Чурбаны стражники даже не выслушали требования пленника насчет аудиенции у одного из стратегов. Вместо этого они бросили Скилла в камеру и совершенно забыли о нем. Трижды в день огромный глухонемой тюремщик приносил заключенному лепешку и кувшинчик с водой. Поначалу скиф рассчитывал подкупить своего стража, затем стал подумывать о том, чтобы убить его. Но первое было обречено на неудачу ввиду глухоты местного цербера, а также отсутствия в данный момент денег. Напасть же на тюремщика скиф не решился, трезво оценив его габариты и свои возможности. Плечи охранника были втрое шире плеч Скилла, руки и ноги напоминали рельефные колонны, а рожей он походил на знаменитого разбойника Прокруста и не менее знаменитого Синида, вместе взятых.
Поэтому Скилл оставил мысль о возможности бегства и стал покорно дожидаться решения своей участи, утешая себя мыслью о том, что не сделал ничего дурного жителям Золотого города.
За ним пришли лишь на седьмой день. Два дюжих, облаченных в медные с позолотой доспехи молодца подхватили Скилла под руки и поволокли по мрачному подземному тоннелю. Скиф вежливо поинтересовался: куда и зачем. Ему не ответили. Расспросы стали более настойчивыми. Стражники молчали, словно объевшиеся пшеничной трухи рыбы. Тогда Скилл вслух предположил, что они немые, и вновь никакого ответа. Разозлившись, пленник бросил:
— Ребята, да вы никак придурки! И как вам только доверили эти большие ржавые ножики, что болтаются у вас на задницах? Или у вас так принято — набирать войско из идиотов?
Результат был тот же — глухое молчание. Скиф напряг мозги, пытаясь придумать очередную гадость, но в этот момент они пришли, о чем пленника поставили в известность весьма своеобразным способом. Воин, что держал его правую руку, въехал кочевнику под дых, а его товарищ отвесил такого пинка, что скиф отворил головой сразу две двери и шлепнулся на пол.
Он поднялся на ноги и осмотрелся.
Увиденное ошеломляло. Скилл даже ущипнул себя за ногу, чтобы убедиться, что не грезит. Стены комнаты, в которой он очутился, были сплошь увешаны оружием. Сотни, нет, пожалуй, тысячи образцов разного рода орудий убийства — кемтские и ассирийские боевые топоры, кельтские цельты и парсийские секиры, парфянские копья и латинские пилумы, иберийские, эллинские и сирийские мечи, индские сабли, причудливо выгнутые малайские крисы, булатные аравийские клинки, лук из буйволиного рога, доспехи и шлемы всевозможных форм и расцветок, сотни щитов — круглые и продолговатые, огромные эллинские пельты, восточные с торчами. Раскрыв рот от восторженного изумления, Скилл рассматривал все это великолепие. До его сознания не сразу дошло, что некто обращается к нему.
— …нравится. Сразу видно настоящего воина.
Уловив лишь окончание фразы, Скилл обернулся к стоявшему у стола человеку: властный взгляд и висящий на поясе меч в простых потертых ножнах не оставляли сомнения, что главное занятие его — война. Человек не стал тратить время на пустые разговоры, а сразу перешел к делу.
— Я отец-стратег Золотого города Ренелс. Твое имя мне известно. Ты — скиф Скилл, победивший дракона и невидимок Серебряного города.
— Об этом мне можно было сообщить еще семь дней назад, — желчно заметил Скилл.
— Не спеши. Всему свое время. И не ставь свою персону слишком высоко. Если бы ты мне не понадобился, то сгнил бы в камере Железного каземата, так и не увидев солнца.
— Зачем же я понадобился вашему золотому величию?
Не обратив ни малейшего внимания на дерзкий тон пленника, стратег сказал:
— Вчера я получил донесение, что войско Бронзового города переправилось через Змеиный ручей и напало на Серебряный город.
— Тебя это сильно волнует?
— Да. Земли Серебряного города входят в сферу наших интересов. Мы не можем допустить, чтобы ими владели бронзовики.
— Понятно. — Не спрашивая разрешения, Скилл сел в кресло, закинул ногу за ногу. — А при чем здесь я?
— По имеющимся у меня данным, вторжением руководит консул Калгум, незадолго до этого посетивший Серебряный город под видом купца. Я имею информацию, что ты неоднократно встречался с Калгумом.
— Допустим, — не стал отрицать Скилл. — И что же?
— Мне необходимы все сведения, касающиеся Калгума.
Скиф наморщил лоб.
— А если я откажусь их дать?
— В пыточном застенке уже тлеют угли, — спокойным тоном сообщил стратег Ренелс.
— Понял. — Перспектива оказаться в руках заплечных дел мастеров мало устраивала Скилла. — Я согласен дать любые интересующие ваш город сведения. Но сначала я хочу кое-что узнать.
Стратег презрительно скривил губы.
— Слушаю тебя.
— Что будет со мной после того, как я расскажу о Калгуме?
— Твою участь решит военный совет. Если будет доказано, что ты прибыл сюда с дурными намерениями, тебя казнят…
— А если это не удастся доказать?
— Тебя вернут в тюрьму.
Скиф возбужденно вскочил со своего места.
— Но почему? Что я сделал дурного? Я лишь хотел проехать через ваш город!
— Совет даст оценку твоим поступкам. Но если ты ни в чем не виноват, тебе не о чем беспокоиться.
— Почему же в таком случае я должен вернуться в тюрьму?
Отец-стратег сделал нетерпеливый жест; было видно, что его очень раздражает бестолковость скифа.
— По городу объявлено гроз-положение. Мы не можем отпустить на свободу человека, проникшего в наши тайны.
— О каких тайнах ты говоришь? — разозлился Скилл.
— Ты видел вооружение наших воинов, подземный ход, соединяющий тюрьму и мой дворец. Этого вполне достаточно.
— Но я никому не расскажу! Я сегодня же покину город. Мне надо в верхний мир.
— Никто не может покинуть город без моего разрешения! — веско произнес Ренелс. — И хватит об этом, иначе тебе придется познакомиться с калеными щипцами.
— Ну ладно, — внезапно пошел на попятную Скилл. — Дэв с ним, пусть будет тюрьма. Но я отказываюсь говорить до тех пор, пока меня не накормят. Я уже семь дней сижу на воде и хлебе.
— Хорошо, — немного подумав, сказал стратег. — Я распоряжусь.
Ренелс хлопнул в ладоши. В дверях появился одетый в кожаный доспех воин.
— Обед на двоих. Три блюда, — коротко бросил стратег.
Не говоря ни слова, слуга исчез. Ренелс взглянул на Скилла:
— Откуда ты знаешь Калгума?
— Я не буду отвечать ни на один вопрос до тех пор, пока не поем, — твердо заявил Скилл.
Стратег нахмурился:
— Вижу, ты упрям. Мне этого совсем не хочется, но тебе все же придется познакомиться с пыточным застенком.
Скиф молчал. Видя, что пленник намерен начать говорить не ранее, чем наполнит желудок, Ренелс оставил попытки втянуть его в разговор. Некоторое время они сидели молча, затем стратег пробормотал:
— Пойду потороплю слуг.
Едва за ним захлопнулась дверь, Скилл вскочил со своего места и бросился к стене с оружием. Более всего его привлекал лук из буйволиного рога. Подобное оружие делали племена, кочующие за Великими Восточными горами. Эти луки славились своей меткостью и убойной силой. Стрела, пушенная из него умелой рукой, пробивала за триста шагов бронзовый шит. Имея такое оружие, Скилл мог бы противостоять целой армии.
Но, увы, к луку не было стрел. Внимание скифа переключилось на другие виды оружия. В конечном счете он остановил свой выбор на парсийском боевом топоре, оба лезвия которого были отточены подобно бритве. Прикидывая вес, скиф перебросил секиру из руки в руку. В этот момент вошёл Ренелс.
— Ого! — воскликнул он. — Воин уже вооружился. Разумный выбор! — Последняя фраза относилась к топору.
Скилл быстро прикинул в уме вероятный исход поединка. На его стороне молодость, быстрота и более длинные руки. Ренелс был более плотно сбит и, вероятно, искушеннее в такого рода поединках. Шансы выглядели приблизительно равными, поэтому стоило рискнуть.
— Сейчас ты дашь мне лошадь, вернешь мое оружие и золото и прикажешь своим людям выпустить меня из города, — процедил скиф сквозь зубы, подступая к стратегу.
Тот усмехнулся:
— Мы поступим иначе. Сейчас ты повесишь топор на стену, и я согласен считать твою выходку глупой шуткой.
Но скиф продолжал двигаться вперед. Меч Ренелса с лязгом выскочил из ножен.
Позднее, вспоминая этот день, Скилл признается, что в его жизни не было более короткого поединка. Резко взмахнув топором, он направил его в шею противника. Но стратег непостижимым образом увернулся, после чего ловко стукнул скифа ногой в пах. Взвыв от сильной боли, Скилл согнулся, и в тот же миг секира ласточкой вылетела из его рук, а семидневная щетина ощутила прикосновение стали.
Расхохотавшись, Ренелс не слишком вежливо пнул скифа ногой.
— Иди повесь секиру на место.
На этот раз Скилл не осмелился ослушаться. Едва он успел выполнить приказ Ренелса, как вошли два воина с подносами.
Еда была не слишком изысканной — мясо жестковато, вино водянистое, но это было куда лучше, чем тюремные хлеб и вода. Скилл расправился с обедом в один миг. Стратег ел медленно, то и дело усмехаясь. Наконец и он покончил с едой.
— Итак, — начал Ренелс без всякой паузы, едва отодвинув от себя блюдо, — как ты познакомился с Калгумом?
— Мы встретились в трактире «Сон Аполлона». Он нанял меня в работники.
— Ты нуждался в деньгах? — В голове стратега послышались нотки недоверия.
— Нет. Я решил помочь ему просто так. Кроме того, я рассчитывал, что он расскажет мне о Серебряном городе.
— Ну и что, рассказал?
— Да, но не слишком много.
— При каких условиях вы повстречались во второй раз?
— Это произошло через несколько дней. Я случайно встретил его на улице. Он сказал мне, что собирается оставить город. Я рассказал ему о людях, с которыми познакомился, после чего он предложил узнать, что будет делать один из моих знакомых в Городском Совете. Сначала я не хотел, но затем поддался на эти уговоры.
— Твой знакомый оказался сикофантом?
— Кем? — переспросил Скилл.
— Сикофант. Так эллины называют доносчиков.
— Точно! Он называл себя моим другом, а на деле оказался доносчиком.
— Что было дальше?
— Калгум уговаривал меня уехать, но я остался, чтобы отомстить…
Ренелс остановил Скилла движением руки:
— Дальнейшее мне известно. Насколько я понимаю, ты рассказал Калгуму о сикофантах и мыдниках.
— Да.
— Чем он еще интересовался?
— Меня Калгум больше ни о чем не спрашивал, а на обратном пути признался мне, что приезжал в город как разведчик и вскоре армия бронзовиков пересечет Змеиный ручей и захватит город.
— И ты молчал? — злобно процедил Ренелс.
На это Скилл вполне резонно ответил:
— А кто меня спрашивал?
Стратег не пожелал признаться, что совершил ошибку, приказав бросить пленника в тюрьму без допроса, и поэтому оставил эту тему.
— Спасибо, ты помог мне. — Ренелс повернулся к двери: — Стража!
— Что ты собираешься делать? — забеспокоился Скилл, наблюдая за появлением двух знакомых костоломов.
— Сейчас ты вернешься назад в тюрьму. Затем твою участь решит военный совет. Если он признает тебя виновным в умышленной передаче секретных сведений врагу, тебя повесят. Если стратеги решат, что ты сделал это непреднамеренно, проведешь остаток жизни в тюрьме.
«Ничего себе перспектива!» — мысленно охнул скиф.
— Еще пару слов, господин стратег! Я забыл упомянуть, что бежал из города через подземный ход.
Заявив это, Скилл выжидательно посмотрел на Ренелса. Судя по выражению лица, стратег не слишком поверил словам пленника.
— Не городи чушь! Я прекрасно знаю, что ты выехал из города вместе с Калгумом.
— Совершенно верно. Но это было утром. А ночью я покинул город по подземному ходу.
Брови Ренелса недоуменно поползли вверх.
— Ничего не понимаю.
— Опасаясь мести мыдников, я бежал из города той же ночью, а наутро был вынужден вернуться, чтобы забрать свои веши. — Скилл надеялся, что его версия звучит более-менее правдоподобно.
— Допустим… — Ренелс заинтересовался. — Но отгда ты узнал про этот ход?
— Откуда? — Скиф еще не успел придумать откуда. Но — выручай, смекалка! — О нем мне рассказал предатель Менандр.
— Но разве ты не убил его?
— Убил, но после того, как он показал мне этот ход.
— Что ж, возможно, ты не лжешь. Мне с самого начала было непонятно, как мыдники упустили тебя из своих рук. Где начинается этот ход и куда ведет?
Отец-стратег, похоже, был склонен поверить Скиллу, и у того забрезжила надежда на спасение.
— Вход в подземный тоннель находится в белом храме Аполлона. Он замаскирован гранитной плитой. Подземный ход ведет через весь город и выходит в лощину.
— Где эта лощина?
Скилл усмехнулся, обретая уверенность:
— Было темно. Кроме того, у меня имелся проводник, и я не испытывал особой нужды запоминать это место. Конечно, я помню кое-какие ориентиры. Вне всякого сомнения, доставь вы меня к стенам города, я без труда найду эту лощину.
Стратег испытующе взглянул на пленника:
— По-моему, скиф, ты просто хочешь бежать.
— Конечно хочу, — не стал отрицать Скилл. — Но подземный ход действительно существует.
Стратег снял со стены изящный малайский крис, провел пальцем по его волнистому лезвию.
— Ну что ж, я сыграю в предложенную тобой игру. Ставкой в ней будет твоя жизнь. Твоя жизнь…
Солнце играло. Оно прыгало с золоченых шишаков шлемов на острия копий, падало на нагрудные зерцала и с разбегу ударялось в шиты. Оно вносило струю грозного оживления в ряды воинов, мерно шагающих по дороге. Солнцу были неведомы превратности войны, оно обожало острую бронзу и медь, оно играло.
Стоя на вершине холма, Скилл наблюдал за тем, как золотисто-огненная змея, лязгающая металлом и ощетиненная остриями копий, вползает в лощину. Войско Золотого города выступило в поход. Три тысячи закованных в звонкую медь копейщиков, лучники и пращники, вооруженные двуручными мечами витязи и, наконец, закованные в непробиваемую броню всадники-катафракты — ударная сила войска.
Облаченная в металлическую перчатку рука Ренелса коснулась плеча Скилла.
— Вперед! — негромко приказал стратег, трогая лошадь с места.
Кавалькада всадников, среди которых, кроме Ренелса и Скилла, было восемь стратегов, а также вестовые и телохранители, спустилась с холма и, обгоняя мерно шагающую пехоту, устремилась к виднеющимся вдалеке башням Серебряного города.
Плохо обученная лошадь Скилла шла ломким наметом. Невольно подпрыгивая в седле, скиф косился в сторону скачущего неподалеку Ренелса. Еще три-четыре мили, и они будут у стен города. И тогда стратег потребует показать подземный ход. Как только он убедится, что ход существует лишь в воображении Скилла, то немедленно прикажет отрубить пленнику голову. Кочевник живо представил, как один из закованных в броню громил взмахивает мечом… Ах! И окровавленная голова летит в придорожную канаву.
Скиф нервно передернул поводья. Кандалы на его руках звякнули. Скакавший впереди всадник обернулся, ощерил здоровенные зубы и рванул за веревку, которая была опутана вокруг пояса Скилла, с такой силой, что пленник едва не вылетел из седла.
Обогнав колонну пеших воинов, всадники выскочили на равнину. Со стороны города появился машущий руками гонец. Через несколько мгновений он осадил коня перед Ренелсом и сдавленно выкрикнул:
— Наш отряд попал в засаду и был изрублен! Вражеское войско выстраивается для битвы!
— Болваны! — буркнул Ренелс в адрес дозорного и его погибших товарищей. Собрав вокруг себя стратегов, он начал отдавать приказания. Тем временем дозорный, чья кольчуга была напитана кровью от полученных в схватке ран, медленно сполз с коня на землю. Ни один человек из свиты Ренелса и не подумал прийти ему на помощь.
Повинуясь четким приказам отца-стратега, полки стали выстраиваться в боевую линию. Копейщики сомкнулись в стройную шестишеренговую фалангу, перед которой стала цепочка пращников и лучников. Две сотни конных витязей расположились на флангах, а отряд легковооруженных всадников ускакал к городу на разведку. Отборные части — катафрактов, закованных в стальные доспехи секироносцев и арбалетчиков — стратег оставил в резерве.