Он стоял совершенно один на неосвещенной кухне, прижавшись лбом к прохладному оконному стеклу. Компания гомонила за стенкой в комнате. Он понятия не имел о времени, но, по всей видимости, было уже довольно поздно, поскольку на улице царила темень, а горящих окон в домах напротив было немного. Сергей монотонно, словно заведенный, шептал: «Я вырвусь… все равно вырвусь…» и заворожено смотрел на окна. Эти окна, как и эти дома, и уличные фонари, и черные неосвещенные тротуары с мусорными урнами были уже из другого мира. Все расплывалось у него перед глазами, окна медленно теряли свои очертания, постепенно превращаясь в причудливые огни, напоминавшие звезды на ночном безоблачном небе. И словно звезды, дразнящие своей обманчивой близостью, они были так безнадежно и так недоступно далеки, что становились от этого еще более желанными.
Часть третья. ТЕНИ В СУМЕРКАХ
Скажу я тебе, мы — странные животные.
Нас унесло в сторону, но в своем безумии мы уверили себя, что все понимаем правильно.
Карлос Кастанеда. «Сказки о силе»
Ветер постепенно оттащил облачко в сторону, и солнце стало бить прямо в глаза. Сергею это очень не понравилось. Он в очередной раз выглянул из кабины. Суета возле транспортера продолжалась. Кроме рассерженной Федоткиной, скучающего Володи Лобана и недовольных грузчиков в компании появился Барновский и, неизвестно — почему, заведующая столовой. По всей видимости, с оформлением груза произошла очередная накладка, и назревало разбирательство. Толпа шумела и размахивала руками. Водитель прибывшего грузовика на том конце транспортера тоже был крайне недоволен сложившимися обстоятельствами. Он не был виновен в накладке, быть крайним ему очень не хотелось, и поэтому он принимал активное участие в происходящем скандале, размахивал какими-то листками и, как мог, вносил свою лепту во всеобщий шум и гам. Пару раз включали транспортер, чтобы передать бумаги, потом грузчики, махнув рукой и предоставив начальству возможность разбираться, ушли в будку играть в домино. Волынка грозила затянуться надолго.
Сергею надоело щуриться от солнца, он вышел из машины и направился к забору, в тень. Там он сел на холодный бетонный бордюр и прислонился спиной к редкой дощатой ограде. Тотчас же от толпы отделилась высокая, длиннорукая и рыжеволосая фигура Володи и вразвалку приблизилась к Сергею.
— Привет, таможня, — сказал Сергей. — Даешь добро?
— С ними дашь, — махнул рукой Володя. — Заколебали, бюрократы… Тьфу ты! — воскликнул он. — Опять забыл: ты ж не куришь! Я-то думал, угощусь цивильной сигареткой. У грузил сроду приличного курева не бывает.
— И чего это тебя в последние дни на такие досмотры запрягают? поинтересовался Сергей. — Вроде, грузы не почтовые…
— Ой, Серега, не сыпь мне соль на раны, — сокрушенно сказал Володя. — Мы ж люди маленькие. Мне шеф сказал — я исполняю. Утром знаешь, какая почта была, о-го-го! Вспотел даже — столько посылок!.. И Федоткина сегодня тоже как ужаленная носится. Попала какая-то вожжа под хвост… Сейчас вон сюда всю мэрию сгонят! Сиди теперь, загорай, пока они выясняют отношения. Потом еще в консервах этих идиотских да в носках копайся. Чего уж они там хотят найти — не знаю. Сами с бумагами как положено не могут разобраться, а туда же лезут, сыщики несчастные…
Мимо них быстрым шагом к собравшимся прошли Нефедов с очень недовольным выражением лица и сумрачный Филин с неизменной «беломориной» во рту.
— Ну все… — проворчал Володя. — Груз принять не могут, а! Как первый раз замужем… Создали проблему из ничего, давайте будем все теперь на ушах ходить. Скажи, ну при чем тут я? Вот раньше было здорово: в день пара почтовых машин придет — и все! А то и одна. Так они все в первой половине дня приезжают, после обеда ты в принципе свободен. А теперь что? Как обычно, начальству в голову приходят идиотские идеи, а тебе расхлебывать. Эти промгрузы в любое время могут подогнать. Торчи тут из-за них целый день. Придумают же!
— Проси прибавку к жалованью, — усмехнулся Сергей.
— У них допросишься, кажется, — пробурчал Володя. — Как начнут ныть: «Бюджет, бюджет…» Любимое слово у начальства. Да мне и так как-то намекали, что я не перетруждаюсь. А спорить с ними… — Он махнул рукой. — Знаешь, дохлый номер… Они думают, будто рыться в чужих вещах — это очень приятно. Знаешь, как себя иногда чувствуешь? Как будто в замочную скважину подглядываешь. Вот смотришь на банку или на кулечек какой и думаешь: вскрыть не вскрыть? И вроде бы положено по инструкции, а с другой стороны, как потом перед людьми-то?.. Эх… — вздохнул он и почесал в затылке. — Где ж сигаретку стрельнуть?
— У Нефедова стрельни, — посоветовал Сергей. — Он начальник — у него, наверное, с фильтром. Если он курит, конечно.
— О! — выставил указательный палец вверх Володя. — Очень даже курит. Это идея. Начальник снабжения не может не снабдить себя цивильным куревом. Это мы мигом…
С этими словами Володя пошел с собравшимся, которые по-прежнему галдели, не переставая.
Сергей откинул назад голову и прикрыл глаза. Он был бы даже не прочь вздремнуть — минувшая ночь оказалась почему-то неспокойная. Опять снилась всяческая чушь. Он помнил лишь сцену, где присутствовали многие и многие: друзья, родители, жена и дочь, сослуживцы… Все поздравляли его с благополучным исходом из резервации, все наперебой хлопали его по разным местам и наперебой говорили всякие приятные вещи, а он все время ощущал себя не в своей тарелке. Что-то мешало его счастью, что-то давило на него, чувствовалась какая-та непонятная натянутость, кто-то мерзко и злорадно хихикал где-то глубоко внутри, и Сергей никак не мог понять, в чем дело. И только случайно подойдя к зеркалу, он с ужасом отшатнулся. Вместо привычного изображения он увидел в нем ухмыляющегося и взлохмаченного Яшку Кононова в засаленной телогрейке…
Вернулся Володя с довольным видом, пуская кольца из дыма.
— Опять с сертификатами накладки, — сообщил он. — Сейчас как завернут коробки обратно… Так еще, вроде бы, из «запрещенки» что-то пригнали! Лопухи какие-то. Чем думают — не знаю!
— Что такое «запрещенка»? — не понял Сергей.
— Как?.. Ну… Запрещенные продукты питания, — ответил Володя, слегка удивленно. — Ах, ты же недавно… Не знал, что ли?
— Не знал.
— Короче, есть же целый список продуктов, которые в резервацию запрещено ввозить и употреблять в пищу.
— Это почему?
— От греха подальше. Не дай бог, кто отравится… Знаешь, какой скандал будет?
— Даже если качественный продукт? — спросил Сергей. — Все равно нельзя?
— Неважно, качественный — не качественный… — отмахнулся Володя. — Нельзя и все! Перестраховка, короче. Думаешь, кто-нибудь хочет рисковать?
— Интересно, — сказал Сергей. — И что это за продукты?
— Да целый список, — ответил Володя. — Грибы, например. Во всяком виде. С грибов, кстати, все и началось…
— Что началось?
— Ну, ограничения-то эти!.. Ты Алика Пантилова знаешь?
— Я мало кого еще пока знаю.
— Ах да!.. — сказал Володя. — Все, почему-то, забываю, что ты… Короче, это давно же было-то. Еще в первый год. Жена у Алика тогда грибами отравилась. Температура под сорок и все такое… Наш-то Уманцев вокруг нее побегал, побегал — а толку? Везти ее надо было наружу, дело-то нешуточное. Кто знает, чем бы все обернулось? Плохо, короче, дело было. В общем, в ООНе стали срочно искать «заложника», кое-как нашли, значит, жену наружу отправили. Увезли куда-то в больницу. Я точно не знаю, но вроде бы ничего особо страшного у нее и не было. Ну, так чтоб здесь в резервации не справились. Короче, Валька его выздоровела, а Алику потом еще долго этим в нос тыкали. Да, и сейчас еще тычут. Да там и «заложник» к тому же попался какой-то скотский. Вот «чмо» был, я тебе скажу! Ходил весь такой важный из себя. Мол, вы тут все недочеловеки, а я, значит, вам сверходолжение сделал… Ну, сделал и сделал, так хоть не выеживайся! Правильно, ведь? Словом, гад, да и только. Целыми днями по резервации слоняется — а это летом было — и на мозги всем капает. Сожрет в столовке свой положенный харч и начинает ходить, говно пинать, да плакаться в жилетку, какой, мол, я добрый, да что бы вы без меня делали… Короче, кончилось тем, что кто-то из конторских не вытерпел и разбил ему рожу. Чуть нос даже не сломали. После того он заткнулся до самого конца. Вот как было-то. А в другой раз…
— Постой, а Алик? — спросил Сергей. — Как они?
— А ничего, — сказал Володя. — Он здесь, а она там. Живет тут недалеко, в какой-то общаге. На свиданки постоянно к нему бегает. Хорошо еще, что у них детей нет, а то бы вообще тоска… Алик, наверное, сам не рад, что затеял эту историю с «заложником». Хотя с другой стороны, его тоже можно понять: кому охота рисковать?
Он бросил окурок на землю, растоптал, и в это время его окликнули.
— Разобрались, похоже, — сообщил Володя. — Ладно, бывай. Пойду давать «добро». Эх, и почему я такой добрый? — проговорил он, удаляясь. — И откуда во мне его, этого добра столько?
Минуту спустя включился транспортер. Шумная толпа вокруг него стала постепенно рассасываться, и скоро восстановился обычный рабочий ритм, к которому Сергей уже успел привыкнуть. Он посидел у забора еще некоторое время, после чего вернулся в машину — ожидать окончания погрузки.
На глаза попался Артем. Он увидел его на той стороне дороги, в тени заброшенной автобусной остановки. Парнишка был в своей вязаной шапочке. Он бродил вдоль дороги и чертил в пыли какие-то фигуры. Иногда он совершал странные скачки в сторону и при этом смешно взмахивал руками. Сергей уже привык к тому, что Артема можно было встретить в самых разных уголках резервации в самое разное время. На эти обстоятельства здесь никто не обращал внимания; Артем давно уже стал неким символом резервации и ее непременным атрибутом.
Через пятнадцать минут погрузка закончилась, Сергею сунули в кабину бумаги, и он поехал к промтоварному магазину. Очевидно, обитатели его уже отчаялись дождаться товара, потому что пришлось несколько раз посигналить, дабы привлечь к себе внимание.
Из магазина вышел вечно помятый и вечно недовольный грузчик Витек, под два метра ростом, и стал ставить в двери распорки. При этом он не преминул поворчать в плане того, что, дескать, еще бы на ночь глядя привезли… «Давай не бухти, — дружелюбно сказал ему Сергей. — Работай, негр, пока солнце еще высоко». Витек уковылял открывать дверцу машины, а из магазина вышла светловолосая продавщица. О ней Сергей знал лишь то, что она обладала редким именем Тина и, в отличие от подавляющего числа женщин в резервации, хоть изредка, но бывала в компании с подругами в заведении Баркова. Сергей, как обычно, поздоровался с ней и протянул бумаги. Она забрала их и, как показалось ему, хотела что-то сказать, но потом передумала, какое-то время постояла, прикрыв глаза и подставив солнцу лицо, и затем исчезла в глубине магазина. Сергей навалился на руль и зевнул. Лечь сегодня, что ли, пораньше, подумал он. Черта с два получится с этими обормотами…
На этот раз Витек управился с коробками довольно быстро. Времени было уже четыре часа. Сергей развернулся и поехал к мэрии ставить машину на прикол.
У входа в мэрию он увидел Филина в компании с местным водителем мусоровоза по имени Клим. Этот тип был высок, худощав, немногословен и почему-то всегда небрит. При разговоре Клим постоянно щурился, отчего никогда нельзя было разглядеть выражение его глаз. Ходил он постоянно в коротких кирзовых сапогах с загнутыми голенищами, поскольку работа его была связана с мусором и свалкой, что находилась в самом северо-западном углу резервации, за пустырем, перед железной дорогой. Насколько Сергей уже успел понять, в резервации Клима недолюбливали, и никто практически с ним не общался. Сейчас они о чем-то негромко переговаривались с Филиным. Мусоровоз Клима стоял тут же неподалеку.
Сергей заглушил двигатель и вышел из машины. Филин махнул рукой, и Клим, сплюнув под ноги, побрел к своей машине, пиная по пути камешки. Попутно вытащив из нагрудного кармана портсигар, Филин неторопливо приблизился к Сергею.
— Как работается? — спросил Филин бесцветным тоном, словно это его ничуть не интересовало, и спросил он лишь, чтоб с чего-то начать.
— Ничего работается, — ответил Сергей, ловя на себе колючий испытывающий взгляд.
Впрочем, Филин быстро отвел глаза и стал прикуривать. Сейчас что-нибудь спросит, подумал Сергей с неприязнью.
— Хотелось бы узнать… — произнес Филин, пыхнув едким облаком «беломора», умолк, глубоко затянулся и выпустил дым через нос.
— Узнай, если хочется, — ответил Сергей бесстрастно.
— Хотелось бы узнать, — повторил Филин, кашлянув, — какие ты имел контакты с нашей конторой раньше?
— С какой «вашей конторой»?
— Не придуривайся. С Когановской конторой.
— Какие имел контакты? — переспросил Сергей.
— Да, — сказал Филин. — Кого из конторских ты знал до того, как попал в резервацию? Хотелось бы узнать.
— Так ты же спрашивал уже меня об этом, — сказал Сергей. — А я отвечал.
— Я спрашивал тебя о Зеленине, — сказал Филин.
— И о Кирилле и обо всех остальных, — сказал Сергей. — Я считал эту тему исчерпанной. Сколько можно повторять одно и то же?
— М-да?.. — проговорил Филин, кусая ус, — Ну, не знаю… Может, и спрашивал… Забыл, значит.
Черта с два ты забыл, подумал Сергей. Чего же тебе от меня надо-то? Чего ты все разнюхиваешь?
— Виктор, — сказал Сергей, — чего это ты так много внимания уделяешь моей персоне?
Филин криво ухмыльнулся.
— Не принимай на счет своей персоны слишком много, — произнес он, щурясь от дыма. — Что ты за птица такая, чтоб тебе уделять больше внимания, чем другим?
— Вот и я хотел бы знать. Мне кажется, что ты ко мне относишься как-то… ну, настороженно, что ли…
— М-да? — снова выдавил Филин. — Ну-ну… Мало ли, кому что может показаться. Бывают люди чересчур мнительные и впечатлительные, что тут сделаешь?.. Есть от этого одно хорошее средство. Знаешь, какое?
Сергей промолчал, и Филин продолжил, глядя куда-то в сторону:
— Больше заниматься делом и меньше забивать башку мыслями о своей персоне. Усекаешь? — Он снова вперил сверлящий взгляд в Сергея. — Каждый должен заниматься тем, чем ему положено. И не лезть со своим уставом в чужой монастырь.
— Я и занимаюсь своим делом, — холодно сказал Сергей.
— Ну, ну… — сказал Филин. — Давай занимайся… А мы посмотрим.
— И никогда не был мнительным, кстати. А насчет устава… — проговорил Сергей, нахмурясь. — Ты на что это намекаешь? Я, что, разве здесь какие-то права качаю? О чем это ты, Виктор?
— Даже не имея своего устава, нужно хотя бы подчиняться существующему. Вот о чем речь.
— Что-то не припомню, чтобы я в чем-то нарушил правила здешнего распорядка. Ты меня можешь в чем-то упрекнуть?
— К примеру, в том, — сказал Филин сухо, — что ты до сих пор не оформил расписку в отделе особого назначения.
— Что-что? — удивился Сергей. — Первый раз слышу. Какую еще расписку?
— Первый раз слышишь? — ухмыльнулся Филин. — Конечно, конечно.
— Да я серьезно ничего не знаю, — озадаченно произнес Сергей. — Объясни, что за расписка!
— Это тебе пусть Кравец объяснит, — проговорил Филин отрывисто.
— Хорошо, я к нему зайду и узнаю, — сказал Сергей. — Я все равно собирался…
— Что-то долго собирался, — заметил Филин и снова кашлянул.
— Сейчас зайду и разберусь, — сказал Сергей. — Счастливо оставаться.
Он пересек площадку и стал подниматься по ступеням.
— Давай, давай… — бросил ему в спину Филин. — Разбирайся. А мы посмотрим…
У самой двери Сергей оглянулся. Филин стоял и, прищурившись, смотрел ему вслед.
Кравца Сергей застал за перебором груды папок на своем столе. Очки лежали среди вороха бумаг, а вид у него был усталый.
— А-а, появились, — На лице Кравца мелькнула улыбка. — Проходите, молодой человек.
— Здравствуйте, Владимир Николаевич, — сказал Сергей, присаживаясь к его столу.
— Ну, как адаптация? — поинтересовался Кравец. — Вид у вас сегодня не такой мрачный, как в первый день. Сколько вы уже в резервации?
— Сегодня ровно две недели, — ответил Сергей. — Привыкаю потихоньку. Владимир Николаевич, есть некоторые неясности.
— Внимательно слушаю, — сказал Кравец, не переставая копаться в папках.
— От Филина я сейчас узнал о какой-то расписке, которую не дал. Вы ничего в прошлый раз не сказали…