Стена на пути, верхним краем уходившая ввысь, была сложена из каменных глыб. С обоих боков она загибалась полумесяцем, концы ее тонули во тьме. Меж уложенных рядами камней вились сухие стебли, шныряли бледные многоножки, жуки, извивались черви. От камня веяло сыростью.
Кэт ощупывала стену, не обращая внимания на кишащих под пальцами насекомых, искала дверь. Но двери не было.
«Где я? Почему здесь стена? Это ошибка! Как я могла сюда попасть? – она слепо тыкалась в стену, – Как я сумела пройти сквозь болото»?
Кэт оглянулась. Позади поросшие ряской и камышом топи, стоялые, воняющие мертвечиной воды, из которых торчат кочки, скрюченные деревья да покосившиеся надгробья. Звенит гнус, грязная гать тянется сквозь болото. Из низин наползает мутный пар, накапливается в ямах, затопляет овраги, плещется серым молоком у косогора.
«Откуда я пришла? Я не знаю места, – подумала Кэт, – Это не тот сон»…
Над болотом разнесся волчий вой, он тянулся долго, оборвался на душераздирающей ноте. Под куревом тумана появилась тень и, мелькая, стала двигаться в сторону косогора. Ужас пронзил Кэт, ослепил и оглушил, лишил сил, мыслей, но только на секунду.
«А может и не сон, может, я не сплю… Нельзя стоять! Бежать»!
Она побежала вдоль стены. Под ногами зачавкала вязкая, размытая дождями земля. Над сырым кладбищем всходила луна, свет ее просочился в воздух, осветил туман и движущуюся тень.
«Он идет за мной. Загоняет меня».
Снова вой, только уже ближе. Она едва не закричала от страха, но спазм сдавил горло. Стена внезапно кончилась, не удержав равновесия, Кэт влетела в пролом, упала на колени. Выглянула наружу – тень у самого пригорка, на вершине которого стена.
Еще рывок, тень выбралась из-под туманного покрова, начала карабкаться по склону, не сбавляя хода. Это был не волк, не зверь – человек.
Кэт скрылась в темноте, пролом в стене, где она пряталась, не был просто проломом. Он переходил в низкий и узкий коридор с земляными сводами.
«Нора», – подумала Кэт, встала с колен и пошла по коридору. Он мог вести куда угодно, хоть в само пекло. Уж лучше в пекло, чем назад. Чем навстречу гону, что идет по пятам.
Света не было, но тьма не была кромешной. Тускло светилось что-то впереди, указывая путь. Кэт шла, коридор раздался ввысь и вширь, свернул налево, затем направо, начал петлять, раздвоился.
«Лабиринт, – решила она, – если так, то может, и не найдет меня. Пойдет в другую от пролома сторону. Тогда я спасена».
Он закричал за спиной. Крик покатился по изгибам коридора и достиг ее. До нее дошло – напал на ее след, отыскал вход в тоннель. Ведет охоту. Гонит ее, гонит.
Страх ее пронял. Она побежала, захлебываясь бьющим в лицо сквозняком. Очередное ответвление коридора вывело в просторную пещеру, на другом конце которой Кэт наткнулась на лестницу. Не раздумывая, ринулась вниз по ступенькам. Она чувствовала, что преследователь не заплутал, идет верно. Неумолимо настигает жертву.
Лестница обвивалась вокруг каменного ствола. Дыхания не хватало, легкие в груди сгорали.
«Вперед. Если поймает – убьет. Вперед»!
Она бежала. Лестница не кончалась. Наверху раздавались шаги. Кэт кратко зарыдала. Он услышал ее, прибавил ходу. И больше не кричал. Не окликал. Только дышал тяжело и прерывисто.
Обернувшись, Кэт увидела его фигуру, возникавшую и пропадавшую на витках лестничной спирали. Стоит ему лишь руку протянуть…
«Отчего ты бежишь, Кэт? Стой! Остановись! Ты знаешь, кто там за спиной! Повернись, взгляни ему в лицо»!
«Нет! Это кровавый хищник, не человек! Он убьет меня»!
Лестница оборвалась. Последние две ступеньки ускользнули у нее из-под ног. Кэт полетела вниз, растопырив руки. Упала, покатилась по каменному полу. Перевернулась на спину, увидела – он прыгнул следом. На мгновение расплылся в воздухе в серое пятно. Упал рядом, рявкнул, совсем как волк. Бросился к ней, придавил ее собой, навис. Глаза полыхнули белым пламенем, сузились и почернели. В оскале сверкнули клыки.
«Убьет».
Она зажмурилась. Он припал к ней, обдавая жаром своего мощного тела. И … лизнул в щеку...
Не веря своим ощущениям, Кэт воззрилась на убийцу:
- Джерри, что ты де…
Он не дал договорить, снова лизнул, на этот раз прямо в нос. В носу тотчас же засвербело. Не сдержавшись, Кэт чихнула прямо на загнавшего ее охотника. Джерри насупился и стал тщательно, со знанием дела вылизывать ей все лицо, не пропуская ни миллиметра кожи.
- Стой … да стой же…что…ты…делаешь…? – выдавила Кэт, уворачиваясь от него.
В ответ герой ее сна, казавшегося явью, звонко тявкнул. А сам сон, как мозаика, распался на миллион осколков.
Кэт увидела над собой потолок комнаты, а не пещеры. Приподняла голову и встретилась взглядом с глазами цвета синего льда. С острыми, как гвоздики, точечками зрачков. Глаза, обведенные черными «очками», строго взирали на нее с крохотной собачьей мордочки.
Кэт откинулась на подушку – явь и сон для нее в конец перепутались. Думать и гадать, где одно, а где другое, не было смысла. Две лапки уперлись ей в ключицу, и снова раздался оглушительный тявк, а теплый, шершавый язык, пахнущий молочком, заелозил по щекам.
- Я все еще сплю, – пробормотала Кэт и лениво, почти не прилагая усилий, оттолкнула лижущее ее существо.
Щенок скатился на матрас. Опрокинувшись на спинку, заскулил, задрыгал лапками, но сумел перевернуться, вскарабкался ей на бедро и поднял торчком белые уши. Кэт смотрела на него из-под опущенных ресниц, упрямо не веря в происходящее. Кроме ушей белыми у него были передние и задние лапки, грудка, взъерошенная спинка, живот и закрученный в тугое колечко хвост. Весь он был белый, как голубок, помимо мордочки, которую словно окунули в чернила.
- Ты кто, лилипут? – сонно прошептала Кэт.
- Гав-к! рррр… – ответил песик.
- Не снишься?
- Ррр-рр-р –ффрфр-р….
Влажный и черный нос ткнулся ей в локоть. Зубками песик захватил покрывало, попятился, с рычанием потянул ткань на себя. Покрывало стало съезжать с нее, обнаженная кожа плеч и груди покрылась мурашками.
- Ах ты, нахал, – Кэт окончательно проснулась и села. И едва не вскрикнула.
Джерард сидел на кровати. На расстоянии вытянутой руки от нее. Одет в толстовку с капюшоном из светло-серого флиса, синие джинсы. Скулы и подбородок заросли пятидневной щетиной. Ее взгляд быстро скользнул по его атлетичной фигуре, задержался на багровом шраме, отметившем левый висок. Его ответный взгляд был пристальным, она ощущала его, но посмотреть прямо в глаза цвета осеннего неба не смогла. Как хочется спрятаться от этого взгляда. Исчезнуть, оказаться где угодно, только чтобы пропали эта комната, кровать и он. В этих глазах, она знает наверняка, немой вопрос: «Почему ты все еще здесь? Почему не ушла, сохранив остатки достоинства? Я же дал тебе достаточно времени»! Кэт ощутила нехватку воздуха. Вздохнула глубоко, судорожно. И ее накрыло облако его запаха. Голова пошла кругом. Мощные, почти осязаемые, как разряды тока, от Джерри исходили волны парализующей энергии. Комнату заполняла тяжелая, липкая духота.
Джерард смотрел на нее. Сидящая на кровати Кэт, бледная, словно фарфоровая кукла, проступала перед ним будто из полусна. Это головная боль мешает, понял он. Туманит зрение. Мозг который день словно охвачен пламенем, в висках нещадно долбит, а шрам у левой брови горит, как прижженный раскаленным железом. Пытаясь облегчить резь в глазах, он прищурился. Она сильно похудела за эти дни. Похожа на девочку подростка. Лицо осунулось, теперь глаза с длинными ресницами кажутся невероятно большими. И нового жалкого выражения в них не возможно не заметить. Джерард почувствовал, как могильная плита весом едва ли не в тонну ложится ему на грудь.
«Я больше не имею прав на тебя, – услышал он собственную мысль, обращенную к ней, – сам же их у себя отобрал ».
Она все четче проступала перед ним. Склоненная гибкая шея, сложенные на коленях хрупкие руки. Чудесные бледные губы, которыми хочется завладеть или хотя бы едва коснуться, нежно и легко, чтобы не причинить боль. Никогда больше. Синяки темнеют на белой коже, на округлой груди у маленьких сосков – красные отметины, оставленные его зубами… «О, Господи, как ненавижу себя»… Вся она – живой укор ему.
«Я видел эти руины внизу, – подумал Джерард, – это сотворил я, собственными руками. Я больше не доверяю себе. Каким чудом она вообще осталась жива? Я весь мир готов отдать за нее одну. Защищать ее, как зверь защищает свою самку, до смерти. Я смогу порвать все цепи, все тайны раскрыть, отречься от всех ради нее. Хочу дотронуться – даже пальцы и ладони печет. Но, Господи, ведь это я ее главный враг! Это от меня ее нужно спасать»…
Он хотел убрать руки за спину, подальше от нее, но лишь беспомощно сжал пальцы в кулаки. Она испуганно взглянула на них, в золотистых глазах отразился ужас. Не правильно поняла – дошло до него. Черт возьми, да она боится его, как огня... Он тут же разжал пальцы, проклиная себя.
Кэт услышала подавленный стон. Его руки тряслись, и он не мог справится с этой дрожью. На красивом, секунду назад непроницаемом лице отразилась безысходная тоска. Сердце ее болезненно сжалось.
- Джерри, – шепнула она. Джерард поднял голову.
«Обними меня сейчас, – взмолилась она уже мысленно, – дай мне надежду на жизнь. Спаси, пока внутри меня все не умерло. Обмани меня, если нужно»…
Он услышал ее. Тело, так долго сдерживаемое сумасшедшим усилием воли, обмануло его, отреагировало быстрее, чем он смог что-то понять. Словно волна раскаленной лавы прокатилась с неистовым шумом по жилам и с грохотом взорвалась в голове. Джерард подхватил ее, прижал к себе. В мозгу раздался разрывающий звон – сигнал тревоги. Он должен отпустить ее немедленно! Но его губы уже целовали ее губы, шею, спускаясь вниз к груди, касаясь синяков и укусов, руки скользили по шелковистой коже. Кэт подалась к нему, застонала.
И вдруг раздался заливистый лай. Щенок, сбитый с толку разыгравшейся сценой, подскочил и вцепился острыми зубками-иголочками в рукав Джерри. Джерард отдернул руку.
- Ты чего, малыш?! Фу!
Щенок припал на передние лапы, сморщил нос, обнажая клыки, как настоящий волк. Издал низкий угрожающий рык. Синие ледышки глаз в темной окантовке «очков» злобно сверкнули исподлобья.
- Тише, – Джерард отстранился от Кэт, – не трогаю я твою хозяйку. Надо же, защитник. Сразу понял, что от него требуется. Не успел прийти, а уже заявляет права. Привел я себе соперника.
В ответ раздался оглушительный, заливистый лай – щенок подтверждал сказанное. Кэт и Джерри переглянулись. Он смешливо ухмыльнулся, и тут же весело рассмеялся. Она, не сумев сохранить серьезность, засмеялась тоже. Обоим стало легко. Тяжелое напряжение, висящее между ними, исчезло.
- Какой пушистый, – Кэт дотянулась до щенка, взяла его под лапки, прижала к себе и стала расцеловывать в макушку. Урча и попискивая, малыш принялся вылизывать ей подбородок, шею и все остальное, до чего мог дотянуться своим шершавым язычком.
- Ты же голодный! – угадала она, – Джерри, а что он будет есть?
- Я как-то не подумал об этом, – виновато поднял брови шотландец, – я помнил только о том, что ты мечтаешь о псе с ледяными глазами. О том, что псу этому нужно есть – забыл.
- Подержи, – Кэт вручила ему питомца, крутящегося, как волчок, встала с кровати, – я сейчас быстренько соберусь, мы съездим, купим ему еды и каких-нибудь игрушек.
- Да, игрушки нужны, – кивнул Джерри, наблюдая, как щенок, рыча, жует завязки капюшона его толстовки, – он, кажется, замыслил меня загрызть. А как ты его назовешь, Кэт?
Она обернулась, завязывая пояс наброшенного поверх сорочки халатика. Поглядела внимательно на то, как песик игриво виляет хвостиком-колечком.
- Я назову его Бублик, – ответила она, – Бейгл по-вашему. В честь этого прелестного, залихватски закрученного хвостика. Подождите меня внизу, я быстро соберусь.
Они доехали до центра на такси. Втроем. Бублика Джерри все время держал за пазухой, и, кажется, подружился с ним. Пушистый малыш перестал ворчать и кусаться. Из-за края кожаной куртки Джерри то и дело появлялась и пропадала его голова со стоящими торчком ушами и принюхивающимся носом-бусиной.
Центр Манхеттена бурлил словно котел. По Таймс-Сквер текли людские потоки, гигантские электронные билборды транслировали рекламу. Над мегаполисом висел городской шум, густо замешанный на гомоне, говоре, музыке, шуме моторов и шин, пронзительном визге клаксонов. Туристы, жители города, «белые воротнички», отдыхающие, мужчины и женщины, взрослые и дети, кэбы, велосипеды – все пребывало в постоянном движении. Жизнь била ключом.
Попав в этот водоворот, Кэт ощутила облегчение, вдохнула свободнее, пошла к первому попавшемуся на глаза торговому центру. Джерри последовал за ней.
Кэт ураганом пронеслась по первому этажу, штурмом взяла второй, где отыскался крупный супермаркет для животных. Здесь она застряла часа на три. Ходила, выбирала разные корма, игрушки, одежки, поводки и прочие собачьи аксессуары. Все увиденное и просмотренное скупала в огромных количествах, скидывала и сваливала в тележку, которую катил безмолвный шотландец. Она была занята. Заполняла время. Купила Бублику кожаный ошейник, на котором продавец отдела тут же на ее глазах оттиснул при помощи специального прибора золотые буквы имени щенка.
Перекусить они отправились в итальянскую забегаловку, полупустую в будний день. Атмосферу безмолвия и принужденности спасал Бублик, демонстрирующий приязнь средиземноморской кухне – он отведал пасту с мясным соусом из тарелки Кэт, слизал крем с заказанного на десерт тирамису. Кэт вслух хвалила его аппетит. Джерри молчал и смотрел на них.
День превратился в затяжной приступ шопоголизма. Экипировав по полной Бублика, Кэт с энтузиазмом шизофреника занялась обновлением собственного гардероба. Домой они отправились затемно, предварительно договорившись с администрацией центра о доставке накупленного добра по указанному адресу.
Первой в разгромленную квартиру вошла Кэт, неся щенка и бумажный пакет с упакованным в него, новоприобретенным брючным костюмом. Следом Джерри внес внушительных размеров упаковку собачьего корма, обнимая ее поперек.
- Весь день угробили на шопинг, а домой принесли только это. Да, малыш? – Кэт указала песику на пакет с едой, который Джерри пристроил на полу у стены. – Завтра привезут тебе все твои богатства, ты будешь купаться в роскоши. А сегодня, Бублик, придется довольствоваться скромным ужином и укладываться спать в хозяйскую постель. Как думаешь, найдем тебе уцелевшую миску?
Миска из пластика отыскалась под грудой сломанной мебели на кухне. В нее насыпали горстку корма, посадили Бублика на уцелевшую при погроме барную стойку. Измученный магазинной прогулкой пес похрустел сухарями, полакал воды и широко, с подвыванием зевнул.
- Ну вот, – сказала Кэт, – ребенку пора спать. Идем на ручки, маленький. Спокойной ночи.
Подхватив щенка, девушка ушла наверх. Джерард остался на кухне один.
Бублик, свернувшись, уснул на подушке. Кэт лежала рядом и тихонько, стараясь не разбудить малыша, перебирала его мягкую шерстку. Внизу было очень тихо, как в те дни, что она ночевала в квартире одна. Едва вошла сюда, в спальню, легла на эту кровать, не раздеваясь, как ее окутал страх. Не тот, что внезапно вспыхивает и опаляет огнем, а какой-то другой – вязкий, извечный, кладбищенский ужас, который приходит в ночных кошмарах. Ужас бессилия и обреченности, когда хочешь заорать, что есть мочи, позвать на помощь и не можешь, словно у тебя украли голос. Кэт не удивилась. Лежала и пассивно прислушивалась к ощущениям. Мерзлые, костяные пальцы дотянулись до сердца, стиснули его. Ужас одиночества. Она одна, совсем одна. Подвешена в воздухе, как висельник, беспомощно дергается на веревочке, не может дотянуться до земли ногами. А вокруг туман, сырое серое облако. Он ничего не сказал. Она лишь ощущала на себе его непонятный взгляд весь день. И ни слова. Она уже не сопротивляется. Смирилась. Признала себя никем. Кэт бросило в холодный, липкий пот.
- Надо уходить, – вслух сказала девушка и села на кровати. От ее резкого движения Бублик проснулся, уставился сердито и сонно.
- Прости меня, малыш, – она схватилась за ворот блузки и оттянула его, словно тот ее душил, – Я не могу тут оставаться. Мне надо срочно бежать.