- Вы мне все равно не поверите, – насупился Кристиэн, уже действительно, готовый расплакаться, допил вино и Рихан подлил ему еще. – Когда вы выбирали меня, вряд ли вас интересовали мои чувства к вам, моя любовь. Но у меня нет никого, кроме вас, так получилось. И я должен исполнять клятву, раз дал ее вам. И... – Кристиэн замялся. – Вы защищали меня перед монахами, а потом утешали. Значит, может между нами не все так совсем плохо.
Рихан едва не выронил весь кувшин с вином, чуть плеснул на пол.
- Сколько правды в твоих словах, Кристиэн? – от удивления, сдавившего почему-то горло, он назвал супруга по имени, что делал редко.
Рихан забрал у младшего чашку, уложил на спину, как куклу и навис, вглядываясь в лицо. В полутьме лицо герцога было серым от усталости и тревоги, показалось Кристиэну каким-то открытым, без привычной маски.
- Ровно столько, во сколько вы хотите поверить. А ведь все равно, если я потеряю вас, то мне будет гораздо хуже, а вы всего лишь выберете в Тэлете другого.
Воистину, жрецы не ошибались, когда метили Кристиэна в танцоры-посредники! Рихан дернулся – словами младшего говорила его тревога, его мысли. Откуда он их знает? Завтрашний день будет отравлен неизвестностью, а сегодня у них последняя спокойная ночь.
Рихан очнулся от свистопляски зимы лишь к весне, когда осталось чуть-чуть дней до ненавистной исповеди. Да и то, не сам вспомнил – чертовы наемники растревожили, принеся письмо от монахов.
- Собирайся, поедем, – он пнул пьяного в дым Ская, развалившегося в кровати.
- Нахрена еще? Куда? – лениво откликнулся уже прижившийся в доме бывший преступник.
- В грехах каяться.
- Да ты и кайся, – расхохотался блондин, – а мне не хер. Я уже свое откаялся, теперь мое время!
Потом Рихан несколько месяцев не мог вспомнить ничего, что же говорили ему жрецы, но лютую, бешеную ненависть к Скаю, с которой он вернулся с исповеди, ему не забыть никогда.
- Твоими устами да мед бы пить. Дай я попробую, какие они сладкие? – Рихан потянулся к Кристиэну, обдавая запахом вина. – Давай ты сегодня представишь, что ничего не было? А, котенок? Ну, расскажи мне, что сказал сегодня, но собой. Так я лучше разберусь, где правда. Может и подскажу чего дельного. Тебе понравится.
Рихан словно пил его, лаская губы, пробуя как сладкий настой. Кристиэн отвечал, всем теплом и юностью, подогретой зимним вином, расслабленный. Ему и самому уже хотелось снять настороженность с супруга, так изумившего его этим вечером, приоткрывшего совсем другое лицо, даже и серо-зеленые глаза, стали не привычно, змеиными, а всего лишь цвета травы, что растет на камнях. Значит Рихану не все равно, что думает он, Кристиэн! Рихан же словно заново узнавал его тело, пробуя на вкус и ощупь каждое местечко. Кристиэн уже неосознанно раскрыл колени, подпуская ближе, раскрываясь для старшего.
Он мог по пальцам одной руки посчитать, когда получал удовольствие от близости с Риханом, обычно просто терпел, пока старший закончит возню на нем. Рихан слишком заботился о себе, а в нежелании младшего видел лишь непокорность. Но теперь тоже стало иначе. Кристиэн вскрикнул, замерев, а потом, когда Рихан отпустил его, сердце забилось часто-часто.
- Вот так бы всегда, – Рихан слизывал пот с его шеи, заставляя морщить носик от щекотки, – странный ты, котенок. Все может и будет хорошо…
- О чем вы говорили на этой, так называемой, «исповеди», Рихан Айэ? – голос дознавателя был сух, как старое русло, а на лице едва заметное отвращение при слове «исповедь», – Что у вас спрашивали монахи?
Рихан сплюнул кровь прямо на пол, к ногам Элвиана, сырой подвал давал о себе знать.
- Так, о жизни беседовали, о том, что произошло за год. Не больше. Вопросы храмовников везде одинаковы, что у старых, что у новых. Их хлебом не корми, дай погонять шкурку под чужие откровения.
- Ваше ехидство неуместно, герцог. Вас уже поставили в известность, что вы лишены этого титула? Приказ императора. Все же я задал вам вопрос, вы намерены на него отвечать по существу?
- Я отвечал уже, что ничего не помню. Помнил, не сидел бы тут. Что с моим супругом, господин Элвиан?
- Ваш супруг, очень странный юноша, или не очень умный. Другой бы сразу подписал все бумаги и забыл о кошмаре. Можете гордиться, он хранит вам верность. Бедное дитя.
Глядя на усадьбу, к которой они приближались, Кристиэн никогда бы не сказал, что она похожа на храм. Обычные каменные дома за крепким забором. Но засовы на воротах и наружная стража убеждали, что не все так просто. Рихан велел накинуть капюшон на голову. Подал руку Кристиэну, помогая выбраться из повозки.
Никто не приветствовал их. Охрана взяла сумку с вещами, небольшой кожаный мешок Рихан взял сам. Их провожали двое юношей из стражей. Тусклые темные коридоры, безлюдные, словно в монастыре никого не было. Кристиэну казалось, что в свете настенных факелов у них с Риханом исчезли тени. Перед ними отворили дубовую крепкую дверь, посторонились, пропуская, супруги перешагнули порог.
- Ты едва не опоздал, Райханэ Айэ, – негромкий бархатный голос из глубины покоя пробирал до нутра. Кристиэн от любопытства едва не скинул капюшон, чтобы рассмотреть комнату.
Богато отделанный кабинет – малахит, дорогое дерево, кожа, за столом человек, – мужчина с тяжелым, словно выбитым в камне, лицом. Толстые мясистые губы, глубоко посаженные глаза и абсолютно безволосая голова. Лысина монаха тускло блестела в неровном свете восковых свечей, колеблющемся и зыбком, словно гости принесли с собой холод.
- Простите нас, брат Найгер. Мы попали в непогоду.
Голос Рихана показался Кристиэну извиняющимся. Разве такое может быть?
- Я слышу ложь, Райханэ, – равнодушно ответил монах, не сводя с супругов тяжелого взгляда, – но ты успел. Каяться в грехах нужно с чистым сердцем, а не начинать с вранья. Юнец, который прячется за тебя, и есть твой новый супруг?
- Да, брат Найгер, его зовут Кристиэн.
- Хм, – монах прищурился, словно плохо видел, – подведи его ближе и пусть снимет капюшон. Я хочу взглянуть, что ты на этот раз выбрал, Райханэ.
Почему он коверкает имя Рихана? Этот неприятный храмовник говорил так, словно, он, Кристиэн, вещь, никчемная и бессловесная. Стоило ожидать, что Рихан грубо сдернет с него капюшон, но вопреки этому шерсть мягко скользнула на плечи. Он шагнул в круг света от настенных свечей.
- Ну да, ничего другого и не стоило ожидать. Райханэ, ты туп, как бревно. Дрянное похотливое бревно, – брат Найгер подвел итог впечатлениям. – Твоя страсть к смазливым мальчикам тебя погубит. Разве жизнь уже не учила тебя? По моему, ты должен был выучить, что есть более ценные вещи, чем нежная попка и сладкие губки.
Рихан дернул плечом, Кристиэн уже знал этот жест, – супруг на взводе гнева.
- Мне не в чем упрекнуть моего младшего, – возвысил голос герцог, – Я взял его чистым, до меня он не знал никого. Набожен и целомудрен.
- Я уже сказал тебе, что не годится начинать исповедь со лжи, Райханэ. У меня есть заключение из монастыря, где ты обучал его и другие сведения.
- Это какие же? – немедленно взвился Рихан, забыв о самообладании.
Кристиэн остолбенел. Его всемогущего супруга отчитывают, как нашкодившего послушника? Что же это за люди такие, почему Рихан им позволяет?
- Неважно. Исповедь не сейчас. Но, чтобы вам ничего не мешало, лучше побыть порознь. Твоему младшему отведут келью, позаботятся о нем и примут его грехи, как полагается. С тобой тоже будут говорить наедине.
- Нет! – Рихан выступил вперед, заслоняя собой Кристиэна. – Брат Найгер, он еще совсем юн и слаб сердцем, я бы сам смог направлять его.
- Мне не нужно разврата в монастыре, – оборвал его монах. – И не перечь мне! Тебе вернут мальчишку после исповеди, если ты, конечно, рад будешь его увидеть.
Что значит, «рад будешь его увидеть»? Что происходит? Кристиэн беспомощно смотрел на супруга, ну сделай что нибудь, Рихан! Зачем мы сюда приехали?
- Не надо, брат Найгер, – Рихан уже мягко просил, – он боится.
- Если он так добродетелен, как ты его нахваливал, то ему нечего бояться. А если боится, то виновен. Уведите.
Ни Рихан, ни Кристиэн не заметили, как в комнату вошли еще монахи, безмолвные и темные, как тени, в охраннических одеждах.
- Сопроводите младшего, имперца, в одиночную келью. Сделайте все, что надо.
- Сайэ Рихан… – взмолился Кристиэн. – Пожалуйста.
Но его грубо дернули за руку, приказав идти.
- Осторожней, ты! – зарычал Рихан, бросаясь на защиту. – Если на нем хоть синяк появится! Котенок, так надо. Все будет хорошо.
- И сколько вы не видели вашего супруга, когда его увели? – дознаватель продолжал заполнять бесконечные бумаги череды допросов.
- Не помню. – Рихан смотрел равнодушно, сквозь Элвиана, куда-то в серую некрашеную тюремную стену. – Не знаю.
- Три, четыре дня, неделю? – допытывался дознаватель.
- Не помню.
- Хорошо. Что, по-вашему, могли делать с ним в ваше отсутствие?
- Не знаю, я не спрашивал.
- Наверно даже потом не спрашивали? Даже после того, как уехали? Как выглядел мальчик? Его били? Опаивали? Морили голодом?
- Не знаю. Я не спросил у него.
- Ну да, вам наверно не до расспросов было, некогда, – не смог сдержаться следователь. – А как он себя вел?
- Не помню. Наверное плакал.
- Наверно или плакал?
- Не помню…
Элвиан в бессилии откинулся на жесткое кресло, когда еретика увели. Ну почему так получилось? Верхняя канцелярия теперь в раздумьях. Что им выгоднее в этом процессе? Как они повернут дело? Выяснить надо все досконально – является ли малолетний Кристиэн еретиком или невинной жертвой?
Кристиэна заперли в келье, полусыром помещении с крохотным окошком под потолком, забранным решеткой. По книгам он помнил, что так выглядят камеры тюрьмы для преступников. Но он же не преступник? Деревянная койка с соломенным матрасом, ведро и кувшин на полу, молитвенник. Кристиэн повернулся, чтобы спросить, что ему тут делать, но в замке уже повернулся ключ.
Эти люди разлучили его с Риханом! Каким бы ни был супруг – злым, жестоким, насмешливым, но с ним Кристиэн мог быть спокойным и не бояться никого. Рихан его защитит от любого обидчика, никому не позволит посягнуть на собственность. А тут… Почему они распоряжаются даже Риханом и его именем? Каким богам они служат?
Кристиэн разулся, забрался на койку, подобрав под себя сразу начавшие зябнуть ноги, и уткнулся в подушку из мешковины, набитую той же соломой.
Не вышло. Глупо, конечно, было надеяться на то, что его оставят с Кристиэном вместе на время исповеди. Рихану было не по себе – мало ли, что случится! Кристиэн и дома-то дрожит как мышь, а тут, не дай боги, с ума сойдет. Куда же они его увели? И ведь никто не скажет…
- Ты плохо начал, Райханэ, мы так надеялись на тебя, – брат Найгер и не думал отпускать его, хотя бы дать передохнуть с дороги, – Ты снова не послушал нас и взял имперца. Можно было бы понять, если бы это была женщина, она может родить нам наместника. Но ты тешишь свою плоть с юношей. Ты больше думаешь об удовольствии, чем о том, что нам надлежит делать.
- Я являюсь гарантом мира в Аторе, я принял вашу веру. Я даже женился на неопытном щенке, которого пришлось связать, прежде чем поиметь. Он стоил мне дороже, чем любая девушка в Тэлете. И почему нужно лезть ко мне в постель?! – Рихан старался сдерживать гнев, прорывающийся в нем, как пар из плохо прикрытой крышки котелка.
- Потому что твоя вера складывается в основном из постели! Ты всегда думал лишь о том, как завалить к себе смазливого парня! Помнишь, с чем ты пришел к нам? Аторе нужен свой человек в империи, звено между нами и еретиками. Мы вдохнули в тебя жизнь заново. Полководец-неудачник, ты помнишь, как хотел прыгнуть в огонь? Мы дали тебе веру и указали на верный путь. Мы даже подобрали тебе супругов на твой вкус и выбор, женщину и юношу! А ты купил приморца!
- Чем вам мешает мальчик? – Рихан уже решил не стеснять себя, что уж там. – Он может принять веру, он еще молод.
- У него глаза шлюхи. Обычной имперской потаскухи. Ты наверно думаешь о его ротике чаще, чем о молитве! Он примет веру, ему никуда не деться, но разве он не сможет разболтать родичам?
- Не разболтает. Котенок не очень-то разговорчив. Его семейка получила мои деньги и забыла о нем навсегда. Я легко научу его всему, что надо.
- Думаю, что трахаться ты его уже научил. Бесполезно, Райханэ, мы с тобой говорим на разных языках. Давай отложим до завтра. Тебя проводят в покои, – внезапно сдался монах.
Но Рихан так просто уходить не собирался. Никому и никогда он не оставлял своей добычи.
- Где мой супруг?
- В келье для послушников. Он останется цел, никто тут без нужды не притронется к имперской мрази. Ступай.
Кристиэн проснулся от боли, нещадно затекло тело на жесткой постели и холода. Кельи видимо и не думали отапливать или утеплять. Он сначала не мог понять, день или ночь, оконце было тусклым и темным, то ли ночь, то ли совсем раннее утро. А может и вечер, кто знает, сколько он проспал? За ним так и не пришли, ни супруг, ни монахи. Его просто оставили тут, чтобы не мешал. Нестерпимо хотелось есть, но в кувшине на полу оказалась лишь тухлая вода, словно из старой садовой бочки. Про него просто забыли?
- Ну, что ты мне расскажешь, Кайо? – мрачно поинтересовался брат Найгер у командира охраны герцога, что был вызван к настоятелю для беседы. Черноволосый крепкий мужчина сидел напротив монаха. – Как ты допустил эту свадьбу?
- А что я мог сделать, настоятель? – развел руками воин. – В этот раз Райханэ соблюдал обычаи и даже устроил осмотр мальчика. При всех. Кривился конечно.
- Это мне все известно давно, у меня есть копия отчета монастыря, что обучал этого щенка, – оборвал его Найгер, – но что ты сам можешь мне рассказать про него?
- А про него нечего и сказать, – пожал плечами охранник. – Ну приморец, да и все. Но и для многих наших мог бы быть примером. Набожен как старуха, поперек никуда не лезет, подарков не требует, побрякушки не носит почти, Райханэ боится до дрожи в коленках. Слова поперек не скажет.
- Я слышал, что герцог едва не убил его в начале, – не поверил рассказу настоятель, разглаживая руками бархат обивки стола.
- Так как раз за набожность едва и не прибил, – хмыкнул командир охраны. – Ему, видите ли, в постели побаловаться взбрело по особому, а мальчишка возьми и заяви, что мол грех это, господин мой, в монастыре наказывают за такое. За это и огреб. Месяц, кажется потом лежал.
- Непокорность тоже грех, – рассудил брат Найгер, внимательно слушая рассказ. – Что же, тоже зацепка. Что еще?
- У них не все ладно, парни болтают, что мальчик неохотно дает Райханэ. Не сопротивляется, но и с восторга не орет. Герцог бесится, это даже я знаю. Еще он хвалился кому-то о том, что этот Кристиэн выбран был белыми, как танцор-посредник, но родители не отдали его в храм.
Брат Найгер привстал, стукнул по столу кулаком, так, что разлетелись бумаги.
- Что же ты сразу молчал?! Почему никого не послал сюда, сказать о таком?! Ты хоть понимаешь, что это? Мэррет… Проклятье... Теперь все придется делать по другому.
- О чем вы, настоятель? Мальчик вроде действительно нам не мешает. Его дело лишь раздвигать ноги и постель греть.
- А наследника Аторе он родит?
- Но ведь в прошлый раз мы тоже предлагали Райханэ парня. И что с того, что этот танцор? Его же не взяли.
- Ты дурак, Кайо или тоже засмотрелся на ублюдка? Что с того, что его не взяли! Его не отдали! – брат Найгер был в бешенстве, лысина покраснела, стала почти багровой. – Он посредник! Даже не обученный! Или ты думаешь, туда отбирают тех, кто просто ловко пляшет? Дурость! Они рассматривают каждого, ищут дар, искру, и даже если танцор не попадает в храм, то за ним все равно следят! Если они вступают в брак, то монахи ездят и смотрят, как те живут, что у них в доме и не угас ли дар.