Сэр Артур долго смотрел на Холмса, потом негромко рассмеялся.
— Я понимаю, — сказал он тихо. — Да, я понимаю!
— Вы понимаете, что вас надули? — спросил Холмс.
— Я все понимаю. Вам не нужно ничего больше говорить. Однажды в будущем, когда вы убедитесь в моей доброй воле, нам выпадет случай еще раз поговорить об этом.
Сэр Артур встал, пересек комнату и открыл ящик рабочего стола. Он вынул лист бумаги, повернулся и протянул ее Холмсу.
— Это аккредитив, — сказал он, — в счет оплаты ваших услуг. Надеюсь, этого достаточно?
Холмс едва взглянул на бумагу.
— Более чем достаточно. Я бы сказал, более чем щедро, от клиента, который уверен, что меня одурачили марсиане.
— Не совсем так, мистер Холмс. Я понимаю вашу аргументацию. Вы очень подробно все рассчитали, сэр. Я восхищен вами.
— Тогда вы принимаете и…
— Я принимаю ваши объяснения как подтверждение моей гипотезы, — сказал сэр Артур. — И восхищаюсь вами больше, нежели это можно выразить в словах.
Он улыбнулся.
— А теперь, поскольку мы все очень устали, я должен отдохнуть. Затем — за работу! Нужно сообщить миру об ожидающих его чудесах. Я позволил себе нанять частный вагон, который доставит вас в Лондон. Считайте это знаком моего уважения.
Холмс поднялся, не говоря ни слова.
— Ваш багаж уже находится в автомобиле. Джеймс отвезет вас на станцию. Не беспокойтесь — автомобиль работает исправно, потому что наши гости отбыли домой. Но они вернутся!
Сэр Артур и леди Конан Дойл проводили нас до подъездной дороги так любезно, что я почти не ощущал, что нас на самом деле выпроваживают. Я сел в автомобиль, но сэр Артур задержал Холмса и о чем-то говорил ему шепотом, пожимая руку.
Потом Холмс присоединился ко мне, и Джеймс завел автомобиль. Двигатель работал превосходно. Когда мы проезжали мимо поля, на котором вчера появились удивительные узоры, то увидели Роберта и Малыша Робби, ведущих за собой посетителей. По сравнению с предыдущим днем они были лучше одеты и выглядели значительно солиднее.
Я не смог определить, с каким выражением Роберт посмотрел на нас, так как его глаза затеняла новая шляпа.
— Холмс… — начал я.
Холмс жестом попросил меня помолчать. Другую руку он поднял в знак приветствия. Роберт ответил ему. На губах Холмса заиграла улыбка.
Как только мы вошли в вагон, Холмс сел, откинувшись, на роскошное кожаное кресло и рассмеялся. Он смеялся так громко и долго, что я всерьез начал опасаться, не стал ли он в самом деле теперь подходящим пациентом для Бедлама.
— Холмс! — окликнул я его. — Успокойтесь, старина!
Я налил ему стакан коньяка «Наполеон», как я заметил мимоходом.
Смех постепенно утих до редких смешков, и Холмс вытер слезы с глаз.
— Так-то лучше, — сказал я. — Что за дьявольское веселье?
— Человеческие существа, — произнес Холмс, — человеческие существа — вот неиссякаемый источник моего веселья.
— Мне не нравится, что мы оставили сэра Артура упорствовать в своем заблуждении. Может, нам лучше вернуться, поискать плот, на котором его держали похитители?
— Он вне всякого сомнения уже покоится в самом глубоком месте озера. Мы никогда не найдем его… если, конечно, не прибегнем к помощи капитана Немо из романа мистера Верна.
— Я удивлен. Вы, оказывается, читали «Двадцать тысяч лье под водой».
— Я не читал. Вы читали и пересказали мне достаточно подробно.
Он отхлебнул коньяку и посмотрел оценивающе на янтарную жидкость.
— Хм-м. Последний из хороших годов.
Я налил коньяк для себя, согрел бокал в руках и выпил совсем немножко этого очаровательного нектара. Слишком рано для алкогольных напитков, подумал я, но на этот раз извинил себя.
— Когда мы вернемся на Бейкер-стрит, — сказал Холмс, — я, возможно, позаимствую у вас экземпляр «Войны миров», если вы будете столь любезны и одолжите мне его.
— Да, — ответил я, — если вы пообещаете не вырывать страницы для своих заметок. Бетти подарила мне эту книгу с дарственной подписью.
— Клянусь в ее сохранности своей жизнью.
Я усмехнулся. Поезд тронулся, набирая скорость, и колеса застучали по рельсам.
— А что же сэр Артур? — спросил я. — Он так теперь и будет верить, что его посетили существа с Марса?
— Уотсон, друг мой, сэр Артур — добровольный участник этого розыгрыша.
— Вы хотите сказать — он сам и задумал его? Но зачем тогда прибегать к вашей помощи?
— Невинный, неосознанный участник. Он хочет в это верить. Бритву Оккама он променял на калейдоскоп, усложняющий простые факты до невозможности. Но он верит в них, как верит и в своих духов, и в мистические силы Гудини, и что я…
Тут он снова захохотал.
— Я не понимаю цель этого розыгрыша! — сказал я, надеясь пресечь очередной приступ гомерического смеха. — И зачем он понадобился исполнителям?
— Трудный вопрос. Я почти отчаялся получить на него ответ. Я размышлял: сэр Артур хотел принизить мой интеллект в сравнении со своим, журналисты и фотографы решили сфабриковать историю, констебль Браун намеревался привлечь больше средств в свой район — и увлекся вспышками.
— И к чему же вы пришли, Холмс? Обождите! Это фотограф — только он мог использовать порошок для вспышки!
— И так подробно знать местную топографию? Нет, порошок легко купить. Или украсть. Вы подозреваете не того.
— Тогда кто это?
— Кому это выгодно?
Я задумался. Если бы сэр Артур написал об этих событиях, то он получил бы некоторую сумму от издания книг и лекций. Но Холмс сказал, что он невиновен. Но что было бы полезным для сэра Артура, было бы полезным и для его семьи…
— Не леди же Конан Дойл! — воскликнул я, ошеломленный.
— Конечно, нет, — сказал Холмс.
— Дворецкий? Шофер? Он мог знать, каким образом испортить двигатель.
— Роберт Хоулдер, Уотсон! — вскричал Холмс. — Роберт Хоулдер! Возможно — это только предположение — при помощи Джеймса, дворецкого и других арендаторов. Но руководил всем Роберт, несмотря на свою грубоватую внешность. Настоящий провинциальный Гудини! — сделал вывод Холмс. — Он даже использовал кое-что из моей собственной техники. И почти победил меня!
— Он рисковал всем, пускаясь в такую схватку…
— Меня он предвидеть не мог, он предполагал, что расследованием будет руководить сэр Артур. Когда приехали мы с вами, он понял, что либо потерпит поражение, либо выиграет благодаря своей дерзости. Он предложил сэру Артуру способ объяснить загадку и не поверить мне. Сэр Артур принял это предложение. Да и как он мог воспротивиться ему?
Холмс посмотрел сквозь окно на ровные поля, колышущиеся, словно зеленое море.
— Если бы не эта ошибка Роберта по поводу скорости света, — сказал Холмс, — которую я, кстати, разделял вместе с ним, то я бы знал,
— Что же с вашей преданностью истине, Холмс? — спросил я несколько резковато.
— Я знаю истину. И вы тоже. Сэр Артур знает, но отказывается поверить. Что касается других людей, то я истину держу в тайне, такова уж моя обязанность. И что это меняет?
Я вдруг понял. Холмс не столько симпатизировал обманщикам, сколько презирал праздных людей, которые сами хотели быть обманутыми.
— Хорошо, Холмс, — сказал я. — Я удовлетворен, если вы того желали.
Несколько миль мы проехали в молчании, убаюканные мерным перестуком колес, наслаждаясь коньяком сэра Артура и мирным английским ландшафтом. Я подумал, что стало бы с миром, если бы нас и в самом деле посетили существа с других планет.
— Холмс, — сказал я.
— Да, Уотсон.
— Почему сэр Артур так охотно заплатил вам, если он не верил в ваше решение? Что он вам сказал, когда мы уезжали?
— Он сказал: «Я понимаю, почему вы такой необычный человек. У вас, как и у Гудини, имеются серьезные основания скрывать ваше естество. Я понимаю, почему Шерлок Холмс не может открыть правду о наших гостях. Это постараюсь сделать я, и можете мне поверить, я сохраню вашу тайну».
— Вашу тайну?
— Да, Уотсон, — улыбнулся Холмс. — Сэр Артур Конан Дойл думает, что я марсианин.
Лаура Резник
Дело о пропавшем гробе
— Знаменательный момент в анналах криминалистики, Уотсон, — сказал однажды Холмс своему верному товарищу холодной осенней ночью 1895 года.
— Хм-м? Что? — пробормотал доктор спросонья.
— Просыпайтесь, Уотсон! — бросил Холмс своему биографу. — Вот еще одно триумфальное достижение логики в моей блестящей карьере. Разве Босуэлл спал, когда Джонсон работал?
— Судя по описаниям Босуэлла, они хотя бы иногда спали, — произнес Уотсон, взглянув на часы. — Ради всего святого, уже первый час ночи, Холмс. Вы занимаетесь этим с самой зари.
Он поправил воротничок, устраиваясь поудобнее в старом кресле возле камина, затем обратил внимание на тусклый газовый свет. Холмс снова завалил все их комнаты на Бейкер-стрит различными лабораторными принадлежностями и в данный момент нагревал на газовой горелке пробирку с каким-то веществом. Запах от него никак нельзя было назвать приятным.
— О Боже, чем это вы занимаетесь?
— Ха! — крикнул Холмс, удовлетворенный тем, что разбудил доктора и тот уже в состоянии задать подобный вопрос. — Я занят, мой дорогой Уотсон, определением вины или невиновности мистера Рикардо Фитцджеральда Шварца.
— Рикардо… — нахмурился Уотсон. — Вы говорите о том бесславном «Деле о четках раввина»?
— Естественно. Если по достижении температуры кипения эта жидкость пожелтеет, то Фитцджеральд Шварц невиновен. Если же она станет красной, то он виновен, как смертный грех.
— Но, Холмс…
— Ага! Она закипела, старина!
— Но, Холмс….
— Вот! Получилось! Вы видите? Уотсон, вы видите?
— Да. Она красного цвета.
— Виновен! Фитцджеральд Шварц виновен. Я доказал это научным путем. Не остается никаких сомнений! — торжествующе закричал Холмс.
— Значит, мне кажется, его правильно повесили три месяца тому назад, не так ли? — скромно заметил Уотсон.
Холмс посмотрел на него осуждающе.
— Ах, Уотсон, Уотсон.
Он склонился лбом на стол, не обращая внимания на темно-красную жидкость, переливающуюся через край пробирки и оставляющую липкий след на деревянной поверхности.
— Все это так убого и обыденно. Так примитивно. Жаль, что меня вообще привлекли к этому делу.
— Да, конечно, жалко, что четыре свидетеля дали свои показания до того, как вы смогли применить свои блестящие методы, — сказал Уотсон с сочувствием.
— Людям не следует путаться под ногами и давать свои показания, — проворчал Холмс и поднял голову. Сбоку на его шее и щеке осталась красная отметина. — Преступление — это моя территория! Я ведь не вмешиваюсь в их жалкие жизни.
— Холмс, вы слишком долго дуетесь. Пора бы уж перестать.
— Перестать? — воскликнул Холмс. — Уотсон, как я могу перестать? С того самого ужасного дела в эти двери не вошел ни один клиент! — он укоризненно показал на вход в гостиную. — Как мне сохранять способность к здравым рассуждениям, если мне приходится сходить с ума от скуки и бездействия?
— Действительно.
Уотсон обвел взглядом беспорядок. Красная жидкость уже капала с края стола на турецкий ковер.
— Тем не менее я все-таки сомневаюсь, что определение вины человека, уже казненного за преступление, это достойное занятие в ожидании очередного клиента.
— Тогда что вы мне посоветуете, доктор? — отозвался Холмс с раздражением в голосе.
Уотсон испустил долгий вздох.
— Вы могли хотя бы…
Его прервал странный звук со стороны окна. Окно этой комнаты находилось в добрых двадцати футах от поверхности тротуара, и этот звук был настолько неожиданным, что оба они забыли о споре и поспешили к не очень чистому окну.
Вглядываясь в темноту, Уотсон пробормотал:
— Я бы поклялся, что слышал стук.
— Вы его действительно слышали, Уотсон, — уверил его Холмс, также вглядываясь в лондонскую ночь. — У нас, должно быть, появился посетитель.
— Посетитель? Как это возможно? Как он мог…
— Когда вы отбросите все невозможное, дорогой мой Уотсон, то, что останется, каким бы невероятным…
— Пожалуйста, прекратите, Холмс. Не стоит повторять одно и то же. Как вы думаете, что это было? Птица сбилась с курса и ударилась о стекло?
— Неправдоподобно. Я, видите ли, авторитет в звуках, которые издают различные предметы о стекло. Я даже написал…
— … небольшую монографию на эту тему. Да, я знаю. Так что же это, по вашему мнению?
— Хм-м. Принимая во внимание скорость объекта в сочетании со столь своеобразным стуком во время его контакта с окном, сделанным из специфического…
— Почему бы нам просто не открыть окно и не посмотреть? — нетерпеливо предложил Уотсон.
— Ради Бога, нет! Если вы откроете окно, доктор, то подвергнете нас опасности, которую вы и представить себе не можете. Нет, даже и не думайте об этом…
Его слова прервал другой стук в окно.
— Холмс! Это летучая мышь, — рассмеялся Уотсон, отходя от окна и усаживаясь в кресло. — О небо! Старина, вам действительно удалось меня напугать на какое-то мгновение. Опасность! Ха-ха!
— Ах, Уотсон, Уотсон. Не обманывайте себя. Это очень хитрый случай. Явление довольно необычного свойства.
Уотсон широко зевнул и потянулся.
— Ну, если вы так считаете, мой дорогой друг… Однако, боюсь, даже самая невероятная опасность и самое необычайное явление не заставят меня бодрствовать и дальше. Я иду спать.
Холмс едва кивнул, когда его друг проходил мимо него, направляясь к двери. Его взор был устремлен куда-то вдаль.
— Кстати, Холмс, — добавил Уотсон, — вымойтесь перед тем, как лечь спать. Вы испачкались этим красным веществом.
— Хм-м? Ах да. Спокойной ночи, Уотсон. Приятных сновидений.
Уотсон нахмурился, увидев наиболее раздражающую его ухмылку на губах Холмса, и закрыл за собой дверь.
Всего лишь через несколько минут Холмс услышал царапанье у входной двери, подтверждавшее его теорию.
— Минутку! — крикнул он.
Он забегал по комнатам, собирая различные вещи, необходимые для защиты от этого посетителя, затем уселся в кресло и громко сказал:
— Входите!
Дверь со скрипом открылась. В дверном проеме виднелась только зловещая тень посетителя.
Холмс прищурился.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Надеюсь, мистер Холмс? — отозвался посетитель глухим гулким голосом.
— Входите, сэр, и скажите, чем могу вам помочь.
— Хорошо.
Посетитель осторожно переступил порог. Он был высоким полноватым мужчиной, одетым хотя и в прекрасно скроенный, но вышедший лет тридцать тому назад из моды сюртук. Дверь за ним закрылась сама собой. Увидев, что Холмс совершенно не удивлен этим фокусом, гость сказал:
— Полагаю, что вы человек сообразительный и хладнокровный, мистер Холмс.