— Это просто ужасно! — сочувственно закивала головой Светка. — Полярная ночь намного лучше.
— Нет. Зимовать надо в теплых краях. Я собирался провести эту зиму в Италии, но не случилось… У Кровавого Алекса хватка бультерьера. Последние два года он преследует меня, не давая ни минуты отдыха. Я осмелился стать на его пути и этим подписал себе смертный приговор. Рано или поздно мы встретимся. Честно говоря, меня больше удивляет другое — почему я продолжаю бороться, цепляюсь за то, что и жизнью назвать нельзя?
— Не говори так, Кристиан! — Светка пересела поближе к своему собеседнику, и теперь я отлично видела ее повернутое в профиль лицо. Сестренка была явно взволнована, а ее глаза блестели от невыплаканных слез. — Сегодня новогодняя ночь. Это время чудес и исполнения желаний. Я не надеялась, что когда-нибудь встречусь с тобой вновь, но вот это произошло. Может быть, дальше все пойдет еще лучше?
— Сомневаюсь, — он откинул назад влажные от растаявшего снега волосы, посмотрел Светке в лицо. — А теперь, иди… Ты же знаешь, нам нельзя долго оставаться вместе.
— Ты голоден?
— Немного. Я покину этот дом, как только прекратится снегопад. Мне бы только добраться до железнодорожной станции. Впрочем, это мои проблемы. Уходи.
— Да-да, уже иду, — откликнулась она, подыскивая предлог, для того чтобы задержаться еще на пару минут. — Может, стоит принести тебе раскладушку?
— Не стоит.
Я не стала дожидаться конца их разговора — тихонечко выбралась из комнатушки, спустилась вниз и приготовилась встретить сестру в коридоре, на пороге своей спальни.
— Разве ты не легла спать? — притворно удивилась я, заметив спускавшуюся по лесенке Светку.
— Я болтала с Кристианом, — она опустила глаза. — Знаешь, в той комнате нет ни мебели, ни…
— Да, мы не слишком гостеприимно обошлись с твоим приятелем, но на это есть некоторые причины. Около часа назад я познакомилась с неким Александром Владимировичем Александровым. Он интересовался, не видела ли я высокого черноволосого субъекта в длинном плаще. Он назвал его опасным психом и убийцей…
— Что? — Светка побледнела, охрипшим голосом переспросила: — Ты видела Александра Владимировича?
— Мне нужны объяснения. Речь шла о Кристиане?
— Видишь ли…
— Не темни, Светка. Я хочу знать все.
Мы вошли в спальню. Сестра опустилась в кресло, а я пододвинула раскладной стульчик, села рядом, уставившись на нее с прокурорским видом.
— Это долгая история, — начала она. — Да, Кристиан, далеко не ангел, но никому из нас он не причинит вреда. В этом я не сомневаюсь.
— Мне бы твою уверенность! А фольклорист?
— Кто?
— Так написано на визитке господина Александрова.
— Алекс не преступник, его миссия благородна, но вот методы, которыми он добивается результатов, иногда просто вгоняют в трепет. Он и его ребята сражаются со злом, спасают мир, но…
— Только оставь эти сказки о спасении человечества! Насколько я поняла, и Алекс, и Кристиан очень опасные типы, о существовании которых приличным людям лучше не знать. Как ты могла меня втравить в эту историю, Светка!
— Прости, Яна. Кристиан… нас очень многое связывает… он… я… — она замялась, так и не пожелав довести до конца свою мысль. — Короче, если хороший человек попадает в беду, если он очень многое для тебя сделал, разве можно бросить его, предать?
— Ладно, Светка, дело сделано, — я подошла к тумбочке, начала перебирать лежавшее на полке постельное белье. — Будем надеяться, что ты права, и все обойдется. Пусть этот парень пока живет здесь, но постарайся, чтобы он недолго находился в нашем доме. Надувной матрас вместо кровати его устроит?
— Конечно! — засияла восторгом Светка. — Спасибо, Яна, спасибо!
— Может, его стоит угостить ужином?
— Он на диете!
Такое заявление звучало довольно странно, но обсудить эту тему я не успела. Схватив в охапку белье и сумку с надувным матрасом, Светка исчезла за дверью. Я осталась одна. Часы показывали пять утра, сон склеивал ресницы, усталость пересиливала тревогу. Я разделась, нырнула под одеяло. Возможно, в эту странную новогоднюю ночь я совершила самую страшную, роковую ошибку, но теперь уже ничего нельзя было изменить…
Резкий толчок выбросил меня из сна, заставил открыть глаза. В комнате было довольно светло — ее освещала накрытая цветастой шалью настольная лампа. Я никогда не спала при включенном свете — скорее всего лампу зажгла моя странноватая, назвавшаяся ведьмой сестра. Кстати, о Светке. В комнате ее не было, вероятно, она не заглядывала сюда с того самого времени, как отправилась навестить Кристиана. Но с другой стороны кто-то должен был включить лампу… И потом, откуда взялась эта красивая яркая шаль? Я лежала в постели, пытаясь понять причину своего пробуждения. Возможно, во всем была виновата скрытая, притаившаяся на самом дне души тревога. В доме что-то произошло, что-то пугающее, зловещее…
Накинув халат, я вышла из комнаты. Во всех помещениях горел свет, такой же неяркий, приглушенный, как в спальне. Бра в коридоре было замотано полосатым шелковым платком, люстру в холле закрывала бордово-золотистая скатерть. Похоже, кто-то здорово потрудился, переделывая на свой вкус интерьеры дома. Впрочем, дело было не в освещении. Присмотревшись, я поняла, что изменились сами пропорции постройки. Двери удлинились и стали уже, углы перестали быть прямыми, а пол слегка прогнулся.
— Скажите мне, что так не бывает, — отчетливо произнесла я и ущипнула собственную ладонь.
Ничего не изменилось, впрочем, нет — изменения произошли, причем довольно скверные. Неожиданно я поняла, что не имею никакой власти над своим телом. Мои ноги медленно спускались по лестнице, голова поворачивалась в разные стороны, но это не имело никакого отношения к тому, что я собиралась делать на самом деле. Казалось, я просто наблюдаю со стороны за действиями похожей на меня девчонки. Холодный комок страха поднимался все выше, ужас потихоньку овладевал сознанием.
Ноги принесли меня в гостиную, остановились возле подернутого сетью трещинок зеркала. Она стояла в паре шагов от меня. Мы были невероятно похожи — те же темные пышные волосы, большие глаза, так раздражавшая меня худоба, не в меру вздернутый носик, но… Все же она была другой.
— Почему «она»? Ты — мое отражение, здесь только я и это старое покалеченное зеркало. Больше здесь никого нет.
С трудом преодолевая охватившую тело слабость, я подняла руку, поднесла ее к зеркалу. Пальцы из последних сил тянулись к стеклу, а Яна-за-зеркалом, оставалась неподвижна. Только ее губы все сильнее растягивались в отвратительной самодовольной ухмылке, а зрачки наливались дьявольским красным огнем…
— Сгинь!
Внезапно, покрывавшие зеркало трещины, исчезли, и стекло заколебалось, уподобившись водной глади. Отражение подалось вперед, протянуло ко мне свои руки, и в этот момент, я отчетливо поняла, к чему стремилось это лживое, жестокое существо, с горящими, как угли, глазами.
Коварная обитательница Зазеркалья стремилась вырваться из плена, уничтожить мое «я» и завладеть моим телом.
— Нет! Нет!
Движенья стали вялыми, замедленными, ноги не могли оторваться от пола, и я чувствовала себя завязнувшей в варенье мухой. И все же надо было преодолеть наваждение, отойти, отползти, от этого окна в иной мир. Бежать, бежать… Тяжелые занавеси опутывали мое тело, лишая возможности двигаться, я отталкивала их руками, ногами, извивалась, в тщетных попытках освободиться.
— Ни фига себе!
Последний раз мне доводилась летать с кровати не меньше десятка лет назад. Однако факты были неопровержимы — после отчаянной борьбы с одеялом, я валялась на полу возле своей постели, а рядом валялась сбитая точным ударом подушка. Нет, не стоило мне так поздно ложиться спать, а до того слушать нелепые страшилки о ведьмах и красноглазых демонах! Никогда прежде я не видела таких ярких, неотличимых от яви, кошмарных снов. Честно говоря, после жутких видений не очень-то хотелось идти в постель, но часы показывали без четверти шесть, и до рассвета было еще очень далеко.
Я тщательно перестелила белье, взбила подушку, легла, до подбородка натянула ватное одеяло и закрыла глаза. Сон не шел. Так продолжалось довольно долго, пока тишину не нарушил топоток маленьких ножек. Создавалось впечатление, что по полу спальни пробежал маленький зверек. Но в нашем доме не было домашних животных, не говоря уже о крысах. Пока я гадала, кто бы это мог быть, зверек зацепился коготками за одеяло, потянул его вниз, пытаясь вскарабкаться на кровать.
— Брысь! Брысь!
Надо было подняться, что-то предпринять, но я лежала неподвижно и, кажется, почти не дышала.
Ожидание и неизвестность пугали больше самых неприятных событий. Кем было это странное существо, зачем оно проникло в мою спальню, почему карабкалось на кровать? О, если бы это была всего лишь огромная мерзкая крыса! Если бы… Но интуиция подсказывала мне — некто, топтавший крошечными ножками одеяло, намного страшнее любого животного. Этот некто пришел из мира запредельных кошмаров, пришел, чтобы забрать меня с собой.
— Бим-Бом? — скосив глаза, прошептала я.
Игрушка не могла двигаться, но в эту ночь все было не так, как всегда. Я любила этого тряпичного клоуна, считала своим талисманом, но теперь он вызывал только чувство ужаса. Не потому, что двигался, как живой, не потому, что сидел у меня на груди, мешая дышать, нет — самым жутким был грим на его лице: белые разводы вокруг глаз, алое пятно рта. Белый цвет притягивал взгляд, от него ползли мурашки, он заставлял трепетать меня от страха.
— Уходи, Бим-Бом, пожалуйста! Ты же хороший, добрый.
— Я пришел за тобой.
— Уходи!
Размалеванное белым лицо становилось все больше, заслоняя остальной мир. Белый снег, белая бескрайняя равнина, белый всадник на горизонте…
— Пора умирать Яна, пора умирать.
Всадник несся прямо на меня, в его руке сверкнул длинный, сияющий белым пламенем меч…
— Заклинаю тебя, Геката, верни демонов сновидений в свое царство и отпусти эту девушку!
Звонкий уверенный голос прервал сон. Я в очередной раз открыла глаза, и увидела стоявшую у кровати Светлану. Выражение ее бледного лица было решительно и строго. Она совсем не походила на ту довольно застенчивую, скромную девушку, которую я привыкла видеть. Стоявший передо мной человек и в самом деле был наделен особой силой и властью. Впрочем, меня это не вдохновляло.
Возможно, началась третья серия кошмара, в которой эта доморощенная ведьма намеревалась превратить меня в какую-нибудь гнусную мокрицу.
— Я сплю или не сплю?
— Успокойся, Яна. Я прервала цепь сновидений. Сегодня нехорошая ночь. Ты все время стонала и плакала во сне, а мне, наоборот, никак не удавалось заснуть. С нами что-то происходит. Со всеми. Разве ты не чувствуешь? Будто гроза приближается.
— Слушай, Свет, давай не будем пугать друг друга страшными сказками. Просто мы объелись и хохотали много больше нормы, вот и все. Давай спать. Если ты и в самом деле ведьма, пошли мне спокойный сон. Ладно?
Она согласилась, начала бормотать непонятные слова, и я почувствовала, что засыпаю. То ли от ее заклинаний, то ли от усталости…
Утро для нашей компании началось много позже полудня. Все были заспанными, уставшими и с трудом выползали из своих теплых норок. Только вид лежавших на столе свежеиспеченных булочек и аромат какао начал постепенно возвращать нас к жизни. Компания просыпалась. Костик и Леша уже обменивались шуточками, Игорь говорил что-то умное, Маринка и Наташа оживленно обсуждали увиденные этой ночью сны. Потом зазвонил телефон. Мама поинтересовалась, как мы провели новогоднюю ночь, рассказала о том, как они с папой встретили Новый год.
— Мы с папой подумали, и решили, что нам нет смысла ехать на дачу. Ему завтра выходить на работу… — голос у мамы был неуверенный, похоже ей не нравилось, то, что она говорит. — Яна, скажи, у вас все в порядке? Если что-то не так, я за вами заеду.
— Как? Здесь сугробы до второго этажа, тропу занесло, да и дорогу от деревни к шоссе, думаю, тоже. Мы в ловушке.
— Если тебе здесь не нравится, я найду способ, как вас оттуда вытащить.
— Все в порядке, — как могла бодро ответила я. — Еды навалом, вокруг масса материала для изготовления снежков, настроение отличное, только Валентина Акимовна ругается. Но это пустяк. Короче, без проблем можно продержаться хоть до летних каникул.
— Я очень беспокоюсь, Яна.
— Все отлично, мама, не стоит волноваться.
Мы попрощались. На самом деле, все было далеко не так гладко, как я пыталась доказать маме. Но она ничем не могла нам помочь, а потому не стоило волновать ее понапрасну. На «военном совете», который состоялся тут же за обеденным столом, было решено самостоятельно выкручиваться из неприятной ситуации. Для начала мы решили расчистить участок, а потом попытаться пробиться к деревне и разузнать, как там обстоят дела.
Вооружившись лопатами, вся наша развеселая компания вышла из дома и приступила к расчистке снежных завалов. Впрочем, вся работа легла на хрупкие девичьи плечи, а парни большую часть времени тратили на раздачу «ценных указаний». Вскоре Костик и Леша окончательно отделились от коллектива, приступив к изготовлению огромного снеговика.
— Это будет и.о. деда мороза[1], — пояснил Леша, с натугой ворочая громадный снежный шар.
— Мы даже к воротам не добрались, — возмутилась я, — а скоро начнет темнеть.
Но здравый смысл на «колобков» не действовал. Они пыхтели, кряхтели, падали в снег, продолжая свой нелегкий труд, а остальные продолжали расчищать дорожку.
— Ты заходила к Кристиану? — спросила я у Светки.
— Нет. Сейчас он спит, — она поправила выбившиеся из-под шапки волосы.
— Оригинальный режим дня.
— Мы тоже не с петухами проснулись.
— Знаешь, Света, больше всего меня интересует, когда этот Кристиан отправиться по своим делам. Честно говоря, присутствие постороннего в доме здорово напрягает.
— Он уйдет, как только появиться возможность выбраться к шоссе.
— Ясно, — и я с удвоенной энергией принялась расчищать снег.
В этот момент раздался оглушительный хлопок, разорвавшейся у ног петарды, а Костик радостно сообщил, что приглашает всех на открытие первого прижизненного памятника Алексею Алексеевичу.
— Нет, Константину Григорьевичу! — возразил второй «колобок» и толкнул своего приятеля в снег. — Разве вы не видите?
— В нем есть что-то от вас обоих, — заметила Маринка, а потом поднялась на цыпочки, накинула на шею снеговика свой шарфик. — Жарко стало. Подержи его, пожалуйста, Костя-Леша.
Двор потихонечку приобретал приличный вид. Мы расчистили площадку перед окнами, несколько дорожек, стряхнули снег с новогодней елки. Пожалуй, Костик был прав — надо было сразу разделаться с висевшими на еловых лапах пряниками. Пережившие небывалый снегопад зверюшки, выглядели довольно плачевно — сахарная глазурь перестала блестеть, краски потекли и расплылись. Вся компания столпилась возле елки, мы о чем-то болтали, как вдруг идиллию нарушил отчаянный вопль. Ребята, как по команде, обернулись — стоявшая чуть поодаль Маринка держалась рукой за шею и отчаянно визжала. Пока остальные врубались в ситуацию, Игорь уже мчался к дому, звал на помощь Валентину Акимовну. Только теперь я заметила струившуюся между Маринкиными пальцами кровь.
— Что случилось?! — наперебой допытывались мы. — Как тебя угораздило?
— Я хотела забрать шарф, а он, он… — сквозь слезы заговорила Маринка, — он схватил меня за шею и потянул к себе…
— Кто? Шарф?
— Он! — дрожащие пальцы указали на невозмутимого, широко улыбавшегося снеговика. — Он сжал свои жесткие, колючие пальцы… он…
Больше говорить Маринка не смогла — ее скрутил новый приступ истерики, она рыдала, рыдала, а на белый снег падали алые капельки крови. Я медленно повернулась, посмотрела на стоявшего позади нас снеговика — три здоровенных снежных кома, руки-ветки, ежик «волос» из тоненьких щепочек, широкая, до ушей ухмылка, яркий шарфик на шее, маленькие черные глазки… Это был самый обыкновенный снеговик, безобидный и немного неуклюжий, по сути — громадная куча снега, которая не могла никому навредить.