– Скажи своим мышь-жокеям, чтоб еще немного помалкивали о своих достижениях, – сказал ему Старлитц.
– На деле уже слишком поздно, – кротко отозвался Ээро.
– Господи помилуй, и скольких, черт побери, знакомых твои финские ковбои посвятили в наши дела? – Старлитц нахмурился.
– Сколько человек читают alt-эхи? – вопросом на вопрос ответил Ээро. – У меня нет данных, но есть alt.hack, alt.260, alt.smash.the.state, alt.fan.blacknet... Много.
– Ладно. – Старлитц провел рукой по голове. Как большинство Интернет-провалов, ситуация была уже свершившимся фактом. – О'кей, такое развитие событий все круто меняет. Айно, ты была совершенно права, что привела его прямо сюда. К чертям требуемый протокол. Нам нужно запустить банк как можно скорее.
– Ничего плохого в паблисити нет, – внес свою лепту Раф. – Нам нужна паблисити, чтобы привлечь бизнесменов.
– Бизнесменов будет в достатке, – отозвался Старлитц. – Русская мафия уже держит крупнейшую отмывку денег со времен Второй мировой войны. Все, кто связан с оружием и наркотиками, обивают им пороги. Черная электронная наличность – существенный компонент возникающей глобальной системы. Дело в том, что у нас тут очень узкое окно. Если наша небольшая компания намерена что-то получить с этого расклада, нам надо быть готовыми со своей уже функционирующей скромной «онлайн-прачечной» как раз в тот момент, когда она потребуется системе. И до того, как это сообразят все остальные.
– Паблисити жизненно важна! – настаивал Раф. – Паблисити наш кислород! С такой крупной заварухой, как эта, нам просто необходимо попасть во все заголовки. Лейла Халид всегда говорила: «Мир должен услышать наш голос».
Айно моргнула:
– Лейла Халид еще жива?
– Да здравствует Лейла! – воскликнул Раф. – Лейла Халид чудесная женщина. Она ведет социальную работу в Дамаске среди сирот Интифады. Скоро ее введут в правительство Палестины.
– Лейла Халид, – задумчиво повторила Айно. – Я так завидую ее историческому опыту. Есть что-то правдивое, физическое и здоровое в угоне самолетов.
Ээро, похоже, никак не мог найти в своем прикиде, куда запихать гранату. Наконец он грациозно опустил ее на кухонный стол и уставился на нее с мрачным уважением.
– Еще вопросы есть? – спросил Раф Старлитца.
– Сколько угодно, – отозвался тот. – Организация поставила прикормленных профессоров математики решать технические проблемы. Я полагаю, русские с математикой справятся – русские всегда в ней преуспевали. Но отмывание денег черного рынка онлайн – это операция по коммерческому обслуживанию клиентов. Обслуживание клиентов – определенно не самая сильная сторона русских.
– Ну и?..
– Не можем мы торчать в ожидании, пока нам дадут добро путаники из Москвы. Чтобы наш план сработал, нам надо добить все поскорей и тут же вывести систему в онлайн. Нам нужны скорые результаты.
– Тогда ты вышел на нужного человека, – деловито ответил Раф. – Я всегда специализировался на скорых результатах. – Он пожал Ээро руку. – Ты очень нам помог, Ээро. Приятно было с тобой познакомиться. Наслаждайся пребыванием на островах. Мы ждем дальнейших конструктивных контактов. Viva la revolucion digitale![1] До свиданья и удачи.
– У вас еще нет для нас больших денег? – спросил Ээро.
– Ждать осталось недолго, – ответил ему Старлитц.
– Могу я получить денег на такси?
Старлитц дал ему стомарковую банкноту Жана Сибелиуса.
– Ух ты, – выдал Ээро с меланхоличной улыбкой. Убрав банкноту в карман ковбойки, он удалился.
Старлитц проводил хакера до двери и оглядел улицу, по которой засеменил прочь мертвецки бледный финн. Он даже не удивился, увидев двух телохранителей Хохлова, неумело прячущихся возле наемного белого «херца», припаркованного чуть дальше у обочины. Предположительно, они передавали сигналы от потайных подслушивающих устройств, какими русские наверняка в избытке напичкали явочную квартиру Рафа.
Ээро проплыл мимо русских мафиози с рассеянностью хакерского эгоцентризма. Старлитц решил, что парнишка любопытный экземпляр. В Японии было полно крутых готов, но вампирские детишки в черном никогда не спаривались с популяцией японских хакеров. Однако здесь, в Финляндии, похоронного вида, с поставленными гелем прическами фанаты «Кьюр» встречались по всей палитре общества: среди автомехаников, обслуги гостиниц, развозчиков пиццы, правительственных клерков и прочих трудяг всех мастей.
Вернувшись, Старлитц обнаружил, что Раф разыскивает по кухонным шкафам кофе.
– Айно, давай рассмотрим политическую ситуацию.
Айно послушно присела на кухонный табурет из березы.
– Аланды – цепь островов в Ботническом заливе между Финляндией и Швецией. Архипелаг включает в себя Аланд, Фегле, Кекар, Соттунгу, Кумлинге и Бренде.
– Ну да, ну да, о'кей, – хмыкнул Старлитц.
– Крупнейший город – Мариэхамм с населением десять тысяч жителей. – Она помолчала. – Там и будет создан автономный цифровой банк.
– Пока все отлично.
– На Аландских островах проживает двадцать пять тысяч человек, в основном рыбаки и фермеры, но тридцать процентов населения заняты на обслуживании туризма. Они управляют мелкими казино и магазинчиками дьюти-фри. Аландские острова пользуются популярностью как место поездок на выходной день с континентальной Европы.
Старлитц кивнул. Он видел окончательный список потенциальных стран-кандидатур на место русского оффшорного банка. Аланды были из них самыми привлекательными.
Айно села прямее.
– Население – автохтонное, язык – шведский. В 1920 году против собственной воли и против народного массового плебисцита острова передали Финляндии по соглашению, одобренному ныне не существующей Лигой Наций. На деле эти угнетенные люди – не финны и не шведы. Они аландцы.
– Национальное освобождение островов будет проходить по двум фронтам. – Раф ловко поставил кофейник на конфорку. – Во-первых, Фронт освобождения Аландских островов, который, по сути, моя операция. Второй фронт – люди Айно из университета, «Антиимпериалистические Ячейки Суоми», поставившие себе целью покончить с постыдной несправедливостью финского империализма. Внезапное начало вооруженной борьбы и кампания террора спровоцируют внутренний кризис в Финляндии. Самым простым и очевидным решением будет дать Аландским островам автономию. Поскольку до островов всего несколько часов морем из Петербурга, это развяжет руки Организации для ведения банковских операций.
– Ты деловой парень, Раф.
– Я слишком долго почивал на лаврах, – отозвался тот, тщательно споласкивая новенькие кофейные кружки. – У нас теперь обновленная Европа. Множество фантастических возможностей.
– Как скажешь. А эти деревенщины действительно хотят независимости? У них, кажется, и так все в порядке.
Раф, удивленный таким вопросом, улыбнулся.
– Еще много чего надо сделать для поднятия революционного самосознания на Аландах, – нахмурилась Айно. – Но мы из «Антиимпериалистических Ячеек Суоми» найдем ресурсы, чтобы проводить политическую работу. Победа будет за нами, поскольку финское либерально-фашистское государство не в силах будет обуздать плененный народ. А если оно все же пойдет на это, – она горько улыбнулась, – это только продемонстрирует шаткость нынешнего финского режима и его элементарную несостоятельность как европейского государства.
– Кто у нас есть на месте на Аландах, кто бы говорил на местном садистском варианте шведского? Так, на случай, если нам это потребуется, скажем, предъявить претензию по телефону или еще что?
– У нас там есть три человека, – отозвался Раф. – Новый премьер, новый министр иностранных дел и, конечно, новый министр экономики, кто будет облегчать расчистку дороги для русских операций. Они – теневой кабинет Аландской республики.
– Три человека?
– Это ж полно людей! Там всего населения-то двадцать пять тысяч. Если наши прогнозы верны, то оффшорный банк отмоет двадцать пять миллионов долларов за первые же полгода! Эти острова – всего лишь камешки. Это картошка с рыбой и казино для немцев. Местных в расчет можно не брать. Мафия и ее друзья могут скупить их на корню.
– Они важны, – вмешалась Айно. – Они важны для Движения.
– Ну разумеется.
– Аландцы заслуживают собственного государства. Если они его не заслуживают, то и мы, финны, не заслуживаем своего. Финнов всего только пять миллионов.
– Мы всегда пасуем перед политическим принципом, – снисходительно ответил на это Раф и протянул ей полную до краев кружку. – Пей свой кофе. Тебе надо идти на работу.
Айно удивленно поглядела на часы:
– Ах да.
– Порезать гашиш на порции по грамму? Или возьмешь с собой брикет?
Она моргнула.
– Тебе не обязательно его резать, Раффи. Его могут нарезать в баре.
Раф открыл одну из спортивных сумок и протянул ей толстый кирпич гашиша, аккуратно упакованного в копенгагенскую газету.
– Ты работаешь в баре? Хорошее прикрытие, – сказал Старлитц. – Что это за гаш?
– Кое-что совсем новое для Европы, – сказал Раф. – Азербайджанский.
– Гаш из бывшего Союза не слишком-то хорош, – шмыгнула носом Айно. – Там не знают, как его правильно собирать и обрабатывать... Мне не нравится продавать гашиш. Но если ты продаешь людям наркотики, они тебя уважают. Не станут, к примеру, говорить о тебе, если явятся полицейские. Ненавижу полицию. Копы – фашисты и палачи. Стрелять их надо. Тебе машина нужна, Раф?
– Бери.
Прихватив сумочку, Айно покинула явочную квартиру.
– Интересная девушка, – во внезапной пустой тишине прокомментировал Старлитц. – Никогда прежде не слышал о финских террористических группировках. Немцы, французы, ирландцы, баски, хорваты, итальянцы – это да. Но о финнах впервые слышу.
– Они в своем захолустье несколько отстали от остальной Европы. Она – из новой породы. Очень храбрая. Очень решительная. Быть террористкой непросто. – Раф осторожно подсластил свой кофе. – Женщинам никогда не воздают по заслугам. Женщины похищают министров, женщины взрывают поезда – женщины вообще очень хороши в деле. Но никто не называет их «вооруженными революционерами». Они всегда – как там пишут в прессе? – «не адаптированные к обществу невротички». Или безобразные ожесточившиеся лесбиянки с эдиповым комплексом. Или симпатичные юные инженю, которых соблазнил и промыл им мозги не подходящий для них мужчина. – Он фыркнул.
– Почему ты так говоришь? – поинтересовался Старлитц.
– Я человек своего поколения. – Раф отхлебнул кофе. – Некогда я был не столь продвинут в феминистских настроениях. Это общение с Ульрикой так возвысило мое сознание. Я говорю об Ульрике Майнхоф. Удивительная девушка. Талантливая журналистка. Умница. Красноречивая. Не знающая жалости. К тому же красавица. Но Баадер и та вторая – как там ее звали? – они ужасно с ней обращались. Всегда кричали на нее на явке, называли бесхребетной интеллектуалкой, избалованным дитя буржуазии и так далее. Бог мой, разве все мы не избалованные дети буржуазии? Если б буржуазия не напортачила с нами, разве стали бы мы убивать буржуа?
Судя по звукам с улицы, подъехала машина. Мотор смолк, хлопнули дверцы.
Старлитц подошел к окну и выглянул в щель жалюзи.
– Это наши соседи-яппи. Похоже, они приехали раньше обычного.
– Надо пойти представится, – заявил Раф и принялся причесываться.
– Ох, да погоди чесаться – парень-то и впрямь живет по соседству, а вот девица нет. У него совсем другая женщина.
– Подружка? – заинтересовался Раф.
– Ну, во всяком случае, намного его моложе. В парике, тесные брючки и красные лодочки на высоком каблуке.
Открылась и хлопнула дверь соседней квартиры, потом заиграл стереомагнитофон – крутили жаркую кубинскую румбу.
– Золотой шанс. – Раф отставил кружку с недопитым кофе. – Давай представимся сейчас, назовемся новыми соседями. Он будет очень смущен. Никогда на нас даже не взглянет. Не станет задавать никаких вопросов. А также будет держать подальше от нас свою супругу.
– Хорошая тактика.
– Вот именно. Предоставь говорить мне. – Раф направился к двери.
– У тебя все еще «Макаров» за поясом, приятель.
– Ах да. Извини. – Раф швырнул пистолет на лоснящуюся финскую кушетку.
Раф толкнул было дверь на улицу, но тут же ловко отступил внутрь квартиры и вновь захлопнул дверь.
– На улице белая наемная машина.
– Ну и?..
– Внутри двое.
– И?..
– Кто-то только что их пристрелил.
Старлитц бросился к окну. На тротуаре сгрудилось человек шесть. Двое из них только что убили телохранителей Хохлова, внезапно выпустив через поднятые стекла обоймы из пистолетов с глушителями.