— Это трудный вопрос, капитан. Гораздо важнее, что вы чувствуете сейчас.
— Я не знаю. Знаю лишь, как я чувствовал себя раньше — я был на тропе войны.
— Что?
— Я всегда искал объяснение, почему я сделал это, успокаивая себя тем, что здесь вина не моя, а всей системы. Теперь это уже не удовлетворяет меня. Не то, чтобы я сожалею о содеянном, ведь я мог вообще не попасть в космос. Но я уже не хочу уклоняться от расплаты.
Уолтер кивнул.
— Звучит достаточно разумно. Капитан, закон не совершенен. Человек должен руководствоваться прежде всего здравым смыслом, избегая слепой покорности. Я нарушал правила, и не раз; за что-то я расплатился, другое осталось безнаказанным. Допущенная вами ошибка могла бы превратить вас в педанта-моралиста, способного идти только прямо, слепо подчиняясь букве закона. Либо, напротив, вы превратились бы в этакое дитя, полагающее, что правила созданы для кого угодно, только не для него. Однако про вас этого не скажешь. Происшедшее заставило вас повзрослеть.
Макс усмехнулся.
— Благодарю, Датч. Я буду в «беспокойной норе».
— Капитан, вам хватит времени для сна?
— Конечно, я отдыхаю почти каждую вахту.
— До прыжка осталось четыре часа, капитан.
Макс сидел на диване в контрольном отсеке, протирая заспанные глаза. «Асгард» шел «в колее» уже несколько дней, готовясь предпринять последнее усилие, которое вынесет его из этого пространства. А вот куда они попадут, зависит от того, насколько точно отвечала созданная ими модель реальной Вселенной.
Макс посмотрел на Келли.
— Давно вы здесь?
— Не очень, капитан.
— Вы сами поспали хоть немного?
— Видите ли, капитан…
— Вы неисправимы, главный. Все готово?
— Да, сэр.
— Поехали.
Макс сидел на диване с закрытыми глазами, принимая данные от своих помощников; он мысленно составлял программу и тут же переводил ее в двоичное исчисление, понятное компьютеру. За все эти дни он покинул «нору» всего на несколько минут.
Он заставлял Келли и Ковака сменять друг друга на вахте, пока позволяла обстановка, хотя заставить Келли отдохнуть было довольно сложно. Ланди, Смайт и Ногуччи по-прежнему работали в режиме «один к трем», периодически подстраховывая друг друга в напряженные моменты. Сам Макс работал без отдыха; он вынужден был мысленно рассчитывать каждую принятую ими коррекцию, получая информацию из глубины своей памяти.
В отсеке находилась вся «беспокойная команда», кроме Ланди. Он появился в ту минуту, когда Макс как раз закончил расчеты и заложил программу в компьютер.
— Подарок от кока, — заявил он, водрузив на стол вазу с мороженным.
— Какое мороженное? — поинтересовался Макс.
— Шоколадное, сэр.
— Мое любимое. Когда будешь делить его, помни, что мне предстоит в ближайшие дни.
— Так нечестно, капитан. Главному приходится кормить гораздо большую массу, чем вам.
— А у меня наивысший метаболический рейтинг, — объявил Ногуччи. — Поэтому мне нужно положить больше всех,
— Пусть мороженное разделит Келли, а мы будем надеяться, что честность не оставила его. Когда следующая коррекция?
— Через двадцать минут, капитан.
— Так скоро?
— В интересах безопасности, сэр.
— Согласен.
Произведя коррекцию, они съели мороженное, после чего Макс занялся расчетом прыжка. На этот раз за компьютером сидел Ковак, столь же надежный, как главный оператор, а Келли работал со стереографом. Макс полагал, что его огромный опыт компенсирует недостаток данных. Ланди ассистировал главному, а Смайт и Ногуччи отвечали за все остальное.
За два часа до прыжка Макс вызвал главного инженера, сообщив ему, что они на подходе. Компаньон уверил, что позаботится о силе и векторе необходимого ускорения.
— Хорошей охоты, капитан.
Перейдя на десятиминутный график коррекций, Макс чувствовал в себе еще достаточно сил, хотя и не был так же свеж, как раньше. Однако коррекции были довольно малы — главный инженер, несомненно, знал дело. Когда компьютер показал, что до прыжка осталось меньше часа, Макс поднялся на ноги и потянулся.
— Всем приготовиться. Разбудите Ногуччи. Все выпили стимулирующие таблетки? Пусть кто-нибудь одолжит мне одну.
Взяв у Ковака таблетку, Макс запил ее холодным кофе.
— Ну, ребята, поехали.
Данные потекли непрерывным потоком. Спустя некоторое время Макс начал уставать. Он едва успевал снимать данные о коррекции с пульта компьютера и передавать их в двигательный отсек, а Келли уже ждал его с новой порцией данных. Судя по величине коррекции, они постоянно сходили с «колеи». Прежде чем передать главному инженеру очередное указание, он бросил взгляд на компьютер и понял, что видит уже совершенно иную комбинацию огней.
— Повторить! — закричал он.
Келли тут же выполнил приказ. Прокрутив числа у себя в голове, Макс с ужасом понял, что они ничего не говорят ему. Что значила последняя коррекция? Использовал ли он научно обоснованный метод расчета аномалии? И можно ли назвать это расчетом? И что делает корабль-разведчик, чтобы выйти из аномалии?
— Капитан! — резко позвал Келли.
Встряхнув головой, Макс плюхнулся опустился в кресло.
— Простите, идем дальше.
Предельно напрягая память, он попробовал приступить к программированию. Теперь, по крайней мере, он знал, что это такое — ходить по самому краю пропасти, потеряв уверенность в своих силах.
Макс убеждал себя, что необходимо отказаться от дальнейших усилий, сбавить скорость, потратить несколько недель на обратный путь и затем предпринять новую попытку. Но он знал, что стоит ему смалодушничать, и на вторую попытку у него просто не хватит сил.
В эту минуту он внезапно почувствовал, что кто-то стоит за его креслом, положив ему руки на плечи, успокаивая и приводя в чувство. И он вновь начал ясно и четко диктовать Коваку цифры.
Двадцать минут спустя Макс все так же четко, как автомат, продолжал работу. Он рассчитал еще одну коррекцию, продиктовал данные Коваку и бросил взгляд на пульт управления.
— Внимание!
Он нажал кнопку, позволяющую совершить прыжок с точностью до микросекунды. Только теперь он оглянулся, но за креслом никого не было.
— Вот Джип! — услышал он ликующий голос Келли. — А вот и Гадкий Утенок!
Макс посмотрел вверх. Они вновь оказались в знакомом небе Нью-Пегаса и Халкиона.
Пять минут спустя Макс и Келли уничтожали остатки сандвичей, запивая их холодным кофе, в то время как Смайт и Ногуччи производили послепрыжковое наблюдение. Ковак и Ланди на несколько минут покинули отсек, прежде чем заступить на первую вахту.
Макс посмотрел на небосвод.
— И все-таки мы сделали это. Никогда бы не подумал.
— На самом деле, капитан? После того, как вы приняли командование, я ни секунды не сомневался в этом.
— Хм! Я рад, что вы даже не догадываетесь о том, что происходит со мной.
Келли сделал вид, что не слышит слов Макса.
— Знаете, сэр, когда вы программируете, ваш голос необычайно похож на голос доктора Хендрикса.
Макс бросил на него быстрый взгляд.
— Перед самым прыжком я пережил несколько пренеприятнейших минут.
— Да, сэр, я знаю.
— Послушайте, это было всего лишь чувство, понимаете? Я не верю в привидения. Но я ясно почувствовал, что доктор стоит за моей спиной, как он делал всегда, и тогда все пошло просто замечательно.
Келли кивнул.
— Да, он был здесь. Должен был быть.
— Что вы хотите сказать?
Келли промолчал. Он со счастливым видом принялся сравнивать фотопластинки, снятые с камер, со стандартными пластинками из сейфа. Ему впервые представилась такая возможность с тех пор, как «Асгард» затерялся в глубинах космоса.
— Полагаю, нам требуется предварительно рассчитать подход к Халкиону, — зевая произнес Макс. — Боже, я смертельно устал!
— Халкион, сэр?
— Ну да, на таком расстоянии мы не можем идти к нему вслепую. Но что вы задумали?
— Ничего, сэр.
— Выкладывайте.
— Что ж, сэр, полагаю, что наш пункт назначения — Нова-Терра, но если капитан хочет…
Макс постучал пальцами по сейфу. Он даже не представлял себе, что после того, как он совершит невозможное, от него будут ожидать чего-то большего, чем просто проложить курс к уже видимой планете, сесть на нее и ждать замены.
— Вы хотите, чтобы я повел «Асгард» дальше без помощи и без таблиц?
— Я не собираюсь решать за вас, капитан. Это всего лишь предположение.
Макс поднялся с кресла.
— Скажите Коваку, чтобы держался на прежнем курсе. И попросите мистера Уолтера немедленно прибыть в мою каюту.
— Слушаюсь, сэр.
Первый офицер встретил его у самых дверей.
— Хелло, Датч. Входите. — Они вошли в каюту, и Макс бросил фуражку на стол. — Мы сделали это.
— Да, сэр. Я все видел из кают-компании.
— Кажется, это вас не удивляет?
— А должно, капитан?
Макс рухнул в кресло, расслабив затекшие мускулы.
— Еще как должно.
— Что ж, тогда я удивлен.
Макс улыбнулся.
— Датч, куда сейчас направляется этот корабль?
— Капитан еще не сообщал мне этого.
— Черт возьми! Вы знаете, что я хочу сказать. По графику мы должны отправиться к Нова-Терра. Но прямо под боком у нас висит Халкион, его увидит и слепой. Когда вы передавали мне командование, что вы хотели получить в итоге?
— Я хотел, — ответил Уолтер, — чтобы у «Асгарда» появился капитан.
— Это не ответ. Послушайте, пассажиры были в опасности. Несомненно, я должен был рисковать, другого выбора не было. Но теперь выбор есть. Мне кажется, мы должны поставить их в известность и позволить им самим решать их судьбу.
Уолтер выразительно покачал головой.
— Вы ни о чем не должны спрашивать у пассажиров, сэр. По крайней мере, на корабле. Это нечестно по отношению к ним. Вы просто объявите им свое решение.
Макс вскочил на ноги.
— Вы говорите «нечестно»! Но вы не пассажир, вы мой первый офицер. Как вы думаете, что мы должны делать?
Уолтер посмотрел ему прямо в глаза.
— Я не могу решать за капитана. Вот почему капитан вы, а не я.
Макс стоял неподвижно, закрыв глаза. Он ясно видел перед собой ровные колонки чисел. Подойдя к телефону, он вызвал контрольный отсек.
— Говорит капитан. Келли еще не ушел? Отлично, главный. Пункт назначения — Нова-Терра. Начинайте работу, через минуту я буду на месте.
Глава 22
«Томагавк»
Макс любил это время дня, это время года. Он лежал на небольшом, покрытом травой холме к западу от амбара. Его взгляд был устремлен к северу-западу, туда, где располагалось выходное кольцо кольцевой дороги Чикаго—Спрингфил—Эртпорт, из которого в любой момент может вылететь «Томагавк».
Рядом с ним устроилась белка; взглянув на него, она решила, что Макс вполне безопасен, и занялась своими делами. Над ним с шумом пролетела большая птица.
Внезапно из кольца выскочил серебряный снаряд, пролетел над пропастью и скрылся в кольце с другой стороны расщелины. В ту же секунду налетевшая звуковая волна оглушила Макса.
— Парень, о, парень! — тихо произнес он. — Это кажется невозможным.
Именно за этим он и поднимался на холм, но сейчас он не спешил встать на ноги. Достав из кармана письмо, он вновь прочитал заключительные строки.
«…Полагаю, что отец был рад получить меня обратно живой и невредимой, потому что он окончательно сдался. Неделю назад я вышла замуж за Пуцци. Макс, я так счастлива. Ты обязательно должен навестить нас в свой следующий прилет на Гесперу.
Р.S. Мистер Чипс посылает тебе свою любовь, я тоже».
Элли — девица хоть куда. Всегда поступала по-своему. Он почувствовал ненависть к Пуцци. Если бы они остались на Милосердии…
Забудь об этом, астрогатор не должен быть женат. Он с любовью погладил изображение солнечного диска на груди. Плохо, что ему нельзя было оставаться на «Асгарде», хотя, конечно, они были правы. Он не мог служить помощником там, где когда-то был капитаном. А должность помощника астрогатора на «Элизабет Регине» — тоже неплохо: все говорят, что «Лиззи» — неплохой корабль.
Кроме того, не каждый молодой П.А. может похвастаться открытой им аномалией. Ему не о чем жалеть. Его даже не волновали ни неоправданно большой штраф, наложенный на него Советом Союзов, ни официальное взыскание, занесенное в его послужную книжку. Важно было лишь то, что они оставили его в космосе, а взыскание с лихвой компенсировалось официальным признанием аномалии «Хендрикса».
Не оспаривая справедливость наказания — он был виновен, и он знал это — в глубине души Макс считал, что Союз ошибался в другом: его правила должны давать одинаковые возможности любому желающему вступить в Союз. Когда-нибудь он станет достаточно авторитетным, чтобы изменить существующую политику.
Сейчас же, если только он не поднимется, ему придется покупать это такси. Макс принялся спускаться с холма. Геликэб припарковался напротив дома; рядом с машиной стоял пилот, смотря куда-то вдаль поверх свежевырытых траншей энергетического проекта Миссури—Арканзас. Поля, на которых когда-то работал Макс, исчезли, траншеи дошли до самого дома. Дом еще стоял на месте, но дверь висела на одной петле, а стекла побили мальчишки. Глядя на дом, Макс думал, где сейчас может быть Моу со своим муженьком? В суде ему сказали, что Моу забрала свою половину правительственной компенсации на землю и парочка покинула город.
Вероятно, теперь от стоимости их дома не осталось и гроша; доля Макса полностью ушла на оплату штрафа. Будь они на мели, может быть, тогда Монтгомери пришлось бы заняться честной работой — Моу была не из тех женщин, кто позволяет муженьку слоняться без дела, когда она нуждается в чем-либо. Эта мысль обрадовала Макса; у него были свои счеты с Монтгомери, а Моу вполне могла устроить тому «райскую» жизнь. К Максу подошел пилот.
— Здоровая будет штука, когда они закончат строительство. Вы готовы, сэр?
Макс в последний раз огляделся вокруг.
— Да, теперь меня здесь ничто не держит.
Они поднялись в кабину.
— Куда теперь? Обратно в Клайдс-Корнерз?
Макс уже думал об этом. Конечно, он должен был экономить, но, черт возьми, он может накопить денег во время очередного перелета.
— Нет, доставьте меня в Спрингфил, на южную станцию кольцевой дороги. Я хотел бы успеть на «Копье».
На «Копье» он прибудет в Эртпорт ранним утром.
Пол Андерсон
НЕЛИМИТИРОВАННАЯ ОРБИТА
ЧАСТЬ 1
АМБАР РОБИН ГУДА
Свободе было около шестидесяти. Он сам не знал точно, сколько именно. На Нижнем уровне редко уделяли внимание таким мелочам, и его память сохранила единственное воспоминание из детства: идет дождь, над головой грохочут проносящиеся по акведуку трамваи, а он стоит и плачет. Потом умерла мать, а тот, кто считался отцом, но на самом деле им не был, продал его предводителю воров Чернильному.
Для выходца из народа шестьдесят лет — возраст древний, независимо от того, крался ли он по-кошачьи через копоть, грохот и внезапную смерть в столице Нижнего уровня, или, заботясь более о здоровье, нежели о свободе, извивался, как червяк, вдоль ствола шахты, или обхаживал мотор на планктоновой лодке. Для Гражданина же высшего уровня или для Стража шестьдесят лет были средним возрастом. Свобода, который отдал по половине прожитой жизни каждой из этих основных двух категорий, выглядел старым как черт, но мог надеяться еще на два десятка лет.
Хотя он сам не назвал бы это надеждой.
Левая нога снова дала о себе знать. В общем-то это была и не нога вовсе, а обрубок, втиснутый в специальный ботинок. Когда ему было около двадцати, он однажды пытался перелезть через церковную ограду, прихватив с собой серебряный потир, пожертвованный неким Инженером Хакэйви, но разрывная пуля из пистолета охранника вдребезги разнесла кость ноги. Ему удалось каким-то чудом удрать, но подстреленная нога была настоящим бедствием, да и случилось это, как нарочно, с самым многообещающим парнем Братства. Теперь пришла очередь Чернильного отдавать его в обучение, на сей раз в притон для укрывания краденого, где Свободе пришлось научиться писать и читать, и откуда он начал свой долгий путь наверх.