— Свято место пусто не бывает, — заметил Сергей.
— Так-то оно так, — согласился Барков. — Только ты все же прислушайся к моему совету. Ты же знаешь, что Барков просто так не посоветует.
— Стало быть, обзавестись семьей, — сказал Сергей с вздохом, — наплодить детей, отрастить живот… Да?
— Ну, детей в резервации не наплодишь — это ж под страхом смертной казни.
— Да, это я образно. Пузо, подтяжки, домашние шлепанцы… И ранняя мизантропия. Идилия — ничего не скажешь.
— Нет, Серега, а чем плох такой вариант, а? Скажи на милость!.. Я сам прошел этот путь. Глянь на меня, я вполне доволен и даже не рвусь на волю. Понимаешь, мне неплохо в резервации! Ну, подумаешь, свобода передвижения ограничена… А ты вспомни Робинзона Крузо! Ему было значительно хуже, но и то он обрел свое душевное спокойствие. Двадцать восемь лет, кажется, куковал, да? Главное найти свой смысл жизни в новых условиях, Серега. Не бороться с ними, а перестроиться под них, в таком вот ключе…
— А как же быть с прошлым? — спросил Сергей, — Оно, как известно, и составляет личность человека. Предлагаешь его забыть? Вычеркнуть?
— Прошлое? — сказал Барков, и по его лицу пробежала тень. — Если это необходимо, то забыть! Почему бы и нет? А ты найди в себе силы родиться заново! Конечно, это непросто… Но ты докажи всем назло, что это возможно!
— Разве это нужно, — сказал Сергей с сомнением, — кому-то что-то доказывать? Тем более, назло.
— Тогда докажи себе, — не унимался Барков. — Самому себе, в конце концов!.. — Он ненадолго умолк, задумавшись, и почесал бороду. — Возьми, к примеру, меня. Несколько лет назад я сказал себе: начни с нуля и докажи, что ты что-то можешь! Здесь не было ничего… Ни черта тут не было! Этот бар я как ребенка лелеял и выращивал вместе с Ниной. Вот этими руками… Я сам его придумал и сам создал. И покажи мне в резервации хоть одного, кто был бы этим недоволен! Ты думаешь, это было легко? Нет, Серега, мы с Ниной пахали как пчелки! И ничего у нас с ней не было, кроме голого энтузиазма. Ничегошеньки! Зато все эти годы мы были заняты и никогда не думали о тяжелой участи, не питали иллюзий относительно будущего. Времени просто на это не было. И сейчас я ни о чем не жалею. Наоборот, все больше идей в голову приходит… — Он с хозяйским видом оглядел бар. — Хочу я все-таки световое оформление здесь сделать. Как-никак, в конце двадцатого века живем… После перевыборов начну мэра обрабатывать насчет денег. Сейчас, перед выборами бесполезно… Они там, в мэрии все как ненормальные носятся… Но потом я все равно добьюсь, тезка. Если уж Барков что-нибудь удумал, он не угомонится, пока не сделает. Ладно, спохватился он. — Пойду, гляну — как там у Нины дела.
— Налей еще кофе, — попросил Сергей.
Барков поспешно сделал ему новую порцию кофе, посоветовал мужественно потерпеть еще минут десять и исчез.
Сергей мелкими глотками стал пить кофе и слушать музыку. Несмотря на то, что времени было уже шестой час, Кирилл не появлялся. Возник Барков с готовой выпечкой, и в баре возбужденно загудели. Народ потянулся к стойке. Сергей взял пару пышущих жаром и ароматно пахнущих пирожков и ушел вглубь зала, к стойке возле окна. Пирожки были очень горячие, аромат разжигал аппетит, но так просто к ним было не подступиться. Тем не менее, к половине шестого с пирожками все-таки было покончено. Кирилла по-прежнему не было. Это было несколько странно и совсем не походило на него. В легком недоумении Сергей покинул бар и пошел к Кириллу домой.
Кирилл оказался дома, но был крайне задумчив и хмур. Он даже не снял свою униформу. Словно лев в клетке, он расхаживал по комнате и остервенело грыз кончик фломастера. Какие-то бумаги были разбросаны по его письменному столу. Любезно отказавшись от предложения Анны Васильевны поужинать, Сергей бухнулся на диван и уставился на Кирилла, который чисто машинально поздоровался с ним, не выходя из своих размышлений.
— Кир, ты чего? — спросил Сергей.
Кирилл не ответил — он остановился посреди комнаты и посмотрел куда-то в пол.
— Новые проблемы? — сказал Сергей. — Издай хоть звук. Опять что-то стряслось? Новое ограбление?
— Переплюнь… — буркнул Кирилл, не поднимая взгляда.
— А чего ты тогда как маятник?
— Думаю, Серега, думаю… Черт знает, что делается. Дым скоро из ушей повалит!
— Слушай, хватит тут маячить, — недовольно сказал Сергей. — Ну-ка, сядь, родной, сюда. — Он похлопал по дивану рядом с собой. — Сделай перерыв-то.
Кирилл перестал ходить по комнате, но сел не на диван, а за стол с бумагами.
— Ну, — сказал Сергей требовательно. — Расслабься. Мы ж с мужиками договорились. Я тебя в баре жду…
Кирилл вздохнул и почесал в затылке.
— Забегался я сегодня, — проговорил он. — Вроде территория-то небольшая, понимаешь, а — забегался. Все пытаюсь с пропажей этой девчонки хоть как-то разобраться…
— Выясняешь обстоятельства исчезновения? — спросил Сергей.
— Ну да… — сказал Кирилл, — Пытаюсь выяснить. И ничего не понимаю!..
— Думаешь, можно что-то понять? — сказал Сергей. — Сам же говорил, что все концы, как в воду…
Кирилл в задумчивости стал кусать по привычке нижнюю губу.
— Чтобы это не было, за этим все равно стоят люди! — произнес он хмуро. Какие-то сволочи…
— Погоди, а почему ты так решил? — с сомнением сказал Сергей. — А вдруг за этим стоит резервация? И вообще, на фоне резервации с ее развеселыми принципами, пропажа человека выглядит куда менее таинственно. Согласись, Кир… Это здесь просто все привыкли…
— Никакая резервация за этим не стоит! — выпалил Кирилл и хлопнул ладонью по столу. — Не верю я в это! Сам посуди… — Он схватил со стола один из листков. — Я с утра, бегаю, так сказать, ищу следы… Смотри. Значит, Котельникова эта на предыдущей сверке в начале марта была? Была! Так. Дальше. Спустя две недели после сверки она берет какой-то бессрочный отпуск в конторе. Объясняет это тем, что ей надоело заниматься черчением и, дескать, она, вообще, хочет сменить сферу деятельности. Чем она собралась заниматься конкретно — не сказала. Были какие-то намеки на частные ясли или что-то еще в этом духе… По крайней мере, в мэрию с подобным заявлением она не обращалась. То есть — ушла с работы и все. И дальше никто не знает… Подруг в конторе у нее не было, никто ею больше не интересовался. Так, да? Идем дальше… Кирилл схватил со стола другой листок. — А дальше тоже интересно! Примерно в это же время она покидает свое место жительства. Ну, квартиру… Жила она в четырнадцатиэтажке, квартира сорок восемь. Семья Семеновых. Был я и у них. Интересная вещь, Серега, выходит! Семеновым она знаешь, что сказала?
— И что же она сказала Семеновым? — заинтересованно сказал Сергей.
— Она сказала им, что по ее просьбе ООН переселил ее в другую квартиру, в другом доме. Якобы к подруге!.. Прикидываешь?! — воскликнул Кирилл. — А наш народ ведь скромный, нос в чужие дела не сует, верит на слово… Ну, сказала, что переселяется — и слава богу. Глядишь, больше никого не подселят.
— Стало быть, история с ее переселением — это блеф? — спросил Сергей.
— Чистой воды! — ответил Кирилл. — Ты смотри, что получается!.. Котельникова пропадает с работы, пропадает из дома, никто про нее ничего не знает и не видел, на сверку она не является… Все это делается сознательно. Умышленно, понимаешь… Вот что все это означает!? А?
Сергей молчал. Кирилл вскочил из-за стола и опять начал бродить по комнате перед его носом.
— Постой, Кир… — сказал Сергей. — Если, ты говоришь, полтора года назад произошло то же самое…
— А это неизвестно! — вставил Кирилл. — То же самое или не то же… Это можно только предполагать.
— Ну, хорошо. Предположим, что случай аналогичный… Есть тут закономерность? Хоть в чем-то?
— Вот и пытаюсь выявить эту закономерность, — забормотал он, разводя руками. — Связать этот случай с прошлогодним…
— Я вижу, что пытаешься, — хмыкнул Сергей. — И как успехи? Есть она связь-то?
— Бог его знает… — бросил Кирилл. — Тут девчонка, там девчонка… У обеих примерно одинаковый возраст, обе работали в конторе. Обе исчезли почему-то незаметно для окружающих. Да так, что точную дату-то не установишь! Понимаешь, Серега, вроде бы и есть что-то общее, а зацепиться не за что!..
— Слушай, а тогда… Ну, полтора года назад… Ты же тоже все это выяснял. Тогда-то ты что выкопал?
— Да ни фига! — мрачно сказал Кирилл. — Бегал в мыле, как идиот… Ходил, вынюхивал. Шерлок Холмс, понимаешь… А с Бурзой тогда так вообще был дохлый номер. Полный ноль. По-о-лный!
— А это еще кто? — не понял Сергей.
— Бурза? Ну, парень-то тот конторский…
— Это который вторым пропал?
— Ну да. Я же рассказывал!.. Сначала Смирнова исчезла, потом он. Через несколько месяцев.
— Но ты не называл его фамилии. Ну, и что?
— Что, что?.. — Кирилл на мгновение остановился. — Я же говорю — ничего. Ни-че-го. Человек словно в воду канул. Ни единой ниточки. Вчера был человек, все его видели… А сегодня, бац — и не стало! И никто не знает и сказать ничего не может. У кого узнавать? Что узнавать?.. На тебе, Зеленин, разбирайся!.. Найди, блин, то, не знаю, что. Со Смирновой-то я в то время еще побегал немного. С тем поговорил, с этим… С хозяйкой квартиры, с Тиной…
— Погоди, — перебил его Сергей. — Ты говоришь, с Тиной?
— С Тиной, — сказал Кирилл. — А что? Да ты же ее знаешь! Продавщица из промтоварного…
— А она каким боком…
— Да подругами они были с этой Смирновой, подругами… Понимаешь, когда я с Тиной разговаривал, показалось мне, что она не все говорит. Вроде что-то скрывает. Но клещами же не станешь вытягивать! А может, и на самом деле показалось… Короче говоря, все с кем я тогда говорил, только руками разводили. А я, значит, вынь да положи результаты! Да еще в обстановки полной секретности! Серега, я чувствую себя полным идиотом! — сокрушенно проговорил Кирилл. — Мне уже тогда, в прошлом году это уже вот где сидело! — Он провел ребром ладони по шее. — А теперь снова за рыбу деньги… Еще раз молоть, понимаешь, воду в ступе! Никаких следов…
— Заранее-то не отчаивайся, — сказал Сергей. — Может, на этот раз повезет.
— Ага, жди… — буркнул Кирилл.
Он подошел к столу, взял с него карандаш и стал грызть кончик.
— А знаешь, что самое гнусное и непонятное во всех этих случаях? — спросил он.
— То, что ни разу не нарушилась четность? — предположил Сергей.
— Догадливый, — вздохнул Кирилл. — Все правильно. Вот в этом-то и дело. Не зафиксировано никаких отклонений… Что же получается, елки-палки, а? — Он всплеснул руками. — Они что, здесь где-то все прячутся? Так, что ли?! Или я чего-то не понимаю? Или мы тут все ни фига не понимаем?! Уф-ф!..
Кирилл, наконец, сел на диван рядом с Сергеем. Отбросив в сторону карандаш, он помотал головой и взлохматил волосы.
— Слушай, Серега, я уже полдня голову ломаю, — проговорил он уныло. — Что это за чертовщина? Барновский теперь не слезет с меня, пока я ему не предоставлю какие-нибудь результаты. Перед выборами все как на иголках сидят… А если еще начнутся панические настроения, совсем хорошо будет.
— Значит так, — заявил Сергей твердо. — На сегодня достаточно шевелить извилинами. Пошли, давай. Мужики-то ждут.
— Иди без меня, а? — сказал Кирилл. — Чего-то я не в духе…
— Но-но, — строго сказал Сергей. — Не выдумывай! Пойдем вместе.
— Серега, у меня такое настроение, — сказал Кирилл, — что, если я пойду, то сильно напьюсь. На душе у меня тошно от всех этих проблем. Все навалилось как-то сразу… Пропажи, грабежи, выборы… Как белка в колесе.
— Беда никогда не ходит одна, — сказал Сергей. — Ты же знаешь.
— Да, знаю… — вздохнул Кирилл. — Только не легче от этого.
— Я не понимаю, почему все на тебя повесили? — спросил Сергей. — А Филин у вас на что?
— Да у него тоже забот хватает, — отмахнулся Кирилл. — Он же как участковый у нас, по идее. Теперь еще с Петровичем вот наркотики ищут.
— Ладно, пошли — облегчишь душу, — сказал Сергей, заставляя Кирилла подняться с дивана. — Эка невидаль — напьешься!
— А, может, все-таки не надо? — нерешительно произнес Кирилл, почесывая затылок. — Я тут как раз пытаюсь вычислить…
— Сопротивляться не надо, — безапелляционно сказал Сергей. — Решение принято.
— А… Фиг с тобой, — буркнул Кирилл устало и равнодушно. — Пошло оно все к черту!..
— Вот именно, — сказал Сергей и поволок его выходу.
— «In vino veritas», — произнес Глеб, прикрыв глаза. — «Истина в вине». Поставив пустую рюмку, он критически осмотрел банку из-под шпрот. — Интересно, — процедил он, — какой мудрец поставил еду возле Серебряковича, а? Какой грубый политический просчет.
— Нет, я все время поражаюсь!.. — сказал Валера, жуясь. — Этот наглец ходит к своей Луизе и постоянно возвращается голодный. Да ты, между прочим, еще сюда должен приносить жратву! Заботиться, между прочим, о близких.
— Я вообще глубоко сомневаюсь, — заметил Глеб, — что у тебя внутри есть какие-то другие органы, кроме желудка. Знаешь, что напишут на твоей надгробной плите? «В его венах тек желудочный сок».
— Ладно, ладно, — отмахнулся Валера. — Да ты стрелки-то не переводи. Нет, ну почему тебя баба-то твоя не кормит? Ну, не хочешь сам — бери, значит, сухим пайком. Мы не гордые.
— Если бы я хотел есть, я пошел бы в столовую или в бар, — сказал Глеб надменно. — Для этого женщина не нужна. Щи — отдельно, знаете ли, мухи отдельно. Э, да что ты понимаешь в чистоте ощущений! В желудке, мой славный, таких нервных окончаний нет.
— Слушай, а тебя Луиза к себе насовсем не звала? — поинтересовался Сергей.
— Что за вопрос! — сказал Глеб. — Разумеется, звала. Но я, хоть и цинично воспринимаю мир, но не до такой же степени, чтоб согласиться. Как говаривал Портос: «Чем больше я узнаю женщин, тем сильнее привязываюсь к лошадям».
— Куда это вас снова понесло!? — выпалил Кирилл. — Мы совсем не про то говорили… Чего ты со своей жратвой!.. Я на чем остановился? Сам даже забыл…
— Вы были весьма недовольны существующей ситуацией. — Указательный палец Глеба грозно поднялся над головой. — А почему же, спрашивается? Ну? Вам, видите ли, не нравится эта волна насилия! И вы не понимаете, отчего вдруг так!?
— А ты понимаешь? — сдвинув брови, проговорил Кирилл.
— Вот объясните мне, гуманист… Мне — цинику, — продолжал Глеб. — Вы ж только что приклеивали на свои знамена ярлыки оптимизма! Когда же ваша доброта и любовь начнет спасать мир? А? Когда?
— Не туда ты, Май, попер! — воскликнул Кирилл и расстегнул воротник кителя. Щеки его раскраснелись. — Я тебе говорил, что если ситуация ухудшается, то мы… Понимаешь, мы сами!.. должны пытаться спасти положение. Своими руками…
— Сам ты не туда попер, — перебил его Глеб. — Ты удивлялся, почему, дескать, люди, чем дальше, тем больше сволочеют! Ты же об этом говорил. Почему это они, гады такие, не торопятся друг другу на помощь… Я, что ли, спорю, насчет спасения ситуации? Спасать ее родную рано или поздно все равно придется. Этим человечество только и занимается… Всю дорогу, после того как обгадятся, начинают спасать ситуацию. Сё, человек!.. — Он вздохнул. — Только вы-то, поручик, хотите чтоб изначально в людях присутствовало то, что не может в них присутствовать.
— Почему это не может! — сказал Кирилл рьяно. — Если этим никто никогда не занимался, то значит сразу и не может?! Ну, конечно, дерьмо разгребать никому не охота. Проще кричать, что это в принципе невозможно…
— А, старая песня, — ухмыльнулся Глеб, откидываясь в кресле. — Про воспитание нового поколения, про яблони на Марсе… «Мы наш, мы новый мир построим…»
— Воспитание, значит, ты тоже отрицаешь? — с напором спросил Кирилл.
— И не собирался, — ответил Глеб. — Я не люблю рубить шашкой с плеча. Воспитание — воспитанием…
— Но кто воспитает самих воспитателей? — изрек Сергей философски.
— О! — многозначительно произнес Глеб. — Считайте, что это я сказал… Так что же выходит? Воспитывали, значит, воспитывали, а потом таких вот воспитанных, таких вот добрых и сострадательных в один прекрасный момент какой-то любопытный малый взял, да и накрыл колпаком. Дай, думает, погляжу, чего будет? Или, положим, ничего не подумал этот малый, да?.. Накрыл себе полторы тысячи людишечек, да и ушел. Вот и спрашивается: сдюжит или нет наше воспитание? И что станется с хвалеными нравственными категориями в принципиально иных условиях? Не пошатнутся ли, родненькие? Или, положим, не обратятся ли в свою противоположность? Ну? Что вы имеете сказать за нравственные категории, обращенные в свою противоположность?