Правящая каста была способна управлять интенсивностью, с которой питается паразит. С помощью специально разработанных излучателей паразита можно было заставить более активно поглощать свою пищу и выделять больше энергии. Излучатели не играли никакой другой роли. Если бы нашлись диверсанты, которые уничтожили их, это никак не повредило бы самому паразиту. Он продолжал бы жить глубоко под землей, и его жизнедеятельность по-прежнему создавала бы особую среду.
После разговора с иномирцами вызвав к себе Армилла, Стейр раздраженно сказал:
— Поднимите ему интенсивность еще на один уровень.
Кому — ему, было очевидно.
Стимулируя паразита, Стейр прежде всего намеревался усилить Ведомство: тогда в случае вторжения иномирцам будут противостоять фантастической мощи спецназ, вооруженный к тому же самым современным оружием. Стейр получил бы более эффективное войско, чем даже при тотальной мобилизации всего населения Земли.
Армилл обещал:
— Сделаем.
— У нас появились нежелательные соседи, — подвел итог Стейр, — но мы сумеем поставить их на место. Нашествие титанов, дриад и кто у них там еще… Я хочу быть к этому готовым.
"Я запретил Армиллу применять к вам жесткие методы. Будем говорить "на равных", — обещал посланникам Обитаемого мира Стейр.
Канцлер уточнил у врача, который наблюдал за проведением допросов, сумеют ли они и дальше принуждать Сеславина отвечать, если парень станет подавлять действие «х-2а»? Медик ответил, что в принципе это возможно, но существенное повышение дозы приведет к тому, что иномирец будет нести полную чушь и в конце концов просто терять сознание.
Тогда Стейр предложил пришельцам компромисс. "Как уже было сказано, я запрещаю своим службистам поступать с вами жестко. Вам разрешат видеться каждый день. Вы получите доступ к кое-каким сведениям о нашей Земле. За это вы обязуетесь добровольно отвечать на вопросы. Сеславин, вы должны дать согласие пройти еще несколько допросов под сывороткой. Мы постараемся не злоупотреблять «х-2а». Но нам нужно иметь возможность время от времени проверять полученные сведения. На моей ответственности лежит безопасность вверенного мне населения". Иномирцы приняли компромисс.
Армилл занимался исследованием их особых способностей. Допрос шел все в той же лаборатории без окон, с экранами мониторов на стене и лампами дневного света по периметру. Армилл сидел за столом во вращающемся кресле, просматривая файлы прежних допросов.
— Как это понимать, будто бы вы способны "облекаться сиянием"? — обратился Армилл к Ярвенне. — Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду в прямом смысле облекаться сиянием. Окружать себя светом.
— В самом деле? — Армилл едва заметно приподнял бровь. — Вы можете это продемонстрировать?
— Могу. Но у меня это свойство не очень сильно выражено, — призналась Ярвенна. — Смотрите.
Она окружила себя чем-то вроде серебристой дымки, и почти сразу же сияние погасло.
— Все потому, что я полукровка-земнородная, и свойства небожителей у меня проявляются слабо, — пояснила девушка.
— А кто умеет сиять не слабо? — напряженно спросил Армилл.
— Многие. Сеславин — очень ярко и долго.
— А что лично вы умеете хорошо?
— Наводить морок, — отвечала Ярвенна. — Это значит, я могу уходить из вашего восприятия: сделать так, что вы перестанете меня видеть. Могу исцелять наложением рук. Чувствовать состояние природных локусов — помните, я рассказывала, что в нашей общине хлеборобов работаю смотрительницей полевых угодий?
— Однако… — Армилл откинулся на спинку вращающегося стула. — А Сеславин, стало быть, облекается сиянием?
Ярвенна кивнула:
— И еще — концентрирует электрический заряд. В древности это называлось "сводить небесный огонь", одним словом — производить молнии. Боевую ярость Сеславин вам уже показал.
— А ходить через врата в другие миры, как я понимаю, можете вы все? — уточнил Армилл.
— Нет, довольно много тех, кто не умеет. Поэтому мы в Обитаемом мире используем обычные средства передвижения. У нас есть только личные алтари.
— Как это — личные?
— Понимаете, в старину небожителям посвящались алтари. И тогда небожитель получал возможность того, что у вас называется… — Ярвенна слегка запнулась, — пространственной транспортацией. Он мог явиться туда, где стоял его алтарь. Мгновенно появиться, возникнуть, представляете? Это были древние времена, — вновь подчеркнула Ярвенна. — Но в наше время сохранилось и слово алтарь, и сама способность. Например, личный алтарь Сеславина — железо, огонь и дуб. Я возьму любой железный предмет и лист дуба и брошу в огонь. Или нацарапаю резу огня на каком-нибудь железном предмете и украшу его дубовой ветвью. Знаки, резы, руны — их тоже можно использовать. Если у такого алтаря я позову Сеславина, он услышит даже очень издалека и всегда сможет явиться.
Армилл ошеломленно молчал. Так вот что подразумевалось под «вратами» иномирцев! Речь шла не о технологиях, не о портале для мгновенной переброски в пространстве, а об их собственных, врожденных способностях!
— Мой алтарь, — продолжала Ярвенна, — посвящается мне с помощью земли, полыни и ветра. Прямо на земле, где растет полынь, можно начертить резу ветра или просто позвать меня в ветреный день, когда полынь закачается и зашелестит…
— И что вы чувствуете, когда вас призывают с помощью алтаря? Вы обязаны явиться? — Армилл сделал упор на слово «обязаны». — Это — как повеление?
— Нет, — покачала головой Ярвенна. — Я просто увижу перед глазами образ человека, который меня зовет, и место, где находится алтарь. Если я захочу, я могу шагнуть туда, к нему.
— Вот как… Прямо туда? — Армилл завозился в кресле.
— Да.
— Это означает… — силовик вытаращил глаза. — Что ваш Алтарь Путешественников в Обитаемом мире… Вы что, тоже можете уйти в него, когда захотите, прямо сейчас?
— Да, — Ярвенна встретила его взгляд своими зелеными круглыми глазами.
Армилл долго молчал, стараясь взять себя в руки.
— Тогда я ничего не понимаю. Какой был смысл во всех ваших протестах?.. Эта голодовка, боевая ярость, срывание с себя ошейника? Если вы и Сеславин могли уйти в любой миг?!.
Ярвенна спокойно ответила:
— У нас было много причин оставаться. Много — самых разных. Например, если бы мы ушли, это был бы побег, правда? Мы не хотели бросать канцлеру Стейру такой вызов. Сеславин тоже не делал ничего плохого, он просто заступался за свое человеческое достоинство.
— О его достоинстве я уже не раз слышал, — устало перебил Армилл. — Какие еще причины?
— Еще — та, что мы явились рассказать вам о нашем мире, — отвечала Ярвенна. — Мы и рассказываем. Мы рады, что вы пытаетесь узнать о нас больше. Может быть, вы, наконец, поймете, что мы не опасны для тех "миллионов людей", за которых отвечает ваш канцлер. И разрешите нашим ученым побывать на Земле Горящих Трав. Это первая попытка человечества Обитаемого мира выйти в сопределье, — напомнила Ярвенна главе Ведомства. — Хотелось бы, чтобы она была удачной и принесла нам новые знания.
Армилл в раздумье потер твердый подбородок:
— Понятно. А есть у вас те, кто не обладает никакими способностями?
— Нет, — сказала Ярвенна. — Не все умеют всё. У каждого какие-то свойства выражены сильнее, какие-то слабее. Самая редкая из способностей — вызывать молнию, но, я думаю, и она есть больше чем у половины нашего человечества.
— Отлично, — Армилл хлопнул по столу ладонью. По его лицу невозможно было понять, действительно ли он так считает. — И однако вы смертны?
— Мы живем в среднем сто восемьдесят — двести лет.
— Слабовато для богов, — не удержался от иронии Армилл.
— Мы — люди, — серьезно напомнила Ярвенна.
Сеславин подтвердил показания Ярвенны. Когда Стейру передали протокол его допроса, канцлер даже выругался от изумления. Сеславин утверждал: "Мы можем исчезнуть, когда захотим, это правда. И, конечно, мы бы могли унести с собой какую-нибудь вещь: ну, вот одежду, которая на нас надета".
Армилл: "А если бы на вас были наручники?"
Сеславин: "Я ушел бы вместе с наручниками. В общем, то, что на мне надето или что я держу в руках, я унес бы с собой".
Армилл: "А если бы вы были прикованы, скажем, к стене, вы бы смогли переместить вместе с собой и стену?"
Сеславин коротко рассмеялся, вообразив такую картину. "Нет, поймите. Это то же самое, что пройти в обычную дверь. Я беру любую вещь и переступаю порог. Но если я прикован к стене, куда же я денусь?".
Стейр с раздражением обдумывал новый поворот событий. Видя пленника в кожаном ошейнике, беспомощного и страдающего от унижения, канцлер и помыслить не мог, что этот человек все время был свободен.
Теперь обоих иномирцев придется держать на цепи. Решение оказалось до смешного простым, но оно выводило канцлера из себя. "Этот параноик будет счастлив, — думал Стейр о Сеславине. — Будет греметь кандалами, как страдалец в древних застенках!".
Тем временем Сеславину и Ярвенне разрешено было увидеться. Обоих на час отвели в хорошо обставленную комнату, предназначенную им для свиданий. Армилл уже отдал приказ насчет оков. Сеславин шагал по коридору впереди двух крепких конвоиров, которые сопровождали его, намотав себе на руки цепи, соединенные с браслетами на его запястьях. Цепи были легкими, тонкими, из особо прочного металла. Задачей агентов было удержать Сеславина силой, если бы он по дороге попытался исчезнуть. При виде Ярвенны Сеславин, не размыкая губ, улыбнулся. Она была в таких же оковах, и ее тоже сопровождали двое. Ярвенна приподняла брови, не сводя с него глаз: в цепях ее друг, несмотря на свою улыбку, казался непривычно грозным, таким она раньше его не видела.
Обоих ввели в комнату. В стену заранее были вделаны кольца, в которых закрепили концы цепей. Конвоиры вышли, оставив Сеславина и Ярвенну вдвоем.
Ярвенне хотелось утешить Сеславина. Она знала: он все еще чувствует себя униженным, что ему вскрывали душу под сывороткой «х-2а». Он сильный, смелый человек, у него уязвимая гордость. Ярвенна подошла и взяла его за руки.
— Какие у тебя холодные ладони, — сказала она.
В комнате были роскошные вазы на низких столах, мягкие кресла и столик. Сеславин остановил на лице Ярвенны взгляд усталых, помутневших глаз. Но он снова улыбался: казалось, цепи только добавляют ему уверенности.
Стейр был не в настроении. Он провел бессонную ночь и встал поздно. Канцлер пообедал в одиночестве, опустил шторы, чтобы не видеть серого неба за окнами, и приказал охраннику привести Ярвенну.
Алоиз Стейр хотел новых впечатлений. Канцлер даже напомнил себе, что Ярвенна со своими соломенными волосами и ярко-зелеными глазами выглядит «стильно».
Ярвенну привели, и тут же один из агентов вмонтировал в пол возле столика металлическое кольцо, чтобы приковать ее к месту цепью. Девушка в синей робе села в кресло напротив Стейра. Канцлер наполнил коньяком бокал, второй придвинул к Ярвенне.
Некоторое время он молчал, рассматривая ее лицо через толстый хрусталь бокала.
— Что-то есть в таких вот серых пасмурных днях, — наконец глухо сказал он. — Здесь, на Земле Горящих Трав, мы оказались ближе к природе и стали более зависимы от ее условий…
Ярвенна подняла брови.
— Чем кто?
Стейр нервно рассмеялся.
— Лучше спросите, чем где?
Он поставил бокал на стол и откинулся в кресле.
— Жалуетесь, что вам ничего не рассказывают? Что вы ничего не знаете о нас? На самом деле вы знаете еще меньше, чем ничего, — усмехнулся Стейр. — Но я хочу вас просветить. Довериться. Именно вам. Ваш спутник — деструктивная личность. Между прочим, это не мое мнение, а заключение психолога.
— Вы его с кем-то перепутали, — холодно сказала Ярвенна. — Сеславин никогда не был разрушителем.
— Ну, могу же я отдохнуть от лицезрения его… простодушно-разгневанной физиономии и сжатых кулаков? — рассмеялся Стейр.
— Вы позвали меня, чтобы говорить о нем гадости? — Ярвенна покачала головой. — Я не хочу это слушать.
— Да бросьте, — Стейр отмахнулся. — Не буду. Поговорим обо мне. Земля Горящих Трав мне нравится не очень. Прямо скажем, задница мироздания. Но сейчас она стала значительно лучше, чем несколько веков назад, когда мы сюда пришли.
От неожиданности Ярвенна подалась вперед.
— Так вы тоже пришельцы? Все человечество Земли?
— Ну, понятно, что не все, — раздраженно бросил Стейр, опрокинув в себя коньяк и наливая снова. — Только мы, правители и заложники этого мира, изгои, лишенные дома. Мы не люди. Я, Армилл и другие, — Стейр провел рукой по блестящим черным волосам.
— Тогда откуда же вы? — тихо спросила Ярвенна.
— Как я понимаю, вы там у себя в Обитаемом к звездам выбираться не пробовали? — издалека начал Стейр. — Или водятся кое-какие космические программы?
— Нет, мы… — Ярвенна запнулась. — У нас совершенно другой путь. Такой уровень техники нам пока недоступен, и развиваем технологии мы медленно. Все силы и внимание у нас сосредоточены на развитии способностей самого человека и его связей с природой.
— Как это… — Стейр пощелкал пальцами, припоминая. — Биоцивилизация? Ну, по крайней мере, картина вселенной-то у вас не пещерного уровня, ведь так? — поинтересовался он. — Космическое пространство себе представляете? И что звезды — это не такие сверкающие блестки, — он пошевелил двумя пальцами, — прибитые гвоздиками к черной тверди?
— Могу представить, — сдержанно сказала Ярвенна.
— Так вот, — Стейр постучал ногтем по бокалу, — мы из хреновой, невообразимой дали.
Стейр и его соплеменники были горсткой беглецов, оставшейся от почти миллионной касты — правителей целых галактик, владельцев их ресурсов и недр. Они утратили свою власть, свое место во Вселенной и обрели убежище на Земле Горящих Трав.
— Мы были могущественны… — глядя на девушку яркими, светло-голубыми глазами рассказывал Стейр. В чуть дрожащей руке он согревал бокал с коньяком. — Мы стали бессмертны. Хозяева Вселенной, не меньше! Совершенные духовно и физически. Все остальные человекоподобные остались далеко позади. Мы назвали себя ивельты. На самом деле ивельты — это существа из наших древних религий. Что-то вроде ваших небожителей: прекрасные, высшие….
— За счет чего вы стали могущественны и бессмертны? — внимательно следя за ним взглядом, спросила Ярвенна.
— Технологии, — пожал плечами Стейр. — Постоянно развивающиеся технологии.
— Но бессмертие в ваших мирах ведь не было доступно всем?
— А когда и где ресурсов хватает на всех? — усмехнулся Стейр. — Могущество и бессмертие получила элита. Остальные могли стремиться к благам разной степени… Но завидовать нам нечего. Мы заплатили за все дорогую цену. Бремя нашей власти и ответственности было непомерным. Ведь именно нам приходилось следить за тем, чтобы в подвластных нам мирах соблюдались основы гармоничной и нравственной жизни в соответствии с высшим вселенским принципом.
— Я не первый раз слышу об этом принципе. Что он означает?
— Это сложная философия, — повел плечом Стейр. — Однако применительно к обществу принцип сводится к поддержанию основных законов. Защита частной собственности, защита личности, поощрение честных, трудолюбивых, инициативных работников… Ну, а для сброда, не желавшего работать, имелись социальные программы. Мы, конечно, держали население под контролем. Не только всемогущие, но и всеведущие…
Ярвенна слушала молча, и чем больше увлекался рассказом Стейр, тем мрачнее и печальнее делалось ее лицо.
Тотальный контроль, по словам Стейра, решил проблему преступности среди простонародья: ничего не стоило выследить парня, укравшего даже какую-нибудь буханку хлеба. Неуправляемыми оставались только монополистические империи: с коррумпированными олигархами приходилось считаться и вести политику потоньше дубинок и наручников.
В подвластных мирах ивельты построили строгую многоступенчатую иерархию. Чем ближе к элите был человек, тем ближе он был к знаниям, возможностям продления жизни, наслаждениям, модификации внешности.