Просьба была удивительной. И Хэйсоа, хоть и собиралась быть очень осторожной при разговоре с управительницей, действительно сгорала от любопытства. Она старалась не подавать виду, но по удовлетворенной улыбке, мелькнувшей на тонких губах собеседницы, поняла, что ее интерес не остался незамечен.
К двери книгохранилища Хэйсоа приблизилась с трепетом, вспоминая ту ночь, когда пробиралась сюда тайком, оглядываясь и опасаясь разоблачения. Сияющая повернула в замке огромный ключ, и дверь беззвучно распахнулась. Установив на столе высокий подсвечник, управительница велела Хэйсоа сесть, а сама, опустившись на колени, сдвинула с места каменную плиту пола и достала из тайника свиток. Края его обгорели, он весь был покрыт сажей.
— Я ведь правильно тебя поняла, сестра, ты не собиралась разглашать свое открытие всему храму? — глядя на Хэйсоа ледяными глазами, поинтересовалась управительница. — Так вот, этот документ тоже тайна. Искательницы, нашедшие того мужчину, отобрали его вместе с картой. Я не знаю языка, на котором он написан.
Сияющая развернула один лист свитка, старясь не раскрошить хрупкую, пострадавшую в огне бумагу. Но Хэйсоа покачала головой: язык был ей незнаком.
— Но ведь ты сможешь прочесть? Я разрешу тебе брать любые книги, какие понадобятся. Ты будешь работать, когда тебе удобно. Сейчас ты поймешь, почему это важно.
И управительница развернула второй лист. На нем был набросок женского лица. Он был сделан углем и немного смазался, но отчетливо видна была густо заштрихованная продолговатая родинка. Опять Шайса?
— Знакомое лицо, правда? Я уверена, теперь ты сделаешь все возможное и невозможное. Возьми свиток. Но помни: все это тайна, за которую ты отвечаешь головой. — Сияющая неожиданно ласково улыбнулась.
Управительница велела Хэйсоа поторопиться с переводом бумаг, отнятых у пленника. Но и без ее указаний сестра не находила себе места. Страсть к знаниям всегда была главной в ее натуре. А теперь, когда можно было не только изучать написанное предками, но и открывать новое, она думала только о поставленной перед ней задаче. Сделанное ею недавно открытие померкло в свете открытия предстоящего, еще более значительного. Хэйсоа перестала есть и спать, похудела и, благодаря взволнованному румянцу и горящим глазам, помолодела лет на десять.
Незнакомые буквы чужого убористого почерка даже во сне мелькали перед ее глазами, а ведь их еще надо было разобрать среди разводов сажи и грязи. Сначала она тщательно скопировала текст, боясь, что документ рассыпется у нее в руках, а затем обратилась к словарям и древним книгам.
Довольно скоро Хэйсоа убедилась, что на этом языке не говорят ни в одной известной им части мира. Значит, это какая-то неведомая страна, а может, целый континент — о наличии такого предполагали древние ученые. Язык не походил на другие мировые языки, в большей или меньшей степени сохранившие черты единого языка Риррел (на одной из таких разновидностей говорили и в храме). Можно было предположить, что этот язык древнее Риррел. Но буквы, которыми пользовался пленник, были явно моложе: похожей письменностью пользовались в Лехе и других развитых городах северного материка. Отличий было много, но они не помешали Хэйсоа выяснить звуковой облик каждого слова. Она поняла, что непременно прочтет документ…
Одно из слов звучало как «Венексы» — название гор, откуда родом была Шайса. Одно-единственное слово — но это была ниточка, за которую потянула исследовательница. Множество листов бумаги было исписано, а потом разорвано и сожжено в камине, и вот наконец смысл записи стал ей ясен. Она переписала его на чистый лист и долго любовалась строчками, которые знала наизусть…
«Появится на свет смертная женщина, и возродится, и усилится в ней сила Звезд… И взойдет она на алтарь Колон… Она позовет, и Звезды вернутся… Она умрет, и Звезды уйдут навсегда… И покинут мир чудеса… И каждый будет предоставлен своим силам…
Так гласит древний манускрипт, растолкованный Эстрилом из Окоона…» И далее приводилось описание Шайсы, время и место ее рождения, название селения, возле которого должен находиться загадочный алтарь Колон, а также описание обряда, который сделает Шайсу королевой Риррел. Все становилось на свои места. Орудие к исполнению цели, завещанной Мэттой, было у Хэйсоа в руках. Но как воспользуется им Сияющая, от которой вряд ли удастся скрыть, что работа над бумагами пленника закончена? Хэйсоа понимала, что жизнь Шайсы будет висеть на волоске. Чтобы сила Звезд исчезла, она должна погибнуть на алтаре. Управительница, конечно, не захочет этого. Но если Шайса умрет в любом другом месте, Звезды никогда не вернутся в мир.
— Увы, сестра-управительница, мне не удалось исполнить твою просьбу, — вздохнула Хэйсоа, поднося лист бумаги к свече. Но не успело его охватить пламя, как дверь распахнулась и голубой луч сбил свечу со стола.
— Ты обращалась ко мне? — как ни в чем не бывало спросила Сияющая, забирая листок и быстро пробегая его глазами. — Не беспокойся, сестра. Твоей ученице ничто не угрожает. Она станет королевой Риррел, как предсказано. Я завтра же сообщу об этом на общем собрании. Благодаря тебе мы узнали так много, что это должно изменить наши представления о назначении храма. Мы, сестры Келлион, вернем Звездную силу миру!
Глава 15
ЛУННАЯ ДОРОГА
Как пережить эту ночь? Эстрил стоял у самого борта. Океан бросал ему в лицо свежий, соленый ветер, а волны разбивались так высоко, что одежда промокла насквозь. Но и этого казалось мало: Эстрил мечтал о шторме. Ему хотелось бороться с опасностью, работать до седьмого пота, чтобы потом упасть в изнеможении, забыться и не представлять больше свою жену в объятиях другого. Боль и ярость мешались в его душе. Алисса была мертва, но он не мог простить ей измену. Жаль, что ему не дано, как Шайсе, перемещаться на расстояния. Вернуться бы сейчас в Окоон, найти могилу Алиссы и спросить жену, за что она так поступила с ним? А потом отыскать того негодяя и убить ударом ножа.
На куоте Эстрил старался держаться особняком от своих спутников. Сочувствие, которое он читал в глазах Шайсы, раздражало его, так же как и прибаутки Иелкона. Теперь, когда он лишен самого дорогого, мир должен рухнуть. Но мир продолжал существовать, и солнце всходило и заходило, повинуясь законам природы. Алиссы нет… Кому теперь он будет доказывать, что может достичь богатства и власти? К чьим ногам сложит завоеванное?
Стратол… Эстрил внезапно понял, что теперь никто на всем белом свете не обратится к нему: «Мой мальчик…» Бедный старик, ведь он понятия не имел, какой ценой Ортег собирается избавить мир от Звездной силы. Что бы сказал его учитель, узнав, что ради этого надо убить человека — прекрасную, благородную девушку? И не подумал ли он перед смертью, что Эстрил предал его?
Его любимые девочки, Ласса и Риммина, в сиротском приюте… Эстрил знал, что такое политика. Действия Сената были жестоки, но объяснимы — даже убийство жены и Стратола. Но того, что в итоге его дочки оказались в приюте, он простить не мог. Это выглядело безжалостной насмешкой над его собственным беспризорным детством. И все из-за того, что Сенат и мятежники делят между собой власть… После этого Эстрил мог считать себя свободным от любых обязательств. Он больше никому не служит. Он просто постарается спастись…
Океан ревел за бортом. Металлический флаг на борту дрожал и тонко гудел от ветра. В этих звуках Эстрилу чудилась насмешка над его горем — насмешка вечности над суетными бедами смертных. Смертельная тоска одиночества сжала его сердце. Он впервые за много лет снова почувствовал себя никому не нужным сиротой. Но в тишине теплой каюты сладко спала Шайса. Единственный человек, с которым Эстрила теперь связывала ниточка тепла и понимания. Его последняя соломинка… Его ветер… Эстрил боялся заглянуть в свое сердце: а вдруг ему снова есть что терять?
* * *
— Земля! — короткий, радостный возглас Иелкона, не приукрашенный никакими солеными словечками, разбудил меня ни свет ни заря.
Поднявшись на палубу, я подумала сначала, что жрец Воды ошибся. Я хмуро смотрела вперед, но видела лишь синюю дымку тумана на светлеющем горизонте. От недосыпания меня слегка знобило. Но зоркий глаз не подвел Иелкона. Очень скоро дымка приобрела очертания береговой линии: пенящиеся буруны у рифов, кромка светлого песка, а сразу за ней — лес, уходивший вглубь континента. Любопытство быстро прогнало остатки сна. Это был Ловиж, загадочный материк, покинутый людьми в незапамятные времена, сразу после ухода Звезд.
Иелкон подвел куот почти к самому берегу. Поразительно, как он управлялся с этой тяжелой махиной, так не похожей на те легкие и изящные парусные суда, на которых мне доводилось плавать! Действительно, такое судно может двигаться только с помощью магии.
Я оглянулась на Эстрила — мой спутник равнодушно смотрел на берег. О как больно мне было видеть этот опустошенный взгляд! Я слишком хорошо понимала, что он означает. Чем я могла помочь? С болью потери человек может справиться только сам. Тем более, что мне не составило труда заметить: Эстрила раздражает мое сочувствие. Так бывает, когда человек уже приспособится к своей боли, научится жить с ней, а врач разбередит его рану и лишь замедлит выздоровление.
Впервые за все плаванье Эстрил заговорил, когда мы уже оказались на берегу.
— Манускрипт, в котором говорилось о тебе и о возвращении Звезд, нашли именно здесь, на Ловиже. В лесу есть развалины старого города…
— Туда-то мы и отправимся, — заявил Иелкон.
Он деловито прилаживал вещевой мешок на спину; на поясе у него болталась сабля. Ничто в его обветренном красном, курносом и щекастом лице не выдавало бессонной ночи.
— Разве мы не на берегу должны дождаться твоих людей? — удивилась я.
— Нет, чертополох им в поясницу! Они же, честно говоря, — как это называют? — находятся здесь противозаконно. Сенат их по головке не погладит, если обнаружит на берегу. Вот они и устроили себе убежище в лесу. Там есть река — на ней они держат свои куоты. Всего пара дней пути отсюда.
Честно говоря, эта мысль мне совсем не понравилась — я не вполне доверяла Иелкону. Хотя после того, как Эстрил обманул меня, я могла заподозрить во лжи и собственную тень. Но лес стоял плотной стеной, и оттуда, несмотря на ясный день, порой доносились жуткие звуки: вой, лай, скрежет. Конечно, мы вооружены — у мужчин есть сабли и ножи, а я владею Звездным огнем. Но против хищных зверей мое оружие бессильно. Сумеем ли мы пройти сквозь джунгли чужого континента? И кто эти люди, на встречу с которыми мы стремимся? Не ждет ли нас ловушка, расставленная недругами Сената? В конце концов, мне жаль было куота, брошенного на берегу, — если все сложится, как предсказывает Иелкон, мы сюда уже не вернемся. Я попыталась намекнуть на свои опасения Эстрилу — бесполезно. Ему было совершенно все равно, куда идти.
Голубые борта «Врат Аникодора» постепенно сливались с синевой моря и небес. Куот оставался на якоре, точно пес на привязи, который еще не знает, что его бросили навсегда…
Тем временем мы все дальше углублялись в лес, совсем не похожий на все, что я видела раньше. Деревья, чьи кроны смыкались непроницаемой для солнца крышей над нашими головами, сплошь поросли лишайником. Между ними тянулись стебли лиан, такие прочные, что даже удар сабли не мог с одного раза перерубить их. Каждый шаг в этом странном лесу давался с трудом. Ноги увязали в болотистой почве, издававшей протяжные стоны и пускавшей пузыри, словно кто-то вздыхал на дне. Тучи насекомых-кровопийц гудели в воздухе; от них не спасали и прочные, укрывающие с ног до головы плащи магов Воды, которые мы нашли в сундуках «Врат Аникодора». Иногда здесь становилось так темно, что лишь голубой свет в моих ладонях озарял нам путь. Порой мне казалось, что чьи-то внимательные и недобрые взгляды, чьи-то горящие желтые глаза следят за нами из чащи леса.
Эстрил шел впереди, а Иелкон замыкал наш маленький отряд. Нащупывая шестом среди болота кусочек тверди для следующего шага, я смотрела Эстрилу в спину и невольно думала о нем.
Он и раньше был не болтлив, а теперь, после печального известия о жене, совсем замкнулся в себе. Я думала о его детях, оставшихся без матери, — рыженькой Лассе и темноволосой Риммине, — и внезапно поймала себя на том, что мысленно примеряю на себя роль мачехи для этих девочек. Как стыдно! Путь земной женщины, жены и матери, не для меня. Я останусь сестрой Звезды и выполню свое предназначение. Я решила так еще пять лет назад, лежа на морском берегу и обдумывая предложение Хэйсоа и Нииты, уговоривших меня вернуться в храм. Пусть это решение было принято под влиянием страшной потери — все равно не стоило сомневаться в его правильности. Зачем смущать себя несбыточными мечтами, тешить свое воображение? Этот мужчина впереди — просто спутник на моем нелегком пути, тот, с чьей помощью я верну миру Звезды. Нельзя размениваться на мелкие чувства. Все равно любовь, которую я чувствовала к Рейдану, бывает только раз в жизни.
— Стойте!
Возглас Иелкона заставил нас замереть на месте. Жрец Воды к чему-то напряженно прислушивался. И действительно, скоро и я услышала: поваленные стволы гнилых деревьев трещали, словно по ним тащили что-то тяжелое. У меня все похолодело внутри. Что-то невидимое, а потому ужасное приближалось к нам из чащи.
— Что это? — спросил Эстрил Иелкона.
— Почем я знаю? — мотнул толстой шеей коротышка. — Только, я думаю, чертополох ему под ребро, оно не будет с нами цацкаться. Пора убираться с дороги. Бегом!
Эстрил схватил меня за руку, и мы побежали по болоту. Мягкий изумрудный мох, покрытый красными бусинками цветов, пружинил под ногами. Несколько раз я оступалась и по щиколотку проваливалась в темную жижу. Какой-то острый корень пробил тонкую кожу сапога и, наверное, до крови поранил ногу, но останавливаться было нельзя. Нас подгонял и преследовал треск валежника. Потом к нему присоединился еще один звук: тонкий, мелодичный свист, заканчивающийся долгим шипением. Что же это за тварь? Я не вовремя обернулась и тут же, выпустив холодную руку Эстрила, провалилась по пояс.
Сначала я испугалась только потому, что боялась отстать от путников и достаться на обед невидимому преследователю. Но попытавшись выкарабкаться из трясины, поняла, что хищник может и не успеть… Словно кто-то тянул меня за ноги вниз: чем отчаянней я пыталась выбраться, тем глубже засасывало меня болото. Эстрил, обернувшийся на мой крик, бросился было меня вытаскивать, но Иелкон остановил его:
— Стой, где стоишь, чертополох тебе в рожу! Палку ей какую-нибудь протяни. А ты не дергайся. Хватайся за палку и лежи бревном, пока будем тащить.
Я ухватилась за один конец длинной палки, Эстрил с Иелконом — за другой. Вдвоем они тянули меня из трясины, но болото не отпускало. От грязи палка стала скользкой, и я не смогла ее удержать. Мужчины, не устояв на ногах, упали, а меня засосало еще глубже, по самые плечи. Устрашающий свист приближался…
— Иелкон, ступай в лес, — сказал Эстрил, вытирая болотную жижу с лица. — Зачем тебе погибать вместе с нами? А я останусь с Шайсой и попытаюсь ей помочь.
В ответ Иелкон громко высморкался.
— Ты это — как это называют? — думай, что говоришь. Давай сюда другую палку, сейчас еще раз попробуем.
Страх захлебнуться в этой грязи лишал меня рассудка. Мне хотелось кричать и бить болото руками. Но я заставила себя успокоиться. Даже если мне грозит смерть, не стоит встречать ее глазами, полными животного ужаса. И я сказала себе: вспомни, ты же не простая смертная, ты сестра Звезды.
Поведя рукой в воздухе, я вызвала карту перемещений. Отправившись в любое из знакомых мне мест, например, Ихх-Подви, я окажусь там одна, без надежды найти никому не известный материк Аникодор. Если Эстрил и Иелкон согласятся, я возьму их с собой. Это можно сделать мгновенно, а значит, у меня еще есть время… Переборов страх, я вцепилась в палку.
Из чащи, ломая тонкие стволики молодых деревьев, выползла змея. Одна лишь голова твари была с меня ростом; за ней раздувался огромный чешуйчатый капюшон, и свивались радужные кольца гигантского тела. Неподвижный взгляд оранжевых вертикальных зрачков уставился на добычу, раздвоенный язык со свистом пробовал воздух.