— Но должны же где-то находиться органы управления государством?
— Их просто нет в Системе.
— Как же все-таки организовано ваше общество?
— Я могла бы рассказать, но лучше, если вы послушаете кого-нибудь из самих жителей Агно. Я позабочусь об этом. А вот и Главный космодром планеты! — указала Этана на серебристое кольцо с плоской поверхностью, лежащее почти вровень с водой.
Через несколько минут быстродвижущаяся лента подводного путепровода перенесла их со стоянки гравилетов на платформу космического вокзала. К удивлению Максима, здесь было почти пусто. Десяток человек медленно прохаживались вдоль небольшого парапета, отделяющего широкую ленту гофрированного металла от обширной внутренней бухты.
И это все?! В ожидании такого события, как прилет галактического корабля! Максим отказывался верить своим глазам. Но Этана, видимо, считала это в порядке вещей. Подойдя к небольшой стойке с экраном, она нажала клавишу:
— Командир галактического корабля Ао Тэо Ларра. Мне нужно связаться с кем-нибудь из членов Высшего директориума.
— Один из них только что прибыл на Главный космодром. Сейчас вы его увидите.
Через несколько секунд на них смотрели с экрана умные, проницательные глаза немолодого мужчины:
— Чем могу быть полезен?
Этана протянула к нему руки в знак приветствия:
— Мой друг хотел бы познакомиться с общественным устройством Агно. Поговорите с ним.
— Я смогу с ним побеседовать через двенадцать минут здесь, на космодроме Эо. Ждите меня, не уходите.
Экран погас. Видимо, истекли двенадцать минут, потому что Этана воскликнула:
— А вот и он!
К ним шел, протягивая руки для приветствия, высокий темноволосый атлет, лицо которого они только что видели на экране.
— Добрый день, друзья! Рад познакомиться с милой соотечественницей и особенно с вами, мой друг. Меня зовут Горо.
Максим и Этана назвали себя.
— Где же мы побеседуем, друзья? — продолжал Горо, с видимым интересом приглядываясь к Максиму. — И не будет ли это скучно вам, Этана?
— Я оставлю вас, пожалуй, — ответила та, поняв намек Горо, — сама разыщу вас потом.
— Очень хорошо. Тогда вот что, Максим, поднимемся-ка в воздух. Там никто нам не помешает. — И, простившись с Этаной, он снова повел Максима на стоянку гравилетов.
…Они летели высоко над океаном.
— С чего мы начнем, друг? — спросил Горо, откинувшись на спинку кресла.
— Я хотел, чтобы вы рассказали об общественном устройстве Системы Агно…
— Отвечаю. Исполнительная власть осуществляется Главным кибернетическим устройством Системы. Это чрезвычайно сложная структура, на создание которой ушло, пожалуй, более миллиона лет, но которая по праву может считаться самым большим достижением цивилизации Агно. В Главном Кибере сосредоточены все наши знания, все достижения нашей науки и культуры, и, что самое главное, все это практически мгновенно может стать достоянием любого гражданина Системы. Это, если хотите, коллективный мозг нашего общества.
Главный Кибер осуществляет планирование и непосредственное руководство всей промышленностью, энергетикой, транспортом, добычей и переработкой сырья. Наконец, тот же Кибер по первому требованию предоставляет в распоряжение любого гражданина все материальные блага и технические ресурсы в рамках, разумеется, установленных для данной эпохи, и немедленно приходит на помощь каждому попавшему в беду, используя все имеющиеся в его распоряжении средства. Вот как мы понимаем исполнительную власть.
Теперь о власти законодательной. Она, напротив, ни в коем случае не может быть передана машине… О, смотрите, челночный корабль звездолета! — Горо привстал и развернул аппарат так, чтобы можно было лучше видеть платформу космодрома. Максим прильнул к прозрачной стенке гондолы. К центральной части серебристого кольца медленно, словно поддерживаемый невидимыми пружинами, опускался громадный голубой тороид, такой, какой он видел в последние минуты пребывания на Земле. Но тогда Максим видел лишь часть его, смутно видневшуюся во мраке ночи. Теперь же гигантский бублик, исчерченный мозаикой кругов, ромбов, сферических треугольников, был перед ним как на ладони. Жаль только, что они с Горо отлетели далеко от космодрома. Трудно будет рассмотреть встречу корабля. Однако Горо словно прочел его мысли:
— Придется включить оптическую и акустическую системы.
И вновь произошло чудо. Аппарат словно переместился к самой платформе космодрома. Сразу стали видны лица встречающих. Был слышен их говор, шарканье подошв по платформе и нарастающий гул опускающейся громады корабля. Глаза Максима жадно перебегали с толпы на тороид и обратно.
Между тем челнок коснулся поверхности воды и замер. Встречающие — их набралось теперь человек триста-четыреста — стояли вдоль внутреннего обвода бухты. Люки корабля раскрылись. Счастливые лица астронавтов. Максим почувствовал, что даже у него предательски запершило в горле. Торжественная минута приближалась. Казалось, еще секунда, и космодром взорвется от бури восторгов…
Но ничего подобного не произошло. Встречающие медленно, словно нехотя, вытянули вперед руки. Некоторые из них выдавили из себя какое-то подобие улыбки, другие просто скользнули равнодушным взглядом по люкам корабля. Лица встречавших были каменными. Ни один возглас не нарушил тягостной, как ее ощущал Максим, тишины.
Люки корабля захлопнулись. Он медленно погрузился в пучину вод. А сверху опускался уже второй корабль. Потом третий… И все происходило точно так же.
Максим с укоризной посмотрел на Горо. Тот понимающе кивнул:
— Да… Я и сам немного отвык от холодности своих соотечественников. Я ведь лишь недавно вернулся из большого галактического рейса. Однако, может, так и должно быть? Нельзя же давать волю чувствам…
— Но почему же, почему?
— Чтобы не дать им побороть себя, чтобы не увлечься необдуманными поступками.
— Разве они всегда опасны?
— Иногда — да. — Горо вдруг нахмурился, словно вспомнил о чем-то неприятном, и резко переменил тему:
— Общественное устройство? Законодательная власть осуществляется здесь Высшим директориумом Системы, члены которого не избираются и не назначаются. Он не ограничен ни количеством законодателей, ни сроком их полномочий. Членом директориума может стать каждый, кто хочет и считает себя способным к руководству Системой. Он должен лишь сдать соответствующий экзамен Главному кибернетическому устройству. Одним из таких законодателей являюсь я. Нас очень немного. Мы живем в разных уголках Системы, вплоть до искусственных спутников и галактических кораблей. Кстати, каждый командир галактического и внегалактического корабля становится автоматически членом директориума. Это вытекает из самой сущности космических экспедиций. Наши корабли летят лишь с одной целью — за знаниями. Мы очень редко собираемся вместе. Мы не заседаем, не проводим дискуссий, не голосуем. Мы лишь время от времени обмениваемся мнением по самым важным и интересным вопросам, используя обычные каналы связи. Мы не пользуемся абсолютно никакими привилегиями по сравнению с другими гражданами Системы, кроме одной — Кибер регулярно информирует нас о всех событиях, происходящих в Системе и за ее пределами. Впрочем, такую информацию при желании может получить и любой другой гражданин Системы.
Как же осуществляем мы свои законодательные функции? По каждому вопросу, возникшему у Кибера или поднятому одним из членов директориума, равно как и любым гражданином Системы, Электронный секретариат директориума — единственная ячейка, не подчиняющаяся Киберу, — запрашивает мнения членов директориума. Это свое мнение мы направляем в секретариат, и тот анализирует его. В случае совпадения не менее чем восьмидесяти процентов рекомендаций членов директориума они становятся законом и вводятся секретариатом в обязательную программу Главного кибернетического устройства. В противном случае секретариат уведомляет нас, что мы не пришли к общему мнению и должны еще раз подумать над поставленной проблемой. В этом случае каждый член директориума может ознакомиться с рекомендациями и других членов…
Они беседовали долго, пока их не прервала Этана:
— Нам пора, Максим.
Максим встал, извинился:
— Позвольте задать вам еще один вопрос. Почему вы решили стать членом директориума?
— Причин много. Я с детства, еще будучи в космосе, интересовался общественным устройством различных цивилизаций. А потом… Пора уже менять кое-что в Системе.
— Что же вам в ней кажется несовершенным?
Горо неожиданно улыбнулся:
— Именно то, что все у нас слишком совершенно. И это, оказывается, отнюдь не лучшая обстановка для истинного развития человеческого общества.
Этана ждала их в гравилете. Вместе с ней в гондоле сидела другая молодая женщина, смуглая, темноволосая, с удивительно красивыми глазами янтарного цвета.
— Знакомьтесь, друзья, — сказала Этана. — Риека полетит с нами, ей по пути. Поощайте, Горо.
Гравилет снова летел над бескрайним океаном.
— Риека, — сказала Этана, обращаясь к молодой спутнице, — Максим — житель другой планеты и другой системы, и ему очень хотелось бы познакомиться с нашей эпохой Ингрезио. Ты историк, хорошо знаешь ее.
— Эпоха Ингрезио? Но ведь это очень древняя эпоха. Мы знаем о ней больше по легендам, чем по документальным источникам. Тогда не было не только Кибера, Системы, не было даже информаториев планет. Система состояла из многих враждующих государств, а люди были сущими дикарями — они убивали друг друга. И вот тогда, если верить сказаниям, здесь, на второй планете, был выведен дивный цветок — ингрезио или, на языке древних, «надежда на счастье». Произошло удивительное чудо. Аромат цветка сделал людей мягче, добрее, заставил их забыть вражду, ненависть, позволил слиться в одну дружную семью, какой мы знаем сейчас Систему.
— Если верить сказаниям… А как было на самом деле? Как вы считаете?
— Я считаю, что все это, конечно, сказка. Красивая сказка! Но, как и во всякой сказке, в ней есть своя большая мудрость. Ясно, что то было время борьбы добра и зла. И победило добро…
— Каким образом? — Максим сгорал от нетерпения.
— Об этом тоже можно только гадать. Документов того времени осталось мало, и они противоречат друг другу. Скорее всего правы те исследователи, которые считают, что решающую роль сыграло открытие гравитационной энергии. Группа ученых, которая сделала это открытие и которая отдавала себе отчет в трагических последствиях, к каким может привести использование гравитационного оружия, предъявила нечто вроде ультиматума агрессивно настроенной державе, заставив уничтожить все виды вооружения и сесть за стол переговоров. Представьте, что произошло бы, если бы результаты их трудов попали в руки властолюбивых негодяев, каких достаточно было в то время в мирах Системы. Наступил бы невиданный разгул деспотизма, а может быть, и гибель цивилизации. Но миролюбивые силы спасли планету, умело применив блестящее открытие. Вот где источник сказаний об ингрезио. А народ потом облек все это в поэтичную форму.
— Но ведь такой цветок действительно существует, — возразила Этана. — Астийский эдельвейс, — шепнула она Максиму.
— Да, это так, — продолжала Риека. — И мы располагаем уже документальными данными, что специальным решением Высшего директориума ингрезио был запрещен во всей Системе. Исключение предоставили лишь галактическим кораблям. Вот почему я так рвалась на эту встречу. Увидеть живой ингрезио — мечта моей жизни! Да где там! Кибер позаботился, чтобы цветок не попал даже на челночные корабли.
— Но почему цветок запретили? — спросил Максим.
— Потому что он действительно делал людей более эмоциональными, менее рассудочными. Недаром народ именно его взял в сказку. И я до сих пор не могу согласиться с этим. Наши чувства притупились. А я бы засадила сады этими чудесными цветами…
— Зачем? — пожала плечами Этана.
— Чтобы вернуть людям настоящее человеческое счастье. Я уверена, что соотечественники Максима много счастливее, чем мы. Жизнь их богаче, чувства глубже, любовь красивее. Так ведь, Максим?
— Мне трудно судить…
— А вы расскажите нам о вашей любви.
— Любви землян?
— Да, о самой красивой, какую пережили вы.
— Я всю жизнь любил и люблю одного человека, — ответил Максим и тут же засомневался в искренности своего ответа.
Высадив Риеку, гравилет снова поднялся в воздух. Небольшой зеленый островок, где жила девушка-историк, быстро скрылся в туманной дымке, и теперь из бирюзовых волн поднимались роскошные дворцы и громадные спортивные сооружения, предназначенные, наверное, для всепланетных празднеств. Это был, по-видимому, один из самых красивых уголков планеты.
Этана, бледная и задумчивая, сидела, не отрывая взгляда от линии горизонта, не обращая внимания на проплывающие внизу чудеса архитектуры и инженерного искусства. Наконец спросила Максима:
— Что скажете о нашей спутнице?
— О Риеке? Очень милая девушка, — сразу же ответил Максим. — Я рад, что вы познакомили меня с ней. Мне кажется, она непохожа на других, в ней больше своего, что ли. А вдруг за такими людьми будущее Системы Агно?
— Вот как! Едва ли. Но не буду вас разуверять. Кстати, вы ей тоже понравились. И очень. — Она снова замолчала.
— Скажите, Этана, — спросил Максим, желая прервать тягостное молчание. — Как производятся в Системе продукты питания? Ведь на островах и искусственных платформах растут лишь декоративные растения.
— Разумеется. Разве мы можем позволить себе использовать эти крохотные участки суши под поля и пастбища! Белок животного происхождения дает нам океан. Ну а фрукты и овощи… Они тоже выращиваются на дне моря. В океане много отмелей глубиной не больше десятка метров, на них и созданы наши фабрики фотосинтеза. И если хотите взглянуть на них…
— Очень хочу!
— Тогда простимся ненадолго с небом. Это здесь, под нами.
Гравилет резко снизился, заскользил по гребням волн и вдруг стремительно пошел под воду. Внутри гондолы сгустился зеленый сумрак. Но вот показалось дно, покрытое буроватым илом, полого поднимающееся вверх. Этана отжала педаль, и гравилет замедлил ход, тихо приближаясь к огромному прозрачному куполу, под которым можно было различить зеленые кроны деревьев, увешанные золотистыми плодами.
Людей нигде не было видно. Зато Максим заметил роботов, точно таких, к каким привык на корабле Этаны. Они деловито рыхлили почву, убирали сорняки, очищали деревья от сухих сучьев. Больше здесь смотреть было нечего. Гравилет совершил облет купола и начал уже подниматься вверх. Максим увидел какое-то странное зрелище: под другим куполом было нечто похожее на застывший фейерверк.
— О, стоит посмотреть, — оживилась Этана. — Это подводная оранжерея! Редкость даже для второй планеты. Чудо, что мы ее встретили. Посмотрим? — спросила она, направляя аппарат к многоцветному куполу.
Гравилет приблизился к зданию и остановился у эллипсоидального шлюза, послушно распахнувшего двери. Невидимые компрессоры в считанные секунды откачали воду. Этана раскрыла люк и выпрыгнула наружу. Максим последовал за ней. Они были окружены морем цветов — красных, белых, синих, фиолетовых, черных; простых и махровых, словно покрытых лаком, и матово-бархатистых, поглощающих свет, — сплошные заросли цветов. Вдоль стены можно было протиснуться внутрь цветочного царства. Впрочем, здесь, в глубине питомника, кое-где заметны были следы тропинок, правда заросших, но пройти по ним все-таки было можно. Максим побрел по одной из дорожек, не переставая восторгаться чудесами флоры. Этана остановила его:
— Подождите, Максим. Мы попали в брошенную оранжерею. Надо вернуться.
— Оттого она так прекрасна, что не ухожена…
— Возможно. Здесь очень трудно ходить…
Резкий щелчок не дал ей договорить. Со стороны шлюза донесся скрежет.
— Максим! Это… — Голос Этаны потонул в нарастающем грохоте: задняя часть стены рухнула, и разъяренный поток хлынул к ним под купол.
Максим не успел еще испугаться, как Этана бросилась к стене и всем телом повисла на большом красном рычаге. В тот же миг прозрачная стена преградила путь беснующейся воде. И сразу погас свет. Лишь редкие оранжевые фонарики, выполнявшие роль сигнальных огней, слабо светились наверху.