Глаза твари горели словно угли, человек ждал, внимательно следя за каждым движением нежити.
Выпад, глухо клацнули огромные челюсти. Дерк сумел увернуться, воткнув меч в пасть пса, воин, двумя быстрыми движениями левой руки - кинжала, выколол буркала твари. Пес, страшно взвыл, из глазниц брызнул поток темной слизи.
Выдернув меч, и быстро развернувшись, Дерк рубанул с плеча. Башка костяного пса, сделав дугу, отлетела в сторону, но туловище, двигаясь само по себе, навалилось на человека.
Упав на спину, Дерк вогнал меч в плоть врага, в лицо плеснула зловонная жижа. Задыхаясь от невыносимого смрада, Дерк сумел откатится в сторону, и кубарем слетел вниз, больно ударившись о доски нижнего настила.
Пересиливая боль, проклиная все и вся, он поднялся на ноги.
- Скорее, скорее, мы отходим! - крик старосты на мгновение перекрыл вой и рычание мертвецов.
Оставшиеся в живых воины, встав спиной к спине, с трудом сдерживая мертвяков длинными копьями, отступали к церкви.
Зомби наступали плотным рядом, многие горели, но шли вперед, размахивая лапами, рыча и воя.
Часть мертвяков, лишившись конечностей, ползла. Когтистые лапы, искривленные ноги, туловища, жили сами по себе, расползались в стороны, старались схватить людей, дорваться до плоти.
- Сюда, скорее! Помогите! Ма… - ночной воздух прорезали детские крики, переходящие в истошный визг.
Костяные гончие, вгрызаясь в бревна срубов, разрывая схроны и тайники, нашли женщин и детей.
Воины, крича не хуже мертвецов, невзирая на раны и увечья, побежали в центр села.
Они врывались в избы, рубили, кололи, поджигали мертвяков. Над селом повис смертный крик. Это была бойня, страшная и кровавая, никто не надеялся уцелеть.
Оставшиеся в живых, похватав кого удалось спасти, ринулись к церкви - единственной надежды на спасение. Последним отступал староста.
Он не заметил, что по крыше горящей избы, клацая длинными когтями, прокрался зомби. Тварь прыгнула.
Страшный удар лапы, разнес голову Берга. Мертвяк, разверзнув пасть, нагнулся над бьющимся в конвульсиях телом человека. Внезапно мелькнула огромная тень, это пес Берга прыгнул на зомби.
В поединке сошлись две сущности живая и мертвая. Катаясь по земле, они рвали друг друга на части. Рев и вой слились воедино. Раздался хруст, псу удалось огрызть голову мертвяка. Весь в крови, волоча задние лапы, пес подполз к телу своего хозяина, лизнул его руку и затих.
Туловище зомби, вытягивая лапы, крючась от судорог, попыталось встать. В воздухе, огненной молнией мелькнула стрела и вонзилась в мертвяка, который тотчас превратился в факел. Спустя секунду, зомби словно разорвало изнутри, а его дымящиеся останки разбросало на несколько шагов окрест.
Все кто выжил, укрылись в церкви. Заложив двери, они ждали, надеясь на чудо. Священник, крестя собравшихся, творил молитвы. Словно взывая к небесам, звонарь церкви, бил в колокол, и этот звон печальный, одинокий, веял смертью.
Глухой удар в створки двери, потряс церковь. Женщины дружно взвыли. Мужчины приготовились к последнему бою. Поклявшись, прежде чем погибнуть, успеть лишить жизни своих. Лучше смерть от клинка, чем быть разорванным на части зомби.
Удар следовал за ударом. Дверь треснула, ужасные морды, безобразные лапы, красные горящие глаза, показались в проеме. Люди приготовились умереть.
Страшный, нечеловеческий крик потряс предрассветную мглу над горящим селом. Люди, зажав уши, повалились на пол, не в силах вытерпеть этот рев.
В этом крике явственно прозвучал призыв. Но к чему?
Внезапно мертвяки исчезли, перестали бить в створки дверей, костяные псы, повизгивая, помчались прочь из села.
Люди не верили в то что увидели, зомби отступили, покинули село.
Мужчины и женщины, дети и старики, вереницей потянулись из церкви. Вокруг пылали избы, едкий дым разъедал глаза. Останки мертвецов, не обращая внимания на людей, повинуясь зову, ползли к частоколу.
Взойдя на приступки ограды, десятки селян, при свете луны, узрели до селе невиданное.
Прямо перед лесом стоял человек, или нечто похожее на человека. Высокая сущность, с головой закутанная в черную накидку, а вокруг нее, стояли, сидели, лежали мертвяки и костяные псы. И все как один, смотрели на этого пришельца, словно внимали ему.
- Спаситель, храни нас, да что же это? - раздался голос женщины.
Тонко свистнула стрела.
Пронзив темную фигуру насквозь, стрела глубоко вонзилась в землю, мгновение спустя, ярко вспыхнув, она превратилась в пыль.
Зомби все как один заревели, повернули морды в сторону села.
Призрак, подняв вверх руку, что-то прошипел, мертвяки тотчас успокоились.
- Исчезни! Пропади! - крик священника перешел в сдавленный хрип.
Морок повернул голову. Пустота или вернее Ничто, обратило свой взор на людей, так может смотреть только сама Тьма.
Только сейчас, при ярком свете луны, селяне, снедаемые страхом и любопытством, заметили, что у сущности нет тени.
Фигура двинулась по кругу, она не шла, она плыла, едва касаясь полами накидки земли.
Подплывая к зомби, сущность вытягивала руку, или нечто похожее на нее. Что-то шептала, и мертвяк тотчас распадался, обращаясь в прах, а его тень, скользя по земле как туман, медленно всасывалась в трепещущую словно пламя накидку.
- Это демон! Мы все умрем! Он заберет наши души! - крик человека, прозвучал раскатом грома, над затихшими, отказывающимися верить в происходящее, селянами.
- Заткните его, а не то я это сделаю, - сказал Дерк. - Что бы это ни было, демон или призрак, это спасло наши жизни.
Сущность, покончив со всеми мертвецами, поглотив их тени, посмотрела на людей, словно вспоминая что-то. Затем стала исчезать, медленно таять на глазах, как вода, всасываясь в землю.
- Что это было? - спросил маленький мальчик Дерка, дергая его за руку. - Демон?
- Я не знаю малыш, просто не знаю.
- Зовите его, - все селяне повернулись на хрипящий голос старой знахарки.
- Зовите его - Повелитель Теней.
На горизонте, далеко за лесом, всходил бронзовый диск солнца, рождалась заря - вестница живых.
Анна Клименко
ТАНЦУЮЩАЯ СО СМЕРТЬЮ
Бескрайняя, замершая в знойном мареве степь.
В небе надменно ухмыляется солнце. Жалкие пучки травы сухо шелестят под дуновением раскаленного ветра. Сезон засухи на востоке Синь-И…
Дни тянутся мучительно долго; солнце палит так, что, если бы не брошенный в клетку ворох полуистлевших лохмотьев, в которые она зарывается, чешуя бы уже давно вздулась пузырями и облезла.
Танцующая Со Смертью. Она была ею, и останется до самого последнего вздоха. Что бы ни случилось…
Такие, как Иф-Шинн, вылуплялись крайне редко - пожалуй, за всю историю дуоттов только двое, кроме нее, обладали этим воистину драгоценным Даром. И долгое, очень долгое время, Иф-Шинн была единственной, кто сплетением ритуального танца и песнопения мог призвать саму Смерть и обратить ее против Врага. Смерть являлась по первому зову, ледяными пальцами скользя по границе сознания, а потом, воплотившись в болезнь, извержение внезапно проснувшегося вулкана, или просто бурный разлив реки, отнимала жизни тех, на кого указывал перст Иф-Шинн.
Отчего ее сила, сила Танцующей, начала иссякать, не знал никто - даже Старейший. Смерть все реже и реже являлась на зов; ее воплощения слабели с каждым годом. Дуотты проиграли две войны, оставшиеся в живых собрались в Последнем Прибежище.
Иф-Шинн, еще не до конца утратившей свой великий дар, время от времени удавалось призвать Смерть. Но этого было так мало - все равно, что капля в море. Или одна-единственная песчинка в Восточной пустыне, что оградила Прибежище от всего мира…
И однажды Иф-Шинн поняла, что опустела окончательно. Ее сила Танцующей Со Смертью ушла. Навсегда. Осталась лишь никому не нужная старуха, не умеющая сплести даже самого простого заклинания. Спустя еще несколько десятилетий Старейший покинул мир, чтобы ступить на Новый путь, его место занял следующий по старшинству дуотт.
А затем Иф-Шинн приказали покинуть Последнее Прибежище. Ведь, по преданию, если Танцующая Со Смертью лишатся своей силы, значит, Смерть оборачивается против тех, кто делит с ней кров и пищу. И, ежели ушедший Старейший по какой-то причине закрывал глаза на сей прискорбный факт, то новый предпочел сразу, фигурально выражаясь, указать Иф-Шинн на дверь.
… Скрипнули ржавые петли, и жестяная миска лязгнула о грязный пол клетки.
- Ну что, еще не подохла?
Из своего убежища она посмотрела на человека, принесшего ей ту отвратительную бурду, что гордо именовалась едой. Он был совсем еще молод - усы и борода только-только пробивались на его гладком, загорелом лице. Темные, чуть раскосые глаза смотрели весело и зло.
- Ну, где ты там, тварь? Вылезай, а то больше жратвы не получишь…
К своему содержательному монологу человек присовокупил несколько слов, значения которых Иф-Шинн не понимала, но которые, скорее всего, имели оскорбительный смысл и относились непосредственно к ней. Она сделала вид, что собирается покинуть свою тряпичную кучу - высунула голову, в тот же миг ощутив, как солнце раскаленным языком лизнуло и без того обожженную, зудящую чешую. С гадкой усмешкой человек наблюдал за ней, держа руки за спиной. Нет, уж лучше дождаться, когда этот образчик человеческой породы удалится восвояси…
Боль резнула ее внезапно - через лицо, задев шею. От неожиданности Иф-Шинн взвизгнула и опять зарылась в тряпки, проклиная мальчишку и всех его соплеменников заодно. О, где же Великая Смерть, которая раньше так легко повиновалась ей, Танцующей?..
Человек, все так же ухмыляясь, постукивал хлыстом по прутьям решетки. Потом он ушел, но еду все-таки оставил. Выждав еще немного, Иф-Шинн пододвинула к себе миску.
… Она покинула Прибежище на закате, как и было положено - уходящий в долгий путь дуотт никогда не оставит свой дом на рассвете или среди дня. Так учили Те, Кто Пришел Первыми, и это правило соблюдалось в любых обстоятельствах.
Ночью, в серебряном свете луны, Иф-Шинн последний раз исполняла свой танец - без всякой надежды на то, что Смерть снизойдет, услышит призыв и позволит своей старой знакомой шагнуть на Новый путь. Как и следовало ожидать, ничего не произошло - исчезнувшая однажды Сила никогда не возвращается. Уйти же просто по собственному желанию Иф-Шинн не смела, ибо этот путь вел в никуда, без надежды на то, что когда-нибудь она возродится для новой жизни.
А потом, после длительных скитаний, Иф-Шинн попалась в цепкие руки людей.
… Клетку тряхнуло на ухабе. Выглянув еще раз из-под тряпья, Танцующая с тоской отметила, что унылый степной пейзаж сменил ряд аккуратных белых домиков Синь-И, расписанных орнаментами красного, зеленого и черного цветов.
И все повторилось опять. Люди сбежались поглазеть на чудо - настоящего дуотта в клетке. Глупо таращились, тыкали пальцами.
- Была великая битва! - вдохновенно вещал тот, кто держал Иф-Шинн в клетке, и кого она уже привыкла называть хозяином, - мы бились три дня и три ночи, и наконец это чудовище пало на колени и молило меня о пощаде!..
Тут Иф-Шинн полагалось выбраться из кучи тряпья и, изображая поистине запредельную ярость, броситься на прутья клетки.
Какой позор для Танцующей Со Смертью - стать посмешищем для тех, кого она должна была безжалостно уничтожать!
Она медленно выпрямилась во весь рост, подняла руки вверх и, сгорая от стыда, издала низкое, утробное рычание. Зрители, дружно ахнув, подались назад; где-то захныкал ребенок.
На этом представление обычно заканчивалось. Иф-Шинн поспешно зарылась в свои лохмотья, стремясь скрыться от злорадных и любопытных взглядов; потом до ее слуха донеслось звяканье монеток, сыплющихся в котелок. Плата за представление.
- Не скупитесь, не скупитесь, - снисходительно приговаривал хозяин чудовища, - где вы еще такое увидите?
И они расплачивались звонкой монетой, ибо дуотт в клетке - воистину редкость…
- Твое чудище не выглядит злобным, - прошелестел чей-то голос совсем близко, - может, продашь?
Иф-Шинн осторожно выглянула из своего укрытия.
Рядом с хозяином стоял некто, закутанный в плащ приятного темно-зеленого цвета с золотистой каймой - несмотря на жару. Капюшон, надвинутый на глаза этой загадочной личности, позволял видеть только гладкий точеный подбородок и улыбку на бледных губах.
- Госпожа, - хозяин отвесил низкий поклон, что было редкостью, - как я могу продать свой хлеб?
- Я могу хорошо заплатить, почтенный, - в ее голосе появилась неприкрытая ирония, - того, что я дам, хватит и тебе, и твоим детям.
- Я слыхал, что дуотт взглядом может повредить ребенку. Так что вам это не к чему, госпожа. Эта тварь не продается.
Ребенку? Но…
Иф-Шинн вдруг поняла, что госпожа, желающая ее заполучить, очень скоро должна обзавестись потомством.
- Это твое последнее слово, почтенный? - на губах женщины появилась загадочная улыбка, - что ж… Очень, очень жаль…
Она повернулась и быстро исчезла в толпе; однако Иф-Шинн успела заметить, как к ней присоединились двое - черноволосый мужчина гигантского роста в грубой дорожной одежде и один из тех, кого народ Иф-Шинн именовал уахтх, а люди - половинчиками.
- Ходят тут всякие, - пробормотал хозяин дуотта, смачно плюнув себе под ноги, - продай, ишь ты… Еще не таких видали… Ишь ты…
Повторив "ишь ты" еще несколько раз, он удалился, оставив ИФ-Шинн в одиночестве. А человеческие дети, собравшись чуть поодаль в маленькую стайку, принялись швырять в клетку мелкие камешки, испуганно вереща каждый раз, стоило Иф-Шинн заворочаться.
…Ночью Танцующая Со Смертью выбралась из вороха тряпья - в темное время суток никто не тревожил ее. На черном небе холодно мерцали застывшие кристаллики звезд; в свете луны редкие облака казались молочно-белыми. Иф-Шинн устроилась в самом чистом углу клетки, сонно прислушиваясь к звукам человеческого поселка. Вот где-то заплакал ребенок, еще дальше - залаяла одна из тех пушистых зверушек, что появились в Эвиале вместе с людьми. Кажется, они зовутся собаками…
В такие часы Иф-Шинн могла спокойно предаться размышлениям, по большей части тягостным. Ее мучили вопросы, на которые ни она, ни кто-либо еще не могли дать вразумительного ответа. Почему ее народ - пусть временно, но проиграл? А она, Танцующая Со Смертью, потеряла свою силу, и теперь сидит в клетке, точно дикий зверь, на потеху публике?..
Звезды равнодушно взирали на нее с недосягаемой высоты. Иф-Шинн была всего лишь старухой, лишившейся Силы. Старухой, которая, будучи абсолютно бесполезной даже самой себе, все никак не могла ступить на Новый путь…
Внезапно странный, ни на что не похожий гул привлек ее внимание. Иф-Шинн повертела головой в поисках источника шума, но ничего подозрительного не увидела. По крайней мере, по близости. Гул усилился; и постепенно Танцующая смогла различить стук копыт о твердую землю, свист и улюлюканье…. Словно кто-то загонял крупного зверя.
А потом ночь разбилась на тысячу осколков, и в каждом отразился багровый свет факелов.
Эти люди не щадили никого из тех, кто попадался на пути, но в то же время и не стремились вырезать поголовно всех жителей. В авангарде на горячих вороных конях летели двое - смуглый черноволосый мужчина и половинчик. Те самые, что днем сопровождали несостоявшуюся покупательницу.
Иф-Шинн съежилась и поспешила спрятаться в своей куче, но все же не утерпела и осторожно прокопала в лохмотьях небольшую дыру, чтобы наблюдать за происходящим.
Всадники придержали лошадей неподалеку от ее клетки, громко переговариваясь и посмеиваясь, словно в предвкушении веселья. Откуда-то колобком выкатился хозяин, за ним - мальчишка, что приносил Иф-Шинн еду.
- Открывай клетку, - с усмешкой приказал смуглый, указывая кривой саблей в сторону замершей Иф-Шинн.
Мальчишка, этот наглый и до невозможного глупый мальчишка, выхватил некое подобие меча и, завопив что-то маловразумительное, устремился вперед. Хозяину, правда, хватило ума свалиться мешком в пыль, прикрывая голову руками.
Половинчик сделал рукой быстрое, едва заметное движение. Что-то блеснуло в ночном воздухе; мальчишка замер, неловко раскинув руки, а затем, хрипя, повалился навзничь. Из груди торчала рукоять ножа.
Смуглый ловко спешился и, подойдя, от души пнул хозяина в пухлый бок.
- Открывай, тебе сказано. Не захотел по-хорошему - сам виноват.
Хозяин взвыл и начал медленно подниматься, охая и причитая. На подгибающихся ногах подошел к клетке, извлек из кармана связку ключей…
- Дай сюда, сам открою, - мужчина легко выдернул ключи из его трясущихся рук и тут же, не размахиваясь, ударил по лицу.
- Это что бы знал, как разговаривать с госпожой, отродье… А теперь - исчезни. Чтобы духу твоего здесь не было.
И хозяин, скуля, пополз на четвереньках прочь, торопясь укрыться под ближайшей телегой…
Иф-Шинн безуспешно пыталась унять дрожь. Значит, эти люди явились именно за ней. Но зачем? Чтобы… Принести в жертву своим непонятным божествам? Возможно, даже своему неведомому Спасителю, о котором столько говорили, но никто так и не постиг - а кто же это на самом деле? Мужчина что-то бормотал, подбирая ключ к замку. Затем скрипнула отворяемая дверь.
- Эй, выходи. И не бойся. Госпожа хочет говорить с тобой, дуотт. Поверь, отказываться не стоит.
Иф-Шинн недоверчиво выглянула из кучи тряпья. Человек смотрел на нее настороженно, с интересом, но в его взгляде не было злости, так свойственной людям. Медленно, готовая в любой миг отскочить обратно, Иф-Шинн поднялась в полный рост и двинулась к выходу из своего узилища.
Человек быстро снял свой плащ и протянул ей.
- Надень. Еще глаза тебе придется завязать.
Неловко выбравшись из клетки, Иф-Шинн степенно, не говоря ни слова, поклонилась и взяла протянутый плащ. Казалось, прошла целая вечность с того момента, как она в последний раз носила нормальную одежду, а не истлевшие лохмотья… Плотная, но мягкая на ощупь ткань заструилась по пересохшей, зудящей и покрытой слоем грязи чешуе. А в руках человека уже появилась небольшая тряпица; Иф-Шинн покорно склонила голову, и ее окружил беспросветный мрак.
Люди помогли ей взгромоздиться широкую конскую спину, на всякий случай привязали к седлу. Потом кто-то свистнул, и отряд сорвался с места, уносясь в ночь.