Кочевник осмотрел лезвие и покачал головой.
— М-да… И почему я не попал сюда раньше? — Скиф задумался. — Так, теперь осталось совсем немного — новый халат, легкий прочный шлем с шелковой подкладкой, мешок золотых дариков… И еще я хочу получить мою нэрси и Черного Ветра.
Сфинкс смачно хлопнул лапами. Халат, шлем и туго набитый мешочек незамедлительно появились у ног Скилла.
— А конь и девушка?
— Их не могу. Они во власти Аримана.
Внезапно Сфинкс застонал.
— Что с тобой, приятель? — спросил Скилл.
Зажмурив от боли глаза и скрипя зубами, Сфинкс ответил:
— Кто-то — Ариман или Ахурамазда — обнаружил, что я пользуюсь их каналом телепортации. Они пытаются блокировать его энергетическим полем. Советую тебе поторопиться. Ещё мгновение, и будет поздно!
Последние слова Сфинкс почти кричал. Скилл понял, что хозяин пустыни не притворяется.
— Переноси меня! Скорее, дэв тебя побери! А не то я назову последнее слово.
— Уже, — ответил Сфинкс. — Прощай. И да будет Рашну милостив к тебе…
В следующее мгновение Скилл почувствовал, как гигантский вихрь раздирает его на крохотные кусочки и несет куда-то вдаль. Боли не было. Было лишь удивление и сосущая тоска. И еще последние слова Сфинкса: «И да будет Рашну милостив к тебе…» Рашну — весы добра и зла, содеянного за прожитую жизнь. При чем здесь Рашну?
И вспыхнул яркий свет…
Глава 4
ВЫСОКИЙ СУД
И вспыхнул яркий свет…
Скилл зажмурил глаза и почувствовал, как его частички вновь собираются в единое целое, принимая облик тошего, иссеченного шрамами и невзгодами скифа. Как только образ был завершен до конца, Скилла невежливо уронили на нечто твердое, что при ближайшем рассмотрении оказалось мраморным полом.
— Хорошо, что необъезженные скакуны научили меня падать! — пробормотал скиф, приземляясь на все четыре конечности.
Спустя мгновение он стоял на ногах и попытался нащупать лук. Однако ни лука, ни акинака, ни мешка с золотыми монетами не оказалось. Как, впрочем, халата и прочих предметов одежды. Скилл был в чем мать родила. Чтобы переварить подобное унижение, потребовалось время. Затем кочевник поднял глаза и осмотрелся. Хватило одного взгляда, стремительно обежавшего вокруг, чтобы понять: было бы лучше, если б он остался в оазисе Сфинкса. Там имелся всего один противник, и тот если честно признаться, порядочная мямля; местное общество выглядело куда серьезнее.
Из огня — в полымя. Да еще в какое полымя! Скилл попал в Чинват — судилище над душами мертвых. Об этом было нетрудно догадаться, рассмотрев помещение и присутствующую в нем публику.
Скилл находился в огромной зале, скорее всего подземной, поскольку маги утверждали, что судилище находилось под землей. Не потому ли, что большую часть душ забирает Ариман к себе в преисподнюю? Когда-то это была просто огромная пещера. Воля богов и руки людей преобразили ее. Гранитные стены были выровнены и отполированы, сотни изящных мраморных колонн подпирали свод. Меж колоннами стояли драгоценные вазы и священные сосуды. У одной из стен находились два алтаря. На том, что сделан из белого мрамора, лежали кучкой дрова, готовые в любое мгновение вспыхнуть прозрачным пламенем. Это — алтарь солнечного Ахурамазды. Другой алтарь был чернее ночи, около него блеял черный козленок, предназначенный в жертву Ариману.
Меж алтарями стояли большой, покрытый багровой тканью стол и три кресла. То, что в середине, было из чистого золота и украшено бриллиантами и топазами, два прочих — из черненого серебра с голубыми камнями. Опытный взгляд Скилла сразу распознал в этих камнях драгоценную бирюзу, что рождают ручьи северных гор. В особенности поразил его внимание огромный, с кулак, алмаз, вделанный в подголовье золотого кресла.
Еще большее восхищение вызывал потолок, покрытый фресками с изображениями богов, полубогов, сверхъестественных существ и героев. Здесь нашлось место и Ахурамазде, и Ариману, и Митре, и Веретрагне, а также богам Эллады, Финикии, Кемта, Сирии, Этрурии и Кельтии. Вокруг богов мельтешили полубоги и мифические существа: злобные ажи и дэвы, добрые ахуры и язаты; плевал огнем дракон Ажи-Дахака, рядом злобно скалились двенадцатипастая Лернейская гидра и ужасная морда пса Цербера. Пан, нимфы, священные животные, гномы, тролли, баньши. В одном из углов Скилл заметил скифскую мать Табити. Рядом с ней натягивал тетиву лука священный предок Скиф, а неподалеку стоял покрытый устрашающими мускулами Геракл, отец Скифа и непревзойденный герой.
Под сводом, воплотившим труд сотен неведомо как вознесшихся на высоту полета стрелы художников, висели на массивных бронзовых цепях огромные полупрозрачные шары, испускавшие ровный, похожий на лунный свет.
Скилл отвел глаза от потолка и стал изучать собравшихся. Кого здесь только не было! Точнее говоря, здесь были все те, кого вообще не должно было существовать в реальности.
— Дурной сон! — пробормотал Скилл, но, к своему великому сожалению, он оказался знаком со многими персонажами этого «сна».
Состав Чинвата, загробного суда, был схож с составом суда земного — судьи, обвинители и защитники, праздная публика. Стол для судей пока пустовал. Возле него суетился облакоподобный дух язат. Из полупрозрачной сферы выскакивали листы пергамента, перья, баночки с красной и черной краской, прочие атрибуты судейского крючкотворства.
Скилл перевел взгляд налево, где у стены было сооружено некое подобие трибуны. Здесь размещались представители обвинения: дэвы, ажи, нэрси, третьестепенные злобные духи. Выделялся огромной фигурой Груумин. Заметив, что Скилл смотрит в его сторону, дэв ощерил клыки и помахал скифу когтистой лапой. Точно такая же трибуна находилась с противоположной стороны. Ее занимали те, кто должны были защищать Скилла: ахуры — коренастые невысокие мужички с сухими блеклыми бородками, полупрозрачные духи язаты, добытчики земных недр ривны, драконоборец Траэтона, горделиво сжимавший в руке кривой меч. Все это пестрое сборище оживленно переговаривалось, не обращая на скифа ни малейшего внимания.
Почтенный суд не спешил, некуда было спешить и Скиллу. На всякий случай он огляделся в поисках возможного пути отступления и обнаружил, что в зале имелось два выхода, но воспользоваться ими для бегства невозможно, так как возле них маячили закутанные в балахоны фигуры живых мертвецов. Скилл вздохнул и, прикрыв известное место руками, сел прямо на пол.
Ждать ему пришлось довольно долго. Но вот стража у одних ворот расступилась, и появились судьи. Впереди шел Митра — высокий дородный старик. Борода и волосы его были выкрашены хной, на голову надета митра, увенчанная золотым диском. Еще два изображения солнца имелись на парчовом халате. Важно прошествовав мимо почтительно замолчавшей публики, Митра сел на золотой трон. Следом появились Сраоша и Рашну. Оба с мутными, непроспавшимися физиономиями. Рашну держал в руке небольшие весы. Переговариваясь между собой, они сели по бокам от Митры. Сраоша немедленно пододвинул к себе пергамент, обмакнул перо и сделал первую запись. Митра в это время лениво рассматривал залу. Вот его взгляд задержался на Скилле, лицо бога приняло гневное выражение.
Мгновение спустя кочевник понял, что рассердило Митру, когда холодные руки двух мертвых стражей оторвали скифа от пола и поставили на ноги: обвиняемому надлежало стоять.
И Митра произнес первое слово. Голос у него был звучный и гулкий, словно шел из глубокого колодца.
— Душа кочевника Скилла! Мы призвали тебя на суд мертвых Чинват. Мы рассмотрим твои деяния и поступки, а также помыслы, коими ты руководствовался, и вынесем решение: отправится ли твоя душа в веси бесконечного света или же ее ждут врата царства Аримана. Можешь не беспокоиться, высокий суд примет справедливое решение.
Здесь Скилл решился прервать речь судьи:
— Прошу высокий суд простить меня за дерзость, но осмелюсь заметить, что я попал сюда без всяких на то оснований. Я не умер естественной смертью и не был убит; я лишь перемещался через окно света, предоставленное мне Сфинксом Говорящей пустыни после того, как я отгадал три его загадки. Заявляю решительный протест против этого ничем не обоснованного судилища и требую восстановить справедливость! — Скиф еще не ведал, что протестовать ему сегодня придется не один раз.
Подслеповато сощурившись, Митра посмотрел на Скилла и воскликнул:
— Действительно, живой человек! Непорядок! Надо исправить!
Не успел Скилл что-либо возразить, как Митра взмахнул руками. Зала стала стремительно вращаться, физиономии богов, духов и всяческой нечисти расплылись в одну гигантскую круговерть. Скиллу вдруг стало легко и свободно, и он воспарил вверх. Под самый свод. И предок Скиф, подмигивая, подавал Скиллу свой лук. Ничего не понимая, кочевник попытался помотать головой, но безуспешно. Головы не было. Так же, как рук, ног и набитого яствами Сфинкса желудка. Скилл озадаченно посмотрел вниз. Двое живых мертвецов волокли прочь из залы его бренное тело.
— Стойте!
Издав тонкий писк, душа Скилла кинулась вниз. Она пыталась разжать стиснутые зубы своего бездыханного тела и нырнуть внутрь, но быстро убедилась, что это невозможно.
Грязно ругнувшись, душа оставила тело в покое и направилась к судейскому столу.
— Я протестую!
Митра зевнул и почесал холеную бородку.
— Протест отклоняется.
— Но я был доставлен сюда как человек, а не как душа!
— Правильно, — согласился Митра. — Это и есть непорядок. Мне пришлось исправить его. Мы судим души, а не людей. Не волнуйся. Слуги поместят твое тело в кладовую. После того как мы вынесем справедливое решение, его либо отдадут Ариману, либо бросят на съедение диким зверям.
— Но я был живой! — никак не могла успокоиться душа.
— Не спорю. Но высокий суд исправил это недоразумение.
— Исправил? Недоразумение? С каких это пор жизнь стала недоразумением?
Вопли души ничуть не тронули Митру. Оставив в покое бороду, он занялся чисткой наманикюренных ногтей. Сраоша тем временем ставил закорючки на лист пергамента, торопясь запечатлеть мудрость великого Митры.
Спорить с этой напыщенной троицей было бесполезно. Скилл понял это и отступился, буркнув:
— Жирная скотина!
— Суд учтет это оскорбление, — бесстрастно заметил Митра, и Сраоша быстро начертал на листе еще несколько закорючек. Дождавшись, когда душа Скилла вернется на прежнее место, Митра провозгласил:
— Высокий суд собрался здесь, чтобы решить судьбу души кочевника Скилла. Кто-нибудь имеет замечания по существу дела?
Таковых не оказалось, и Митра продолжил:
— Сейчас почтенный секретарь поведает нам о жизни, прожитой кочевником Скиллом, о его делах и помыслах.
После этих слов Митра сел, уступив место оратора Сраоше. Хрипловатый голос бога-секретаря свидетельствовал о бурно проведенной ночи.
— Уважаемый суд! Уважаемые обвинители, защитники, свидетели и просто публика! Сегодня мы рассматриваем дело Скилла. Скилл — кочевник из племени скифов. Двадцать восемь лет от роду. Царского рода. Основатель рода Скилла — Скиф, сын Геракла. — Сраоша поднял лицо вверх, словно пытаясь высмотреть на своде изображения упомянутых им героев. — Дед Скилла Родоар был провозглашен царем за доблесть и мужество. Отец Скилла Скил был одним из вождей скифского войска в последней войне между парсами и скифами, но позднее был обвинен соплеменниками в пристрастии к эллинским обычаям и убит. Это послужило поводом к изгнанию тринадцатилетнего Скилла из скифского племени. С тех пор он вел опасную жизнь разбойника…
Душа хотела запротестовать и напомнить, что несколько лун Скилл прослужил наемником у тирана Милета, но, вспомнив о некоторых не слишком благовидных поступках, совершенных им в то буйное время, скромно промолчала.
— …Пятнадцать лет провел Скилл в непрерывных странствиях и походах. Он побывал в Ионии и Каппадокии, Курдистане, Луристане, Хузистане, Вавилонии, Парсе, Мидии, Гиляне, Мазендеране, Гиркании, Хорезме, Согдиане, Бактрии, землях южных скифов и саков, в Ариане, Дрангиане, Арахозии, Гедросии и Кармании, Кемте и Ливии, Аравии, Фракии, землях македонян и северных эллинов. Все эти годы он разбойничал, грабил и убивал. Он предводительствовал шайками массагетов и карийцев, фракийцев и киммерийцев, участвовал в набегах на Сарды, Тир, Экбатаны, Пергам, Эфес и еще двадцать восемь городов, а также в разграблении царских сокровищниц в Парсе и Сузах, казны тирана Милета, сатрапов Геллеспонта и Киликии, Сирии и Лидии, многочисленных нападениях на купеческие караваны и храмы. Он заслужил славу неутомимого наездника и не знающего промаха стрелка. Скилл известен как страшный безбожник, не признающий Ахурамазды и Аримана, Зевса и Аполлона, Амона и Ра, Мардука и Вишну, и прочих. Но высокий суд считает своим долгом отметить, что все эти годы Скилл не был замечен в излишней жестокости, лжесвидетельстве и клятвоотступничестве, в сожительстве с матерью или дикими животными и многих других богомерзких поступках.
Секретарь перевел дух и оглядел слушателей, пытаясь определить впечатление, произведенное его речью. Но реакция публики вряд ли удовлетворила его: дэвы откровенно зевали, нэрси перемигивались со старичками ахурами, заскучавшие язаты растекались мутными лужицами по полу. Поэтому Сраоша поторопился закончить речь:
— Изложив высочайшей публике деяния и помыслы Скилла, я призываю вас решить его судьбу.
На трибунах началась возня. Слушатели кашляли, разминали затекшие мышцы. Митра стукнул ладонями по столу, призывая к тишине, и спросил:
— Имеет ли душа Скилла сказать что-нибудь в свое оправдание?
— Оправдание? — изумилась душа. — Но я пока не услышал ни одного доказательства моей вины. Жизнь скифа Скилла чиста, словно незамаранный лист пергамента. Но я благодарю высокий суд за объективное изложение истории моей жизни. Правда, хочу внести несколько поправок. В выступление почтенного Сраоши закралась маленькая ошибка. Я никогда не был в Хорезме. Мой отряд действительно направлялся в этот белостенный город, лелея мечту восславить богов в известных своей красотой хорезмийских храмах, но на приграничной реке Алус нас поджидало войско Хорезм-Аблая. Оно помешало нам посетить славящуюся своим благодатным климатом и плодородными землями страну.
— Так-так. — Сраоша заглянул в один из лежавших на столе пергаментов. — Все в общем верно, но при отступлении савроматы, которыми командовал скиф Скилл, убили более ста воинов Хорезм-Аблая. Погиб и сам властитель Хорезма, чье горло пробила стрела с трехгранным стальным наконечником, какие были лишь в горите кочевника Скилла. Душа имеет что-либо возразить?
Душа Скилла хотела недоуменно пожать плечами, но вовремя вспомнила, что их у нее нет.
— Но ведь всадники Аблая тоже стреляли, и их стрелы были не менее острые, чем наши. Ну да ладно, это не столь важно. У меня есть более существенное возражение. Я решительно протестую против утверждений, будто не верю ни в одного бога. Я поклоняюсь скифскому богу-лучнику Гойтосиру, богу-мечу Веретрагне, а также верю в существование Аримана, дэвов, нэрси, Сфинкса, с которыми сталкивался ранее, а также в существование Митры, Сраоши, Рашну, ахуров…
— Довольно! — перебил излияния души секретарь. — Высокий суд не интересует, во что верит душа скифа Скилла, его интересует, во что верил ее хозяин. У суда нет сведений, чтобы Скилл поклонялся Ариману или Веретрагне, а бог-лучник Гойтосир — низшее божество и не заслуживает поклонения.
Душа хотела вспылить, но, вспомнив, что уже имеет одно замечание по поводу оскорбления суда, промолчала.
— Душе нечего больше сказать, — полуутвердительно-полувопросительно заявил Сраоша. Секретарь нагнулся к Митре и быстро о чем-то пошептался. — Высокий суд переходит к рассмотрению позиций сторон. Слово для обвинения предоставляется богу тьмы Ариману.
По зале прокатился легкий гул. Дэвы, нэрси и прочая нечисть приготовились приветствовать своего повелителя, ахуры и язаты приняли как можно более независимый вид.
На этот раз Ариман не стал материализоваться из воздуха, он вошел в залу подобно обычному человеку. Как и в Призрачном городе, лицо бога было спрятано под маской. Под оглушительные вопли своих приверженцев Ариман приветствовал собравшихся и стал на небольшом возвышении близ судейского стола. Он бросил взгляд на Митру, чье холеное лицо мгновенно покрылось бисеринками пота.