– Потому же, почему и ты, – беззлобно огрызнулась я и шумно плюхнулась на землю рядом с ним, – Душа сегодня ни к чему не лежит.
– Только она у тебя постоянно не лежит на месте, – Леон зевнул и протер кулаками глаза, – Ну что, ты подумала о моем предложении охраны? Такие спецы так просто не валяются.
– Ага, они только напиваются, – с хохотом, вспомнив прошлый дебош в трактире, поддела я его и метко пульнула гладким, словно отполированным водой желудем в озеро, целясь в черную, полусгнившую корягу. Когда я обернулась, Леон, скорчившись в неестественной позе, лежал подле моих ног.
– Что, решил продемонстрировать мои слова в действии, – не подозревая ничего дурного, шутливо спросила его я. Он с нечеловеческим усилием перевернулся на спину.
– Извини, Дриана, – тихо прошептал он, – Но я умираю.
– Ты не можешь умереть, – у меня в голове не умещалось все происходящее, – Я еще не отдала тебе долг.
– Я прощаю его тебе, – на последнем издыхании простонал он и умер… А я осталась стоят около его быстро остывающего трупа, не понимая, что произошло непоправимое.
– Леон, – сначала тихонько, потом во весь голос заголосила я, каким-то чудом отрывая его тело от земли, – Леон, не оставляй меня, ты не должен умирать такой глупой смертью.
Тело атланта болталось в моих руках, как тряпка, а я сухими, безумными глазами взирала на себя со стороны. Чистое голубое небо, яркая зелень лета, мелодичное пение птиц, блики на воде озера – и я с мертвецом на коленях.
– Нет, Леон, я не позволю, – в каком-то исступлении бормотала я, срывая повязку с запястья, – Пусть я выдам себя, пусть даже погибну, но я больше не потеряю ни одного друга.
Я возложила ладони ему на грудь, прямо напротив остановившегося сердца. Браслет обжигал кожу, словно подсказывая нужные слова заклятия, а я вспоминала… Вот наша первая встреча в зале советов на островах. Наводящий жуть своим сходством с императором, нагловатый развязный тип без труда внушил мне неприязнь к себе. Потом разговор на пляже. Леон был первым, кому я поведала по семью, и единственным, способным понять мою боль. Коридоры Змей… Атлант, опекающий несчастную Лури, только что пережившую пугающую встречу с ужасным прошлым в лице Пейрака, спасающий меня от ослепшего в ярости Эрика. Гора и битва с Дэмиеном. Именно он тогда сделал шаг вперед, защищая меня от неизбежной схватки. Леон, загораживающий меня от Харона, осмеливающейся скрестить ради меня мечи с самим Эриком. А чуть ранее – Леон, скидывающий меня в ручей, изводящий постоянными придирками и колкостями. Леон… Леон… Леон…
Я открыла глаза и совсем не удивилась, обнаружив себя на давнишней поляне с алтарем судьбы посередине. Палец сам собою совершил ритуальный обег таинственной руны, которая вновь засветилась холодным зеленым пламенем неизбежности.
– Зачем ты здесь? – печальный глас появился без предупреждения и не напоминал панацею ото всех бед.
– Леон умер, – не веря в собственные слова, сдавленным от невыразимого горя голосом поведала я.
– Мне жаль, – равнодушно откликнулось эхо, – Значит, такова его судьба, погибнуть в самом расцвете сил.
– Это невозможно, – крикнула я, выдыхая воздух, почерневший от печали, – Я больше не хочу терять друзей, я не позволю тебе отнять у меня его.
– Девочка, ты не понимаешь, чего требуешь от меня, – грустно ответила судьба, – Тебе предназначено пройти по жизни с гордо поднятой головой через смерти, предательство, разрушение. О тебе будут слагать легенды, ты сама станешь легендой.
– Но где сказано, что путь героя должен проходить по трупам близких и друзей, – горько возмутилась я и принялась перечислять скорбный список павших по моей милости, – Огий, Ираклий со своими друзьями, Анири, Лури, Боргий, Тим, Ким, Бин, Илина, Крейнос и еще черт знает сколько умерших из-за меня. Эти имена кровавыми буквами вписаны в мое сердце. Не все они были мне друзьями, но кто сказал, что я более их достойна жить на свете, что моя истина сильнее правды покойных. Ты отняла у меня все: родину, семью, друзей, детство, ты превратила мою жизнь в кошмар и теперь требуешь, чтобы я гордилась подобной участью. Извини, я не приемлю подобных даров. Их я не пожелаю и злейшему врагу.
– Ты слишком многое требуешь от меня, – бездушно продолжал голос, – Если я верну тебе Леона, то ты проиграешь в войне со мной. Ты погрузишь мир в хаос смерти. Подумай хорошенько, выиграв сейчас бой у меня, ты потерпишь поражение в битве. Не очень ли большая цена за одну судьбу?
– Как можно переводить жизнь на язык денег, – я беззвучно плакала, – Ты знаешь, что если мир потребует для себя хоть слезинку ребенку, то грош ему цена. Эта же реальность отняла у меня много больше, чем я была в состоянии отдать ей. Мир испепелил мою душу, выжег глаза бесполезными слезами, и ты желаешь, чтобы я еще беспрестанно заботилась и спасала его. Да я возненавидела его при рождении, впервые наблюдая жертвоприношения Рину. Я никогда ничего не просила для себя ни у тебя, ни у богов. Просто оставь меня в покое.
– Не могу, – жалобно признала судьба, – Я вложила в тебя так много сил, так много стараний.
– Верни мне Леона или, клянусь, я убью себя, – мне не оставалось иного, как пригрозить суицидом.
– Ты не посмеешь, – грозно зашумел вокруг лес, – Ты обязана подчиняться мне.
– К чему мне такая жизнь, если все, к чему я прикасаюсь, превращается в прах, – я с силой стукнула кулаком по замшелому камню, – Ты найдешь себе новую игрушку, менее своенравную и непредсказуемую. Я больше не желаю сражаться во имя тебя.
– Как пожелаешь, – признала свое поражение судьба и добавила с глухой угрозой, – Но ты пожалеешь.
Я медленно приходила в себя. Кто-то заботливо сбрызнул мое лицо прохладной водой и наклонился надо мной, с тревогой вглядываясь в обездвиженные черты. Разлепив тяжеленные веки, я с восторгом лицезрела Леона, живого и невредимого.
– Ты в порядке! – радостно взвизгнула я, повиснув у него на шее.
– Конечно, а разве может быть иначе, – с обычным бахвальством ответил Леон, удивленный моим поведением донельзя, – А что случилось?
Я молчала, зарывшись лицом в его рубашку и не желая отпускать друга из объятий. Мне казалось, что стоило только разжать руки, как он исчезнет, превратиться в еще одну тень прошлого.
– Интересно, что послужило поводом для столь бурного выражения любви? – ехидно поинтересовался несносный мальчишка в лице Диорина, выныривая около берега, – Ты, случаем, ее приворотным зельем не опоил?
– Да нет, – озабоченно ответил Леон, не спеша, впрочем, выбраться из моих объятий, – Может, на нее солнце так странно действует. Эй, Дриана, ты меня слышишь? Ты сегодня лишнего не выпила?
– Ты же знаешь, что я не пью, – наконец соизволила я отклонить его нападки, – Просто я задремала, и мне пригрезилось, что ты погиб в неравной схватке с ватагой муравьев, вооруженных пиками из соломы.
– Неужели я так дорог для тебя, что ты готова задушить меня в пылких прижиманиях к сердцу после пробуждения, – Леон довольно улыбался, как кот, объевшийся сметаной.
– Негодяй, – ласково похвалила его я, – Ты и после смерти не утратил специфичного чувства юмора.
– Эй, парочка, – прервал нас сорванец, ловко встраиваясь между нами, – Мне кажется, что нам стоит поспешить в лагерь, а то я уже отсюда ощущаю недовольство Эйрида. Он мечет гром и молнии.
Я послушно свистнула, подзывая к себе Луну. Леон также отыскал своего коня без особых хлопот. Залезая на скакуна, он между делом поинтересовался:
– Давно хотел у тебя спросить: зачем тебе эти черные бинты на запястьях.
Я кинула мимолетный взгляд на жалкие остатки своей ленты, оба куска которой послушно красовались на моих руках.
– Они помогают не растянуть сухожилия при бое на мечах, – выпалила я первую пришедшую в голову глупость.
– Понятно, – недоверчиво протянул Леон, сажая в седло перед собой Диорина, – И откуда ты узнала про это?
– Еще при дворе императора, – ложь шла у меня, как по маслу, – Подобным образом поступают некоторые северные народы.
– Ну что ж, поверим тебе на слово, – Леон пришпорил коня, – А ну-ка, кто первым приедет в лагерь.
Я счастливо засмеялась и бросилась в погоню. Все-таки это был прекрасный день, один из немногих дней, оставшихся в моем распоряжении.
Беда уже приближалась ко мне семимильными шагами…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Пленение
Перекидыш наблюдал за девушкой из густых зарослей боярышника. Огромные жемчужные глаза с нечеловеческой полоской радужного цвета, очерчивающей вертикальный зрачок, неторопливо следили за движениями невысокой фигурки жертвы. Его не интересовала суматошная беготня остальных членов огромного отряда, на краткий миг остановившихся здесь, не интриговали странные, не поддающиеся логическому объяснению действия людей – ничтожных человечков перед лицом его всемогущего хозяина. Только раз он отвлекся на высокого мужчину со зловещим огнем черных глаз, от которого веял запах повелительности, правда, не такой ощутимый, как от владельца перекидыша, да волей-неволей приходилось обращать внимание на светловолосого добродушного юношу, то и дело ошивающегося около намеченной жертвы. Серая шерсть волка сливалась с сумраками кустов, днем адаптируясь к зелени леса. Перекидыш ждал приказа, ни на миг не отвлекаясь на постороннее. И намеченный час пришел, к оборотню наконец-то присоединился напарник, предназначенный для уничтожения отряда…
– Какой милый песик, – прибывшая водным путем нечисть утробно клокотала брюхом, не умея пока иначе произносить звуки. Мертвенно-белая кожа утопленницы, покрытая обрывками водорослей и слизкими нитями тины, вызывающе просвечивала сквозь дыры разорванного одеяния русалки, лишенные ресниц веки удивленно хлопали, впервые оказавшись на суше, беззубый рот беззвучно открывался в такт звукам, вылетавшим из нутра.
Перекидыш выжидательно смотрел на нее, ожидая начала трансформации. Русалка грустно вздохнула, не встретив должного понимания и почета от сообщника. Набрав побольше воздуха в впалую грудь, она что-то забубнила всхлипывающим голосом болотной нечисти. Результат не заставил себя долго ждать. Холодная скользкая кожа порозовела, покрывшись легким загаром, буроватые пакли на голове без труда обратились в черные шелковистые человеческие кудри. Пугающе быстро перед оборотнем оказалось безупречное подобие девушки, за которой он так долго следил.
– Ну и какой у нас план? – мелодичным голосом поинтересовалась русалка, придирчиво отряхивая мельчайшие пылинки с полной иллюзии одежды островов. Перекидыш приблизил свои глаза к зеленым очам напарницы и замер. Он при желании мог сымитировать человеческую речь, но при своих предпочитал общаться при помощи образов.
– Понятно, – кивнула нечисть, в краткий миг получившая исчерпывающую информацию о дальнейших намерениях оборотня, – А как мы произведем подмену атлантки?
Заостренная морда волка растянулась в довольном оскале. Об этом можно было не беспокоиться.
А тем временем отряд готовился к отъезду. Сами собой исчезала все приметы насиженного уклада жизни: веревки с сушившимся бельем, развешенные между берез, разбросанные повсюду части пришедшей в негодности сбруи опочили в общей могиле с остальным мусором, сопровождающего людей во всех их странствиях. Эльфы чутко относились к природе, поэтому к утру отбытия ни единый клочок пергамента, ни малюсенький лоскуток ткани не нарушали гармонию окружающей местности. Перекидыш, не скрывая своего удовлетворения, следил за аккуратностью проезжающих. Наконец-то на его веку ему встретились существа действительно радеющие за благоустройство и порядок в мире. Жаль, что им суждено умереть в ближайшем будущем.
Лагерь пробудился в тот трагичный день неестественно рано. Солнце только золотило своими лучами верхушки деревьев, а среди мятежников царила обычная предотъездная суматоха. Взрослые неторопливо упаковывали вещи, воины последний раз проверяли заточку оружия, лучники с одобрением щупали пальцем степень натяжения тетивы, а девушка спала. Просто удивительно, что она не пробудилась от окружающего ее шума. Кто-то пробовал ее разбудить, но быстро уставал безрезультатно толкать бесчувственное тело. Перекидыш мог бы улыбнуться, если бы у его организма еще оставалась такая функция. Наложенное им сонное заклинание и магия равнодушия действовали безукоризненно. Лишь два товарища атлантки поначалу заподозрили неладное в ее чересчур крепком сне, но без проблем успокоились, сраженные двойной дозой безразличия, напущенного на них. Они просто забыли про нее, занятые более важными делами.
Дождавшись, когда повстанцы отъедут на достаточное количество миль от места своего привала, перекидыш с легкостью подманил к себе кобылицу жертвы. Животное, было, заупрямилось, почуяв псиный запах, но смирилась, умасленная изрядной долей магии.
– Прощай, песик, – добродушно проворковала русалка, единым махом взлетая в седло. Одурманенная лошадь не шелохнулась, даже ощутив на своей спине чужака. Перекидыш послал ей вслед предупреждение: сама нечисть не в состоянии колдовать в пределах защитного пояса, а природные способности оборотня не смогут достигнуть ее на большом расстоянии, чтобы поддержать наложенное на животное волшебство.
– Не беспокойся, напарничек, – не вняла его предостерегающей картине русалка, – Обойдусь своими силами, да, вероятно, к тому времени я уже покончу с мятежниками.
Оборотень, если бы он был человеком, покачал бы головой при виде такой неосторожности и беспечности, но его партнерша в темном предательстве была далеко, чтобы почувствовать его тревогу. Перекидыш осторожно, крадучись вышел на открытое место, ткнув теплым сухим носом девушку в щеку. Та промычала что-то нечленораздельно и вновь погрузилась в черные струи забытья. Волк покорно кивнул мордой и начал готовиться к ритуалу перевоплощения. Крепкие мускулистые ноги зверя без усталости отмеряли милю за милей, насчет жертвы он не беспокоился: одурманенная магией нечисти, она не придет в себя без соответствующей дозы антимагии, а на это способен только владелец перекидыша. Без оборотня девушка беспомощна, как младенец, и не способна на побег.
Не без труда волк отыскал в самом сердце древнего леса нужную ему корягу. Дерево было сражено молнией в одну из тех страшных ночей, когда кажется, что порывы шального ветра сорвут покров даже с неба, обнажив простым смертным обитель богов. Ровный срез пенька призывающе блестел каплями смолы, янтарными слезами застывшей в лучах солнца. Мягкий желтый цвет отразился в ничего не выражающих зрачках оборотня, откинув золотистый отблеск на шерсть зверя. Животное на удивление легко совершило молниеносный прыжок с переворотом, в воздухе превратившись в красавца дракона. Он тяжко взмахнул огромными перепончатыми крыльями, отрываясь от грешной земли вопреки всем законам притяжения. Изящный силуэт невиданного доныне этих краях зверя блеснул жаром чешуи в потоках золота, льющихся сверху и, медленно набирая высоту, взмыл к небесам. Яростный свист распарываемого украшенными грозными шипами крыльев воздуха, приятной музыкой вливался в уши оборотня. Он совершил безумный вираж в светлом небе, почти невидимый в нем благодаря светлому брюху – единственному незащищенному месту в броне его чешуй, и невредимый ловко приземлился возле бесчувственной девушке. Затем, беспорядочно переступая лапами с заостренными когтями, запел. Вероятно, окрестные леса впервые оживил голос дракона. Перекидыш накладывал на жертву прочнейшее заклятие покорности, эту же песнь поют гарпии, подзывая к себе беспомощного животного, отзвуки песни хранятся и в глубине мудрых глаз змей, гипнотизирующих своих жертв. Девушка подняла голову, отяжеленную дурманом незнакомого волшебства и вслушалась в мелодию, разносимую ветром, окутывающую ее подобно похоронному савану. Если бы она не положила накануне столько сил, спасая друга, то смогла бы противостоять обманчивой магии драконов, но ослабленная, разнеженная сном, покорно протянула руки к похитителю. Мелодия зачаровывала ее, околдовывала мелодичными переливами нот, зовущими ее куда-то, требующими помощи. Дракон сложил около ног девушки свою голову, усыпанную крепкими треугольными шипами и взглянул ей в глаза. Он приказывал ей сдаться перед великим колдовством истинной магии, беспредельной в своем могуществе, не приемлющей полутонов и полуправд. Взор дракона – это весь мир, заключенный в прозрачную оболочку роговицы. Девушка покорилась его мощи, она сдалась на милость победителя, не подозревая, что как никогда ранее близко приблизилась к пропасти.