Пришла Тирен и принесла чашку с мелко нарезанным сырым мясом, от которого разило холодом даже на расстоянии.
— Ккккт, — простонал Сккукук, отворачиваясь от чашки.
Пианфар разозлилась:
— Заткнись и ешь, киф, слышишь? У меня нет времени выяснять, что тебе больше по вкусу.
— Ккккт. Ккккт. Ккккт.
— Провались ты. — Взяв чашку из рук Тирен, она поднесла её ко рту Сккукука. — Ешь. Мне наплевать, нравится тебе это или нет. У нас очень мало времени.
— Ккккт. — Челюсти кифа плотно сжались, ноздри втянулись, по телу прошла дрожь. Сккукук закрыл глаза, отвернулся и судорожно сглотнул.
Пианфар убрала чашку.
— Он вообще что-нибудь ел?
— Не уверена, — пожала плечми Тирен. — Всё, что мы ему оставляли, засохло.
— Капитан, — сказала Хэрел, — мы обнаружили того стишо, что удрал с Мкейкса: сегодня утром он проскочил здесь и даже не остановился, чтобы поздороваться.
— Ну ещё бы. А что слышно о Тахар? Как там «Восходящая луна»?
— Запросить информацию? — предложила Хэрел.
— У кого?
— Не знаю.
— О боги. Ты что, собиралась спрашивать у «Бдительности»? Нет. Не спрашивай никого. Просто слушай, что передают.
— Может, спросить хаккикта, чем кормить кифа? — озабоченно пробормотала Тирен. — Капитан, может, если он сам прикажет кифу поесть…
Пианфар бросила на неё такой взгляд, что Тирен тут же умолкла и быстро накрыла чашку салфеткой. Вернулась Хилфи и принесла ещё одну чашку.
· Ну что, ест?
· Нет.
Хилфи протянула ему свою. От чашки пахло кровью. Это и была кровь. Пианфар, принюхавшись, почувствовала это, когда Хилфи прошла мимо неё.
— Ради богов, где ты это взяла?
— В медицинском отсеке, — прижав уши, сквозь зубы процедила Хилфи.
Втянув ноздрями воздух, киф повернул голову. Его глаза открылись, а высунувшийся из пасти язык начал словно ощупывать воздух. Сккукук поднял руки и потянулся к чашке. Через мгновение темно-красная жидкость в ней исчезла.
— О боги, — прошептала Тирен.
— Какой изысканный вкус, — сказала Хэрел. — И прекрасный аппетит. Замороженные продукты ему, видите ли, не нравятся.
— Отведи его помыться, — сказала Пианфар. — И дай снова поесть, если понадобится. Только не слишком усердствуй. Нам самим нужны запасы крови. А ты.,.
Резкие слова замерли у неё на губах, когда она увидела выражение глаз Хилфи и её плотно сжатые челюсти.
— Иди отдохни немного, — сказала она Хилфи. Та прижала уши так, словно получила удар по лицу.
— Я не устала.
— В самом деле?
Хилфи промолчала. Её уши были прижаты, глаза потемнели.
«Убери его с корабля, с палубы, отошли обратно Сиккуккуту».
«О боги, боги, боги, медицинский отсек. Сколько же нам придётся сдать крови, чтобы прокормить эту тварь?»
— Ккк-т, — выдохнул Сккукук. Взглянув на него, Пианфар увидела в его глазах осмысленное выражение, когда Тирен подошла, чтобы вытащить его из кресла. — Ккккт, — тихо произнес он, пытаясь подняться, — ккккт… — Поднял голову и посмотрел на Пианфар. Он понял, что было в чашке. «Ну что, киф, полегчало?»
Тирен помогла кифу встать. Хилфи подхватила его с другой стороны, и они медленно потащили Сккукука на себе, держась за него и в то же время поддерживая. «Надо будет завязать ему челюсти, когда он придёт в себя». На её левой руке было пятно шерсти другого цвета: след от одной пластической операции, которую она перенесла в ранней молодости. «Интересно, учуял он это или нет — морда была совсем близко от шрама».
«О боги, убрать его с корабля, только и всего! И убрать от него Хилфи».
— Отдам-ка я его Джику, — пробормотала Пианфар, усаживаясь в кресло рядом с Хэрел. Та хотела что-то сказать, но Пианфар прервала её: — Иди и ты. Вымойся. Я тут сама управлюсь. У нас и так чертова уйма проблем. Не знаю, сколько мы пробудем в этом порту. Думаю, что недолго. Несколько часов, может быть. А может, день или около того. Если повезёт.
— Есть, — ответила Хэрел и, не мешкая, отключила приборы на своей панели управления и выскользнула из кресла. — Вам что-нибудь нужно?
— Нет. Увидишь Хилфи и Тирен, скажи им, чтобы тоже помылись и немного отдохнули.
— Хорошо, — заторопилась Хэрел. Быстро умыться, натянуть чистые бриджи, заскочить на кухню и, если будет время, что-нибудь на ходу проглотить.
За последнее время все они сильно похудели. Стали тощими, словно бесплотные тени, без сна и отдыха отстаивая вахту за вахтой во время прыжков-перелетов, имея возможность лишь наскоро что-то перекусить на кухне и немного поспать. Это изматывало и без того бесконечно уставший экипаж. Во время каждого прыжка приходилось выдерживать ещё и психологическую нагрузку. Что испытал на себе киф. Да и все они. Пианфар обнаружила, что за последнее время стала есть не потому, что испытывала голод, а просто потому, что это было необходимо. Пища перестала её интересовать. Только когда начинало пошатывать от голода, она понимала, что пора поесть, она давно забыла, что такое аппетит. «Еще один прыжок — о боги, ещё один прыжок, и начнётся то же самое. Никто не в состоянии вынести подобный график».
«Шур — она не вынесет. Зачем я послушала её тогда на Кейшти? Ей плохо, она слабеет на глазах. Постепенно болезнь затронет кости и шерсть. Потом начнутся проблемы с желудком. Почки. Сердце. Нас может убивать не только оружие кифов. Теперь нам никуда не деться. Если здесь что-то произойдет, нам не уйти. Шур не вынесет новых переходов, значит, мы будем оставаться на станции. Часы, дни, сколько потребуется.
Запросить медицинскую помощь? У кого?
Нет. Нет. Шур поправляется. Её бок заживает. Из-за прыжка её организм потерял много микроэлементов. Мы её подлечим, и всё будет в порядке. Нужно только давать ей витамины. И как можно больше мяса. Всё будет хорошо. Кризис уже миновал, к тому же она крепкая.
Да, но со мной что-то не так. Вот и киф сдал. — Пианфар дотронулась языком до зуба, который разболелся, когда она коснулась его зубной щеткой. — Нам было очень трудно. Чертов киф сломался после прыжка. О боги, сколько же было прыжков и сколько мы не спали? А всё-таки держимся.
Нам нужна помощь врача хейни, будь он неладен. Не махендосет, а того, кто в нас разбирается. Но где тут найдёшь хейни. Может, спросить на «Бдительности»…
В махеновском аду я их видела».
Но её рука сама потянулась к кнопке связи между кораблями.
— «Гордость Шанур» вызывает «Бдательность». Говорит Пианфар Шанур. Соедините меня с вашим врачом.
(«О боги, Шур с ума сойдет, когда узнает, что её будет лечить врач от Эхран. Ну и пусть. Мне очень не нравится её вид».)
— «Гордость Шанур», говорит дежурный оператор «Бдительности». Капитан, нам предстоит трудная операция. Все линии связи заняты. Я передам вашу просьбу и свяжусь с вами.
Пианфар умела читать между строк. В порту стоит огромный корабль с многочисленным экипажем, который практически ничем не занят, да ещё имеет и сменный экипаж. У Риф Эхран и старших офицеров достаточно времени, чтобы и поесть, и помыться в своё удовольствие. Просто им очень не хочется открыто это демонстрировать.
Какой смысл просить их о помощи?
— Хорошо, «Бдительность». — Пианфар переключилась на волну Джика. — «Аджа Джин», говорит «Гордость».
— Говорит «Аджа Джин», весь наш персонал занят. У вас что-то срочное?
«Это Пианфар Шанур, дайте мне Джика, чёрт бы вас всех побрал!» Нет, это уже паника. Джик наверняка сейчас ведёт переговоры с «Махиджиру», и весь его экипаж по уши в работе. Ведь «Аджа Джин» пришлось взять на себя всю операцию, поскольку доверие к «Бдительности» он потерял, а на «Гордости» не было достаточного экипажа.
— Нет, — сказала Пианфар офицеру связи. — Свяжите меня с ним, когда обстановка прояснится.
Деликатный вопрос — как связаться с Джиком и сделать так, чтобы Эхран ни о чём не узнала. Все знали, что Эхран обладает широкими полномочиями. Но кому они здесь нужны? Всё равно никто не в состоянии примирить их с хеном.
Воспользоваться официальными каналами. Следовать протоколу.
Время ещё есть, должно быть. Даже если стишо понесся прямиком на Центральную и выболтал все новости, которые узнал, джитисту, даже если где-то рядом околачивались кненны. Золотозубый и Джик действовали так, словно у них было полно времени. Строили планы. Эна Исмеханан все ещё подходил к порту, словно дожидался, когда же здесь произойдет что-то такое, что сделает его путешествие стоящим потраченных на него средств.
Но Шур…
«Ее заменит Герен, вот что. Но ей страшно. Мне тоже. Чёрт бы её взял, не надо было забирать её с Кейшти.
Но она была нам нужна. Она и сейчас нам нужна.
О боги, ей совсем не становится лучше. Ей все хуже».
Связь беспрерывно работала, Кефк пытался наладить свою жизнь в условиях оккупации. Метановый сектор наконец затих — он занимал небольшую территорию на Кефке, но кифы все же относились к нему серьёзно. Сейчас оттуда не поступало почти никакой информации: по крайней мере буря улеглась. О кненнах тоже больше ничего не было слышно.
Герен вернулась в центральный отсек. Подошла и оперлась о кресло Пианфар. Та подняла голову.
— Ну как она? — спросила Пианфар.
«Ей плохо», — поняла она, внезапно ощутив, как по спине пополз холодок. Герен сжала зубы.
Она опять замолчала. Как тогда, в зале. Когда говорила одна Шур. Пианфар видела, какое отчаянное усилие делает над собой Герен, чтобы заговорить.
— Она не может есть, капитан.
— Слушай, кузина, я уже запросила медицинскую помощь.
— Хорошо, — ответила Герен, к удивлению Пианфар даже не став спорить. И сказала, глядя на неё тоскливыми глазами: — Вы правильно сделали, капитан.
Она начала давиться, когда попыталась поесть. Она очень ослабела. Ей трудно дышать.
На минуту воцарилось молчание. Теперь это вопрос жизни и смерти. Выздороветь, когда корабль совершает прыжок за прыжком, невозможно. И если начнётся заражение крови, а корабль будет находиться в движении…
Их ждёт новый прыжок, это произойдет через день — или несколько часов. И если события примут нехороший оборот, их ожидают сплошные прыжки, да ещё с кифами на хвосте, и тогда Шур наверняка умрет. Это понимала и Пианфар, и Герен.
— Ладно, — спокойно сказала Пианфар. — Ладно, мы будем её спасать. Мы вызовем врача прямо сейчас. Врача хейни. На «Бдительности» есть врачи. Он будет здесь, чего бы это ни стоило.
Снова судорожное усилие, чтобы заговорить.
— Разрешите, капитан, пожалуйста. — И уже более спокойно: — Прошу прощения, но, может быть, я сама поговорю с врачом, а? Я ведь её родня.
«Не лезьте в мои дела», — хотела сказать Герен.
— Давай, — спокойно сказала Пианфар. — Только линия сейчас занята. Тебе придётся пробиваться.
— Ладно. — Герен заняла место оператора и начала работать.
Пианфар вовсе не хотелось слышать, как Герен будет умолять офицера связи Эхран освободить один канал, чтобы спасти жизнь Шур.
«Лучше бы я сделала это сама. Я бы их уговорила. О боги, мне на все наплевать, нужно торопиться». А может, именно Герен и сможет их уговорить. Конечно, все узнали бы, как Пианфар умоляла Эхран о помощи. Но вместе с тем был закон, которому подчинялись все хейни: твой клан, твои сестры — это святое. Если на Ануурн возвращался корабль, чтобы уладить семейные проблемы клана, все уступали ему дорогу. Самка, чтобы добраться до дома, имела право сесть на любой корабль без всяких просьб и уговоров, да ещё и бесплатно. Твоя семья, твой клан — это было превыше всего. Этот закон стоял выше, чем законы хена. Так было всегда. На «Бдительности» об этом прекрасно знали.
— Капитан, они хотят, чтобы вы занесли свою просьбу в файл.
Повернувшись, Пианфар спокойно встретила страдальческий взгляд Герен.
— Говорит Пианфар Шанур, — сказала она в микрофон.
— Шанур. — Это была сама Риф Эхран. — Вы хотите переправить к нам на корабль одного из членов своего экипажа?
— На лечение, если возможно. — О боги, отдать Шур в руки Эхран! — У меня есть просьба от её родственницы, кер Риф. — Почтительно. Спокойно. Собрать все силы и говорить с достоинством, как подобает Шанур. — От Герен Анифи пар Пируун. У неё есть право сопровождать сестру, если её придётся перевести на ваш корабль. «Среди вас появится одна из Шанур, сильная и здоровая, так что можешь не надеяться, стерва, что получишь в своё полное распоряжение слабого и беззащитного члена моего экипажа, — а потом их станет уже двое, и ты это отлично понимаешь». — Я буду вам крайне признательна, капитан, если вы поторопитесь. Ей очень плохо.
Долгая пауза.
— Сообщите данные медицинского осмотра, который вы проводили. Моим врачам нужна точная информация.
— Вы же знаете, на моём корабле нет медицинского персонала.
— Вы хотите, чтобы я начала принимать меры, не имея официальных данных осмотра? Мне нужно письменное заявление от Герен Анифи, ближайшей родственницы, и от вас, главы клана, прежде чем больной займутся врачи.
— Вы их получите. — «Да катись ты куда подальше, паразитка. Куда подальше. Я тебя не так достану, ты у меня без всяких заявлений покрутишься». — Прошу прощения, нельзя ли переслать вам заявления на обратном пути? Мы не знаем, сколько пробудем в этом порту.
«Ей нужно это заявление, Шанур. Лучше бы я обратилась за помощью к махендосет или кифам…»
— Мы перешлем вам заявления. Благодарю вас, кер Риф. Я перед вами в долгу.
Ничего не ответив, Эхран отключила связь.
— Чтоб ей кишки вывернуло, — пробормотала Герен.
— Конечно, — ответила Пианфар, встретившись с ней взглядом, — но теперь мы, Шанур, её должники.
— Да, — вздохнула Герен. Вздох был глубоким и каким-то задушенным. — Кровь и очаг, капитан. Ничего, мы своё возьмём.
— Когда? — Пианфар дернула ушами. Зазвенели кольца, память о прошлых путешествиях и переделках. Шанур уже не раз встречались с Хранителями. И каждый раз встречи проходили с соблюдением строжайших правил закона. Но клан Шанур был старше любого Защищенного клана. Он был старше Эхран во всех отношениях. «Получить заявление. Заманить к нам Кима. Оказать помощь, перетащив Шур на «Бдительность». Мы будем лечить, но выиграют от этого Эхран, а не какая-то Шур».
Ким пришёл в отсек и занялся файлами; Тулли сунулся в дверь.
— Иди сюда, — позвала его Пианфар и, наклонившись, достала из-под панели управления набор инструментов. Выпустив коготь, она достала тонкий пинцет и нажала им одну из кнопок, потом положила пинцет Тулли на ладонь. Он понял и, просияв, сжал пинцет в руке.
— Шур нуждается в помощи, — сказала Пианфар. — К тому же нам нужен новый член экипажа, самец. Понимаешь? Кнопки. Управление. О боги, ты же не умеешь читать. Подключи воображение. Пойди сейчас к Киму и скажи ему, что будешь делать всё, что он тебе скажет, хорошо?
— Я понимать, — кивнул Тулли. — Я работать. Я помогать.
— Молодец. — И, похлопав его по ноге, она отослала чужака к Киму. Теперь они будут работать вместе. О боги, боги. Она устало провела рукой по гриве и откинула её со лба. От усталости все тело била дрожь. В отсек кто-то пришёл. Вернулась Герен, которая проверяла то немногочисленное медицинское оборудование, что было у них на корабле, и, заняв место Хэрел, сразу принялась за работу.
«Только боги знают, сколько мы здесь пробудем. Герен понимает, что произойдет, если нам придётся быстро уходить из порта. Шур — что думает она? Считает, что всё равно умрет, и не хочет принимать ничью помощь? Чёрт бы побрал этих горянок. Мы уйдем в космос. Мы никогда не вернёмся домой ценой жизни одного из нас. О боги, боги…» Во взгляде Герен, которая держала связь с «Бдительностью», появилось такое же выражение, какое было у Хилфи, когда она смотрела на кифа. И ни одна из них не думала в эту минуту о себе. Пианфар содрогнулась, подумав об Эхран, о самой себе, о том, какой же дурой она была, когда втянула маленький торговый корабль и его экипаж в дела, связанные с Консулами, хаккиктами и, да простят боги, с кненнами.