– Может, нам придётся использовать более непосредственные методы, советница, если мы хотим проработать весь список подозреваемых в отпущенное нам время.
– Возможно, удастся обнаружить какие-нибудь улики, – сказала она.
– Клингоны не ищут улик, клингоны добиваются признаний. Это гораздо более эффективная система.
Глава 9
Коференц-зал был уставлен столами: два длинных по бокам и третий, покороче, посередине. Столы образовывали три стороны прямоугольника; вентурийцы сидели с одной стороны, торлики с другой. Посол Ворф сидел за маленьким столом, в центре; справа от него сидела Трой, слева – доктор Зир. Брек стоял за их спинами, как надлежит телохранителю. Ворф заметил, что в помещении было так тесно от телохранителей, что яблоку негде было упасть.
Обводя взглядом организованное им же собрание, Ворф чувствовал, словно выпустил из бутылки джинна, отнюдь не будучи уверенным, что сумеет с ним справиться. Понадобилась вся сила убеждения Трой, чтобы склонить доктора Зир помочь им. У Ворфа не нашлось подходящих слов. Пикарду следовало назначить послом Трой – она больше подходила для этой роли.
Нет, он справится. Капитан верил в него. Трой верила в него. Это трусость – так беспокоиться. Он был клингонский воин и мог предстать перед смертью с радостью в сердце. Он предстанет перед этой враждебной толпой и обратится к ней с не меньшей отвагой.
Наклонившись к Трой, он тихо спросил:
– Что они чувствуют, советница?
– Баша против этой конференции. Думаю, только вмешательство Таланни заставило торликов явиться. Новый вентурийский лидер, генерал Ханни, не верит в возможность мира, но пришла из уважения к памяти Алика. Она питала к нему глубокое уважение.
– То есть обе стороны хотят продолжать войну.
– Оба лидера хотят, – мягко поправила Трой.
Кивнув, Ворф откинулся на спинку стула. Он настоял на этой встрече с целью убедить орианцев, что даже после убийства мир возможен. Нет, нужен, необходим. Ворф должен был заставить их понять, что прочный мир был их единственным шансом на спасение. Он глубоко вздохнул и поднялся.
Телохранители разом зашевелились, и по залу прошёл шум, подобный шелесту ветра в колосьях. Руки потянулись к оружию, но никто оружия не вынул. Ворф знал, что Пикард пожелал бы подать пример и оставил бы свой фазер в комнате, но на Ворфе лежала также забота о безопасности Трой. Независимо от его теперешнего титула, он по-прежнему начальник службы безопасности. Кроме того, орианцы уважали силу.
– Я пригласил вас на эту встречу, чтобы говорить о мире.
– Мы уже видели, как Федерация говорит о мире, – сказала генерал Ханни с нескрываемым презрением и гневом.
Ворф обернулся к вентурийскому лидеру.
– Виновность капитана Пикарда не доказана. И виновность зелёных тоже.
– Вы витаете в облаках, посол Ворф, если верите, что зелёные невиновны, – сказал Баша.
Ворф перевёл взгляд на лидера торликов.
– Я вижу, Вы верите в виновность Пикарда не больше, чем я.
– Он виновен. Если бы не он, ни один из зелёных не смог бы и близко подойти к генералу Алику, – ответил Баша.
– Да, – сказала Ханни, – Пикард всё это очень хорошо подстроил.
Ворф подавил желание повысить голос. Вместо этого он заговорил медленно и спокойно, надеясь, что ничем не выдаёт, каких усилий ему это стоит.
– Посол Пикард ничего не подстраивал. Он невиновен. Я недостаточно хорошо знаю зелёных, чтобы утверждать их невиновность, но в невиновности капитана Пикарда у меня нет ни малейших сомнений.
– Ничего другого Вы и не сказали бы. – сказал Баша. – Он ваш командир.
Ворф набрал полную грудь воздуха и медленно выпустил его. Это был замкнутый круг.
– Что бы вы ни думали о Пикарде или зелёных, об их виновности или невиновности, причины, по которым вы пригласили посла Федерации, остаются неизменными.
– Мы приглашали посла Федерации не для того, чтобы он убивал наших лидеров, – сказала Хании. – С этим мы справляемся сами.
Ворф заставил себя не обращать внимания на её слова. Опёршись руками о стол, он начал снова.
– Ваша планета по-прежнему умирает. Если ваш мир погибнет, не спасутся ни вентурийцы, ни торлики. Вы стоите на грани вымирания, или же после ареста Пикарда это изменилось? – Ворф обвёл глазами комнату, стараясь встретиться взглядом с как можно большим числом лидеров. Некоторые были в масках, и он не мог видеть выражения их лиц, но это было неважно. Он всё равно смотрел на них.
– Разве от ареста Пикарда и зелёных ваш вода стала чище? Ваш воздух снова сделался пригодным для дыхания? Разве их арест исправил тот вред, который столетия войны нанесли Ориане? Вернул к жизни ваших детей?
Генерал Ханни отвела глаза. Баша устремил взгляд прямо на Ворфа, и на его золотистой коже проступила краска гнева. Таланни тоже смотрела на него, но с надеждой, словно умоляла продолжать.
– Сколько из вас, находящихся в этой комнате, потеряли своих детей; потеряли не на войне, но от болезней, уродств. Яд, который вы выпускали в воздух, в землю, в воду – каждый год он убивает больше из вас, чем война. Каждый год умирает больше детей, чем солдат.
– Это неправда, – закричал кто-то.
– Это правда, – прокричал в ответ Ворф, и голос его эхом отдался в комнате. – И я могу доказать это. Доктор Зир. – Он сел, чтобы хрупкая женщина не казалась рядом с ним крошечной.
Она встала, почти нервно оглядела собравшихся.
– Вы знаете, кто я. Многие из вас были моими пациентами. Я баюкала вас, когда вы были слишком искалечены, чтобы жить вне контейнеров.
– Мы знаем и уважаем Вас, доктор Зир, – сказал Баша. – Мы хорошо знаем Вашу работу. Вы спасительница наших детей, и мы благодарны Вам.
– Если вы действительно благодарны, слушайте его. – Зир указала на Ворфа. Он предлагает вам возможность мира. Шанс, что наша раса не вымрет.
– Мы не знаем доктора Зир, – сказала Ханни. – Мы уважаем наших врачей, но её имя нечего не значит для нас.
– Я торлик по рождению, но я также орианка. Если вы сейчас ничего не сделаете, я успею увидеть гибель всей нашей расы. Яд в воздухе не различает, какая на нас форма. Яду всё равно, кто прав, кто виноват. Он убивает однинаково всех. И чаще всего убитыми оказываются дети. – Она обернулась к Ханни, указала на неё. Телохранители беспокойно зашевелились.
– Сколько нормальных детей родилось у вентурийцев в этом году?
– Не знаю.
– В прошлом году?
– Не…
– За последние пять лет, последние десять лет, сколько?
– Я не знаю.
– Вы знаете; возможно, не точную цифру, но знаете. Мы все знаем. – Ей голос громко звучал в затихшей комнате. – Я думала, мне уже всё равно. Я заботилась о детях, потому что им было больно, но я знала, что это безнадёжно. Наша раса была обречена, мы убивали себя своими руками. А потом я встретила посла Федерации и его целительницу. Они вернули мне что-то, что я потеряла. Нет, что-то, от чего отказалась. Надежду. Они вернули мне надежду. Надежду, что у нашего мира, у нас, есть шанс.
– Это трогательная речь, – сказала Ханни, – но она ничего не меняет.
– Это верно, – сказала доктор Зир, – ровным счётом ничего не меняет. Если вы оба не начнёте мирные переговоры здесь и сейчас, ничего не изменится, и через каких-нибудь десять лет не останется ни торликов, ни вентурийцев. Мы все вымрем.
– Вы преувеличиваете, доктор. – сказал Баша.
– Нет, генерал Баша, не преувеличиваю. Уродства детей становятся всё хуже. Большинство женщин даже не могут забеременеть. Те, кто могут, либо не донашивают ребёнка до положенного срока, либо рожают чудовищ, о смерти которых я молюсь, потому что спасти их я не могу. Я видела рождение чудовищ, которые до сих пор снятся мне в кошмарах. Мы убиваем своих детей. Без детей мы вымрем как раса, мы все. И не важно будет, кто прав, кто виноват, кто победил, кто проиграл. Лечить будет некого, потому что мы отравили Ориану. Это планета умрёт, и воюющие остатки нашей расы умрут вместе с ней.
Секунду доктор Зир колебалась, затем добавила:
– Я уже думала, что мне всё равно. – Она села, и в комнате наступила полная тишина.
Ворф переждал немного, затем поднялся.
– Ваша планета умрёт, ваши дети умерли или умирают, пусть же мир спасёт и вашу планету, и ваших детей.
Генерал Ханни прокашлялась.
– Вентурийцы согласны вести мирные переговоры, но не сейчас. Если Пикард действовал заодно с зелёными, его смерть смоет пятно с чести Федерации. Если он невиновен, мы будем вести мирные переговоры при посредставе Федерации. Но если Пикард назовёт вас всех как пособников, или же если это заговор Федерации. то не будет ни переговоров, ни мира.
– Я согласен с генералом Ханни, – сказал Баша. Докажите, что Пикард невиновен, и мы будем вести переговоры, или же пусть он умрёт как предатель-одиночка, и мы будем вести переговоры. Мы понимаем, что Вы не можете нести ответственность за каждого из ваших людей. Амбициозные изменники встречаются в любом лагере.
Ворфа тянуло встать на защиту капитана, но он сдержался. Капитан невиновен – они докажут это, но криком тут не поможешь.
– Значит, – сказал Ворф, – если мы докажем невиновность капитана Пикарда, вы начнёте мирные переговоры.
– Да, или же если он умрёт, не назвав вас, как пособников, мы будем вести переговоры, – сказал Баша.
Ворф не стал говорить, что на Руре Пент будет жаркий день прежде, прежде чем он допустит, чтобы Пикард погиб, спасая этот мир. Возможно, как посол Федерации, он должен был согласиться пожертвовать своим капитаном, своим другом, ради спасения целой расы. Но Ворф не обманывал себя в своих мотивах или приоритетах – это подобало землянам, но не клингону. Он знал, что его лояльность не имеет никакого отношения к орианам. Она имеет отношение к капитану Жан-Люку Пикарду.
Глава 10
Стоя рядом с Трой, Ворф разглядывал лицо доктора Сташи – той самой женищины-врача, что осматривала место преступления сразу же после убийства. Ворф отнюдь не был склонен к метафорам, но в облике доктора было что-то такое, что навело его на мысль о собаке, которой слишком часто перепадали пинки.
Её черты были мелкими: глаза, рот, нос – всё теснилось к центру. Лицо нельзя было назвать неправильным; всё было симметрично, и всё же оставалось какое-то ощущение тесноты. Это лицо напоминало кусок теста, в середине которого кто-то сделал кулаком вмятину. Всё устремлялось к центру. Большие, сияющие глаза, типичные для орианцев, казались выпученными, словно глазницы не могли вместить их.
Теперь, после того, как он видел двух "неживых детей", возвращённых к жизни, Ворф узнал признаки. Сколько времени провела доктор Сташа в металлическом контейнере? Ворф не мог представить, как можно провести детство подключённым к машинам, а потом выйти наружу нормальным. Как можно оправиться после такого? Да и можно ли? Не потому ли орианцы так мало уважают честь и жизнь? Не случалось ли с ними что-то, пока они плавали в этих контейнерах? Не утрачивалось ли что-то неуловимое за время этого страшного ожидания?
– Нам необходимо знать, что Вы обнаружили, доктор, – сказал Ворф. Он хотел задать вопрос. Но это прозвучало, как приказ.
Доктор Сташа, казалось, ничуть не обидилась. Возможно, она привыкла, что бы ею командовали.
– Мы произвели генетическое сканирование стакана генерала Алика. Мы обнаружили четыре различных генетических образца и уже определили, кому они принадлежат.
– Но я стоял там, доктор, – сказал Ворф. – Стакан генерала не передавали друг другу. Его никак не могли держать четыре человека.
– Я не говорю, что они держали его. Вам известно, что такое пыль, посол?
Ворф нахмурился, глядя сверху вниз на маленькую женщину.
– Странный вопрос. Я не понимаю его значения.
– Я не очень хорошо объясняю, пожалуйста, извините меня. – Глубоко вздохнув, доктор сжала перед собой маленькие руки. Ворф не нуждался в эмпатических способностях Трой, чтобы определить, что орианка нервничает. Из-за случившегося? От страха перед ним? Или же она что-то скрывает? Что ж, Ворф попробует быть не таким грозным, и тогда посмотрим.
-Пыль состоит из мелких частиц живой ткани, отслаивающихся от организма: высохших чешуек кожи, микрочастиц волос, других клеток. Каждый, находясь поблизости от какого-либо предмета, оставляет на нём микрочастицы. Накапливаясь, они образуют пыль. Таким образом, мы обнаружили генетические образцы четырёх человек на исследуемом стакане.
– Чьи?
– Генерала Алика, конечно же; Лив, одной из зелёных; генерала Баши; и посла Пикарда.
– Как вы это определили?
Она моргнула и кивнула.
– Конечно же, вы пожелаете узнать. – Она повернулась к белоснежно-чистому столу, на котором стоял какой-то громоздкий прибор прямоугольной формы с маленькими рукоятками по бокам. Доктор Сташа сняля крышку, и стали видны окуляры.
– Это прибор для сравнения генетических образцов. Он используется, чтобы определить, кто совершает покушения и устраивает взрывы. Мы пытаемся выслеживать и уничтожать тех, кто непосредственно совершает терракты. Мы не убиваем всех подряд, не разбирая. – Последние слова она произнесла, не глядя на Ворф, но в голосе её прозвучала едва уловимая нотка протеста.
Глядя в окуляры, Сташа стала вращать рукоятки, настраивая прибор.
– Слева – образец, взятый с места преступления. Справа – взятый у людей после случившегося, чтобы мы могли произвести сравнение.
– Прошу Вас, взгляните сами, – продолжала она, подняв голову от прибора. – Образцы полностью совпадают.
Ворф скрестил руки на груди, удерживясь от желания грозно глянуть на доктора. Полностью совпадают, подумать только.
– Как мы можем знать, какие образцы взяты из отравленного стакана, а какие – потом?
– Ворф! – сказала Трой.
– Что?
– Извините, доктор, нам с послом надо на минутку поговорить.
Доктор слегка поклонилась в знак согласия.
Схватив Ворфа за руку, Трой потянула его в дальний конец комнаты.
– Ворф, Вы практически обвинили эту женщину в том, что она лжёт.
– Она явно нервничает. Если она подделала доказательства, то, давая ей знать, что мы её подозреваем, мы можем заставить её признать это. Кроме того, важно предполагать, что каждый лжёт.
– Почему, во имя неба?
– Каждый лжёт. Таков пятый принцип расследования Бетан Ка.
– Но Вы не можете дать ей понять, будто считаете, что она лжёт.
– Я сделал это намерено, советница – нахмурился Ворф. – Я хочу, чтобы она знала, что я её подозреваю.
– Почему?
– Так я заставлю её нервничать, не угрожая ей. Вы не хотели, чтобы я кого-то запугивал.
Трой неодобрительно сжала губы.
– Обвинение без доказательства – это форма запугивания. Доктор Сташа очень любезна с нами. Нам не следует восстанавливать её против себя без веских на то причин.
Несколько секунд Ворф размышлял над её словами. Он не поднял руки и даже не повысил голоса, и всё же Трой говорит, что он слишком резок.
– Очень хорошо. Будем действовать по-Вашему – на этот раз. – Он вернулся к ожидающей их доктору. Трой следовала за ним, как тень. Советница, казалось, была твёрдо намерена удерживать его в рамках. Ворф начинал понимать, что чувствует Пикард, когда Райкер начинает чересчур осаждать его требованиями быть осторожным.
– Покажите нам, как работает ваш аппарат, – сказал Ворф. Он стоял вплотную к орианке. Рядом с ним она казалась совсем хрупкой и явно сознавала это. Хорошо.
– Может, Вы хотите взглянуть первой, целительница, – сказала Сташа. На Ворфа она старалась не смотреть. Её чуть выпученные глаза беспокойно перебегали с предмета на предмет.
– Я – посол Федерации, и первым посмотрю я, доктор. – Ему хотелось добавить "или Вам есть что скрывать", но он сдержался.
– Конечно, конечно, я не хотела Вас обидеть. – На неё было больно смотреть. В глазах её метался нескрываемый страх. Ворф не мог понять. Он ведь даже голоса не повысил. Он взглянул на Трой, желая узнать, не улавливает ли она чего-нибудь, но та сосредоточила всё внимание на Сташе. Она даже не встретилась с Ворфом глазами.