…И когда струя огнемета накрыла Ту Самая, он ясно вспомнил строгие и ласковые глаза Вождя.
Объединенное Межгалактическое Агентство (ОМГА) сообщает:
…Популярная дринк-звезда Ози Гутелли прибыл на курорт Уолфиш-Бей, планета Земля, с большой концертной программой.
…В Порт-Робеспьере, планета Гедеон-2, состоялась торжественная церемония открытия Общегалактической Конференции по проблемам использования боэция. С краткой приветственной речью выступили сопредседатели Ааво Р.Харитонов и Энтони Родригес.
…Сенсационная победа новобатумского «Реала» в одной восьмой Кубка Галактики. Счет 6:0. Шансы «Реала» растут. «Челеста» в панике!
…Обострилось положение на планете Дархай. Ограниченные столкновения вдоль демаркационной линии. Человеческие жертвы незначительны.
2
Дархай. Пао-Тун. 13 день 7 месяца 5 года Свободы.
Барал-Гур. 28 день 4 месяца 1147 года Оранжевой Эры.
24 мая 2098 года по Галактическому исчислению.
Подтянутые седовласые люди, разделенные лишь полированным дубовым столом, давно и хорошо знали друг друга. Из таких мест, как Дархай, послов отзывают не часто. Но последние пять лет они виделись реже, чем им бы хотелось. Местные политические склоки, дикие с точки зрения цивилизованного человека, в конечном итоге привели не только к расколу Дархая, но и к разрыву Империи с Единым Союзом. Посол Союза остался в освобожденном Пао-Туне; посол Демократической Конфедерации Галактики покинул город. Впрочем, ему и раньше древний Барал-Гур нравился больше.
Самым неприятным в этой ситуации оказалась прерванная на пять лет традиция совместных рыбалок. А ведь бывало, да и как бывало! Дон Мигель умел готовить циципао в красном вине. «Это воистину восхитительно», — сказал Бессмертная Владыка, по недосмотру однажды попавший на их пикничок. После этой досадной случайности дон Мигель частенько жаловался коллеге Хаджибулле не беспардонность молодчиков из секретной службы Чертога, чье стремление к кулинарным познаниям изрядно превышало их профессиональные способности.
Да, бывало. А теперь послы сидели, разделенные гладкой доской стола.
— Ну что, дон Мигель, подождем еще полчаса?
— Пожалуй. Куда они денутся, коллега?
— Вы уже оформили бланк 38 дробь 7?
— Разумеется, как, очевидно, и вы. Великая все-таки вещь квота.
— Да, в наше время такого не было…
Синхронно зазвонили телефоны. Повесив трубки, послы посмотрели друг на друга.
— Ситуация обостряется.
— Увы, коллега.
— Простите, но вы, вероятно, затребовали весь лимит?
— Конечно. Все пятьдесят. Пусть раскошеливаются.
— Полностью согласен. Значит, пятьдесят на пятьдесят? Ну что ж, эти игрушки стоят друг друга.
Дон Мигель знал, что говорит. Когда-то в юности, до наступления эпохи равновесия и «Декларации о роспуске армий», он был танкистом. И по сей день посол частенько перечитывал на сон грядущий Гудериана. Впрочем, коллеге Хаджибулле этого было не понять: он служил в авиации и встречаться в те дни им, кажется, не приходилось.
— Они, однако же, затягивают, — Хаджибулла посмотрел на часы. — Что такое?
— Думаю, все в порядке. Уже недолго. Включать?
— Давайте!
Панель приемника осветилась и дружескую тишину кабинета рассек гортанный, резковатый для слуха голос: «Братья и Сестры!»…
— Братья и сестры! Дети Свободного Дархая! — Вождь подался вперед, и, на шаг опередив его, к краю трибуны выдвинулись молоденькие автоматчики. — Мы не хотели войны, нас вынудили. Веками дархаец-созидатель, дархаец-труженик был не более, чем грязью под ногами нелюдей в оранжевых накидках. Вам ли говорить, какова была судьба жителей гор и Долины? Тысячами жизней вымощена дорога к возлюбленной Свободе; ее еще нет, есть только слабые ростки грядущих дней, когда каждый дархаец увидит Солнце. Мы вступили на эту дорогу без трепета — и никто не сможет заставить нас свернуть или остановиться!
— Дай-дан-дао-ду! — коротким ревом взорвалась толпа и снова замерла. Сотни тысяч глаз были устремлены на хрупкую фигуру Любимого и Родного. В эту минуту каждый ощущал себя лишь крохотной искрой могучего факела Свободы, зажженного восемь лет назад этим худощавым седым человеком. Впрочем, нет, не человеком. Вождем!
Великий город Пао-Тун пятнистой курткой борца раскинулся на окровавленном глиноземе Долины. Пять лет назад, после кровавых боев, здесь простирались только развалины. Не боги, ушедшие вместе с полосатыми в священный Барал-Гур, а люди, стоящие сейчас перед трибуной, восстановили его и сделали еще более прекрасным по безошибочным наметкам Любимого и Родного. Только проспекты остались незамощенными, как и тысячелетие назад. Ибо Вождь сказал: «Обычаи следует уважать».
— Родные мои! Врага ничто не остановит, если мы не сплотимся. Смотрите! — один из автоматчиков вытолкнул к самому краю трибуны мальчишку в рваном, свисающем клочьями комбинезоне. — Этот юный герой — вестник Восемьдесят Пятой, Бессмертной, заставы. Сколько могли, они задерживали врага и пали смертью героев. Почтим их память…
— Дай. Дан. Дао. Ду, — мерно произнесла площадь.
— Чем можем мы воздать героям? Если бы кайченг Ту Самай был жив, сегодня он стал бы даоченгом. Я думаю, юный борец А Ладжок не посрамит этого звания…
Из толпы вырвался крик:
— Равняемся на Ладжока!
— Мальчик, с честью носи эти нашивки. И помни: народ не любит угнетателей! — Вождь приблизил подростка к себе, приобнял и заглянул прямо в глаза. — Борьба продолжается. Мы победим!
С криками «Дай-дан-дао-ду!» толпа растекалась.
Адъютант, неслышно возникнув на трибуне, почтительно наклонил голову:
— Посол ожидает, брат Вождь…
Плотные оранжевые портьеры гасили мелодичный перезвон мириад священных бубенцов. Начальник Генштаба был, как всегда, подтянут и сдержан. Он склонил голову перед Бессмертным Владыкой ровно на столько, на сколько полагалось по ритуалу лицу, принадлежащему к одному из Семнадцати Семейств.
— Владыка! Первая часть операции прошла безукоризненно. Оранжевая линия взломана!
Холеное лицо Владыки оставалось бесстрастным.
— Я не сомневался в этом, маршал. Придет время — и я поблагодарю ваших почтенных предков. А пока назначаю вас губернатором Пао-Туна. После взятия город необходимо почистить.
— Весьма почтительно припадаю к стопам Бессмертного, — выдержка начальника Генштаба не уступала выдержке Владыки. — Осмелюсь заметить, что взятие вверенного моим заботам Пао-Туна предусмотрено как заключительный этап операции «Возвращение». И он невозможен… Простите, вряд ли возможен без участия сверхтяжелых танков.
— Чертог Блаженств рассмотрит предложение Генштаба. Не откажите передать привет вашей прелестной супруге.
Все-таки Владыка не сумел скрыть охватившее его возбуждение: чуть расширились и сверкнули карие с желтинкой глаза. Начальник Генштаба позволил себе внутренне усмехнуться. Умение владеть собой — высокое искусство, доступное далеко не всем. И уж, конечно, не сыну танцовщицы из края горных лунгов. Покойный Бессмертный Владыка, отец нынешнего, был несколько вольнодумен — он выбирал наложниц за красоту.
Когда вновь назначенный губернатор Пао-Туна был уже у дверей, его остановил медовый голос личного секретаря Чертога Блаженств:
— Маршал, вы забыли взять свой орден.
…Спустя восемнадцать минут посол дон Мигель Хуан Родриго Санта-Мария де Гуэрро-Бланко-и-Карвахаль принял Бессмертного Владыку.
ОМГА сообщает:
…Трагическая неудача экспедиции в кратер Энарба на планете Галуг. Доктор Зигель говорит: «Мы повторим попытку».
…Напряженные дебаты развернулись на пленарном заседании экономической секции Конференции по вопросам использования боэция. Попытки обструкции терпят фиаско.
…Громкий скандал разразился в Управлении Финансового Контроля ДКГ. Инспектор, известный под прозвищем «Малыш», обвиняется в получении колоссальных взяток.
…Послы великих держав провели серию консультаций в связи с эскалацией конфликта на Дархае. Достигнута принципиальная договоренность. Встречи прошли в обстановке взаимопонимания.
3
Земля, планета для всех. Уолфиш-Бей.
3 июля 2098 года по Галактическому исчислению.
Голубые волны облизывают бархатистый песок. В небе ни облачка. Февраль в Южной Африке — мягкий, вкрадчивый месяц. Далеко еще до июльских ветров и до бурь августа. Словно в насмешку сохраняет этот райский уголок жутковатое название «Берег Скелетов». Изредка из возрожденной саванны приходят на пляжи побережья любопытные антилопы: посмотреть на странных людей, барахтающихся в соленой воде, с достоинством пронести себя мимо шезлонгов и получить то, чем их никогда не балует старый бушмен Хендрик, смотритель заповедника.
Около акульей выгородки, как всегда, бушует толпа. Зрелище стоит того: два любителя против двух профессионалов. Два поклонника острых ощущений против двух голубых акул. Некоторые называют этот спорт «корридой эпохи равновесия». Хотя в чем-то они правы, однако у акул почти нет шансов не только на победу, но и на спасение. Бывает, конечно, и наоборот. Но так редко, что Вселенская Лига Друзей Живого который год ведет борьбу с этой разновидностью убийства, борьбу, столь же бескомпромиссную, сколь и безуспешную. Вот и сейчас среди толпы болельщиков нашлась миловидная девушка, подбадривающая рыб. Впрочем, ей не повезло: еще за две минуты до контрольного времени покрасневшая вода успокоилась, и акулы со вспоротыми животами пошли на дно. Пожав друг другу руки, победители разошлись.
— Лемурка, ты действительно хотела, чтобы со вспоротым брюхом всплыл я?
— Называйте меня Эльмирой, Андрей.
— Ну перестань… если я бы знал, что для тебя это так серьезно, я бы не полез.
— А я не нуждаюсь в одолжениях убийцы.
— Но это же был честный бой…
— Вот именно. Ты вел себя, как какой-то… древний солдат!
— Обижаешь, начальник… Древнего солдата эта тварь съела бы, не моргнув. И вообще, чем тебе не нравятся солдаты?
— Ну знаешь ли!
Воистину, принципы — не какой-нибудь фунт изюма. Поступаться ими мало кто умеет, а уж отстаивать до последнего вздоха — все мастера. Но… Милые бранятся, только тешатся. И хотя Лемурка была убежденной защитницей всего живого, но, право же, большая рыба с тупыми глазами и рядами острых зубов, несмотря на безусловный трагизм своей участи, была не тем, что могло бы поссорить их всерьез. Во всяком случае, к пестрой компании, вольготно расположившейся у кромки прибоя, Андрей и Эльмира вернулись еще не примирившимися окончательно, но уже и не переругиваясь. Встретили их не без укора.
— О, Андрюша! Гитара-то заждалась…
— Да ладно, ребята, вы же уже все слышали. А впрочем, по особому заказу, — быстрый взгляд на Эльмиру, — одна очень старая песня!
Задымилась земля в костре, Словно ночь расплескала медь.
Вертолеты летят быстрей, Чем хотелось бы мне лететь.
И молчанье, сводя с ума, Между нами встает опять; Ты не жди от меня письма, Мне отсюда нельзя писать…
Мягкий перебор струн налился силой, окреп, гитара уже не Шептала, она говорила, тихо и грозно.
Горизонт распахнулся вширь, Исчерпав синеву до дна, Подо мной не война и мир, Подо мною — одна война.
Те, кто пулю глотнул во мгле, Как и я, под сплетеньем трасс, Вместе с нами летят к земле, Потому что таков приказ…
Песня зазвучала на два голоса. Давешний светловолосый напарник Андрея по битве в акульей выгородке, высокий парень с алым значком на груди, оставив свою компанию, подсел поближе и подхватил последнюю строфу.
Под ногами земля — тверда.
Автоматы рычат давно, Те, кто ждал нас, кричат «Ура»
Не по-русски, но все равно.
Выползает из тьмы рассвет, Прерывает короткий бой, Надевает земля берет, Как и наш — голубой…
Как-то незаметно обе компании слились в круг. Молоденький паренек, едва ли не самый младший здесь, попытался пробраться поближе к поющим, но его оттерли, прикрикнув: «Яан, уши надеру!».
Сигарету свою тушу, К вертолету бегу, скользя.
Пуду дома — все расскажу, А писать, извини, нельзя…
note 1
Песня оборвалась коротким всхлипом струны, но никто не шелохнулся. Девушки зябко поеживались.
— Странная песня, — сказала Эльмира.
Светловолосый усмехнулся.
— Солдатская песня.
— Хорошая песня! — категорическим тоном заявил Яан из-за спин, и, как ни странно, именно эта фраза сорвала оцепенение.
— Странно все же: армий давно уже нет, а песни еще есть, — словно ставя точку, откликнулась Эльмира.
Больше об этом не говорили. Завязался и окреп разговор, переходящий в общий гомон. Компании знакомились, и, как нередко бывает на пляжах Земли, Планеты Для Всех, оказалось, что многие, если и не встречались раньше, то имеют общих знакомых, — и появились темы, интересные для всех, и были обсуждены шансы новобатумского «Реала» на Главный Кубок, и общим вердиктом была осуждена бушменская национальная кухня (личинки непонятного происхождения в молоке и сушеный хвост пустынной крысы), и многое, многое другое. Лишь двое не вмешивались в общий треп.
— Приятно видеть человека, который знает солдатский фольклор. Андрей!
— Джимми!
— Давно в Уолфиш-Бее?
— Вторая неделя. С делами отстрелялся — и сразу на Землю.
— Послушай, Джим, а ты, случаем, не астрофизик?
— Он самый.
— Я тоже. Горная станция?
— Так точно.
— Церион-4?
— Нет, Пенелопа-2.
— Жаль. Я подумал — соседи.
Помолчали.
— Хорошо тут все-таки…
— В отпуске везде хорошо. — Джимми приподнялся, сел, обхватив руками колени. — Кстати, твой заключительный удар там, в бассейне… Кажется, старая мексиканская школа?
— Нет, это из кэндо. А впрочем, какие уж там под водой школы? Акулы в этом не разбираются…
Между тем общий разговор окончательно сконцентрировался на спортивных проблемах. Ничего удивительного — в год розыгрыша Кубка Галактики футбол снова вошел в моду, опередив и бесконечный чемпионат по шахматам, и большие гонки Лютеция — Новый Дакар. В этом сезоне новобатумский «Реал» рвался вперед, как торпеда, быстро наращивая шансы стать новым, сто двадцать шестым членом клуба «Бессмертных команд Вселенной».
— А все-таки «Реал» — не команда! — прислушавшись к возгласам, убежденно заявил Джимми.
— Или я с этим спорю? — возмутился Андрей. — Если бы не чехарда с тренерами, наш «Черноморец»…
— Именно так, — глубокомысленно кивнул Джимми, — у нас в «Челесте» тоже с этим проблема.
— Ничего, мы еще встретимся в финале, Джимми!
— А как иначе, Андрэ!
И они обменялись значками болельщиков. На футболке Джима заблестел бело-голубой значок «Черноморца», а шею Андрея украсила цепочка с золотисто-алой эмблемой «Челесты», выполненной нарочито грубовато.
— Береги… — Джимми поправил медальон. — Сам делал.
Откуда-то сверху обрушилась гитара.
— Не отлынивайте, артисты! Твоя очередь, Джи-Джи!
Солнечный луч прыгал по лакированным, игриво выгнутым бокам «Кремоны». Джимми подкрутил колки.
— Песня бушмена Хендрика. Не возражаете?
Когда нам умереть наступает срок, Приходит ветер, чтобы нас смести.
Он взметает пыль и гонит песок, Чтоб навеки стереть следы наших ног.
Чтобы наши следы унесли с земли — Со всех дорог, где мы в жизни шли.
Джимми замолчал, но песня не оборвалась. Сидящие подхватили ее, и светловолосому гитаристу не оставалось ничего иного, как подыгрывать поющим.
Потому что, останься нестертый след, Выходило бы так, что нам смерти нет, И поэтому ветер в назначенный срок Сметает с земли следы наших ног…
note 2
Незаметно подплыл искрящийся на солнце информационный шар и, деликатно откашлявшись, сообщил: «Джеймс Патрик О'Хара! Вас ожидает переговорная кабина девятнадцать. Аршакуни Андрей Мирославович! Вас ожидает переговорная кабина двадцать два. Спасибо за внимание».