Фрэнк соскользнул на пол. Когда подоспевшие официанты уложили его на диван, лорд коротко приказал:
-- Вызовете моего врача.
Он сел напротив диванчика, где лежал Фрэнк, положив руки на трость. Его лицо выглядело совершенно невозмутимым, только пальцы сжимали и разжимали набалдашник, выдавая беспокойство. Звук шагов заставил его вздрогнуть.
-- Юргенсон, приветствую вас. Посмотрите этого молодого человека. Он упал в обморок, как юная барышня на первом балу.
Юргенсон подошёл к Фрэнку, посмотрел зрачки, проверил пульс. Вытащив из саквояжа шприц и пузырёк, засучив рукав, быстро сделал укол. Через пару минут Фрэнк пришёл в себя, у него порозовели губы, щеки, он открыл глаза, пытаясь встать. И тут же закашлялся, приложив к губам платок. Юргенсон нахмурился.
-- Лежите, лежите, молодой человек, -- предупредил врач. -- Как себя чувствуете?
-- Неплохо.
-- И давно у вас идёт горлом кровь? -- произнёс Юргенсон, будто спрашивал о чем-то совершенно обыденном.
Фрэнк скомкал платок, сунул в карман, и глухо ответил:
-- Не могу точно сказать.
Юргенсон бросил на него изучающий взгляд.
-- И вы знаете, что это означает? У вас нет денег на лечение?
Фрэнк промолчал, отведя глаза.
Юргенсон сложил медикаменты в саквояж, щёлкнул замком, и сухо подытожил:
-- Вам остался месяц, может два. Максимум.
Юргенсон подошёл к лорду Кармайклу и отвёл в сторону.
-- Милорд, кто этот человек?
-- Инженер-механик с завода Хаммерсмита.
Губы Юргенсона тронула печальная усмешка, которая быстро исчезла.
-- Он серьёзно болен, милорд. И я бы сказал, что такой букет заболеваний обычно приобретают на каторге или в тюрьме. У него на запястьях бинты, а там свежие рубцы. От кандалов.
-- Вы хотите сказать, он -- преступник?
-- Не обязательно. Это всего лишь слухи, милорд. На заводах Хаммерсмита всех рабочих держат в кандалах. Правда, я не мог представить, что и своих инженеров он заставляет работать именно так. Кажется, сейчас я в этом убедился.
Лицо лорда осталось бесстрастным, только презрительно сузились глаза.
-- Благодарю вас, мистер Юргенсон, счёт как обычно пришлёте мне. Да, прошу вас, об этом случае никому не говорить. Полная конфиденциальность.
Юргенсон понимающе кивнул.
Лорд Кармайкл подошёл к диванчику, где сидел Фрэнк. Быстро окинув его взглядом, присел на стул.
-- Как себя чувствуете, мистер Фолькленд? Вам лучше?
-- Да. Мне надо идти, милорд. Благодарю вас за заботу.
-- Не стоит благодарности. Мой шофёр отвезёт вас домой.
-- В этом нет необходимости. Мистер Хаммерсмит прислал за мной машину.
-- Ясно. Скажите, мистер Фолькленд, вам нравится на заводе Хаммерсмита? Если я предложу перейти на мой завод, скажем за две тысячи в месяц?
Фрэнк отрицательно покачал головой.
Сэр Роджер откинулся на спинку кресла.
-- Хорошо, я не буду притворяться, что ничего не понимаю. Это выглядело бы комично в подобных обстоятельствах. Я не слепой и не совсем ещё выжил из ума. Безусловно, вы мне не доверяете, иначе бы сразу попросили бы о помощи. Раз уж вам представилась такая возможность. Ваш хозяин, мистер Хаммерсмит, проиграл мне в карты много денег, -- объяснил он спокойно. -- Он совершенно не умеет играть честно, но не смеет жульничать со мной. Его долг рос, он решил расплатиться со мной вашей работой. Судя по всему, он очень рисковал, присылая вас ко мне. Только его патологическая жадность заставила это сделать.
-- Милорд, что вы хотите от меня? Я не понимаю, куда вы клоните.
Фрэнк нахмурился. Голубые живые глаза стали ещё печальней и будто начали тускнеть.
-- Извините, старика, я слишком болтлив. Я спрошу просто -- что произойдёт, если вы не вернётесь на завод Хаммерсмита? Насколько я понимаю, его люди поджидают вас у входа в ресторан. За нами следовала машина, та самая, на которой вас привезли.
Фрэнк откинулся на спинку дивана, помолчал.
-- Сэр Роджер. Мне нужно вернуться, как можно скорее. Иначе через десять минут я умру, -- просто ответил он.
-- Понятно. И каким образом это осуществится?
-- Не думаю, что подробности предназначены для ваших великосветских ушей, -- отрезал Фрэнк.
-- Да, понимаю. Безусловно, вам не стоит мне доверять. Вы думаете, я -- друг мистера Хаммерсмита. Вытягиваю из вас подробности, потом передам все вашему хозяину, он накажет вас за откровенность. Так?
Фрэнк опустил голову, перекатывая желваки. Он уже реально ощущал, как холодеют конечности, и к груди подступает удушье.
-- Давайте я расскажу за вас, -- продолжил лорд Кармайкл. -- Поскольку, вы я вижу, боитесь. Вы оказались в городе недавно, и не по своей воле. Как вы попали на завод к этому ублюдку, меня не интересует. Думаю, что это был какой-то примитивный метод. Теперь послушайте меня внимательно. У меня есть к вам предложение.
Глава 3
Роджер подошёл к сутулому немолодому мужчине, с аккуратно подстриженными усиками, тщательно набриолиненными, прилизанными чёрными волосами. Продолговатое лицо, низкий лоб, грубые скулы, сильно выступающий вперёд подбородок, рот с тонкими губами, немного искривлённая, широкая спинка носа. Его можно было принять за бывшего боксёра или охранника. Если бы не чересчур надменное выражение лица и пронзительные, глубоко "утопленные" под бровями "акульи" глаза, в которых, казалось, отражалась главная мысль: "весь мир -- помойка, не стоящая внимания".
-- Приветствую вас, сэр Роджер. Неужели Эдвард поправился? -- произнёс мужчина холодным, надменным тоном.
-- Да, Алан, ему стало лучше. Я решил, что он сможет жить дома. Хотя курс лечения не закончен, -- ответил сэр Роджер.
-- Я очень рад. Но не забывайте, я терплю вашего племянника здесь только из-за вас. Да, да, Эдвард, -- проронил он, смерив брезгливым взглядом спутника Роджера. -- Вы -- ветреный повеса, и ваш моральный облик, мягко говоря, далёк от идеала.
-- Алан, он изменился, начал помогать мне в ведении дел, и довольно успешно. Подал несколько отличных идей, которые я смог воплотить. Талантливый мальчик, только немного взбалмошный.
-- Хорошо. Как ваша жена? В её лечении есть какие-то сдвиги?
-- Нет, -- сухо ответил Роджер. -- Она в том же состоянии.
-- Вам надо перестать сердиться на меня, Роджер. Каждый человек делает выбор сам, руководствуясь собственными знаниями и целями. Элизабет сама выбрала свою судьбу.
-- Безусловно, Алан. Безусловно, вы правы, -- сухо проронил Роджер. -- Этот разговор явно его тяготил. -- Прошу нас извинить, мы вас оставим.
Это место представляло собой казино, внизу располагался зал с игральными автоматами -- "однорукими бандитами". На втором этаже -- столы с зелёным сукном для игры в карты. Весь интерьер был выдержан в стиле ар-деко -- чистота геометрических линий, окружности, широкие поверхности однородного цвета. Сочетание роскоши и практичности. Звучала приятная музыка.
Роджер со своим спутником отошёл к стене, где стояли небольшие диванчики. Племянник лорда обладал той же типичной англосаксонской внешностью, что и дядя: вытянутое, холёное лицо, светлые волосы распадались на две изящных волны, открывая высокий лоб, прямой, длинный нос с крыльями, словно высеченными из мрамора, маленький рот, выпуклый подбородок с ямочкой. И удлинённые, приковывающие внимание живостью и умом ярко-голубые блестящие глаза.
-- Вы плохо выглядите. Может нам стоит уйти?
Молодой человек помотал отрицательно головой, взял с подноса бокал с красным вином. Сделав глоток, сильно закашлялся.
-- Значит, это и есть Алан Райзен. У него сильный акцент. Он -- немец?
Роджер усмехнулся и проговорил:
-- Нет, русский. Его настоящее имя -- Адам Рудинштейн. Из очень богатой семьи, отец был латифундистом, не помню точно, как это называется по-русски. В 1926 он уехал из России без гроша в кармане.
-- А почему он уехал из России?
-- Ну как же, чернь пришла к власти, начала отнимать все у богатых и успешных, разорила страну дотла.
-- И красные отпустили его и не поставили к стенке? Странно. Я не видел ни одного русского флага в городе. Вообще ничего русского.
-- Райзен ненавидит Россию, считает себя американцем, о бывшей родине говорит с сильным раздражением и ненавистью. Не важно, касается ли это жизни при царе, или при большевиках. Ненавидит коммунизм, коллективизм и вообще все, что связано с большевиками. Вы слышали об "охоте на ведьм"?
-- Ещё бы, мерзкая страница в нашей истории. Сажать людей в тюрьму за то, что у них есть своё мнение.
-- Так вот, представьте себе, Райзен выступал экспертом по России перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности в Голливуде.
-- По-моему, там речь шла о нескольких фильмах, сделанных в поддержку русских во время войны.
-- Он мне пару раз описывал эту "гнусность", как он называл, в красках. Это касалось одного фильма, кажется, "Песнь о России". Рассказывал с отвращением, что это мерзкая пропаганда тоталитарного общества. Нельзя прославлять народ, который сражался за рабское государство. Возмущался, что в фильме показаны улыбающиеся дети, хрустальные люстры, роскошные рестораны, чистые улицы. Чего в России быть не могло.
-- Мне не верится, что там нет хрустальных люстр, и никто не улыбается.
-- Это не важно, дорогой мой, главное, ему дали облить грязью бывшую родину, -- усмехнулся Роджер. -- Он быстро натурализовался в Штатах и смог сделать себе огромное состояние. Думаю, это не случайное совпадение.
-- Понятно, а на эти бешеные деньги купил себе кресло мэра этого города.
-- Почему вы решили, что он -- мэр? Он лишь вложил деньги в строительство города. А правит всем вовсе не он. Я вам потом объясню.
К ним подошёл один из посетителей, который сильно выделялся среди всех остальных -- под густыми, длинными, чёрными бровями близко посаженные круглые, выпуклые глаза с безумным взглядом и тонкие усики, загнутые вверх тонкими ниточками, как усики диковинного жука. Только у него на роскошном фраке в виде бутоньерки красовалась огромная алая роза, а не маленькая белая гвоздика.
-- Эдвард, как я рад, что вы выздоровели! -- произнёс он манерно. -- Я не надеялся вас увидеть. Вы теперь сможете поддержать вашего дядю. Надеюсь, что вы присоединитесь ко мне и вашему лучшему другу Хьюберту на одном из моих вечеров? Сэр Роджер, я хотел бы увидеть вас с племянником на премьере моего великолепного спектакля.
-- Эдвард ещё не достаточно здоров, чтобы выдержать весь спектакль, -- сказал Роджер холодно, сжав незаметно локоть спутника, увёл в сторону.
Когда они отошли к высокому окну, задрапированными бордовыми шторами с тяжёлыми, золотыми кистями, Роджер тихо сказал:
-- Главный меценат города. Он тоже русский, как и его лучший друг, и покровитель. Сальвадор Каваллини. На самом деле его зовут Семён Ковальчук, но ему нравится, когда его называют артистическим псевдонимом, под которым он выступал.
-- Таракан на булавке. Пыжится изобразить из себя Сальвадора Дали.
-- Вон тот молодой человек, который стоит рядом с Каваллини, и одет как попугай, тоже ваш большой друг, -- добавил Роджер, кивнув на миловидного молодого человека, в длиннополом твидовом пиджаке в крупную сине-голубую клетку, с бархатным воротником и манжетами, и узком галстуке-бабочке в горошек. -- Даниэль Хьюберт. Запоминайте.
Воздух прорезал визгливый голос:
-- Сэр Роджер, Эдвард, как я рад вас видеть!
К ним подкатился толстяк, с чьей дородной внешностью тонкий голос совершенно не сочетался.
-- Что с вами, Эдвард? -- воскликнул он. -- Вам дурно? Вы побледнели.
-- Я замечательно себя чувствую, мистер Хаммерсмит. Как у вас дела на заводе?
-- Не так уж и хорошо, -- недовольно пропищал Хаммерсмит. -- После того, как пропал мой лучший инженер дела пошли из рук вон плохо.
-- Магнус, я надеюсь, вы не обвиняете меня в этом? Не думайте, что я переманил его к себе. Штат моих сотрудников не увеличился. Вы можете это проверить.
-- Ну что вы, сэр Роджер, -- проверещал Хаммерсмит, тщетно стараясь придать голосу любезность. -- Я верю. Я поставил в известность полицию, они обязательно его найдут, живого или мёртвого.
-- Зачем вы сообщили в полицию? -- поинтересовался с издёвкой молодой человек. -- Он что-то украл у вас?
Хаммерсмит растерялся:
-- Ну как же, мистер Кармайкл, человек ушёл с моего завода и исчез, -- пробормотал он, наконец. -- Я несу за него ответственность.
-- Пусть ищут родственники. Зачем владельцу завода искать своего работника? Вы так заботитесь обо всех своих людях?
Хаммерсмит, бросив высокомерный взгляд, с комичным пафосом изрёк:
-- Да, я забочусь обо всех людях, которые работают на меня! И особенно о талантливых, как этот инженер.
-- Может быть, это не совсем так, мистер Хаммерсмит? Он сбежал от вас, потому что ему не так уж и хорошо работалось у вас?
Роджер сжал ему руку и строго проговорил:
-- Эдвард, помолчите. Магнус, извините, мой племянник ещё не пришёл в себя окончательно. Он ведёт себя неадекватно. Вы должны это понять.
Хаммерсмит, бросив исподлобья злобный взгляд на обоих, развернулся и, заложив руки за спину, уплыл в сторону, комично переставляя короткие ножки.
-- Извините, Роджер, я веду себя, как идиот.
-- Держите себя в руках, -- предупредил Роджер, и добавил, увидев, куда устремлён взгляд собеседника. -- Камилла, жена Райзена.
В зал вошла девушка, несмотря на множество представительниц слабого пола, присутствующих здесь, она сразу приковывала внимание: идеально изогнутые "оленьи" глаза с пушистыми ресницами, густые, светлые волосы открывали чистый лоб, обрамляли волной лицо и ниспадали на плечи. Высокую, упругую грудь выделяло слишком открытое ярко-алое, облегающее платье, подчёркивающее точёную с осиной талией фигуру.
-- Что между ними может быть общего? Она раза в два моложе его. Знаю таких особ, которые на все готовы ради денег.
-- Мой друг, вы чересчур предвзяты.
Перекрывая гул в зале, послышался громкий радостный визг Хаммерсмита:
-- Мистер Эскью, как же вы так, не стоило вистовать без козырей!
-- Хаммерсмит -- шулер, -- усмехнулся Роджер. -- Виртуоз в своём деле. Обчищает всех, кто садится с ним играть.
-- Зачем же тогда с ним играют?
-- Его никто не ловил за руку.
-- Я с ним сыграю.
-- Не стоит. Вы проиграетесь. Он будет издеваться над вами. Впрочем, как хотите, -- махнул рукой Роджер.
За круглым ломберным столиком в преферанс играли Хаммерсмит, Каваллини и Эскью. Увидев Роджера с племянником, Хаммерсмит похлопал себя по тугому животу и проронил самодовольно:
-- Видите, сэр Роджер, мне тоже везёт в картах, как и вам. Не хотите со мной сыграть, Эдвард? Или боитесь? Ничего, ставки маленькие, за вас, как всегда, заплатит дядя, -- гнусно захихикал он.
-- Я попробую, мистер Хаммерсмит.
Губы Роджера тронула презрительная усмешка, он отошёл к барной стойке, взял коктейль, и сел в кресло у стены. Изредка бросая чуть заметный взгляд, который выдавал его беспокойство. Через некоторое время толпа окружила столик, скрыв от глаз "поле битвы". Роджер откинулся на спинку кресла и задумался.
Недовольный вопль заставил его вздрогнуть.
-- Вы жульничаете! Я прекрасно вижу, вы все время одёргиваете манжеты. Вы там прячете карты. Вы шулер! Я знаю вашу репутацию!
Роджер не поверил своим ушам. Голос принадлежал Хаммерсмиту! Неужели ему попался противник не по зубам? Роджер подошёл к столику.
-- Хаммерсмит, я наблюдаю внимательно за игрой, Эдвард играет честно, -- спокойно проронил Эскью. -- Сядьте и успокойтесь.