— А как распределяли тех, кого отправить в каюты, а кого — трюм? Кого первого загнали?
Рик прекратил улыбаться и поднялся.
— Это была … перезагрузка, — акцент его вдруг усилился. — Трюм неподходящий.
Эрчер кивнул, перед глазами все плыло и слегка кружилось:
— Спокойной ночи, Рик.
Он протиснулся мимо загораживающего выход парня, задев плечом.
— Я приду к тебе, — сказал тот ему вслед, и Эрчер подумал вдруг, как поразительно быстро они на “ты” перешли.
Ни с кем в колонии он не был так фамильярен, кроме дочери, конечно.
Он упал на кровать, не натянув до конца одеяло, и перед самым сном вспомнил, каким теплым был Рик. Теплый и живой.
А проснулся как обычно — от птичьих разборок в саду. Почему-то его участок облюбовала крикливая стая беловорон, и каждое утро Эрчер думал о том, что надо поставить против них пугалку. Но сегодня все мысли вылетели у него из головы: Рик лежал с ним в одной постели, тихо дышал в спину, и рука его по-хозяйски покоилась на Эрчеровом члене. Член полустоял.
Эрчер перевернулся на другой бок и внимательно посмотрел ему в лицо. Глаза Рика распахнулись и снова словно бы заискрились от сдерживаемого смеха.
— Что ты тут делаешь, я тебе выделил собственную спальню.
— Ты мне нравишься, Эрчер, — уголки его губ были изогнуты слегка вверх, и оттого казалось, что он улыбается. — Я тебя хочу.
— Найди кого-нибудь себе по возрасту. У меня нет времени на глупости, — он стиснул зубы, чувствуя, как Рик гладит его по руке.
У него на самом деле не было времени на всякие глупости. Или желания? После того, как жена улетела, не выдержав однообразия жизни молодой колонии, он ни с кем не заводил отношений, даже секс куклу запускал раза два в неделю и всего минут на пять.
— Перестань.
Рик его не послушался, продолжал гладить, теперь уже по лицу. Это было так странно — обычно его всегда слушались, единственное место, где спорили — в Правлении. Может, потому, что он со всеми общался только по работе.
— Я не отниму времени, пара часов вечером и часик с утра, — фыркнул Рик, просто невероятно, сколько в нем было самоуверенности. — Тебе понравится. Я тебя люблю.
Слова его конечно же ничего не значили, ведь все признания и ругательства на чужом языке вылетают легко и свободно.
Эрчер подумал, что сейчас надо немедленно встать, но тело сковала странная лень и томление. Он отвернулся от Рика, глаза у того были слишком чистые и синие. А потом снова повернулся, ему так давно никто не говорил, что любит и не смотрел при этом с таким искренним желанием. И внезапно Эрчер решился на глупости, придвинулся поближе, прижался к теплому обнаженному телу, потерся давно вставшим членом.
Рик был сильным и гибким, и на ягодицах кожа у него была немного светлее, чем на теле. Они жадно сжимали и гладили друг друга, Рик все так же слегка улыбался, а потом молча перевернул Эрчера на живот, заставляя приподнять задницу. Яйца подвело от страха и предвкушения, Эрчер уткнулся лбом в локоть, он не думал, что окажется снизу, но почему-то не воспротивился. Только вдруг вообразил, как постыдно сейчас выглядит, выставившись перед мальчишкой, и почувствовал, как жар заливает щеки и даже плечи. Он закусил руку и вздрогнул, когда на задницу полился прохладный гель, когда только Рик успел его притащить.
Но мимолетный стыд снова исчез, и когда Рик принялся ему медленно вставлять, надрачивая при этом, Эрчер изогнулся и сосредоточился на ощущениях.
— Ах-ха, дорогой, ты так хорош, люблю тебя, — зашептал Рик по-хасефейски, Эрчер зажмурился, вспомнил вдруг рассказы мальчишек-беженцев, как солдаты их драли по кругу, и почувствовал, как сомнительные ощущения в заднице начинают приносить удовольствие.
А после они снова целовались под душем, и Эрчер думал о предстоящем дне: наверно, сегодня они покончат уже с оформлением беженцев, а потом будут занудные заседания и обсуждения в правлении. Поиски бесконечных решений нерешаемой задачи: как защититься от альвеймского флота, если он вдруг нарисуется в небе.
— Как альвинги обошли линию Бозон-Хиггса, интересно, — сказал он вслух. — Неужто проложили новые пути в подпространстве.
— Да какие новые пути, просто эта линия ни черта не охранялась, зажралась Конфедерация, — отозвался Рик. — Загнила.
Эрчер посмотрел на него с удивлением:
— Загнила? А кстати, чем ты собираешься заниматься днем?
— Желаю посильно помогать славной полиции, — бодро отрапортовал Рик. — Могу переводить.
— Это хорошо, — одобрил Эрчер, — переводчики нам нужны.
Рик засиял.
========== Глава 3 ==========
Рихард Терге
Даллена была почти не тронута, всего несколько тысяч жителей на целой планете… Рихарду это казалось кощунством. В то время, когда многие ютятся в тесных жилых отсеках, на Даллене пропадают огромные пространства. Он почесал нос и опять уставился в терминал. А может, это ложная информация, которую ему специально подсунули, вдруг Эрчер сразу догадался, кто он такой.
Рихард вновь отвлекся и посмотрел за окно, вспоминая утренний секс, брать Эрчера оказалось так неожиданно сладко, аж в груди щемило. Наверно, все дело в том, что он слишком долго с проститутками трахался, решил Рихард и вернулся к анализу информации о Даллене.
Он упросил Эрчера взять его с собой, предложив помощь, и до самого обеда помогал доктору Лене и одному из полицейских, те плохо знали хасефейский. А потом поток беженцев закончился, наконец, и можно было перекусить и залезть в местную инфосеть. Он там даже нашел сведения о каждом жителе колонии, с фотографиями, списками родственников и друзей. Только местные спецслужбы зря вывесили это на всеобщее обозрение, Рихард возмутился вслух, и доктор Лена подавилась чаем от смеха.
— А Эрчер?
— Веллинг, — понимающе засмеялась Лена. — Поищи в старшей группе.
Утром Рихард при всех притиснул к себе Эрчера, повинуясь внутреннему порыву, а тот оттолкнул его недовольно. Он бы вообще не отпускал Эрчера от себя, ну ничего, после освобождения будет такая возможность. Теперь Рихард особенно понимал тех офицеров, что брали к себе в квартиры хасефейских выродков. Но Эрчер не выродок, он обязательно проникнется духом свободы, и они вместе продолжат свой светлый путь, хоть Комитет и не одобряет мужского сожительства. Но то на Альвейме, а на передовой многое дозволяется.
У Эрчера в профиле даже фотографии не было, только фамилия и возраст. С ума сойти, сорок пять лет, на целых восемнадцать лет старше… Рихард даже решил сперва, что это какой-то другой Эрчер. В колонии были еще Веллинги, но они не подходили совсем: Камилла (19 лет, студентка Хасефейского университета культуры, доступ к остальной информации по запросу) и Жанна (профиль закрыт).
— Кто такая Камилла, — спросил Рихард у Лены, и та вдруг перестала смеяться.
— Дочь Эрчера. Бедная девочка…
Рихард покивал понимающе, втайне надеясь, что Эрчер не переживает сильно, это ведь помешает ему проникнуться идеологией Альвейма. И тогда придется прибегнуть к особым методам, а Рихарду так этого не хотелось, после чистки мозга мало кто оставался прежним.
— Рик, поехали, я тебя домой отвезу, — крикнул через открытое окно Эрчер, и Рихард опять удивился, до чего тот не похож на других людей, точно, демон. А ведь утром еще он казался почти обычным, после того, как они любовью… то есть трахались, обычный выродок с глазами из льда, ничего особенного.
У Рихарда сжалось все в животе, когда он снова представил его под собой, послушного и подставляющегося, интересно, с кем Эрчер здесь ебся. То есть и сейчас ебется, наверно, раз смазку в ванной держит.
Это все неважно, неважно, главное пробраться к кораблю, установить маяки… Он выскочил из медкабинета на улицу и пошел за Эрчером к машине. Накрапывал мелкий холодный дождь.
— Ты сказал своему любовнику про меня?
— Что? — не понял Эрчер, а потом вдруг засмеялся, глядя в серое небо, и Рихарду просто невыносимо стало. — Не беспокойся об этом.
Домой они ехали молча, и на полпути он не выдержал, положил ладонь Эрчеру на колено. Тот не возражал и ухмылялся довольно, гад.
***
“Циклоп” высился посреди кукурузного поля, похожий на огромного кита, выброшенного на берег. Рихард полчаса уже наблюдал из ближайшего лесочка в бинокль, который удачно нашелся в гараже. Вокруг не было ни души, метрах в пятидесяти от корабля была натянута желтая лента, “проход воспрещен”, Рихард понаблюдал еще немного и двинулся к кораблю. Никто не остановил его. Здешняя почва сильно размокла от дождей, он умудрился по колено измазаться, так что пришлось разуться перед тем, как войти.
Эрчер сказал, что “Циклоп” скоро демонтируют, надо было спешить. Рихард ввел коды внешнего доступа, к счастью, их никто не поменял, и шлюз распахнулся, впуская его внутрь. Он посветил фонариком, и опять возникло неприятное ощущение, что кто-то вот-вот бросится из тьмы, интересно, те трупы так и остались лежать в багажном отсеке? Один из маяков был спрятан как раз недалеко. Пахнуло гнилью, и Рихард с трудом удержался, чтобы не включить охлаждение трюма. Ладони у него вспотели, пока он добрался до четырех продолговатых модулей. Они были замаскированы под навигационные приборы, установленные по всему периметру, как и полагалось на современном корабле.
А в трюм так и не заглянул, хотя почему-то очень захотелось. Просто убедиться, что там пусто.
Рихард покинул корабль, завернул свою добычу в промокшую куртку и натянул на ноги грязные кроссовки. Он отошел на несколько километров от места посадки, соединил, как требовалось по инструкции, все четыре загадочные части маяков, округлые и матовые, получилось нечто вроде креста. Положил на землю и отошел. И наблюдал с затаенным трепетом, как вся эта конструкция извивается и неспешно зарывается в мягкую почву, исчезая с глаз. Нечеловеческие механизмы, не зря их чужими называли.
***
Рихард добрался домой посреди ночи, и там его ждал раздраженный Эрчер.
— Где ты был?
— Гулял, окрестности смотрел, — улыбнулся Рихард виновато. — И заблудился.
— Грязные вещи сразу в чистилку, — Эрчер был явно недоволен его отлучкой, и это приятно будоражило почему-то. Как предстоящий скандал.
— Ты меня одного в доме оставил, скучно.
— Иди в душ.
Эрчер так и не дождался его, подло заснул. Рихард не стал его будить, только придвинулся поплотнее. Любовник что-то говорил сквозь сон, про короба какие-то, ничего не разобрать, и прижимался полувставшим членом. А под утро Рихарду приснился бесконечный темный трюм, в котором рядами стояли ящики, и он подходил к каждому и сбрасывал крышку, все искал Эрчера. Но попадались ему только раздавленные трупы с “Циклопа”, некоторые смотрели столь жалобно, что приходилось их убивать по второму разу.
— Просыпайся, Рик, — Эрчер тормошил его, усевшись сверху. И вдруг заржал: — Хочешь, познакомлю тебя кое с кем, чтобы не скучал.
— Я не сплю, — промычал Рихард, почуяв неладное.
В доме Эрчера были две запертые комнаты, Рихард не стал их вскрывать. Вдруг здесь камеры или датчики движения, незачем лишнее внимание привлекать. И вот сейчас Эрчер привел его в одну из этих комнат, торжественно отпер дверь электронным ключом, и Рихард замер, не веря глазам. Прямо на полу, под окном, кто-то неподвижно лежал, сложно было рассмотреть из-за яркого утреннего солнца.
Вот почему он не столкнулся с любовником Эрчера в городе — тот держит его здесь взаперти.
— Ну ты даешь, — прошептал Рихард, этакое наглое нарушение законов Конфедерации вызвало в нем невольное восхищение. Тем более, Эрчер служит в полиции… Какое злодейство творится в этом благопристойном загнившем мирке, у Рихарда ощутимо так встало от этих мыслей.
— Можешь развлечься, — великодушно предложил Эрчер.
Существо под окном не двигалось. “Оно вообще живое?”, запоздало подумал Рихард, может, Эрчер случайно прибил своего пленника, и решает, как от трупа избавиться?
— Это ты его прибил? — он шлепнул ободряюще Эрчера по заднице. — Зарой в лесу и не парься.
— Это кукла, — Эрчер странно как-то на него посмотрел.
— Робот?
— Вроде того. Секс-кукла.
Неужели Эрчер трахал робота. У Рихарда аж волосы зашевелились на заднице. До чего дошли в гнилых зажравшихся колониях, он о таком извращении прежде никогда и не слышал.
— А можно посмотреть, как ты… это делаешь? — он обнял Эрчера сзади и потерся похотливо, тот прижимался тоже. — Пожалуйста, дорогой.
— Сам ее трахни.
— Я только тебя хочу, — зашептал Рихард, — ну давай попробуем. Ты вставишь роботу, а я тебе.
И Эрчер согласился, не стал сопротивляться и отказывать. Рихард тогда мало что запомнил, только как втискивался в узкую Эрчерову жопу, и даже подвигаться не успел как следует. Эрчер включил у робота внутреннюю вибрацию, и она сладко отдавалась в их соединенных телах, или это Эрчер дрожал под ним так сильно.
— Люблю, люблю тебя, — простонал Рихард, кончая, чуть по-альвеймски не ляпнул.
Эрчер Веллинг
— Это что? — Рик с любопытством провел рукой по алой ткани.
— Это парус, ловушка для ветра, — усмехнулся Эрчер, и Рик рассмеялся в ответ:
— Для ветра? А для снов вы ловушки не делаете?
— Нет. Все архаичные лодки должны иметь парус.
— А если ветер подует не в ту сторону или совсем затихнет? — удивился Рик и посмотрел на ялик с подозрением. — Занесет нас ветром куда звезды не светят, выбросит на скалы, и будем месяц прозябать в дикости.
— Загнивать, — хмыкнул Эрчер, это было любимое словечко Рика. И к нему вот привязалось. — Но почему через месяц, пошлем сигнал и нас сразу спасут, если что.
Он отвязал швартовы и прыгнул в ялик, потом обернулся к Рику:
— Боишься — оставайся на берегу.
— Эй, я не боюсь! — возмутился Рик. — Подожди меня.
Алый парус расправился и надулся над их головами, когда Эрчер поймал попутный ветер. Они плыли к Кошачьему острову, охотиться на грифонов, и теперь можно было часок поваляться на дне лодки, ни о чем не думая. Рик пристроился с ним рядом, повозился немного и замер, глядя в небо. От него пахло лесной малиной, наверно, надрал по дороге к причалу. И губы и ладони у него тоже были испачканы малиной, Эрчер рассеянно перебирал его пальцы, а потом целовал их. Рик потерся носом где-то в районе его уха и тихо фыркнул. Он был такой юный и горячий, и рядом с ним немного спадало напряжение, постоянно держащее Эрчера. Рик словно отогревал его, он умел быть рядом, молчать, когда была нужна тишина и забавлять разговором, когда тишину хотелось разбить. Даже то, что в постели Рик предпочитал доминировать, радовало Эрчера избавлением от ответственности. Казалось, они подходили друг другу словно детальки одного механизма. Не то, чтобы Эрчер безумно влюбился за этот месяц, но наверное, когда Рик захочет уйти — без него станет немного холоднее. Зря он за двадцать лет местной жизни не завел ни одного друга.