догонишь! Не догонишь! Я быстрее! Я быстрее!..
– Вот дурехи, напугали, – Авилия упала в траву, поджала ножки в истоме и сладко потянулась. Неожиданно она подскочила и обратилась к Анитре: – А можешь этот день… как же сказать!.. чтобы он навсегда был?
– Время остановить? – переспросила девушка.
– Да. Навсегда.
– Нет. Не могу.
– Это жаль, – Авилия выпятила губки, сложила их трубочкой и замерла. – Это жаль! – повторила она, выходя из мечтаний. – А как бы было хорошо!
– Пойдемте, искупаемся, – предложила Анитра.
– Вода холодная.
– Тебе, Имни, всегда вода холодна. Сейчас Тирра прибежит, и мы тебя в воду скинем. Визжи не визжи, а скинем.
– Убегу я. Не догоните.
– От меня? Ха-ха! Посмотри, какая я высокая. Вмиг догоню.
– И верно, догонишь ведь.
– И защекочу. Слышала, как Тирра пищала. Так и ты пищать будешь.
– Я согласна. Буду купаться.
Девушки поднялись на ноги.
Анитра действительно была выше своих подруг почти на полторы головы. Дочь брезда и холкунки – редкий плод запретной любви, ибо холкунки редко вынашивали большие брездские плоды – она представляла собой тот редчайший случай красоты, когда природа передает ребенку только лучшие качества родителей. Во Владии становилось все больше подобных ей детей, и они даже получили свое название – холбры.
От отца ей достался рост и достаточно большая для девушки сила, а от матери мягкие черты лица, женственная холкунская фигура и густая копна волос. Кожа Анитры имела легкий сероватый оттенок, свойственный брездам, но ее бархатистость, доставшаяся от матери, сглаживала этот недостаток, а загар и вовсе сглатывал нехорошую, по меркам холкунов, сероту.
Анитра первая из трех девушек залезла в воду и поплыла. Движения ее рук были сильны, но сила сохраняла плавность и мягкость, она не скрадывала собой женственность.
– Ну же! – Обернулась Анитра к подружкам и поманила их в воду.
Имни и Авилия были холкунками. Обе очень красивы и стройны – холкунские женщины портились фигурой после рождения детей, превращаясь в ходячие бочки, а к старости усыхая до скелетной худобы.
– Ви-и-и-и! – закричала Тирра. Она была пасмаской, а потому тело ее сохраняло прекрасные женские пропорции, но было приземистым. Она доходила холкункам до плеча и была слегка полновата. Зато пасмаски не полнели после деторождения. – Ви-и-и-и! – восторженно звенела она, врываясь в спокойную водную толщу озера.
Девушки стали брызгаться и обливать друг друга; хватать одна другую за бока; хохотать и делать все то же самое, что делают все девушки всех рас, попавшие в прохладную воду в столь жаркий солнечный день.
Устав, они выбрались на берег, снова скрылись в траве, развалились на ней, подставляя солнцу свои юные упругие тела. Разговоров больше не было. Лишь сонное сопение и еле слышное дыхание.
Анитра тоже закрыла глаза, видя под веками ярко-красные, розовые, оранжевые и желтые круги в синей, черной и серой окантовке, которые рисовал Владыка на ее глазах. Она ощущала тепло его дыхания.
Ей до сих пор не верилось, что в Куупларге будет новая жрица и этой жрицей выбрана она. Гордость тайными тропами пробиралась к ней в душу, но она страшилась ее и гнала прочь.
Взгляд Владыки с небес, вдруг, стал казаться ей уж каким-то совсем пристальным и даже осязаемым. Хотя пространство качалось перед ней, Анитра заставила себя выйти из полудремы и открыть глаза.
Прямо напротив ее груди виднелось озорное загорелое лицо. Черты лица были немного угловатые, но вздернутый нос и широчайшая улыбка скрадывали эту не красившую лицо деталь. Крупные зубы резко контрастировали с небольшим почти детским подбородком.
– Йиф! – испугалась невольно Анитра, но разморенное тело не дало ей возможности отпрянуть. Эта нега позволила девушке узнать лицо.
«Что ты тут делаешь?» – спросила она одними губами, расширив глаза.
«Я соскучилась по тебе», – отвечало лицо.
«К лесу», – все так же сказала Анитра.
«Что?»
«Уйди к лесу. Я туда приду»
«А-а-а. Поняла. Жду тебя» – И лицо неслышно скрылось в траве.
– Пха-а-а! – выдохнула Анитра, припадая спиной к земле. Сердце бешено билось в груди. Она почувствовала, что даже немножко разозлилась, что не пристало будущей жрице. Девушка поднялась на ноги и дотронулась до щеки Имни. Та лениво открыла глаза и отрицательно покачала головой, не хочу, иди сама, я мало пила.
– Зачем ты пришла сюда? – Анитра ступила под сень леса и ощутила, как горит ее кожа. Это было приятное чувство.
– Мы давно не виделись. Я и пришла, – отвечала девушка. Она была жгучей брюнеткой, черноглазая, поджарая, если это определение возможно применить к девичьему телу. В нем чувствовалась сила. Она была одета в тряпье и шкуры. На поясе ее был приторочен длинный кинжал, за голенищем сапога торчала рукоятка ножа, а за спиной висел холкунский лук и колчан с недлинными стрелами. Опиралась она на небольшое копье. Ростом девушка доходила Анитре до нижней части груди и смотрела на нее с обожанием.
Анитра невольно рассмеялась. С тех пор, как она познакомилась с этим удивительным существом, прошло довольно много времени – две зимы, но людомара Лоова – так девушка представилась ей – не переставала удивлять холбру. Такой непосредственности, такой честности и душевной чистоты Анитре не приходилось видеть ни разу в жизни. Честно признаться, до этой встречи холбра считала себя очень целомудренной, однако по сравнению с людомарой даже ее чистота представала в довольно темных тонах.
Во-первых, «дикарка» – так про себя Анитра прозвала свою тайную подружку – никогда не врала. Каждое ее слово было настолько откровенно, что часто холбру пробивал горячий пот стыда, когда она слушала девушку. Во-вторых, Лоова всегда выражала свое отношение напрямую и не скрывала эмоций. В этом ей не было равных. Например, дикарка сразу же сказала, что ей понравилось в Анитре.
– У тебя очень светлые глаза, – сказала она ей. – В них ум. За это я люблю тебя. – Потом она перевела взор на груди девушки. – У тебя очень большие груди. Я никогда не видела таких. Можно укушу?
– Нет, – в ужасе отпрянула тогда Анитра.
– Сама знаю, что нельзя, но хочется, – Лоова весело рассмеялась, потом вдруг посерьезнела и сказала потупившись: – Ты мне так нравишься, что я хочу тебя зарезать и съесть. – Она почесала бок. – Не понимаю, никогда раньше не хотела такого.
Через некоторое время страх Анитры перед Лоовой прошел. Она пришла к выводу, что этот милый ребенок с очень взрослым и серьезным лицом просто не умеет выражать свои мысли.
Их первая встреча произошла на дороге, когда холбра невольно заблудилась, отойдя в лес от повозок своего отца. Это превратилось бы в трагедию, если бы не людомара. Они успели перекинуться словами, Анитра успела испугаться и похохотать, да еще и была выведена обратно к повозкам так, что ее отсутствия практически никто не заметил.
– Как ты нашла меня? – спросила Анитра, с наслаждением прислоняя нагое тело к прохладному стволу дерева.
– Я услышала, как ты покинула город, а потом
дожидалась, пока все твои подружайки уснут. – Лицо Лоовы приняло обиженное выражение: – Как ты можешь с ними общаться, они тупые?!
– Не говори так, людомара. Они не тупые. Они ведут себя так, потому что мы друг друга знаем много зим. Нам хочется порезвиться…
– Со стороны противно смотреть. Хорошо, что ты ведешь себя не как они. Не то я бы ушла.
– Ха-ха! Правда, ушла бы?
– Наверное. Не знаю. Мне кажется, что смогла бы…
– Бедняжка, – улыбнулась Анитра. Она обняла чумазую девушку. – Ай! – неожиданно вскрикнула он, и оттолкнула ее. Лицо Лоовы выражало недовольство.
– На вид они кажутся сочными и сладкими, но это не так. Они соленые. – Она сплюнула. – Я больше не буду просить их попробовать.
Анитра посмотрела на свою укушенную левую грудь, а потом укоризненно подняла глаза на Лоову. Та покраснела.
– Ты обещала, – проговорила холбра.
Дикарка тяжело вздохнула и еще больше покраснела. Анитра не смогла сдержать улыбку.
– О чем мы будем говорить? – перевела она разговор на другую тему.
– Мы еще штук двадцать украли, – встрепенулась Лоова.
– Это опасно, – нахмурилась Анитра. – Можешь ли бросить это занятие?
– Нет. Без меня Чернолесье обречено. Я его хранитель. Чего ты улыбаешься. Я убивала омканов сама. Вот, посмотри на острие – это кровь омкана.
– Вы кого-нибудь из наших убили?
– Нет. Одному пришлось по голове сильно вдарить, но не убиваем теперь.
– Спасибо тебе.
– Я обещала. – Разговор явно не клеился. Людомара продолжала во все глаза смотреть на Анитру. – Можно я буду говорить тебе, как ты мне нравишься и какая ты красивая? – спросила Лоова.
– Больше не о чем говорить?
– У меня все. Я только это и пришла сказать.
– Ой, а я чуть не забыла сказать тебе, что вскоре стану жрицей в храме Владыки в Куупларге.
Ни одна жилка не дрогнула на лице дикарки. Она, может быть, даже не слышала ее слов.
– Ты слышишь?
– Что?
– Я жрицей буду.
– Что это такое?
– Это честь. Великая честь.
– А-а-а…
– А-а-а? – вдруг разозлилась Анитра. – Ты не можешь больше ничего сказать?!
– Ты красивая, зачем тебе жрица.
– Я буду жрицей. Я буду…
– А-а-а!
Холбра посмотрела на Лоову хмуро, но потом вдруг рассмеялась.
– Я не могу на тебя злиться. Ты… просто не могу зла держать. – Она подумала. – Так и будет, всякий раз, как в меня будет входить злоба, я вспомню этот час, личико твое, – все вспомню и тут же рассмеюсь. И все плохое сразу же вон выйдет.
– Ты будешь думать обо мне в храме?
– Да.
– Тогда я рада, что ты жрица. Это хорошо.
Анитра улыбнулась:
– Не только о тебе буду думать, но и о тебе тоже.
– А о чем ты еще будешь думать?
– О Владии. Я буду служить Владыке и всем иным богам во всех обличьях. Дабы хранили они Владию. Извели войну из нее. Буду думать о Карларге, Палларге и других городах, которые на путь ступили неверный…
– Стой, – подняла руку Лоова. Ее брови были скептически приподняты. – У тебя голова не лопнет?
– Не знаю, – опешила Анитра. – Не думаю…
– У меня, когда много думаю, в голове, словно пузырь надувается. Вот здесь, – она потрогала свой затылок. Лоова снова серьезно подумала, что-то прикинула про себя и вскинула глаза на холбру: – Я буду приходить к тебе в храм. Я не знаю, где он, но я найду.
– Нет, нельзя. Не думай даже о таком! Это опасно!
– Ий! – отмахнулась вальяжно Лоова и села прямо на землю. – Не опаснее, чем под носом у оридонцев красть пасмасов.
– Если тебя поймают…
– Меня убьют. Не страшно. Испугать хотела?
– Нет.
– Вот и не страшно. Ты про ларги говорила. Чего они там?
– Восстания в них. Дурные олюди смутили их против оридонян…
– Как? Как ты сказала?
– Оридонян.
– Смешно так. Продолжай.
– Теперь у врат их стоят армии оридонские…
– А вот и врешь. Нет там оридонцев. Только саарары. – Лоова поймала муравья и засунула себе в рот, поморщилась – кисленький. – Мы двух поймали из лагеря. Они говорят, что пока ничего не получается с ларгами. Много убитых.
– О, Владыка, прости их. Вразуми их! Пусть разрешится все мирно…
– Ну что ты говоришь?! Никогда битвы так не разрешаются! Всегда режутся до крови и смерти.
– Я лишь прошу.
– Зачем просить невозможное? – Лоова снова почесалась. – Когда уйдете, тоже искупаюсь, – сказала она и зевнула.
– Что еще саараряне говорили?
– Кхи. Так смешно называешь их. Что говорили? Ничего. Мы их зарезали, чего им еще говорить. – Она провела ребром ладони по горлу.
Анитра недоверчиво покосилась на нее:
– Не верится мне, что ты в таком участвуешь, Лоова. Нельзя такое тебе.
– Отчего это?
– Не твое дело. Ты женщина. Женщина – это свет, это жизнь, а не… нельзя тебе в таком участвовать.
Дикарка в полном недоумении посмотрела на холбру и вытащила нож.
– У меня есть рука. У меня есть нож. Враги есть. Чего же, не мое?
– Девушка ты, а девушка…
– Ани-и-итра-а-а! – послышалось с луга. – Где ты-ы-ы?
– Фру-e! – сделала вид, что ей мерзко Лоова. – Спеши. Они зовут тебя.
– А ты?
– Хочешь со мной пойти? – с надеждой спросила дикарка.
– Нет.
– Чего ж спрашиваешь, а ты?
– Просто. Не знаю, чего это я.
– Странная ты, – констатировала Лоова.
– Мы очень долго не увидимся. Я не смогу часто уходить из храма.
– Плохо. Если хочешь, я могу тебя украсть.
– Не хочу.
– Хорошо, не буду.
– Мне жаль с тобой расставаться, Лоова.
– Мне плакать хочется. – Девушка неожиданно подошла к Анитре и поцеловала соски ее грудей. Всхлипнула и отступила назад. – Красивая ты… люблю тебя… – Снова шмыгнула носом. – Прощай!
***
– Боги! Лоова! Ха-ха-ха! – Анитра открыла от удивления рот, но глаза выдавали, что этот жест был наигран. – Ты здесь?
– Здесь, – довольно проговорила маленькая дикарка, спрыгивая со стены, окружавшей храм, в густой сад, окутанный душистыми запахами авроны – пахучего цветка, используемого холкунами для отправления ритуалов. Она чихнула. – Ну и вонь у тебя здесь! – Снова чихнула.
Анитра стояла на перекрестье двух дорожек, которые расходились в восемь сторон сада. Она сложила руки ладошками перед собой, сведя их внизу живота, и с нескрываемым нетерпением смотрела, как Лоова выбирается из садовых зарослей. На ее голове красовался венок из целой плеяды разноцветных авроньих бутончиков, делавших девушку похожей на ходячую клумбу.
– Тьфу! – смачно сплюнула Лоова и стала выбирать из волос мусор из пыльцы, листьев и иных «подарков» оставленных ей садовой флорой. – Как поживаешь? – просила она между делом. – Скучала?
– Очень скучала по тебе. Каждый день думала. Волновалась.
– Чего волновалась? Сказала, что приду – значит, приду.
– Не о том, я… о деле, которое… о деле твоем.
Лоова на миг задумалась и улыбнулась:
– А-а-а, ты о воровстве. Не, – отмахнулась она, – об этом не переживай. В этом я очень могу. Никто и никогда не заподозрит. – Она снова сплюнула. – Чего думала обо мне? Как думала?
– Как? – Анитра отвела взгляд. – Вспоминала нашу с тобой встречу. Необычайно нравишься ты мне. Сама не знаю, почему так. Как о тебе подумаю, тепло становится. Словно ты… дочь мне… – Девушка не заметила, как улыбка быстро сползла со щек Лоовы. Она погрустнела. Анитра продолжала: – Хотела тебе рассказать о горести моей. Да сейчас уже не