— Ах, это… — поспешно сказал Кравец, — Я просто забыл или не успел. Нас, кажется, тогда прервали… Это обычная формальность. Погодите, я найду бланк…
Он полез куда-то в стол, порылся и извлек на свет листочек бумаги размером с тетрадный.
— Вот она, — сказал он, надевая на нос очки. — Ничего особенного. Я такой-то, такой-то с правилами распорядка проживания на территории резервации ознакомлен. Обязуюсь их соблюдать и так далее… Вот возьмите, — Он протянул расписку Сергею. — Внизу дата, подпись… У нас каждый дает такую расписку. Ну, знаете, на всякий случай, мало ли что. Положено и все, обычная перестраховка. Анкеты вполне достаточно. Понимаете, эта расписка возникла раньше, чем решили ввести анкеты. Уже после того, как все их подписали. Анкеты ввели, а про эти расписки просто забыли. Формально-то их не отменили, а смысла в них практически нет.
— Значит, проблема не стоит выеденного яйца, — проговорил Сергей. — Чего же он тогда так за это уцепился?
— Кто? — не понял Кравец.
— Да Филин, — ответил Сергей задумчиво.
— Не обращайте внимания, — посоветовал Кравец. — Филин любит придираться. Подпишите и все.
Сергей взял со стола ручку и поставил на листке подпись.
— Еще какие-нибудь неясности? — спросил Кравец. — Вы уже во всем разобрались?
— Хочу уточнить некоторые детали, — сказал Сергей. — Так сказать, из первоисточника. Официально.
— Пожалуйста.
— Например, как часто проводятся розыгрыши?
— Вообще-то, это не розыгрыши, — улыбнувшись, заметил Кравец. — Мы же не призы разыгрываем, как вы понимаете. Это в обиходе их «розыгрышами» окрестили. Официально они называются «жеребьевками». Вы спросили, как часто мы их проводим? Другими словами, вы хотите оценить свой шанс, так?
— Да, — сказал Сергей, — Просто хочется иметь полную картину.
— Ситуация выглядит следующим образом, — проговорил Кравец. — Никакого специального графика жеребьевок нет. Каждую жеребьевку мы проводим сразу после того, как произойдет исход из резервации очередного человека. То есть следующий человек определяется заблаговременно, чтоб не делать это в спешке. Потом он просто ждет своего часа.
— Мне говорили, что такой человек не один… То есть, я хочу сказать: вы готовите нескольких сразу?
— Да это так. Обычно их два-три. Буфер кандидатов, так сказать. По той же самой причине: перестраховка от всякого рода неожиданностей. Получается, что ближайшие два-три исхода всегда определены. С точки зрения тех, кому это выпало, разумеется. С точки зрения момента, когда это произойдет, — тут уж сами знаете… Как повезет. Как только очередной человек выбывает, проводится жеребьевка и определяется еще один. Так что наш буфер никогда не пуст. Понятно?
— Вполне.
— Теперь, что касается вероятности. Сразу скажу, что шанс при жеребьевке крайне мал.
— Один к тремстам двенадцати, насколько я понимаю.
— Почему? — удивленно спросил Кравец.
— Ну, вы же присвоили мне номер триста двенадцать…
— Дело в том, что у нас сквозная нумерация, — пояснил он. — Даже если человек выбывает, его регистрационный номер никому в последствии не назначается. Для облегчения учета. На сегодняшний день в резервации имеют право на выход двести шестьдесят два человека, включая вас. Так что ваша вероятность несколько выше — один к двумстам шестидесяти двум. Впрочем, это тоже негусто.
— Но все равно же есть какой-то средний показатель того, как часто люди покидают резервацию?
— Конечно, есть. Ну вот, смотрите… «Смертники», как их все называют, к нам попадают в среднем — один человек в два месяца. Сколько времени проживет «смертник» тоже вопрос открытый… За последний год, скажем, было шесть «смертников», в прошлом — семь… Так как каждый из них дает две нечетности, плюсовую и минусовую, то в год у нас происходит в среднем около пятнадцати исходов. Вот и считайте.
Сергей на минуту задумался.
— Если пятнадцать человек в год, — проговорил он, прикинув, — то получается что-то в районе семнадцати лет?.. Правильно? Значит, я смогу выйти отсюда через семнадцать лет?
— Ну, если вам будет хронически не везти в жеребьевках, то да, — сказал Кравец. — А не исключено, что вам повезет уже в на следующей жеребьевке. Тогда всего несколько месяцев.
— Мне никогда не везло ни в каких лотереях, — произнес Сергей хмуро. — Так что на этот счет я даже не обольщаюсь.
— Всего за все время существования резервации, ее покинуло сорок три человека, — подытожил Кравец. — Вот такая статистика.
— А из чистого любопытства… — сказал Сергей. — Когда ближайшая жеребьевка?
— Сейчас мы прорабатываем один вариант с реанимацией третьей клинической больницы. Конкретно ничего сказать не могу. Даст человек согласие — не даст, как у него будет течение болезни… Тут же очень много нюансов. Кстати, насчет процедурных моментов, если вы еще не знаете… Все делается гласно и законно. Каждый протокол жеребьевки подписывается членами комиссии и вывешивается в фойе на первом этаже в этот же день. В комиссию, кроме работников нашего отдела входят представители мэра в домах и общественные представители. Вот в таком разрезе, — подытожил Кравец. — Да вы, молодой человек, сильно мрачно на это не смотрите и на семнадцать лет вперед не загадывайте. Здесь об этом стараются не думать. Привыкли, может быть. Неизвестно, что будет через год, два…
— Но ведь четыре года резервация стоит и ничего ей не делается, — заметил Сергей.
— Так-то оно так, — вздохнул Кравец, отвернулся к окну и продолжил, глядя на улицу: — К сожалению, мы никак не можем увеличить число исходов. Эти-то «смертники» с такими усилиями достаются… Спасибо, что еще городские власти помогают. Итак, почти со всеми больницами города работаем непрерывно. Но выше головы не прыгнешь. Дело это добровольное и чрезвычайно щепетильное. Согласны? — спросил он.
— Согласен, — сказал Сергей.
— Никого же насильно не заставишь умирать именно здесь. Я вообще иногда удивляюсь, как там снаружи агенты еще умудряются уговорить этих одиноких бабушек и дедушек ехать сюда и отдать свою смерть на благо другим. Значит, мир все же не без добрых людей?.. Вот ведь что получается-то, молодой человек.
— А не одинокие? — спросил Сергей. — Они не соглашаются?
— Это бывает исключительно редко, — ответил Кравец, — Сами посудите: если у умирающего есть родня, зачем ей такие проблемы? Если и бывают такие случаи, то только за определенные деньги. Да, вот так, — Он отвернулся от окна и поймал удивленный взгляд Сергея. — А вы как думали? И деньги, между прочим, немалые. Хорошо, хоть, они идут из городской казны, а не за наш счет… Я могу посоветовать вам, молодой человек, только одну единственную вещь, — добавил Кравец, снял очки и устало помассировал веки. — Сами ищите «смертника». По нашим правилам, если вы находите такого, то одна ступень принадлежит вам, а вторая — власти, и идет, так сказать, в общий фонд.
— Не понял, — сказал Сергей. — Какая еще ступень?
— Имеется в виду плюс- или минус-нечетность, — пояснил Кравец. — Вы сами решаете, какой из нечетностей вам воспользоваться, а вторая остается в распоряжении резервации и идет на жеребьевки. Понятно?
— Где ж его найдешь? — пробормотал Сергей. — Этого «смертника»… И как? Да и вообще…
— Ну, вы помните в анкете вопросы о тяжелобольных родственниках и так далее? — Кравец глянул на него пристально. — Думайте сами. Тут уж нет никаких готовых рецептов.
— Да нет у меня, слава богу, никаких тяжелобольных… И живу я отсюда далеко. О, боже, — выдохнул Сергей. — И что, есть такие прецеденты?
— Бывали, — кивнул Кравец. — А что поделаешь? Это один из выходов. Больше ничего вам предложить не могу. Про льготы вы уже знаете? — спросил он.
— Что вы имеете в виду?
— Право на первоочередной исход.
— Слышал в общих чертах… Но лучше напомните.
— Конечно. Человек имеет первоочередное право покинуть резервацию в следующих случаях. Первое: если его жизни или здоровью угрожает серьезная опасность, второе: если он находится в резервации по договору временного пребывания, третье: если он имел законную возможность покинуть резервацию ранее, но по каким-либо причинам ею не воспользовался. Раньше льгота распространялась еще на одиноких детей, которые оказались здесь без родителей, но теперь таких уже нет. Нам повезло: их оказалось немного и мы переправили их наружу в первую очередь, как только представилась возможность. Вот такие наши дела.
— Владимир Николаевич, а откуда вы берете «временщиков»? — поинтересовался Сергей.
— Городские власти помогают, — ответил Кравец. — Куда мы вообще без помощи города денемся? Они ищут. Бывает, что сами находятся. Приходят и предлагают свои, так сказать, услуги. Но вы же понимаете, какой это, в основном, контингент? По сути, это люди, которые хотят заработать, ничего не делая. Мы стараемся их услугами пользоваться в исключительных случаях. Когда уж сильно прижмет. Допустим, по медицинской части. Вы же понимаете, что это за собой влечет. Право на первоочередной исход, который он как бы отнимает у людей. Вы, может быть, уже знаете, что их в резервации не очень-то любят. Кстати, редко, но были случаи, что «временщик» после истечения срока оставался в резервации.
— Даже так? — удивился Сергей. — Первый раз слышу.
— И тем не менее, такие случаи имели место быть.
— Но ведь бесплатное питание и прочее по истечении срока договора отменяются?
— Разумеется, — кивнул Кравец. — Вы знаете нашего мусорщика Шаповалова?
— Клима?
— Кажется, да… Пожалуйста, живой пример. Бывший «заложник». Передумал возвращаться обратно, устроился на работу здесь и все. Уже два года здесь живет. Хотя право на первоочередной исход за ним сохранилось. Он в любой момент может придти и потребовать, чтобы его вернули. И мы вернем.
— Забавно, — проговорил Сергей задумчиво. — Может быть, его по этому недолюбливают?
— Может быть.
— Чем же его прельстила резервация?
— В чужую душу не залезешь, — сказал Кравец и сделал паузу. — Ну, что? Есть еще какие-нибудь вопросы?
— Вроде бы, нет, — ответил Сергей и поднялся со стула.
— Кстати, я должен вас официально предупредить о следующем, — сказал Кравец. — Согласно нашего распорядка, если вам каким-то образом станет известно о возникновении в резервации незапланированной нечетности или угрозе ее возникновения, вы обязаны незамедлительно сообщить об этом мне, мэру или начальнику полиции. Запомните! Только этим трем лицам — больше никому! Информация такого рода, как вы должны понимать, является сугубо конфиденциальной. Не забывайте, что здесь не существует чьей-то частной смерти.
— Это я уже уяснил, — невесело сказал Сергей. — Только что вы понимаете под угрозой возникновения незапланированной нечетности? В переводе на нормальный язык, это если кто-то захочет покончить с собой тайком от всех?
— Не обязательно покончить, — сказал невозмутимо Кравец. — Может, кто-то просто пытается скрыть какую-то информацию, которая не принадлежит только ему. Понимаете о чем я говорю? Не обязательно сразу же сюда бежать, достаточно позвонить и сообщить. И главное, не принимать самостоятельных решений. Вот в таком разрезе. Теперь ясно?
— Пожалуй, да, — сказал Сергей. — Я это учту.
— Ну, тогда счастливо, — сказал Кравец. — Желаю вам удачи. Если возникнут вопросы, заходите.
Дым в «Мирке», как всегда, стоял столбом. Сергей прошел к стойке, сделав рукой приветственный жест Баркову.
— Чего изволите? — поинтересовался тот, привычно улыбаясь в бороду.
— Плесни кофейку, — сказал Сергей, — если есть, конечно.
— И все? — удивленно сказал Барков. — А кушать не станете разве?
— Ну, дай какой-нибудь бутерброд, — сказал Сергей, зная, что Барков все равно уговорит.
Аппетит, на который Сергей в последние дни не жаловался, сегодня почему-то опять улетучился. Впадать в меланхолию совершенно не хотелось. Как бы себе так приказать не впадать, подумал Сергей и поглядел через плечо на столы в баре. Ничего нового в этот день, как и в предыдущие, не произошло. Все те же лица все так же жевали, все так же курили и пили и все так же лениво вели свои все те же разговоры. За одним из столиков сидела женская компания. Среди женщин он заметил Тину и в тот момент, когда он взглянул на нее, ему показалось, будто она отвела взгляд.
— Ты чего опять кислый, братец? — спросил Барков, подвигая к нему блюдце с бутербродом и чашечку с кофе. — Видишь, у меня сегодня дамы. Иди, давай, к ним.
— Не обращай на меня внимания, — сказал Сергей, взяв чашку и сделав глоток. — Это у меня ненадолго.
— Есть причины? — спросил Барков. — Будем устранять.
— Да, в общем-то, причин нет… Так… Скоро пройдет.
— Значит, плохо работаешь над собой. Тщательнее надо, братец.
— У тебя будет сегодня пожрать? — с деланным недовольством спросил Сергей и взял с блюдца бутерброд. — Не переводи разговор в ненужное русло… Бутерброд-то короткий. Быстро кончится.
— Это другое дело, — удовлетворенно произнес Барков, — Такое русло Барков любит! Пятнадцать минут — и дело в шляпе! Нина уже поставила в духовку.
— И чего же она поставила?
— Чего поставила, того и будешь жрать, — заверил Барков. — Все равно не пожалеешь. Еще не было случая, чтобы у Баркова кто-нибудь о чем-нибудь пожалел!
— Немного саморекламы никогда не повредит, — заметил Сергей и откусил половину бутерброда.
— Никогда, — согласился Барков, — Так, если ты не идешь к дамам, то дамы идут к тебе… Привет, красавица.
У стойки возникла Тина.
— Виделись, как будто бы, — сказала она, усмехаясь.
— Это я, чтоб разговор завязать, — сказал Барков.
Лицо Тины было немного раскрасневшееся и возбужденное. Она сдула со лба волосы, мимолетно оглядывая Сергея.
— Ты лучше вина еще бутылку открой, — сказала она.
— О чем разговор, — проговорил Барков, — Сделаем, Тина. Сергей что-то тебя спросить хочет, — Он еле заметно подмигнул Сергею.
— Да? — сказала она, повернув к нему голову. Глаза у нее были голубые-голубые, а губы — тонкие и упрямые. — О чем же?
Рука Сергея с чашкой замерла возле рта. Барков ехидно посмеивался в усы, вытирая бутылку вина от пыли. Тина изучающе глядела на Сергея, поджав губы, а он оказался почему-то совсем не готов. Кусок пришлось срочно проглотить, не дожевав.
— Погоды нынче, э-э… — протянул Сергей, — стоят нестабильные… Резко… мнэ-э… континентальные. Не находите?
— Не искала, по правде говоря, — сказала Тина.
— Напрасно, — сказал Сергей. — Кто ищет, тот всегда найдет. А что новенького сегодня снаружи прислали?
— Не знаю, мы еще не разбирали, — ответила она. — Сам же на ночь глядя привез! И вообще, не надо про работу. Скучно.
— Вот что братцы, — произнес Барков, — Смотрю я на вас, смотрю… Мне кажется, вы друг другу подходите. Советую над этим подумать.
— Бутылку-то давай, — сказала Тина. — А то девки уже сигналят.
— Забирай и бутылку и Серегу, — сказал Барков, снова подмигивая Сергею. Парень, что надо. Свежак! Смотри Тина, уйдет ведь товар, не залежится!..
— Да перестань ты… — вставил Сергей, хотя это было совершенно бесполезно.
— Надеюсь, он не скоропортящийся? — спросила Тина насмешливо.
— Нет, что ты! — всплеснул руками Барков. — Но ты учти, что нет в мире ничего вечного. И у каждого товара есть свои сроки годности. Не мне тебе говорить, Тина.
— Учту, — произнесла она, улыбнувшись.
Барков откупорил бутылку и выставил ее на стойку.
Тина взяла бутылку, задержала на несколько секунд взгляд на Сергее, затем пошла обратно к своему столику.
— Ты подумай-подумай! — крикнул ей вслед Барков. — Только недолго!..
Сергей покачал головой и допил кофе.
— Не переживай, тезка, — заверительно сказал Барков, — Я этот вопрос еще поработаю. Сделаем в лучшем виде.
— Ты лучше сделай то, что у тебя там, в духовке, — сказал Сергей, Похоже, аппетит возвращается. Чего ты добавляешь в кофе, злодей?
— Секрет фирмы, — таинственно проговорил Барков. — Между прочим, я ведь не шучу насчет Тины…
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе необходимо к кому-то прислониться, пойми, — Тон у Баркова стал серьезным. — Я по себе знаю, как тяжело быть неприкаянному. Друзья — друзьями, а женщина — это другое. Я настоятельно советую, Серега, прислонись — легче будет. Всю жизнь к сестричкам Голубевым не побегаешь. Да и зачем тебе нужны места общественного пользования, скажи-ка? К тому же слухи бродят, будто кто-то из чиновников на наших систерз бочку стал катить. Кто-то в мэрии, видать, на них большой зуб имеет…