Фрэнк вспомнил, что забыл вычеркнуть из статьи имя Ирэн. Коллинз мог не отправить номер в печать, и есть время кое-что изменить в статье. Он вскочил с места, решив тут же позвонить владельцу газеты. Но его остановил голос Мортона:
--Мистер Кармайкл, все готово. Думаю, что можно провести испытание.
Фрэнк остановился и все-таки решил, что двигатель важнее, чем статья.
-- Да, начинайте, -- сказал он, стараясь придать голосу твёрдость, и начал пристально следить за движением стрелок на датчиках измерения скорости, числа оборотов, давление, температуру, расход топлива.
-- Неплохо, -- сказал Мортон. -- Разгон -- сто семьдесят миль за десять секунд. Не слишком ли круто, мистер Кармайкл?
Фрэнк усмехнулся, и проронил:
-- Надо сделать двести.
-- Может нам освоить производство самолётов? -- спросил Рейнольдс. -- Движок отличный. Забор с этим мотором полетит. Как думаете?
Фрэнк усмехнулся. Ничего революционного он не предлагал.
-- Ладно, -- сказал Фрэнк, похлопав по плечу Рейнольдса, -- Продолжайте без меня. Я отойду. Проведите горячую обкатку без нагрузки и под нагрузкой.
Фрэнк прошёл в кабинет Кливленда, заметил, что того нет на месте, хотя кабинет не заперт. Набрал номер редакции "Городских новостей", в ответ послышались долгие гудки -- никто не подходил к телефону. Ругая себя последними словами, что проворонил Коллинза и тот ушёл печатать номер, подождал пару минут. В трубке, наконец, щёлкнуло, кто-то снял трубку, Фрэнк не узнал голос.
-- Это Эдвард Кармайкл, -- быстро проговорил Фрэнк. -- Позовите к телефону мистера Коллинза, мне нужно ему кое-что сказать.
Он услышал в трубке нечто, похожее на всхлипывание, через паузу мужской голос ответил:
-- Мистер Коллинз заболел, он сейчас дома.
Фрэнк удивился, но все-таки решил сказать:
-- Я хотел попросить остановить печать нового номера, я приеду в редакцию и заменю кое-что в своей статье.
-- Мистер Кармайкл, наша газета закрывается, и ничего не будет печатать. Никогда, -- произнёс голос в трубке.
-- Подождите, -- воскликнул Фрэнк. -- Объясните толком!
Мощный взрыв потряс здание, заставив Фрэнка вжать голову в плечи и выронить трубку. С потолка посылалась штукатурка, стены заходили ходуном, и пошли глубокими трещинами. Решив, что началось землетрясение, Фрэнк замер, ожидая следующего толчка, и услышал громкие, отчаянные крики. Вбежал в цех и с ужасом увидел на том месте, где только что обкатывал новый движок, языки пламени, пожиравшие все вокруг. Вокруг бегали в панике люди, слышались крики, стоны. Он бросился к огню, пытаясь разглядеть за ним людей. Кто-то схватил его за рукав, Фрэнк резко обернулся и увидел Кливленда:
-- Эдвард, не стойте близко! Это опасно, -- предупредил он.
Фрэнк вырвал рукав и бросился в самое пламя, увидев тело Рейнольдса, ноги которого прижимала сорванная взрывом массивная рама. Чудовищным усилием сбросил раму, вытащил его, и попытался привести в чувство. Выхватил из кармана шприц с сывороткой, сделал укол и с облегчением вздохнул, когда Рейнольдс поднял голову.
-- Вы не ранены, Эдвард? -- обеспокоенно спросил Кливленд.
-- Нет, -- сухо бросил Фрэнк. -- Со мной все в полном порядке. Кто пострадал?
-- Мортон и Джонсон погибли, тяжело ранен Руперт, кто ещё, не знаю. Я вызвал скорую помощь и полицию.
Фрэнк наблюдал, как раненых укладывают на носилки, оглядел чёрные мешки с погибшими. Потом медленно вышел из проходной. Яркие солнечные лучи ослепили, но лишь усилили тьму, заполнявшую душу, словно чёрный туман. Все перестало иметь значение. "Они решат, что я -- трус. Боюсь ответственности". Роджер, Ирэн.
Он подошёл к своей машине, чей "космический" дизайн поражал воображение. Сел за руль.
В бардачке поблескивал воронённой сталью револьвер.
Глава 9
Роджер закрыл папку, бросил задумчивый взгляд на сидевшего перед ним капитана полиции.
-- Это предварительные результаты?
-- Да, -- ответил тот спокойно. -- Но уверен, окончательный вывод будет тот же самый. Ваш племянник не объявлялся?
-- Нет, -- ответил холодно Роджер.
-- Я надеюсь, мы его обязательно найдём.
-- Постарайтесь отыскать его, как можно скорее. Не смею вас задерживать, Бристоу. Благодарю вас, что ознакомили с результатами.
Оставшись в одиночестве, Роджер бросил мрачный взгляд на номер "Трибуны" с набранным крупным шрифтом заголовком "Катастрофа! Ездить на машинах Кармайкла все равно, что сидеть на бочке с порохом!" Бросил газету в урну, и задумался. Звонок заставил его вздрогнуть, он схватил трубку и услышал плачущий голос Хаммерсмита:
-- Сэр Роджер, это такая трагедия, я просто в шоке.
-- Да, конечно, -- сухо ответил Роджер, ему не хотелось выслушивать соболезнования.
-- Вы можете себе представить, -- продолжил Хаммерсмит дрожащим голосом. -- Они похитили даже "Зеркальное дно океана"!
-- Что похитили? -- удивился Роджер.
-- Мой уникальный бриллиант. Разве вы не слышали, что меня обокрали? Полиция ведёт расследование, но они ничего не могут найти. Ничего. Я разорён.
Роджер подумал с досадой, что Хаммерсмит решил выплеснуть личное несчастье в самый неподходящий момент.
-- Вы же говорили, что установили самую лучшую защиту против воров? -- произнёс с долей раздражения Роджер. -- Как же грабители смогли пробраться? Возможно, это сделали ваши охранники или слуги?
-- Нет, сэр Роджер, -- захныкал Хаммерсмит. -- Охранники проворонили негодяев, но сами ничего не брали. И самое главное -- камеры ничего не показали. Все мои усилия впустую. Можете представить, эти подонки взяли и мой уникальный серебряный доллар! Зачем им это? Они не смогут его продать! Я знаю, они хотели мне отомстить! Уверен, тот, кто нанял этих мерзавцев, просто хотел насолить мне. Но разве я сделал кому-то плохое?
Роджер вздохнул, собственные проблемы мучили гораздо сильнее, чем несчастье Хаммерсмита.
-- Я уверен, полиция найдёт грабителей, Магнус, -- попытался успокоить его Роджер. -- В городе невозможно спрятаться.
-- Сэр Роджер, они стащили самые лучшие картины, -- продолжал ныть Хаммерсмит. -- Взяли только подлинники. Откуда у этих негодяев такая осведомлённость? Значит, это кто-то из моего окружения заказал это ограбление! Боже, Роджер, как я несчастен. Я самый несчастный человек в мире!
Роджер хотел сказать, что ему самому ничуть не лучше, но понял, что Хаммерсмиту наплевать.
-- Магнус, не отчаивайтесь. Я уверен, что полиция все отыщет и вернёт вам. Воры не могут сбежать из города.
-- Но, сэр Роджер, грабители могут распилить мой бриллиант! Представляете, пятый по величине бриллиант в мире! На мелкие кусочки! Я не понимаю, как они смогли отключить защиту и украсть его? Это немыслимо!
Роджер постепенно стал вникать в слова Хаммерсмита и представил, кто мог так виртуозно организовать это ограбление. Губы тронула злорадная улыбка, но придав своему голосу сочувствие, он проронил:
-- Я очень сожалею, что с вами случилось это несчастье. Соболезную. Я могу вам чем-нибудь помочь?
-- Не знаю, -- пробормотал Хаммерсмит. -- Да, сэр Роджер, я вынужден вас просить об отсрочке платежа за мой заказ. Где-нибудь на четыре месяца, полгода.
-- Магнус, дела моей компании сейчас не в таком состоянии, чтобы позволить это сделать, -- объяснил Роджер.
-- Тогда я верну ваши машины на завод, -- холодно проронил Хаммерсмит. -- Я делаю вам большое одолжение, покупая ваши машины, который могут взорваться.
-- Хорошо, я дам вам время, -- сказал Роджер, еле сдерживая раздражение.
-- Отлично! -- воскликнул Хаммерсмит радостно. -- Всех благ!
Он тяжело вздохнул, вышел из-за стола, но услышав звонок, схватил трубку, и передёрнулся от отвращения.
-- Сэр Роджер, это настоящая катастрофа! -- произнёс дрожащим голосом Каваллини.
-- Да, безусловно, -- проронил Роджер, удивляясь, что Каваллини интересуется его делами.
-- Эта статья в газете! Вы читали? -- осторожно поинтересовался меценат.
-- Конечно, читал, -- бросил Роджер, его раздражение усиливалось. -- Разве я могу пропустить такое?
В трубке послышались всхлипыванья, что удивило Роджера, он никак не мог предположить, что меценат примет так близко к сердцу проблемы компании Кармайкла.
-- Я надеюсь, -- наконец, пробормотал Каваллини. -- Вы не поверили?
-- Разумеется, это полная чушь, -- бросил Роджер. -- "Трибуна" скатилась до уровня жёлтой прессы.
-- При чем тут "Трибуна"? -- взвизгнул Каваллини возмущённо. -- Я говорю о "Городских новостях", которые опять напечатали грязную клевету обо мне! У этих людей нет ни стыда, ни совести! Как они смеют оскорблять меня мерзкими намёками?!
Роджер чуть не выругался от досады, понимая, что Каваллини тоже, как и Хаммерсмит решил поделиться собственными проблемами.
-- Да-да, я сочувствую вам, синьор Каваллини, -- проронил Роджер, пытаясь придать своему голосу теплоту. -- Вы не заслужили этого.
-- Конечно! Эти люди ничего не понимают в великом искусстве! Они имели наглость намекнуть, что я протаскиваю халтуру благодаря высокому покровительству!
У Роджера чуть не сорвалось с языка, что так оно и есть на самом деле, но осёкся, подумав, что совершенно не обязательно ссориться с Каваллини именно сейчас.
-- Ведь вам нравится то, что я делаю, Роджер? Потому что у вас хороший вкус! И вашему племяннику это тоже нравится. Кстати, вы не знаете, куда он пропал? -- спросил Каваллини.
-- Нет, не знаю, он исчез, я не могу нигде найти его.
-- Это ужасно, ужасно, -- продолжал причитать Каваллини. -- Кстати, Роджер, вы не будете возражать, если я задержу оплату?
-- Нет, -- холодно проронил Роджер, наконец, осознав, для чего Каваллини звонил.
-- Благодарю вас! Передайте привет вашему племяннику!
Роджер кинул трубку на рычаг и решил сам набрать номер.
-- Мисс Веллер, -- спросил он. -- Вы случайно не видели Эдварда?
-- Нет, милорд, не могу представить, где он может быть. Мы с ним давно не виделись, -- ответила она спокойно.
Роджер положил трубку и подумал, что надо позвонить Райзену и сообщить о результатах расследования полиции. Но понял, что совершенно не хочет этого делать.
Ирэн вошла в спальню, и, увидев Фрэнка, бездумно уставившегося в потолок, мягко сказала:
-- Твой дядя звонил. Спрашивал о тебе. Я ответила, что не видела тебя. Правильно?
Он бросил рассеянный взгляд, сел на кровати и потёр лицо руками.
-- Да, Ирэн. Спасибо.
-- Ты прячешься от него? -- поинтересовалась она осторожно.
Фрэнк тяжело вздохнул, и через паузу ответил, с трудом подбирая слова:
-- Ирэн, есть определённые обстоятельства. Я не могу тебе всего рассказать. Извини. Мне надо закончить кое-какие дела. Я не хочу, чтобы дядя об этом знал.
Ирэн села на кровать рядом, обвив его за шею.
-- Я испекла тебе булочек, с творогом и повидлом. Хочешь?
-- Ирэн, извини, я не хочу ничего есть.
Он уставился в потолок.
-- Давай пойдём куда-нибудь, прогуляемся. Ты такой бледный, осунувшийся. Подышим свежим воздухом. Это заброшенный парк, там нас никто не найдёт.
Они добрались до парка на окраине города, и Фрэнк сразу почувствовал, что здесь удивительно свежий воздух, наполненный чудесными ароматами цветов, травы и воды ручейков, пронизавших как капиллярная система весь парк. Слышалось щебетанье птиц, жужжанье шмелей и журчанье ручейков -- это создавало необычную, но гармоничную симфонию звуков. Глубоко вздохнув чистого, свежего воздуха, Фрэнк слабо улыбнулся и сказал:
-- Да, здесь здорово! Жаль, я раньше не знал об этом.
Она взяла его за руку и по аллее высоких кипарисов, привела его в уголок, увитый диким виноградом и плющом с яркими белыми цветами. Это место походило на часть сельского домика, где за окном виднелся сад, росли причудливые растения -- высокие деревья с пышными кронами, усыпанными огромными лиловыми цветами, среди которых летали рои пчёл. Она отошла к ручейку, который весело звеня, сбегал с маленького уступа в длинный, прямой канал, и присела на деревянный бортик. Фрэнк лёг рядом и положил ей голову на колени.
-- Очень люблю это место, мне это напоминает о детстве, -- проронила она задумчиво. -- Я провела его в маленьком домике рядом с густым лесом, пронизанным ручейками. Когда я попала сюда в первый раз, ощутила, что эта часть города как будто создавалась для воплощения моей мечты.
-- Да, котёнок, здесь замечательно, -- согласился он. -- Мне очень нравится.
И подумал с горечью: "прощальный бал".
Она засмеялась.
--Спенсер в "Городских новостях" поместил ещё одну статью, про дела в театре. Каваллини устроил разнос, пытался выяснить, кто мог пожаловаться в газету. Он так орал, и скакал, как орангутанг, что я думала, его хватит удар.
--Тебе не повредила эта статья?
--Нет, что ты. Там же нет ничего обо мне. Хотя жаль. Мне бы хотелось, чтобы кто-то написал о том, как я мучаюсь в этом гадюшнике.
--Он бы тебя выгнал, -- возразил Фрэнк.
--Мне уже совершенно все равно, котик. Я сама хочу уйти. Мне надоела гадкая обстановка фальши, лжи, лизоблюдства и разврата. Каваллини устраивает каждый вечер оргии. Хорошо, что не принадлежу к людям любимого им пола, и меня освобождают от участия. Но терпеть нет сил.
-- Ирэн, если я мог тебе хоть чем-то помочь. Открыл бы только для тебя театр, чтобы там пела так, как хочешь.
-- Нет, милый, это будет похоже на протекцию богатого покровителя, я хочу добиваться всего сама, -- сказала она лукаво. -- Будут писать, что я пою главные партии, потому что сплю с тобой.
--Да и плевать на это! Это только бездарностям не надо помогать, они пробьются сами. В отличие от ничтожеств настоящий талант беззащитен.
Она погладила его по голове и произнесла обречённо:
-- Райзен тоже помогает Каваллини, считая, что его талант надо защищать. Я не хочу, чтобы Спенсер также писал обо мне, как о них.
-- Я все равно тебе помогу. Неофициально. Никто не будет об этом знать.
-- Ты так добр. Удивительно. Как бы я хотела, чтобы ты стоял во главе города, а не Райзен. Ты смог бы сделать людей счастливыми по-настоящему, -- произнесла она задумчиво.
-- Райзен тоже хотел всех осчастливить, а теперь все кричат -- он -- мерзавец, он нас обманул!
-- В отличие от тебя, он никогда не задумывался о последствиях своих действий. Считает, что все, что делает -- правильно, -- с горечью проронила Ирэн, вздохнув.
Они вышли на окраину парка, где находилось кафе, походившее на трюм парусного корабля, с деревянными перекрытиями из досок, которые сходились на потолке, образуя овал. Потолок поддерживала длинная деревянная стойка-стеллаж, увитая живыми цветами. Пол, тоже выложенный из досок, покрытый остатками мастики, скрипел под ногами.
--Роберто Палментери, -- сказала Ирэн, кивнув в сторону одинокой фигуры. -- Великолепный тенор. Если бы ты знал, как он поёт. Он исполнял главные партии в Ла Скала. А здесь -- никто.
-- Ты хочешь, чтобы я ему тоже помог?
Ирэн отвела глаза, промолчала.
-- Котёнок, всем помочь невозможно. Жизнь, вообще, штука сложная. Не надо уповать на то, что удача свалится с небес. Удача -- лишь шанс проявить свой талант, -- мягко объяснил Фрэнк.
-- Ты тоже считаешь, что популярность -- главное мерило? -- с грустью проговорила она. -- Чем больше людей захотели это оплатить, тем талантливее искусство? По-твоему так?
Фрэнк скривился так, словно его сейчас стошнит.
-- Нет, Ирэн! Мне осточертел идеологический бред Райзена. Он помешан на идее свободного рынка. В искусстве он ни черта не смыслит! Оценивает с рациональной точки зрения -- приносит прибыль или нет. Не понимает элементарных вещей, толпе нужен примитив -- серьёзное искусство всегда пробивается с трудом. Людей надо заставлять работать мозгами, чтобы они поняли. А не потакать низменным вкусам, как это делает Каваллини.