– Может быть. Но каждая минута отсрочки драгоценна для осужденного. – Тюремщик возбужденно потер руки. – Скажу я тебе, нет ничего более восхитительного, более захватывающего, чем чей-то предсмертный матч с искусным игроком.
– Вот как?
– Понимаешь, осужденный не способен полностью сосредоточиться на игре. С одной стороны, его голова занята мыслями о нависшем над ним роке, в то время как у противника нет такой ноши. С другой стороны, он не дает своему противнику ни выиграть, ни проиграть. Он концентрирует все свои способности на том, чтобы предотвратить окончательный результат и тянет игру как можно дольше. Конечно же, все это время его мысленно и морально подстегивает осознание того, что конец приближается.
– И от этого вы получаете огромное удовольствие, – подытожил Тейлор.
Тюремщик прикусил губу.
– Много раз я видел, как преступник, обливаясь холодным потом, играет с искусством, порожденным безнадежностью. Потом наконец наступает финал. Он падает в обморок и скатывается с кресла. Мы уносим его на казнь вялым, как пустой мешок. Когда он приходит в себя, то уже стоит на коленях, лицом к толпе, и ждет первого поворота палки.
– Не стоит и беспокоиться, – решил Тейлор. – Никакой игрок долго не протянет.
– Обычно – нет, но я знаю и исключения, хороших и умелых игроков, которые умудрялись оттянуть смерть на четыре-пять дней. Был один такой парень, профессиональный игрок в ализик, так он ухитрился шестнадцать дней избегать конца. Он был так хорош. Какая жалость, что ему пришлось умереть. Многие видеозрители очень жалели, когда наступил конец.
– Так вы передаете эти предсмертные матчи по видео?
– Это самое популярное шоу. Всех пригвождает к стульям.
– Хм-м-м. – Тейлор немного подумал и спросил: – Предположим, осужденный был бы способен тянуть игру год или больше, позволили бы ему это?
– Конечно. Никого не пошлют на смерть до того, как завершится его последняя игра. Полагаю, это можно назвать суеверием. Более того, правила таковы, что во время игры осужденного хорошо кормят. Если он хочет, то может есть, как король. Все равно они редко едят.
– Почему?
– Они так нервничают, что их желудки отказываются принимать пищу. Некоторые буквально болеют во время игры. Когда я вижу такого, я знаю, что до конца следующего дня он не протянет.
– Ты здесь часто развлекаешься, – предположил Тейлор.
– Очень часто, – согласился тюремщик. – Но не всегда. На плохих игроков поступают жалобы от видеозрителей. Они начинают игру, сразу же все портят, их уводят к позорному столбу, и с ними покончено. Для всех нас огромное удовольствие, когда осужденный ведет настоящую битву.
– Так, значит, у меня никаких шансов. Я не знаю гомбарианских игр, а вы не знаете земных.
– Любой игре можно научиться за короткое время, а выбор принадлежит тебе. Естественно, тебе не позволят выбрать такую игру, ради которой тебя придется выпустить. Нужно выбрать что-то такое, во что можно играть, находясь в этой камере. Хочешь добрый совет?
– Давай.
– Сегодня вечером прибудет официальное лицо, чтобы обговорить условия состязания, после чего он подберет тебе подходящего партнера. Не проси, чтобы тебя обучили одной из наших игр. И не важно, каким бы хитроумным ты ни старался быть, твой противник будет лучше, потому что ему все будет знакомо, а тебе – чуждо. Выбери одну из игр своей планеты и таким образом получишь преимущество.
– Спасибо за совет. Это бы помогло, если бы поражение означало смерть, а победа жизнь.
– Я тебе уже сказал, что результат не имеет значения.
– Вот я и говорю. Какой смысл выбирать?
– Ты выбираешь между смертью утром и смертью следующим утром. – Тюремщик встал со скамьи, вышел, запер решетку. – В любом случае, я принесу тебе описание наших комнатных игр. Тебе хватит времени прочитать его до прихода официального лица.
– Очень мило с твоей стороны, – вздохнул Тейлор. – Но мне кажется, ты зря тратишь свое время.
* * *
Уэйн Тейлор остался один и задумался. Нельзя сказать, чтобы мысли его были приятными. Профессия космических разведчиков является одной из самых рискованных, и никто не знает этого лучше, чем сами разведчики. Каждый охотно относится к опасностям по древнему принципу, считая, что они всегда случаются с кем-то другим. На этот раз он сам попал в опасное положение. Тейлор провел пальцем по внутренней части воротничка, который показался ему чересчур тугим…
Когда он вынырнул из облаков и наткнулся на два самолета, те тут же открыли огонь по иллюминаторам и люкам, Тейлор мгновенно нажал кнопку сигнала тревоги «Д». Тут же его радиопередатчик начал передавать короткое сообщение, в котором указывались его координаты, и эта планета была определена как вражеская территория.
Чуть раньше, за тысячу миль от этой планеты, в космосе, он сообщил о своем намерении совершить вынужденную посадку и передал те же самые координаты. Таким образом, это подтвердит его первое сообщение. По прикидкам Тейлора, за это время сигнал тревоги должен был быть отправлен по меньшей мере сорок раз.
Сразу же после посадки он включил взрыватель замедленного действия и пустился наутек. Самолеты все еще жужжали где-то поблизости. Один из них спикировал на приземлившийся корабль как раз тогда, когда произошел взрыв. Самолет исчез во вспышке. Другой набрал высоту и кружил наверху, руководя поисками. Судя по скорости, с которой появились военные отряды, Тейлора угораздило шлепнуться в милитаризованный район, набитый болванами в униформе. Тем не менее он заставил их побегать шесть часов и покрыл расстояние в двадцать миль, прежде чем его взяли. Тогда он выразил свое неудовольствие кулаками и ногами.
Так что теперь он не знал, получили ли земные станции, работающие на прием, его повторяющийся «Д»-сигнал. Скорее всего, получили, потому что это был канал высшего приоритета, на котором поддерживалась круглосуточная вахта. И Тейлор ни на мгновение не сомневался, что, получив сообщение, его не оставят на произвол судьбы.
Но что бы они ни предприняли, будет слишком поздно. В этот самом секторе патрулировал «МАКЛИН», новейший, самый большой и наилучшим образом вооруженный линкор. Если «МАКЛИН» окажется неподалеку, то и для него, чтобы долететь до Гомбара с максимальной скоростью, потребуется десять месяцев. А если он вернулся в порт (его время от времени заменяют более старыми и медлительными кораблями), то задержка может достигнуть двух лет.
Два года – слишком долго. Впрочем, десять месяцев тоже долго. Он не может ждать и десяти недель. На самом деле, весьма вероятно, у него нет и десяти дней. Ох, время, время, почему это человек не может растянуть тебя, как резину?
Вернулся охранник, просунул книгу сквозь прутья.
– Вот, возьми. Ты достаточно хорошо знаешь наш язык, чтобы понять, о чем тут написано.
– Спасибо.
Тейлор растянулся во весь рост на скамье и принялся быстро, но внимательно читать. Некоторые страницы он пролистывал, бегло просмотрев, потому что игры описывались слишком коротко, упрощенно, по-детски, и на них не стоило обращать внимания. Он не удивился, обнаружив, что некоторые игры были чуждыми вариациями широко известных земных игр. Гомбариане играли в карты, например, но их было восемьдесят в колоде, с десятью мастями.
Ализик оказался большей и усложненной версией шахмат, с четырьмястами полями на доске и сорока фигурками у каждого игрока. Эту игру некто растянул на шестнадцать дней. И она была единственной в книге, которую, по-видимому, можно было так долго тянуть. Некоторое время Тейлор обдумывал ализик, прикидывая, смогут ли власти – и видеоаудитория – вынести игру, в которой делают один ход за десять часов. Он сомневался. В любом случае, он не может запретить своему искусному партнеру сделать ответный ход за пять секунд.
Да, вот что ему нужно на самом деле. Игра, которая замедляет его партнера, несмотря на его попытки ускорить игру. Игра, которая со всей очевидностью игра, а не трюк, чтобы каждый дурак мог с первого взгляда видеть, что она определенно имеет конец. Однако это должна быть такая игра, какую его противник не мог бы закончить, выиграть или проиграть, как бы сильно он ни старался.
Не было такой игры на всех трех планетах Гомбара, на сотню миров от Земли, или на мириадах еще не открытых планет. Такой игры не могло быть, потому что если бы она и была, в нее никто не играл. Людям нужен результат. Нет таких дураков, которые станут тратить время, скакать на игрушечной лошадке, которая никуда не привезет, потворствовать пустому вздору, который может надоесть самым отъявленным занудам.
Нет таких дураков!
Нет?
Он встал со скамьи и принялся мерить шагами камеру, словно встревоженный тигр.
* * *
У официального представителя был громадный живот, как бурдюк, маленькие свиные глазки и елейная улыбка, казавшаяся приклеенной. Его манеры напоминали поведение циркового шпрехшталмейстера, собиравшегося объявить рекордный трюк.
– Ах, – сказал он, заметив книгу, – так ты изучил наши игры?
– Да.
– Надеюсь, ты не нашел ни одной подходящей.
– Ты надеешься? – Тейлор вопросительно посмотрел на него. – Почему?
– Приятно будет посмотреть на игру, основывающуюся на каких-то других правилах, не известных в нашем мире. Подлинно новая игра доставит всем много удовольствия. С тем условием, конечно, – добавил он поспешно, – что ее легко понять и что ты не выиграешь слишком быстро.
– Что ж, – сказал Тейлор, – должен признать, что я скорее справлюсь с тем, что знаю, чем с тем, чего не знаю.
– Отлично, отлично! – с энтузиазмом произнес гомбарианин. – Ты предпочтешь играть в земную игру?
– Верно.
– На твой выбор накладываются ограничения.
– Какие же?
– Был у нас такой осужденный, убийца, так он хотел поиграть со своим противником в такую игру: кто вперед поймает луч и засунет его в бутылку. Это бессмысленно. Ты должен выбрать игру, которая несомненно имеет конец.
– Понимаю.
– Во-вторых, тебе нельзя выбрать игру, требующую сложной и дорогостоящей аппаратуры, которую нам придется долго изготовлять. Если приспособления нужны, то они должны быть простыми и дешевыми в изготовлении.
– Это все?
– Да… если не считать того, что полные правила игры должны быть описаны тобой недвусмысленно и четко. Как только игра начнется, нужно точно придерживаться этих правил, и никакие поправки вносить не разрешается.
– А кто санкционирует мой выбор после того, как я опишу игру?
– Я.
– Отлично. Вот во что я хочу играть. – Тейлор все в деталях объяснил, взял ручку и сделал грубый набросок. Когда он закончил, гомбарианин забрал рисунок и сунул себе в карман.
– Странная игра, – произнес он, – но она, к сожалению, не кажется, мне слишком сложной. Ты действительно рассчитываешь не сдаваться по крайней мере целый день?
– Надеюсь.
– Может быть, даже два?
– Если повезет.
– Тебе очень пригодится везение! – Он задумчиво помолчал и с сомнением покачал головой. – Какая жалость, что ты не додумался до какой-нибудь более сложной и изощренной версии ализика. И аудитория была бы довольна, и ты получил бы себе больший срок жизни. Все были бы довольны, если бы ты побил рекорд затяжки перед казнью.
– В самом деле?
– Все ожидают нечто сверхъестественное от инопланетянина.
– Они и увидят новинку, верно?
– Да, конечно, – гомбарианин все еще выглядел недовольным. – Да что там… жизнь твоя, ты сам и борись за то, чтобы продлить ее подольше.
– Мне некого будет проклинать, кроме себя, когда настанет конец.
– Верно. Игра начнется завтра, сразу же после полудня. Потом все будет в твоих руках.
Он ушел, тяжелые шаги замерли в коридоре. Через несколько минут появился тюремщик.
– Что ты выбрал?
– Арки-маларки.
– Как? Что это такое?
– Земная игра.
– Прекрасно, воистину прекрасно. – Тюремщик возбужденно потер руки. – Он санкционировал ее полностью?
– Да.
– Так что у тебя есть все основания продлить свое существование. Ты должен быть осторожным, чтобы избежать ловушки.
– Какой ловушки?
– Твой партнер будет играть на выигрыш так быстро и решительно, как только сможет. Этого от него и ожидают. Но как только он решит, что не сможет выиграть, он начнет играть на проигрыш. Ты не сможешь точно определить, когда он сменит тактику. Многие были пойманы на этом и обнаруживали, что игра кончена, прежде чем успели осознать это.
– Но он должен придерживаться правил, верно?
– Конечно. Ни тебе, ни ему не позволят нарушать правила. Иначе игра превратится в фарс.
– Мне это подходит.
Откуда-то снаружи донесся тонкий вопль, будто рысь налетела на кактус. Затем последовало шарканье ног, тупой удар и такие звуки, будто что-то волочили по полу. Дверь вдали со скрежетом открылась и с лязгом захлопнулась.
– Что происходит? – спросил Тейлор.
– Должно быть, кончилась игра Лагартина.
– А это кто такой?
– Политический убийца. – Тюремщик бросил взгляд на часы. – Он выбрал рамсид, карточную игру. Она длилась около четырех часов. С него хватит. Конец пришел этой дряни.
– А теперь его потащили на большую выжималку?
– Конечно, – охранник спросил, не спуская с него глаз: – Нервничаешь?
– Ха-ха, – безрадостно хихикнул Тейлор.
* * *
Приготовления велись не в его камере, как он ожидал. Состязание, в котором будет участвовать инопланетянин, оказалось большим событием. Тейлора отвели по тюремным коридорам в большую комнату, где стоял стол с тремя креслами. Еще шесть кресел стояло вдоль стены, в каждом из которых сидел охранник в униформе и с оружием. Это был отряд вышибал, готовых к действиям в тот момент, когда игра подойдет к концу.
В углу комнаты стоял большой черный ящик с двумя прямоугольными отверстиями, в которых поблескивала пара линз. Вероятно, это и была видеокамера.
Пододвинув кресло к столу, Тейлор сел и одарил ледяным взглядом свою аудиторию. Узколицый субъект с круглыми, как бусинки, крысиными глазками занял кресло напротив. Чиновник с брюхом-бурдюком погрузился в оставшееся кресло. Тейлор и Крысоглаз обменялись взглядами. Землянин смотрел на противника с холодной уверенностью, тот – глубокомысленно и садистски.
На столе стояла доска, из которой торчали три длинных деревянных колышка. На левом колышке была колонка из шестидесяти четырех дисков, постепенно уменьшающихся в диаметре. Больший – внизу, меньший – наверху. Все это очень походило на детскую пирамидку.
Не тратя времени даром, Бурдюк сказал:
– Эта земная игра называется арки-маларки. Колонку с диском нужно переложить с колышка, на котором они лежат, на любой из двух колышков. Они должны остаться в том же порядке: самый маленький вверху, самый большой – внизу. Игрок, чей ход завершается построением пирамидки, выигрывает. Обоим понятно?
– Да, – сказал Тейлор.
Крысоглаз ответил ворчанием.
– Существуют три правила, – продолжал Бурдюк, – которые следует строго соблюдать. Ходы делаются по очереди. За один ход можно переложить только один диск. Нельзя класть диск на меньший по размеру. Обоим понятно?
– Да, – сказал Тейлор.
Крысоглаз снова хрюкнул.
Бурдюк достал из кармана крошечный белый шарик и осторожно бросил его на стол. Шарик подпрыгнул пару раз, покатился и упал со стороны Крысоглаза.
– Ты начинаешь, – сказал Бурдюк.
Без колебаний Крысоглаз взял самый маленький диск с вершины пирамиды на первом колышке и надел его на третий.
«Плохой ход», подумал Тейлор. Не меняя выражения лица, он переместил второй по размеру диск с первого колышка на второй…
Самодовольно ухмыльнувшись безо всякой причины, Крысоглаз снял самый маленький диск с третьего колышка и положил его поверх диска Тейлора на второй колышек. Тейлор тут же переложил верхний диск с пирамидки на первом колышке на освободившийся третий.
Через час Крысоглазу стало ясно, что первый колышек не только для того, чтобы держать пирамидку. Его тоже нужно использовать. Самодовольная улыбка сползла с его лица и заменилась все возрастающим раздражением, так как часы ползли, а ситуация стала во много раз более сложной.