– Да.
– Прекрасно. Это насчет внешнего аспекта. С другой стороны, ты согласен также и с тем, что после следующих выборов появится новый, враждебный Совет, который вынудит предпринять действия против Анакреона. И здесь нет альтернативы.
– Да.
– А как только альтернативы исчезают, приходит кризис. Или, что то же самое, – я начинаю беспокоиться.
Он сделал паузу. Верисоф ждал продолжения. Медленно, почти неохотно Хардин произнес:
– У меня возникла мысль – скорее, представление, – что внешнее и внутреннее воздействия спланированы так, чтобы достигнуть пика одновременно. Но сейчас есть разница в несколько месяцев. Виенис, вероятно, нападет до весны, а выборы еще через год.
– Это кажется не столь уж существенным.
– Не знаю. Может быть это следствие неизбежных ошибок в расчетах, а может быть и того обстоятельства, что мне известно слишком многое. Я старался никогда не допускать влияния моих предвидений на мои действия, но могу ли я быть в этом уверен? И какое влияние может оказать это расхождение? Во всяком случае, – он поднял голову, – я твердо решил одно.
– Что же?
– Когда кризис разразится, я отправлюсь на Анакреон. Я должен быть на месте… Впрочем, хватит, Верисоф. Уже поздно. Хорошо бы нынче ночью пуститься в загул. Я хочу немного расслабиться.
– Тогда это надо делать здесь, – сказал Верисоф. – Я не хочу быть узнанным, чтобы у новой партии, которую формируют твои драгоценные советники, не было повода для разговоров. Закажи коньяк.
Хардин так и поступил – но коньяка заказал совсем немного.
3.
В давние времена, когда Галактическая Империя охватывала всю Галактику, а Анакреон был богатейшей из префектур Периферии, не одному Императору доводилось с большой помпой посещать вице-королевский дворец. И ни один из них не покидал его, не испытав свое умение владеть глайдером и игольным ружьем на пернатой летающей крепости, именуемой птицей Ньяк.
С наступлением упадка слава Анакреона ушла в небытие. Вице-королевский дворец превратился в продуваемые сквозняками руины, за исключением одного крыла, отремонтированного мастерами Установления. И уже лет двести Императоры на Анакреоне не появлялись.
Но охота на Ньяков по-прежнему оставалась королевским спортом, и верный глаз да владение игольным ружьем все еще были первыми из требований, предъявляемых к королям Анакреона.
Лепольд I, король Анакреона и – как неизменно, но лживо добавлялось, – властитель Внешних Доминионов, хотя и не достиг еще шестнадцати лет, уже много раз успел доказать свое умение. Он подстрелил своего первого Ньяка, едва достигнув тринадцати; десятого – спустя неделю после восшествия на престол; а сейчас возвращался с сорок шестым.
– Пятьдесят – до моего совершеннолетия, – ликовал он. – Кто хочет пари?
Но придворные не заключали пари по поводу способностей короля. Выигрывать такие пари было бы смертельно опасно. Так что никто не отозвался, и король в отличном настроении пошел переодеваться.
– Лепольд!
Король остановился как вкопанный, ибо лишь один голос мог окликнуть его. Он хмуро обернулся.
Виенис стоял на пороге своих покоев и мрачно взирал на юного племянника.
– Отошли их прочь, – нетерпеливо указал он. – Выгони всех.
Король коротко кивнул, и двое камергеров, поклонившись, попятились вниз по лестнице. Лепольд вошел в комнату дяди.
Виенис угрюмо взглянул на охотничий костюм короля.
– Скоро тебе надо будет думать о более важных вещах, чем охота на Ньяков.
Он отвернулся и заковылял к столу. С тех пор, как он стал слишком стар для гонок по воздуху, опасных бросков под крылья Ньяков и рывков глайдера при каждом движении ноги, его стали раздражать все эти занятия в целом.
Лепольд оценил кислое настроение своего дяди и не без желания задеть его заговорил воодушевленным тоном:
– Но тебе стоило быть с нами сегодня, дядя! В пустоши Самии мы вспугнули одного – настоящее чудовище! Вот это была дичь! Мы гонялись за ним больше двух часов на площади в семьдесят квадратных миль. Затем я добрался до Солнечной Стороны, – он наглядно показывал все это, будто снова сидел в своем глайдере, – и пошел вниз с переворотом. Поймал его на взлете и попал как раз в ногу под левое крыло. От этого он озверел и пошел вкось. Я принял его вызов, тоже развернулся влево, выжидая, пока он ухнет вниз. И точно, вот он валится. Он был на расстоянии взмаха крыла, когда я сдвинулся и…
– Лепольд!
– Ну вот! Я подстрелил его.
– Я в этом не сомневался. Теперь будешь ли ты слушать или нет?
Совершенно нецарственно надув губы, король пожал плечами и прошествовал к краю стола, где вгрызся в лерийский орех. Он не рискнул посмотреть в глаза своему дяде.
Виенис заявил в виде вступления:
– Сегодня я был на корабле.
– Каком корабле?
– Есть только один корабль. КОРАБЛЬ. Тот, который Установление ремонтирует для нашего флота. Старый имперский крейсер. Теперь понятно?
– Ах, этот? Вот видишь, я же говорил тебе, что Установление отремонтирует его, если мы их попросим. Все это мура, все эти твои россказни о том, что они хотят на нас напасть. Если б они хотели, с какой стати они бы принялись чинить корабль? В этом не было бы никакого смысла.
– Лепольд, ты дурак!
Король, только что выплюнувший скорлупу лерийского ореха и уже подносивший к губам следующий, вспыхнул:
– Ну ты, поосторожнее на поворотах, – заявил он не столько гневно, сколько сварливо. – По-моему, тебе не стоит меня так называть. Ты забываешься. Имей в виду, через два месяца я буду совершеннолетним.
– Да? И ты полностью готов принять на себя королевские обязанности? Если б ты занимался государственными делами хотя бы половину того времени, что тратишь на охоту за Ньяками, я с чистой совестью сложил бы с себя регентство.
– Это неважно. Это не имеет отношения к делу. Ты же понимаешь, что если даже ты регент и мой дядя, то я все равно король, а ты – мой подданный. Ты не должен называть меня дураком и ты, кстати, не должен сидеть в моем присутствии, не попросив у меня разрешения. Я думаю, что тебе следует быть осторожным, а не то я могу предпринять что-нибудь – и очень скоро.
Взор Виениса был холоден.
– Могу я именовать тебя "ваше величество"?
– Да.
– Отлично! Вы дурак, ваше величество!
Его темные глаза сверкнули из-под седых бровей, и юный король медленно опустился в кресло. На лице регента мелькнуло сардоническое удовлетворение, которое быстро исчезло. Его толстые губы разошлись в улыбке, и одна рука легла на плечо короля.
– Не обижайся, Лепольд. Мне не следовало говорить тебе грубости. Иногда трудно вести себя со всей учтивостью, если события так быстро наваливаются… Ты же понимаешь?
Слова звучали примирительно, но взгляд Виениса почти не смягчился. Лепольд произнес неуверенно:
– Да. Государственные дела чертовски сложны. Конечно.
Он не без опасения подумал о том, что сейчас на него навалятся унылые и бессмысленные подробности годовой торговли со Смирно и длинные пререкания насчет редко заселенных планет в Красном Коридоре.
Виенис заговорил снова:
– Мой мальчик, я намеревался поговорить с тобой об этом раньше и, возможно, так было бы лучше. Но я знаю, что твой юный дух не выносит сухих подробностей государственного ремесла.
Лепольд кивнул:
– Ну да, все это правильно…
Но дядя жестко прервал его и продолжал:
– Тем не менее через два месяца ты станешь совершеннолетним. И более того, в наступающие сложные времена ты должен будешь принимать полное и активное участие во всех делах. Впредь ты будешь королем, Лепольд.
Лепольд опять кивнул, но выражение его лица было совершенно отсутствующим.
– Будет война, Лепольд.
– Война! Но со Смирно заключено перемирие.
– Не со Смирно. С самим Установлением.
– Но, дядя, они же согласились починить корабль. Ты сказал…
Он поперхнулся, увидев, как скривились губы его дядюшки.
– Лепольд, – от дружелюбия не осталось и следа, – поговорим как мужчина с мужчиной. Война с Установлением должна начаться независимо от того, починят они корабль или нет, – и даже, в сущности, быстрее именно потому, что его чинят. Установление – источник силы и мощи. Все величие Анакреона, все его корабли, города, народ, коммерция зависят от капель, от ошметков той силы, которую нам неохотно выделяет Установление. Я помню времена – да, именно я, – когда города Анакреона обогревались углем и нефтью. Но это неважно, ты об этом не будешь иметь и представления.
– Но кажется, – робко предположил король, – что нам следует быть благодарными…
– Благодарными? – взревел Виенис. – Благодарными за то, что они отсылают нам крохи, сохраняя для себя все – и космос знает, с какими задними мыслями? Все это им нужно для того, чтобы когда-нибудь самим править Галактикой.
Его рука опустилась на колени племянника, глаза прищурились.
– Лепольд, ты – король Анакреона. Твои дети и дети твоих детей могут стать королями Вселенной – если ты будешь располагать той мощью, которую Установление укрывает от нас!
– В этом что-то есть, – глаза Лепольда заблестели, спина выпрямилась. – В конце концов какое право они имеют все оставлять себе? Это же нечестно. Анакреон тоже кое-что значит.
– Вот видишь, ты начинаешь понимать. А теперь, мой мальчик, подумай, что будет, если Смирно само решит напасть на Установление и захватит всю эту мощь? Долго ли мы сможем протянуть, не сделавшись их вассалами? Надолго ли ты удержишь свой трон?
Лепольд заволновался.
– О космос, конечно. Ты абсолютно прав. Мы должны ударить первыми. Это просто самозащита.
Виенис улыбнулся еще шире.
– Более того, однажды, в самом начале правления твоего деда, Анакреон действительно создал военную базу на планете Установления – Терминусе: базу, жизненно необходимую для национальной обороны. Мы были вынуждены оставить эту базу в результате махинаций лидера этого Установления, лукавого ничтожества, школяра, не имеющего в жилах ни капли благородной крови. Ты понимаешь, Лепольд? Твой дед был унижен этим простолюдином! Я его помню! Он был едва старше меня. Он прибыл на Анакреон со своей дьявольской усмешкой и дьявольским разумом – и опираясь на мощь остальных трех королевств, трусливо объединившихся за спиной Анакреона.
Лепольд раскраснелся, и в его глазах засверкали искорки.
– Клянусь Селдоном, будь я на месте деда, я бы все равно сражался!
– Нет, Лепольд. Мы решили выждать и стереть нанесенное оскорбление в должное время. Твой отец до своей безвременной смерти надеялся, что, может быть, он… Да, да! – Виенис на миг отвернулся, потом продолжал, словно подавив свои чувства. – Он был моим братом. И все же, если бы его сын…
– Да, дядюшка. Я не подведу его. Я решил. Справедливость требует, чтобы Анакреон разнес это гнездо подстрекателей – и немедленно.
– Нет, не сразу. Сперва мы дождемся завершения ремонта крейсера. Сама их готовность провести этот ремонт доказывает, что они нас боятся. Эти глупцы пытаются задобрить нас, но мы ведь не свернем со своего пути, не так ли?
Лепольд стукнул кулаком по ладони другой руки.
– Нет, покуда я – король Анакреона!
Виенис язвительно скривил губы.
– Кроме того, мы должны подождать прибытия Сальвора Хардина.
– Сальвора Хардина!
Глаза короля внезапно округлились, и юные черты его безбородого лица потеряли тот жесткий облик, который он им старался придать.
– Да, Лепольд, сам лидер Установления прибудет на Анакреон ко дню твоего рождения – вероятно, чтобы успокоить нас масляными речами. Но это ему не поможет.
– Сальвор Хардин! – послышался шепот короля.
Виенис нахмурился.
– Ты что, боишься одного его имени? Да, это тот самый Сальвор Хардин, который в свой прошлый визит сунул нас носом в лужу. Ты не забыл смертельного оскорбления царственной фамилии? И к тому же от простолюдина. От уличного подонка.
– Нет. Надеюсь, нет. Нет, я не забыл. Не забыл! Мы отплатим ему – но… но… я боюсь… чуть-чуть…
Регент встал.
– Боишься? Чего? Чего же ты, юный… – он поперхнулся.
– Было бы… э-э-э… в своем роде святотатством напасть на Установление. Я имею в виду… – король остановился.
– Продолжай.
Лепольд, смущаясь, произнес:
– Я имею в виду, что если Галактический Дух существует на самом деле, ему… э-э… это может не понравиться. Ты так не думаешь?
– Нет, не думаю, – последовал жесткий ответ.
Виенис снова уселся и сложил губы в странную усмешку.
– Так значит ты в самом деле изрядно забил себе голову Галактическим Духом? Вот что получается, когда тебя предоставляют самому себе. Ты, видно, наслушался Верисофа.
– Он объяснял очень многое…
– О Галактическом духе?
– Да.
– Ах ты молокосос, да он же верит в эту чепуху куда меньше моего, а я не верю вообще. Сколько раз я говорил тебе, что эта болтовня – чушь?
– Ну я знаю это. Но Верисоф говорит…
– Нечего слушать Верисофа. Это чушь.
Последовало короткое молчание, и Лепольд наконец возмущенно сказал:
– Так или иначе, все в нее верят. Я имею в виду рассказы о Пророке Хари Селдоне, и как он поручил Установлению хранить его заветы о возвращении Галактического Рая; и как любой неподчинившийся его заповедям будет уничтожен навечно. Народ этому верит. Я возглавлял празднества и уверен, что они верят.
– Да, они верят; а мы – нет. И ты можешь быть благодарен, что дело обстоит именно так; ибо в соответствии с этой чепухой ты – король по божественному праву и сам – полубог. Очень удобно. Это исключает любую возможность мятежа и требует абсолютной покорности во всем. Вот почему, Лепольд, ты должен будешь принять активное участие в объявлении войны против Установления. Я только регент и обычный человек. Ты же король и более чем полубог – для них.
– Но я не думаю, что это в самом деле так, – сказал король серьезно.
– Ты прав, – последовал саркастический ответ, – но таков ты для всех, кроме людей Установления. Уловил? Для всех, кроме этих типов с Установления. Стоит их убрать, и некому будет отрицать твою божественность. Подумай об этом!
– А после этого сумеем ли мы сами управиться с силовыми ящичками в храмах, и с кораблями, которые летают без людей, и со священной пищей, лечащей рак и все остальное? Верисоф говорил, что лишь благословленные Галактическим Духом могут…
– Да, как же, Верисоф говорил! Верисоф твой величайший враг после Сальвора Хардина. Будь со мной, Лепольд, и не беспокойся о них. Вдвоем мы восстановим империю – не просто анакреонское королевство, а такую, которая включит в себя каждое из миллиардов солнц старой Империи. Разве это не лучше, чем пресловутый "Галактический Рай"?
– Да-а…
– Может ли Верисоф обещать большее?
– Нет.
– Очень хорошо. – Его голос стал повелительным. – Я полагаю, мы можем считать вопрос решенным. – Он подождал, но ответа не получил. – Ну давай иди. Я спущусь попозже. И еще одно, Лепольд.
Юный король обернулся на пороге.
Улыбалось все лицо Виениса за исключением глаз.
– Будь осторожен с этой охотой на Ньяков, мой мальчик. После несчастного случая с твоим отцом у меня иногда появляются странные предчувствия насчет тебя. В этой свалке, когда воздух заполнен дротиками, выпущенными из игольных ружей, ни в чем нельзя быть уверенным. Ты будешь осторожен, я надеюсь. И ты поступишь с Установлением так, как я сказал, не правда ли?
Лепольд отвел в сторону округлившиеся глаза.
– Да, конечно.
– Хорошо!
Виенис без всякого выражения посмотрел вслед уходящему племяннику и вернулся к своему столу.
Безмятежное настроение Лепольда рассеялось, уступив место мрачным мыслям. Может быть, действительно лучше будет разгромить Установление и захватить силу, о которой говорил Виенис. Но затем, когда война кончится, и он утвердится на своем троне… Он остро ощущал то обстоятельство, что Виенис и два его невежественных сына в настоящее время являются следующими претендентами на престол.
Но он был королем. А короли могут приказать казнить кого угодно.
Даже дядей и кузенов.
4.
После Сермака самым активным диссидентом являлся Льюис Борт, который весьма энергично вербовал недовольных в горластую Партию Действия. Но он не входил в депутацию, почти полгода назад обратившуюся к Сальвору Хардину. И это не было следствием непризнания его заслуг, как раз наоборот. Он отсутствовал лишь по той причине, что находился тогда на столичной планете Анакреона.
Он посетил ее как частное лицо. Он не встречался с лидерами и не делал ничего важного. Он лишь изучал темные уголки оживленной планеты и совал свой курносый нос в пыльные закоулки.