Поначалу Тимохин и сам полагал, что допустил непростительный промах, перекусив копченой курицей, найденной в холодильнике одной из жертв. Жирные руки он вытер газетой, которую опера торжественно занесли в реестр важных вещественных доказательств. С тех пор прошло больше двух месяцев, и все вынуждены были признать: скорлупа орешка по имени Молотобоец оказалась гораздо крепче, чем думалось на первый взгляд.
Красавчик с белозубой улыбкой, продолжал спокойно переодеваться в специально арендованном на окраине города и стоявшем особняком кирпичном гараже, а в подъезды многоэтажек входил, то врач, то сотрудник службы соцзащиты, то электрик.
Милицейские аналитики корпели над составлением психологического портрета убийцы, бились в тщетных поисках мотива, побуждающего его орудовать молотком, старательно изучали биографии пациентов психиатрических лечебниц. Но результат оставался нулевым. Единственным, кто знал о мотиве, был сам Сергей. Голоса в его голове начали звучать еще в детстве. Едва их, услышав, мальчик спешил уединиться в укромном месте и подолгу говорил с невидимыми собеседниками. Позже, на втором курсе юрфака Тимохину подвернулась под руку занятная книжица по психиатрии, из которой он узнал, что несколько голосов – возможный признак расслоения личности. Решив справиться с проблемой самостоятельно, Сергей рассортировал обитателей своего мозга по группам и ценой ряда умственных поединков добился того, что его собственное «я» заняло место между двумя оставшимся в голове квартирантами.
Наиболее назойливым из них был тот, кого впоследствии назвали Молотобойцем. Иногда он полностью заглушал мысли биологического хозяина мозга и Сергей начинал чувствовать себя сказочным богатырем, под ногами которого дрожит земля. Третий житель мозга Тимохина был сентиментальным слюнтяем, недостойным даже того, чтобы иметь имя.
Сергею было гораздо приятнее иметь дело с бесшабашным детиной, но и здесь имелись свои минусы. С течением времени, все чаще давал знать о себе эффект Святогора-богатыря. Поступь Сергея становилась настолько тяжелой, что ноги начинали вязнуть в земле и проламывать асфальт. Единственным и уже испытанным способом борьбы с этой напастью было убийство, поглощавшее лишнюю энергию и делавшее Тимохина на время самим собой.
Постепенно частота необходимости нажатия клавиши «делит» нарастала. Сергей понимал, что не за горами то время, когда Молотобоец-Хайд окончательно вытеснит как безымянного размазню, так и усредненного Тимохина-Джекила. Это означало поимку и… Для себя Сергей давно решил, что не станет дожидаться момента, когда бетонный пол тюремной камеры перестанет выдерживать его вес. Когда пробьет этот час, он просто покончит разом со всеми тремя ипостасями.
Тимохин прошел рядом со старичком, который нажимал кнопку дверного звонка одной из квартир.
– Молодой человек, можно вас на секундочку?
– Пожалуйста, – обернулся Сергей. – Какие проблемы?
– Вы ведь из ЖЭКа?
– Ну да. Сантехник.
– Просто чудненько! – дед вцепился своей щуплой ручонкой в рукав сорочки Тимохина. – Вторую неделю вас дожидаемся. Я уже телефон оборвал.
Дверь квартиры распахнулась, и Молотобоец сразу понял, что его верному молотку предстоит сверхурочная работа. Стоявшая на пороге женщина не далее, как вчера приходила в контору Сергея и теперь, мягко говоря, удивлялась тому, что молодой нотариус, помимо составления доверенностей и завещаний увлекается ремонтом сливных бачков и водопроводных кранов.
– Нюрочка! – радостно урчал старик, увлекая Тимохина вслед за собой. – На ловца и зверь бежит. Вот он наш неуловимый сантехник!
– Сантехник? – женщина растерянно смотрела, как Сергей открывает металлические застежки своего ящика. – Сантехник?!
– А чему ты удивляешься?
Этот вопрос стал последним в долгой жизни старикашки. Удар молотка отбросил его к стене, моментально усеявшейся багровыми звездочками крови. Сергей схватил истошно вопившую Нюрочку за волосы.
– Не ори! Будем завещание подписывать?
На этот раз у Молотобойца не было козыря в виде привычного эффекта внезапности, и, он выбежал из подъезда с испачканным в крови лицом. Женщина с младенцем на руках испуганно шарахнулась в сторону, а Сергей бросился за угол дома и только на ближайшем пустыре смог немного привести себя в порядок. Спешка привела к катастрофе. Тимохин успел побывать в своем гараже, но по возвращении домой попал в руки целой ораве молодцев в камуфляже и масках.
Оперативность милиции объяснялась просто: перед тем как умереть, Нюрочка успела рассказать сбежавшимся соседям о нотариусе-сантехнике.
Кровавый путь Молотобойца закончился в кабинете с зарешеченным окном и Тимохин, наконец, получил возможность познакомиться с тем, кого бесчисленное количество раз видел на фотографиях.
– Завтра, урод! – следователь по особо важным делам Марк Уфимцев не утруждал себя вежливостью и тактичностью. – Завтра, урод, будут готовы результаты дактилоскопической экспертизы, и ты начнешь давать пресс-конференции. Много пресс-конференций.
На распухшем от побоев лице Сергей не отражалось ни желания сотрудничать со следствием, ни иных эмоций.
– А пока соберись со своими погаными мыслями, – следователь нажал скрытую под столом кнопку и, в кабинет вошли двое конвоиров.
Стальная дверь с грохотом захлопнулась. Тимохин обвел унылым взглядом серые стены. Спартанская меблировка камеры начиналась и заканчивалась деревянным топчаном. Сергей уселся на жесткое ложе, мысленно рыдая от сознания собственного бессилия. Шансов на самоубийство не было уже потому, что руки арестанта, ввиду его исключительной опасности для окружающих, были скованы за спиной. Молотобоец благополучно убрался восвояси, оставив Тимохина наедине с ворохом проблем.
– От него следовало ожидать такой подлости…
Сергей узнал голос третьего, самого бесполезного из своих «я».
– Спасибо за сочувствие, придурок.
– Не такой уж я и придурок, – обиженно заявил тихоня. Просто вы двое никогда не считали меня достойным своего барского внимания!
– А ты его заслуживаешь?
– Завтра сможешь убедиться в том, что в моем лице ты обрел лучшего в своей долбаной жизни адвоката.
– Ха! Я как-никак юрист и прекрасно понимаю, что суду хватит улик на вынесение мне десяти смертных приговоров.
– Я тоже юрист. Суда не будет!
– С какой-такой радости?
– А разве Роберт Стивенсон утверждал, что превращение доктора Джекила в мистера Хайда окончательно и необратимо?
Всю ночь два юриста обсуждали стратегию и тактику дальнейшего поведения, а под утро Сергей Тимохин отдал свои тело и мозг в полное распоряжения того, кого всегда считал тряпкой и нытиком.
…Марк Уфимцев готов был отрубить собственные руки, подписавшие Тимохину пропуск на выход из изолятора временного содержания, а заодно и язык, посмевший произнести извинения несправедливо обвиненному в жестоких убийствах нотариусу.
Доказательная база обвинения развалилась, как карточный домик, после вынесения вердикта дактилоскопической экспертизы. Папиллярные линии Молотобойца не имели ни малейшего намека на сходство с отпечатками пальцев Тимохина.
Молодая мамаша, встретившая Сергея у подъезда, на очной ставке заявила, что впервые его видит, а сам Тимохин упорно настаивал на полной своей невиновности.
– Не смею вас больше задерживать, – следователь протянул Сергею пропуск. – И еще раз извиняюсь за то, что невольно доставил вам столько неприятностей.
– Никаких претензий, Марк Анатольевич. Любой мог стать жертвой предсмертного бреда несчастной женщины. Надеюсь, что эта ошибка никак не отразится на вашей карьере.
– Не волнуйтесь, – в нагрудном кармане форменного кителя Уфимцева уже лежало заявление об увольнении из прокуратуры. – В случае чего подамся в нотариусы.
Тимохин вышел на залитую солнцем улицу, с наслаждением вдохнул запахи листвы и выхлопных газов. Стояла невыносимая жара. Сергей решил отметить свое освобождение купанием в ближайшем озере и двинулся по пешеходному переходу к автобусной остановке на противоположной стороне улицы. Все было просто великолепно, если бы не подозрительная податливость асфальта под ногами. Тимохин очень надеялся на то, что дорожное покрытие просто-напросто не выдерживало натиска солнечных лучей. Ступив на тротуар, он оглянулся и увидел цепочку собственных следов. Едва различимые вмятины на асфальте по мере удаления от здания ИВС становились все глубже. С тихим хрустом треснула бетонная плита тротуара. Тимохин понял, что купание придется отложить на неопределенный срок. В данный момент гораздо важнее было наведаться к неприметному гаражу на окраине города.
Страшила из страны Оз
Дороти Джонсон, грохнувшуюся в обморок рядом с мусорной урной во дворе своего дома на 48-й улице, если что и связывало со сказками так только небольшая книга в мягком переплете, которая добрый десяток лет пылилась на полке в ее спальне. Во всем остальном Дороти была классическим образцом юной американки, верившей только в налоги, инфляцию и Боба Дилана.
Июль в штате Канзас выдался до невозможности жарким, поэтому пришедшая в себя Дороти удивилась прохладному ветерку, который обдувал ей лицо. После того, как Джонсон открыла глаза, удивление уступило место тихой панике. Каким-то непостижимым образом ей удалось переместиться с бетонных плит тротуара на лесную поляну, окруженную высоченными соснами.
Дороти встала, машинально опустила руки, чтобы отряхнуть джинсы и охнула от изумления. Джинсы исчезли. На Джонсон было короткое платье в синий горошек, серебристые туфли с красивыми пряжками и загнутыми вверх носками. Изменилась не только одежда. Коротко стриженые и бесчисленное количество раз перекрашенные волосы сделались белокурыми и, совсем как в детстве, завивались плавными колечками.
Вскоре Дороти поняла, что высота окружающих ее сосен самая обычная. Дело было в ней самой. Двадцатидвухлетняя девушка превратилась в пигалицу лет девяти.
Чтобы не плыть по течению, а хоть как-то воздействовать на ситуацию, она решила выйти из леса и осмотреться. Пришлось идти среди цветов, необычайных форм и расцветки, ступая по мху, казавшемуся мягким как вата.
Ноздри, привыкшие к запахам бензина и дыма заводских труб, купались в непривычных, но, в общем-то, приятных ароматах. Вскоре Джонсон вышла на опушку и увидела небольшой, опрятный домик с остроконечной крышей. Поначалу на ум пришел эпитет «игрушечный», но, поразмыслив, девушка-девочка решила сменить его на «сказочный».
Именно так выглядело это жилище у крыльца, которого прохаживался бородатый мужчина в матросской тельняшке и с деревянным протезом вместо одной ноги. Услышав шаги, он приставил ладонь ко лбу. Недоумение на его лице сменилось радостью, и он бросился навстречу Джонсон настолько быстро, насколько позволяла искалеченная нога.
– Какое счастье, Дороти! И как кстати!
Он раскинул руки, чтобы обнять гостью, но та попятилась.
– Простите мистер, не имею чести вас знать…
– О, неужели, милая Дороти, ты забыла старого Капитана Билла?!
Джонсон казалось, что она уже где-то слышала это имя, но воспоминание было очень далеким и призрачным, как сон.
– Вы обознались…
– Возможно мои старые глаза уже не такие зоркие, как в прежние времена, но тебя я узнаю из тысячи девчонок! – моряк нахмурился. – Ты точно меня не помнишь?
– Абсолютно!
– Разве тебя зовут не Дороти?
– На свете множество людей с такими именами.
– Но ведь ты из Канзаса?
– Совсем недавно я находилась там, а потом… Что это за место?
– И все-таки ты – Дороти! Девочка, которая не раз спасала Страну Оз от страшных бед.
– Вы хотите сказать, что я очутилась в сказке? – улыбнулась Джонсон, но, взглянув на свою обувь, покачала головой. – Хм…Вполне возможно.
Капитан Билл жестом пригласил Дороти в дом.
– Пойдем. Я очень надеюсь на то, что ты все вспомнишь, а пока скажу только одно: жизнь здесь уже давно не похожа на сказку. Великий Диктатор Страшила очень скоро окончательно превратит этот прекрасный уголок в самое ужасное место, какое только можно себе вообразить.
Слушая Билла, Джонсон быстро связала воедино все, им сказанное и, поняла, где и когда могла слышать о Страшиле, одноногом моряке и, конечно же, Стране Оз. Любой ребенок знал о ней.
Написанные Лайменом Фрэнком Баумом истории уже многие десятилетия покоряли умы взрослых и детей всего мира. Каким-то образом разум обычной американской студентки перекочевал в тело вымышленной девочки, которая всегда выходила победительницей из схваток со злыми колдуньями, великанами, гномами и другими сказочными существами.
Поднимаясь на крыльцо вслед за Капитаном Биллом, Дороти нашла вполне разумное объяснение своему приключению и совершенно успокоилась. Массивный деревянный стол, камин из красного кирпича, вязаные вручную коврики на полу, пузатые цветочные горшки и сам хозяин сказочного домика, нервно ковыляющий от одной стены к другой и обратно, были просто сном. Теперь, когда все встало на свои места, Джонсон решила не торопиться с пробуждением и получить максимум удовольствия от пребывания в волшебной стране.
– Нет больше славных народов, которые почитали за честь зваться Гилликинами, Мигунами, Болтунами и Жевунами! – горестно вздыхал Билл. – Диктатор решил напрочь стереть из нашей памяти былую славу Страны Оз и ее прекрасной столицы – Изумрудного города!
На лице пожилого мужчины настолько явственно читались горечь и боль, что Дороти захотелось его успокоить.
– Здесь ведь не раз случалось всякое, – Джонсон устыдилась банальности, придуманной ею фразы. – Но добро всегда одерживало верх над злом.
– Может быть ты и права, – моряк уселся на трехногий табурет. Только в этот раз сказка перестала быть доброй. Даже из волшебной палочки, которую по приказу Страшилы отыскали в доме старой колдуньи Момби, он сделал стрелу для своего ужасного Арбалета.
– Но ведь жители Страны Оз не могут болеть, стареть, а тем более умирать!
– Диктатор, насколько мне известно, намерен вскоре решить эту проблему. После свержения принцессы Озмы, Страшила заявил, что только он имеет право на бессмертие. О Дороти! Твой друг превратился в злого демона. Мудрого Страшилы, которого ты знала, больше не существует. Хозяин Зеркального Дворца безжалостен и свиреп!
– М-да. Сказка, действительно перестала быть доброй, – Джонсон решила схитрить. – Я начинаю кое-что припоминать. Ты очень поможешь мне, если вкратце расскажешь о том, что здесь происходит.
– Что ж слушай…
Чем дольше говорил Капитан Билл, тем сильнее Дороти чувствовала, как сильно повлиял обычный мир на девственно-чистую выдумку сказочника. Джонсон постаралась забыть о своем нынешнем облике и, не сливаясь со сказочной Дороти окончательно, все же почувствовать то, что могла испытывать девочка в серебряных башмачках.
Итак, по словам моряка, после очередного путешествия по просторам Оз, Дороти вернулась в Канзас, а ее спутники, которые занимали в волшебной стране высокие положения, остались следить за порядком. Проблема возникла оттуда, откуда ее, как обычно не ждали и откуда ее, по разумению Джонсон, следовало бы ожидать. Доброе сердце и храбрость, подаренные Волшебником Железному Дровосеку и Трусливому Льву не могли изменить мир к худшему.
Все беды начались из-за философа, в которого превратился Страшила после получения им мозгов. Волшебник, оказавшийся на поверку виртуозным мошенником и не предполагал, что с месивом из отрубей и булавок, зашитых в голову огородного пугала, произойдут метаморфозы, которые сделают мозг Страшилы машиной, способной к самообучению и совершенствованию.
Благодаря нововведениям, автором, которых стал Страшила Мудрый, обитатели Страны Оз почувствовали себя в полной безопасности. Козни злоумышленников вроде Короля Гномов пресекались на корню, колдунов силой заставляли пить воду из Фонтана Забвения, а Жевуны, Болтуны, Гилликины и Мигуны получили общий статус граждан Страны Оз. Страшила, подобно Заратустре удалился в специально построенный для него Зеркальный Замок, чтобы в одиночестве постигать вечные истины.
Когда страну наводнили слухи о предательстве и заговорах, никто не догадался, что все они исходят от мирного отшельника из Зеркального Замка. Вода в Фонтане Забвения вдруг утратила свою чудодейственную силу, вновь зашевелились злые колдуны, а гномы начали требовать возвращения былых привилегий.
Народ обратился за помощью к Страшиле, а тот пообещал восстановить порядок, потребовал для себя чрезвычайных полномочий и получил их. Тогда-то в Стране Оз и появились молчаливые люди с пустыми глазами, подчиняющиеся только Страшиле. Как выяснилось позднее, гвардия бывшего пугала была создана с помощью черной магии. Лишенные эмоций и воли существа держали всю страну в страхе. Впервые в истории Оз были построены темницы. Сначала в них бросали обычных граждан, а затем – высокопоставленных вельмож. После ареста ближайших сподвижников Дороти Страшила объявил себя Великим Диктатором и, стал править Страной Оз, опираясь на черную магию и своих приспешников.