Лестницу надо было уничтожить. Я решил сделать это.
Хотя вокруг была такая неразбериха, что было трудно определить, кто где находится, мною овладело особое спокойствие.
Я знал это ощущение. Я испытывал его уже — в джунглях, а также в особенно трудных фехтовальных поединках.
Теперь у меня, по крайней мере, было несколько товарищей. Я споткнулся обо что–то и, посмотрев, увидел боевой топор, потерянный одним из нападающих. Я подобрал его левой рукой и нашел, что он мне вполне подходит, если я буду держать его достаточно близко к топорищу.
Держа оружие наготове и слегка пригнувшись, я двинулся к синему воину.
Он вел своих собратьев по стене к городу. По ширине стена вмещала троих людей, и двое воицов расположились по обе стороны от меня.
В тот момент я почувствовал себя Горацием, держащим мост, но Синие Гиганты не походили на воинов Ларса Парны в том, что никто из них не вопил «Назад!». У них было только одно навязчивое желание — продвинуться вперед любой ценой.
Огромные тела надвинулись на нас. Их глаза–щелки глядели на нас с лютой ненавистью, и я на миг содрогнулся, когда посмотрел в лицо одному. Было в этом взгляде даже не человеческое, а что–то первобытное, столь примитивное, что я почувствовал-, что передо мной видения Ада.
А затем они кинулись на нас.
Я помню только ярость боя, рубящие и колющие удары поединка, ощущение необходимости держаться, необходимости победить, если мы хотели оттеснить их от штурмовой лестницы и уничтожить ее.
Сначала показалось, что самое большее, что мы можем сделать, — это удержать стену от этих зверолюдей с полными ненависти взглядами и их тяжелым оружием, один вес которого мог с легкостью смести нас со стены.
Помню, что мои руки, спина и ноги страшно болели. Затем боль неожиданно пропала, и я ощутил только странное онемение, когда продолжал биться.
И помню также, как мы убивали.
Мы сражались против их как физического, так и численного превосходства — и мы убивали. Больше полудюжины Синих Гигантов пало под нашими мечами. Нам было за что сражаться, и это давало моральную силу, отсутствующую у арзгунов.
Мы начали наступать, тесня гигантов к штурмовой лестнице. Это придало нам уверенности, и мы удвоили свои усилия, сражаясь плечом к плечу, как старые боевые товарищи, хотя я был чужаком на этой планете, даже из другого времени.
И когда солнце стало склоняться к закату, пятная небо темно–пурпурными полосами, мы добрались до их штурмовой лестницы.
Мы были в состоянии остановить гигантов в их продвижении по ней наверх.
Пока мои соратники сосредоточили свои силы на том, чтобы помешать забраться на стену новым арзгунам, я обрубил лестницу как можно дальше. Вокруг меня о стену с клацаньем ударялись копья, но я продолжал отчаянно работать.
Вскоре задача моя была выполнена настолько, насколько это было в моих силах. Я выпрямился, игнорируя пролетавшие вокруг меня снаряды, старательно нацелил топор, метя в среднюю секцию лестницы. А затем я бросил его.
Он попал точно в середину главной распорки и глубоко вошел в дерево. Выше этого места находилось несколько арзгунских воинов. Их тяжесть завершила мою работу — лестница сломалась.
Со страшными воплями арзгуны упали на головы своих толпившихся внизу соплеменников.
К счастью, это была единственная штурмовая лестница, которую они сумели возвести, да и то только потому, что в этом секторе стены не оказалось в наличии оружия типа алебарды, используемого защитниками для того, чтобы отталкивать лестницы.
Этот просчет был исправлен, когда двое алебардистов заняли пост около того места, где была вражеская лестница.
Я чувствовал себя несколько утомленным после таких занятий фехтованием и повернулся, чтобы поблагодарить своих товарищей. Один из них был совсем молодой, гораздо моложе, чем Дарнал, — рыжий мальчик с веснушками и курносым носом.
Я стиснул ему руку и потряс се, хотя он и не был знаком с таким обычаем, но тем не менее ответил тем же, догадавшись о значении этого жеста.
Я протянул руку, чтобы пожать ее другому воину, но тот, посмотрев на меня остекленевшими глазами, попытался протянуть свою, и затем, как сноп, повалился на меня.
Я опустился рядом с ним на колени и осмотрел его рану. Клинок пронзил его насквозь. По всем правилам, он должен был умереть еще час назад. Склонив голову, я отдал честь храброму воину.
Я поднялся с колен, ища взглядом Дарнала, гадая, как идет битва.
Вскоре наступила ночь, и дарнальцы зажгли факелы.
Кажется, мы получили некоторую передышку, потому что арзгунская орда отступила от стен и принялась разбивать шатры.
Я поплелся по стене к лестнице и спустился в город. От одного из командиров узнал, что Дарнала вызвали на южную стену, но скоро он должен был вернуться во дворец.
И я отправился во дворец, рассчитывая встретить его там.
В приемной перед главным залом я нашел Шизалу. Гвардеец, который привел меня, вышел, и я оказался наедине с ней, чувствуя себя не в своей тарелке. Даже будучи таким измотанным, не мог не восхищаться ее величественной красотой.
По ее молчаливому указанию я опустился на разложенные на полу подушки.
Она принесла мне флягу с басу. Я благодарно осушил ее до дна. Затем я вернул флягу, чувствуя себя немного лучше.
— Я слышала о том, что ты сделал, — тихо произнесла она. — То было героическое деяние. Твой поступок спас город — или, по меньшей мере, большое число воинов.
— Это было необходимо, вот и все, — ответил я.
— Ты — скромный герой. — Она все еще смотрела в мою сторону, но чуть иронически подняла брови.
— Всего лишь правдивый, — ответил я на тот же манер. — Как обстоят дела с обороной?
— Удовлетворительно, — вздохнула она, — учитывая нашу нехватку в бойцах и размеры арзгунской армии. Эти арзгуны дерутся хорошо и хитро — куда с большим умением, чем они, по моим предположениям, могли бы. У них, должно быть, умный вождь.
— Вот уж не думал, что ум присущ арзгунам, — заметил я, исходя из собственного опыта.
— И я не думала. Если бы мы только могли добраться до их предводителя, то сорвали бы план атаки, и арзгуны, лишенные руководства, повернули бы обратно.
— Ты так думаешь? — усомнился я.
— Я думаю, что такое возможно. Арзгунов практически невозможно заставить сражаться, применяя стратегию такого типа, какую они применяют сейчас. Они гордятся своим индивидуализмом — отказываются сражаться армиями или под началом одного командующего. Они обожают драться, но не любят дисциплину, требующуюся для армии с планируемой стратегией. У них должен быть лидер такой силы убеждения, который смог заставить их сражаться так, как они это делают сейчас.
— А как мы можем добраться до их предводителя? — осведомился я. — Мы не можем замаскироваться под арзгунов. Мы могли бы выкраситься в синий цвет, но не можем прибавить восемь–десять кулод (треть фута, примерно 10 см) к нашему росту. Так что пытаться добраться до него — невозможно.
— Да, — устало согласилась она.
— Если только мы не… — Тут меня осенила мысль. — Если только мы не нападем на него с воздуха!
— С воздуха — да… — Глаза ее заблестели. — Но даже в этом случае мы ведь не знаем, где искать их вождя. Я не видела никаких командиров. А ты?
Я отрицательно покачал головой.
— И все же он должен там быть. Сегодня был слишком суматошный день. Давай подождем рассвета, и тогда мы разглядим их лагерь, прежде чем они возобновят атаку.
— Ладно. Тебе будет лучше сейчас пойти в свою комнату и выспаться — ты измотан, тебе необходимо восстановить свои силы.
Я встал, поклонился и покинул ее. Поднявшись в свою комнату, минуту постоял у окна. Свежий запах марсианской ночи, прохладной и ностальгической, был испорчен запахом войны.
Как я ненавидел этих Синих Гигантов!
Кто–то поставил на столик рядом с постелью мясо и фрукты. Я не чувствовал себя голодным, но здравый смысл велел мне поесть, что я и сделал. Я смыл с себя засохшую кровь, грязь и пот дневных боев, залез под тяжелый мех и уснул почти мгновенно.
На следующее утро меня разбудила та же служанка, что и в первый мой день пребывания здесь. Она бросила на меня взгляд, в сравнении с которым ее первый взгляд ничего не значил. Мне показалось, что я стал центром разговоров варнальцев. Я чувствовал себя польщенным, но немного сбитым с толку, В конце концов, я делал только то, что на моем месте сделал бы любой. Я знал, что выполнил поставленную задачу, но не более того. Когда я принялся за принесенную еду, то почувствовал, что слегка краснею от стеснения.
Рассвет еще не наступал, но должен был наступить очень скоро — меньше, чем через две шати, — полагал я. Шати примерно равен одной восьмой земного часа.
Когда я пристегивал меч, раздался стук в дверь, открыв ее, я лицом к лицу оказался с гвардейцем.
— Брадинака ждет тебя в башне, — сообщил он.
Я поблагодарил его и поднялся в башенную комнату, где был вчера.
И Шизала и Дарнал уже находились там на балконе, напряженные и ожидающие восхода солнца.
Когда я присоединился к ним, показался краешек светила. Они ничего мне не сказали, и мы обменялись кивками.
Вскоре солнце залило все вокруг золотистым светом. Оно освещало замечательный город Варналь и окружавший наш город темный лагерь арзгунов. Я говорю «наш» потому, что теперь считал его своим.
Арзгунские шатры были покрыты шкурами, натянутыми на деревянные каркасы — главным образом овальной формы, хотя некоторые были круглой формы, или даже квадратными. Большинство простых воинов, казалось, спали на земле, и начали просыпаться, когда солнце осветило их.
На одном шатре, не большем, чем другие, развевалось знамя. Все были без украшений и располагались вокруг этого овального шатра. У меня не возникло никаких сомнений в том, что вождь Синих Гигантов был именно там.
— Значит, мы теперь знаем, где находится их предводитель, — сказал я, пристально глядя на трепещущее арзгунское знамя. На нем, как мне показалось, было изображено извивающееся змееподобное существо с глазами, смахивающими на глаза самих арзгунов.
— Зверь Наал, — объяснила мне, содрогнувшись, Шизала, когда я спросил, что это за животное изображено. — Да, это Зверь Наал!
— Смотрите, — воскликнул Дарнал, — они готовятся к атаке!
Он бросился обратно в комнату и вынес оттуда длинную свитую в спираль трубу. Он дунул в нее изо всей силы, и высокая заунывная нота пронеслась по городу эхом. В ответ прозвучали звуки других труб.
Воины Варналя начали готовиться к еще одному напряженному дню, который вполне мог стать для них последним.
Шизала проговорила:
— Хотя Телему Фас Огдаю потребуется еще один день, прежде чем он доберется до Мишим Тена, он остановится по пути в городах, находящихся ближе, и подмога может прийти сегодня. Если бы только мы смогли продержаться до той поры!
— Нам это может и не понадобиться, так как я смогу одолжить один из ваших воздушных кораблей, чтобы совершить нападение на арзгунского командующего.
— Ты очень храбр, — улыбнулась она. — Но потребуется подготовить моторы воздушного корабля, а на это уйдет больше половины дня. Даже если мы включим их сейчас, они будут готовы к работе не раньше вечера.
— Тогда я предлагаю, чтобы ты велела включить их немедленно, — с досадой проговорил я. — Потому что удобный случай может представиться в любой момент.
— Я сделаю так, как ты говоришь. Но ты можешь погибнуть в таком рискованном предприятии.
— Это стоит моей гибели, — просто ответил я.
И она отвернулась от меня, я гадал, почему. Наверное, она считала меня глупым, не знающим даже, как с толком умереть. В конце концов, я прежде обидел ее бестактным и грубым поведением. Но я снова попридержал свои чувства. Не имеет значения, что она думает обо мне, — сказал я себе.
Я вздохнул. Ничего не зная о науке, создавшей воздушный корабль, я не мог предложить никакого способа завести моторы побыстрее.
«Очевидно, — подумал я, — это система с медленной обратной связью — вероятно, очень безопасная и полезная, но в данный момент я предпочел бы что–нибудь более быстрое, пусть даже и опасное».
Я почувствовал, что Шизала преднамеренно задерживает меня, словно не хотела, чтобы я привел себя и свой план в действие.
Дарнал отложил свою трубу и хлопнул меня по плечу.
— Хочешь пойти со мной?
— Охотно, — согласился я. — Только скажи, где я буду наиболее полезен?
— Вчера я не был уверен в.тебе, — с улыбкой признался он, — но сегодня это не так.
— Я рад. Прощай, Шизала.
— Прощай, сестра, — сказал Дарнал.
Она не ответила ни ему, ни мне, и мы вышли. Я гадал, не обидел ли я ее каким–нибудь образом. В конце концов я был не знаком с обычаями Вашу и мог сделать так, сам того не ведая.
Но для этих размышлений не было времени.
Вскоре стены города задрожали от новой атаки арзгунов. Я помогал управляться с осадными машинами, опрокидывающими цилиндры с горящим жиром на головы атакующих, швырял в них камни, отправляя обратно их же собственные дротики.
Но их, казалось, мало интересовала собственная жизнь и еще меньше — жизнь товарищей. Как говорила Шизала, они были воинами–индивидуалистами, — хотя и принимали участие в организованной массовой атаке, но все же было видно, что им приходится обуздывать собственные инстинкты.
К полудню было потеряно или приобретено немногое: защитники устали и чуть не валились с ног, а атакующие вводили в бой новые силы. Я узнал, что система резервов была чужда арзгунам, и это было еще одним озадачивающим фактором их атаки.
Хотя они были свирепыми и странными, арзгуны никогда не являлись действительно сильной угрозой, поскольку их нельзя было организовать в единую массу на достаточно долгий срок. А это чудовищное нападение без предупреждения, к тому же настолько далекое от их земель, говорило о продуманном плане. Оно могло также говорить об измене, думал я, союзника, позволившего орде пройти по его земле, и делавшего вид, что он знать об этом не знает.
В полдень я помог членам технической части укрепить специальные барьеры там, где стена была сильно выщерблена арзгунскими таранами и катапультами.
Повернувшись и вытерев пот со лба после особенно трудной работы, я увидел стоявшую прямо надо мной Шизалу.
— Ты, кажется, на все руки мастер, — улыбнулась она.
— Испытание ученого — испытание солдата, — ответил я ей с улыбкой.
— Я тоже так думаю.
— Как дела с воздушным кораблем?
— Он будет готов как раз перед закатом.
— Хорошо.
— Ты уверен, что нужно совершить это нападение?
— Убежден.
— Тебе понадобится специально обученный пилот.
— Тогда, надеюсь, он у меня будет.
Она опустила взгляд.
— Я это устрою.
— В то же время, — сказал я, — тебе не приходило в голову, что арзгуны сумели пробраться так далеко вглубь континента незамеченными благодаря потворству одного из ваших «союзников»?
— Это невозможно. Никто из наших союзников не опустится до такой степени.
— Прости меня, — сказал я, — но хотя на меня и произвел сильное впечатление кодекс чести, который карнальцы чтут, я не уверен, что его придерживаются все расы Вашу, — особенно после того, как я увидел другую расу, столь непохожую на карнальцев.
Она поджала губы.
— Скорее всего, ты не прав.
— Наверное. Но мое объяснение кажется самым невероятным. Что, если Мишим Тен?
Ее глаза вспыхнули гневом.
— Так вот на чем основаны твои подозрения — на ревности к Телему Фас Огдаю! Ну так позволь мне указать, что Бради Мишим Тена — самый преданный друг и союзник моего отца. Они сражались бок о бок во многих битвах. Узы взаимоотношений, взаимопомощи, существовавшие между ними, как и между нашими странами, насчитывают века. То, что ты предполагаешь, просто низко!
— Я только хотел сказать…
— Не говори больше ничего, Майкл Кейн! — Она круто повернулась и ушла.
Не могу не признаться, что в тот момент я не очень–то горел желанием драться.
И все же едва ли три шати спустя я продолжал сражаться в составе маленького отряда воинов, защищавшего брешь, проделанную в стене арзгунами.