Почва утратила былую ровность, но сохранила некое подобие геометрии в виде уступов, ступеней и террас различного порядка. Я трусил через развалины тысячи Стоунхенджей, сквозь которые вел по-прежнему гладкий, тускло мерцающий Путь.
Я поднажал и вскоре уже мчался мимо галерей, амфитеатров, каменных рощ и лесов. Иногда мне мерещилось какое-то шевеление, но, возможно, дело было опять-таки в моей скорости и невозможности что-нибудь толком разглядеть.
— Как по-твоему, есть тут кто живой? — спросил я Фракир.
— Нет, — последовал ответ.
— А мне казалось, что-то движется.
— Когда кажется, креститься надо.
— Говоришь меньше дня, а уже выучилась язвить.
— Не обессудь, начальник, но выучиться я могла только от тебя. Больше не у кого было набраться манер и того-сего.
— Туше[4], — сказал я. — Наверное, в данном случае я должен был предупредить тебя об опасности.
— Туше, начальник. А мне нравятся эти воинственные сравнения.
Спустя несколько мгновений я замедлил шаг. Впереди и справа что-то мигало, отсвечивая то красным, то голубым. Я замер. Вспышки прекратились, но я уже насторожился и теперь всматривался в темноту, пытаясь понять, что это было.
— Да, — промолвила Фракир через какое-то время. — Оставайся начеку. Только не спрашивай меня, чего ждать. Я чувствую лишь общую неопределенную угрозу.
— Может, удастся обойти ее стороной.
— Не советую, — отвечала Фракир. — Дорога идет через каменное кольцо, где только что мигало, и, чтобы пройти в обход, пришлось бы с нее свернуть.
— Мне никто не говорил, что с дороги сходить нельзя. А тебе?
— Я знаю, что ты должен идти по дороге. Впрочем, мне не объяснили, что будет, если от нее отступить.
— Гм-м.
Дорога повернула вправо, я тоже. Она вела прямиком к сплошному каменному кольцу, и я, хоть и замедлил бег, не отклонялся от нее и на дюйм. Ближе стало видно, что дорога ныряет в кольцо и больше не появляется.
— Ты прав, — сказала Фракир. — Как в логовище дракона.
— Однако нам туда?
— Верно.
— Значит, пошли.
Я совсем сбавил шаг и прошел между двумя каменными плитами, куда указывал тускло фосфоресцирующий путь.
Внутри круга мне предстал все тот же черно-белый набросок, а вот освещение изменилось — сделалось более ярким, мерцающим, колдовским. Впервые я видел хоть какое-то подобие жизни. Ноги ступали по блестящей — как от росы — серебристой траве.
Я замер, а Фракир непривычно дернулась — мне показалось, не столько предостерегающе, сколько от любопытства.
Справа виднелся алтарь — ничего общего с тем, через который я сигал в пещере. Два валуна поддерживали грубо обтесанную плиту. Никакие свечи, покровы и прочие религиозные завитушки не скрашивали общество лежащей на алтаре дамы, связанной, кстати, по рукам и ногам. Я сам как-то побывал в сходном положении, поэтому сразу проникся сочувствием к даме — беловолосой, чернокожей и смутно знакомой — и ненавистью к странному субъекту за алтарем, в чьей занесенной левой руке сверкал нож. Правая его половина была черна как ночь, левая — ослепительно бела.
Я рванул вперед, словно меня ударили током. Мой концерт для поваренных и микроволновых чар мигом превратил бы его в паровую котлету, но увы — я не мог произнести ключевых слов.
Он, казалось, сверлил меня глазами, хотя точно не скажу — одна половина его тела была слишком светла, другая — слишком темна, чтобы вглядываться. Нож, описав дугу, вонзился даме под ложечку. Она вскрикнула; алая-преалая на черном негативе кровь, брызнув, обагрила мужчине руку, и я понял: надо было произнести заклинание. У меня бы вышло. Я бы ее спас.
В следующее мгновение алтарь рухнул, и серый смерч скрыл от меня остальное. Кровь вращалась, словно в тазике цирюльника, постепенно розовея, расплываясь в прозрачной серебристости. Когда я добежал до места, на росистой траве не осталось ни алтаря, ни жреца, ни жертвы.
Я остановился как вкопанный.
— Спим мы, что ли? — спросил я вслух.
— Сомневаюсь, что я могла бы спать, — ответила Фракир.
— Тогда скажи, что ты видела.
— Я видела, как некий тип заколол лежащую на каменной плите женщину. Потом все рухнуло и взвилось в воздух. Тип был черно-белый, кровь — алая, а женщина — Дейрдре…
— Что?! Господи, конечно! Так она и выглядела — только на негативе. Но ведь она умерла раньше…
— Должна напомнить, что я вижу лишь то, что воспринимает твой мозг. Я не знаю, каков был изначальный сигнал, мне попадает результат его обработки твоей нервной системой. Мои ощущения говорят, что то были не обычные люди, а существа типа давешних твоих гостей — Дворкина и Оберона.
И тут мне в голову пришла совершенно жуткая мысль. Дворкин и Оберон напомнили о трехмерных компьютерных моделях. А способность Призрачного Колеса сканировать тень основана на цифровой развертке тех секторов Пути, которые вроде бы за эту способность отвечают. И Призрак спрашивал — насколько я припоминаю, с надеждой, — может ли он считать себя божеством.
Неужели мое собственное порождение играет со мной в кошки-мышки? Что, если это Призрак перенес меня в отдаленную пустынную Тень, отрезал от всякой связи и теперь экспериментирует? Если он превзойдет меня, своего создателя, к которому питает что-то вроде благоговения, — не поднимется ли он в собственных глазах? Не поменяемся ли мы статусом в его персональной вселенной?.. Может, и так. Если постоянно натыкаешься на компьютерные модели, cherchez le deus ex machina[5].
Интересно, насколько силен сейчас Призрак? Разумеется, его способности в какой-то мере аналогичны способностям Огненного Пути, но тем не менее до Пути или Логруса ему далеко. Не могу представить, как бы он преградил им дорогу сюда.
С другой стороны, достаточно изолировать меня. Вполне в его силах было явиться в образе Логруса на несколько кратких мгновений. Но это бы значило, что и Фракир получила свои новые способности от Призрака. Нет, это уже невероятно. И как насчет Змеи и Единорога?
— Фракир, — спросил я, — ты уверена, что именно Логрус пробудил в тебе сознание и загрузил инструкциями?
— Да.
— Почему ты так уверена?
— Ощущения были те же, что при нашем первом знакомстве, когда Логрус поднял меня на первую ступень.
— Ясно. Теперь дальше: Единорог и Змея в святилище — не могли они быть из того же теста, что Оберон и Дворкин в пещере?
— Нет. Я бы почувствовала. Ничего общего. Они были ужасные, и могучие, и в общем-то такие же, как с виду.
— Ладно, — сказал я. — Просто мне подумалось, не Призрака ли это штучки.
— Я понимаю, о чем ты. Хотя не вижу, почему реальность Змеи и Единорога опровергает твою посылку. Они могли вступить в игру Призрака и приказать, чтобы ты не взбрыкивал, потому что хотели досмотреть спектакль.
— Такое мне в голову не пришло.
— И, возможно, Призраку удалось проникнуть в место, недоступное для Логруса и Пути.
— Верно замечено. К сожалению, это возвращает меня в самое начало.
— Нет, потому что это место не создано Призраком. Оно было всегда. Это я знаю от Логруса.
— Утешительно слышать, но…
Я так и не закончил мысль, потому что внезапное Движение заставило меня повернуться к противоположному сектору круга. Я увидел алтарь, которого не замечал прежде, женщину за ним, связанного половинчатого муж чину на алтаре. Они очень походили на первых двух.
— Нет! — закричал я. — Довольно!
Однако я не успел сделать и шагу. Нож опустился. Вновь брызнула кровь, алтарь рассыпался, и все завертелось в вихре. Пока я добежал, от жертвенника не осталось и следа.
— А на это ты что скажешь? — спросил я Фракир.
— Те же силы, что раньше, только в обратном соотношении.
— Чего-чего? Что тут творится?
— Стягиваются силы. И Путь, и Логрус уже некоторое время пытаются сюда проникнуть. Жертвоприношения, которые ты только что видел, должны открыть им путь.
— А что им здесь надо?
— Это ничейная полоса. Древнее равновесие колеблется, и тебе предстоит склонить чашу весов в ту или иную сторону.
— Понятия не имею, как такое сделать.
— Придет время — узнаешь.
Я вернулся на тропу и двинулся дальше.
— Скажи, я случайно поспел к жертвоприношениям? — спросил я. — Или их нарочно приурочили к моему приходу?
— Они должны были произойти при тебе. Ты — связка.
— Тогда следует ли ожидать…
Из-за камня слева с негромким смешком выступил мужчина. Я схватился за меч, но тот приближался медленно, с пустыми руками.
— Говорим сами с собой. Дурной знак.
Он был написан белой, черной и серой красками. Собственно, правая его половина отливала в черноту, левая отсвечивала белизной, так что он вполне мог быть исполнителем первого заклания. Впрочем, кто его знает. Так или иначе знакомиться мне не хотелось.
Я пожал плечами.
— Что до знаков, меня интересует лишь один — на котором написано «выход», — сказал я, обходя незнакомца.
Тот ухватил меня за плечо и легко развернул к себе. Снова смешок.
— Поосторожней, когда высказываешь пожелания в этом месте, — сказал он тихим размеренным голосом, — потому что они иногда исполняются. Что, если «выход» будет ошибочно понят как «исход»? Тогда — пуфф! — и тебя нет. Обратишься в дымок. Или провалишься в ад.
— Я там уже был, — отвечал я, — и много где еще.
— Ба! Только погляди! Твое желание сбылось! — заметил он. Его левый глаз отразил луч света и направил в меня, словно солнечный зайчик. Как я ни щурился, правого глаза разглядеть не удавалось. — Сюда смотри, — указал он.
Я повернул голову. На вершине каменного дольмена[6] стояла табличка «выход», в точности как в театре недалеко от нашего студенческого городка.
— И правда…
— Пойдешь?
— А ты?
— Не вижу надобности, — отвечал он. — Я и сам знаю, что за ней.
— И что же?
— Другая сторона.
— Очень остроумно, — сказал я.
— Получить искомое и не воспользоваться — значит смертельно оскорбить Силы.
— Это они тебе сказали?
Что-то заскрежетало — я не сразу понял, что незнакомец скрипнул зубами. Я двинулся к табличке, желая рассмотреть поближе, что там за ней.
На двух каменных плитах лежала третья, так что получались как бы ворота — довольно высокие, пройти можно. Только темно там что-то…
— Идешь туда, начальник?
— А почему нет? Это тот редкий случай в моей жизни, когда я чувствую, что незаменим для устроителей шоу.
— Я бы на твоем месте слишком не зарывалась… — начала Фракир, но я уже нырнул под плиту.
Три шага — и я увидел каменный круг, росистую траву, черно-белого незнакомца, дольмен с табличкой «выход» и темный силуэт под ней. Я повернул назад. Снова черно-белый незнакомец на фоне дольмена и темный силуэт в каменном проеме. Я поднял правую руку. Силуэт тоже. Я обернулся. Смутный силуэт напротив стоял с поднятой рукой. Я вышел наружу.
— Маленький мир, — заключил я. — Но мне не хотелось бы писать его маслом.
Незнакомец рассмеялся:
— Тебе напомнили, что всякий выход в то же время и вход.
— Увидев тебя, я вспомнил скорее пьесу Сартра[7].
— Зло, — отвечал он, — однако философски неоспоримо. Я всегда считал, что ад — это окружающие. Только не понимаю, чем я тебе досадил.
— А разве не ты заколол женщину тут неподалеку? — спросил я.
— Если бы и я — тебе-то какое дело?
— У меня странное отношение ко всяким мелочам, вроде ценности человеческой жизни.
— Зря кипятишься. Даже Альберт Швейцер[8], при всем своем преклонении перед жизнью, не распространял его на глисту, муху цеце и раковую клетку.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Ты или не ты убил женщину на каменном алтаре с полчаса назад?
— Покажи алтарь.
— Не могу, он исчез.
— Покажи женщину.
— Она тоже исчезла.
— Значит, нет и обвинения.
— Мы не в суде, черт возьми! Хочешь говорить, ответь на вопрос, а нет — перестанем сотрясать воздух.
— Я ответил.
Я пожал плечами:
— Отлично. Я тебя не знаю и очень этому рад. Счастливо оставаться.
Я шагнул к тропе, и в то же мгновение незнакомец промолвил:
— Дейрдре. Ее звали Дейрдре, и я действительно ее убил.
С этими словами он шагнул в дольмен, из которого я только что вышел. Я ждал, что он появится с другой стороны, но этого не произошло. Я повернулся на сто восемьдесят градусов и тоже шагнул под табличку. Через три шага я вышел и увидел себя, выходящего с противоположной стороны. Незнакомец куда-то делся.
— Что ты на это скажешь? — спросил я Фракир, снова направляясь к тропе.
— Дух места? Злой дух недоброго места? — предположила она. — Точно не знаю, но, кажется, он из этих же чертовых моделей — и они здесь сильнее.
Я ступил на тропу и двинулся дальше.
— Ты на глазах начинаешь говорить живее и образней.
— Твоя нервная система — хороший учитель.
— Спасибо. Если этот тип появится снова и ты заметишь его раньше меня — предупреди.
— Ладно. Но вообще все это место производит впечатление чего-то искусственного. На каждом камне написана частица Пути.
— Когда ты это поняла?
— Когда ты впервые шагнул под табличку. Тогда я проверяла их на опасность.
Мы подошли к внутренней периферии круга, и я похлопал по камню — вроде бы настоящий.
— Он здесь! — внезапно предупредила Фракир.
— Эй! — послышалось сверху, и я поднял голову. Черно-белый незнакомец сидел на стене и курил тонкую сигару. В руке он держал кубок.
— Ты меня заинтриговал, малыш, — продолжал он. — Как твое имя?
— Мерлин. А твое?
Вместо ответа незнакомец оттолкнулся от стены и, словно в замедленной съемке, опустился передо мной. Разглядывая меня, он сощурил левый глаз. По правой его половине мелкой рябью пробегала тень. Он выпустил клуб серебристого дыма.
— Ты живой, — объявил незнакомец. — Отмечен и Путем, и Логрусом. В тебе кровь Амбера. Какого ты рода, Мерлин?
Тень на мгновение разошлась, и я увидел на правом глазу повязку.
— Я — сын Корвина. А ты — предатель Брэнд.
— Имя — мое, — сказал он. — Но того, во что верю, я не предавал.
— То есть своей гордыни. На дом, семью и силы Порядка тебе всегда было плевать.
Он фыркнул:
— Я с наглыми щенками не спорю.
— Я тоже не хочу с тобой спорить. Как-никак, твой сын Ринальдо — вероятно, мой лучший друг.
Я повернулся и пошел прочь. Брэнд ухватил меня за плечо.
— Погоди! Что ты мелешь? Ринальдо еще мальчик.
— Ошибаешься, — сказал я. — Мы примерно одних лет. Он выпустил мое плечо. Я обернулся. Брэнд выронил сигару — она осталась дымиться на дороге — и переложил кубок в правую, теневую руку. Левой он тер лоб.
— Сколько же лет прошло на основной линии…
Под влиянием внезапного порыва я вынул колоду, отыскал карту Люка и протянул ему.
— Это Ринальдо.
Брэнд схватил карту, я, сам не знаю почему, не стал ее вырывать. Смотрел он долго.
— Почему-то связь через карты тут не работает, — заметил я.
Брэнд поднял глаза, тряхнул головой, вернул мне карту.
— Да, не работает. Как… он?
— Ты знаешь, он убил Кейна, чтобы отомстить за тебя?
— Нет, не знаю. Впрочем, меньшего я от этого парня и не ждал.
— Ты ведь не совсем Брэнд?
Он запрокинул голову и расхохотался:
— Я — Брэнд с головы до пят, и все же не тот Брэнд, которого ты мог знать. Любая другая информация дорого тебе обойдется.
— Во что станет узнать, кто ты на самом деле? — спросил я, убирая карты.
Брэнд поднял кубок, протянул двумя руками, словно чашку для подаяния.
— В порцию твоей крови, — сказал он.
— Ты стал вампиром?
— Нет. Я — призрак Пути. Отворишь себе кровь — объясню.
— Ладно, — согласился я. — Смотри, не обмани моих ожиданий, — и, вытащив кинжал, резанул запястье.