Шайер, явно растерявшись, задумался.
— Хорошо, — наконец сказал Шайер. — Возможно, в сложившейся ситуации, будет целесообразным передать дело более опытному инспектору. Кого собираешься взять в помощники?
— Монлиса. На начальном этапе мы сможем справиться сами. Как только следствию потребуются дополнительные силы, я сообщу.
— Действуй, инспектор, — сказал Шайер. — Только я тебя очень прошу. Не делай из мухи слона, как в прошлый раз, и занимайся только своим делом.
Как только станет очевидна связь с разведками земных колоний, конечно, если это не пустые фантазии, немедленно поставить в известность имперскую безопасность и меня лично. Со шпионами должны бороться контрразведчики.
На сегодня все. За работу господа.
В коридоре Салиса снова поджидал Хейлок. Он не сильно расстроился тем, что Лоун сделал десять минут назад. Ему это дело жизненно важным не казалось.
И если кто-то хочет свернуть себе шею на бредовой идее — пожалуйста. Тем приятней если этим «кто-то» будет выскочка Салис.
— Ты что, правда думаешь, что он не простой вор? — с иронией спросил Хейлок.
— Да… есть некоторые сомнения, — ответил Салис.
— Нет, ты не подумай, что я злюсь… но почему ты мне не сказал, что знаешь его имя?
— Мне перед совещанием передали эту информацию.
— Ну что ж…, — сказал Хейлок и протянул Салису папку. — Если понадобится помощь, я всегда рад. Тем более что немного в курсе дела.
— Обязательно, — сказал Салис и пожал протянутую руку Хейлока.
После рукопожатия Хейлок ушел, а Салис остался стоять возле окна. К нему подошел Монлис.
— Красиво ты завернул.
— А если бы не красиво, то не видать нам этого дела как своих ушей.
— Думаешь, справимся?
— А вы что, господин инспектор, боитесь трудностей?
— Нет, но…
— И я нет. Меня они даже наоборот, только бодрят, — сказал Салис, — когда не бесят.
— Я слышал об этом. Мне рассказывали, когда я только начинал с тобой работать.
— Что тебе рассказывали?
— Что если Салис что-то хочет узнать, то лучше ему это рассказать сразу.
Иначе он сам все узнает.
— Точно. А для начала я хочу знать, почему не сработала сигнализация на заводе. Давай-ка дуй в имперскую охрану и привези мне копии всех личных дел на тех сотрудников, которые в ту ночь дежурили на «Бастионе».
Шальшок еще не успел скрыться за поворотом, как Салиса окликнул Шайер.
— Лоун. Подойди пожалуйста.
— Слушаю господин полковник.
— У тебя сию минуту срочные дела есть?
— Нет, — насторожился Салис.
— Выручай. Студент имперской академии на глазах у приятелей выпил залпом бутылку уксуса. Ну и умер естественно. Ничего сложного в деле не будет, любовная драма, — поспешил добавить Шайер. — Вчера он поссорился со своей подружкой и за час до самоубийства пытался помириться.
— Так я-то здесь причем?
— Ректор звонил, говорит уже час прошел, как законникам звонили и никто до сих пор не приехал. Выручай. Езжай, составь протокол. Там делов на час. А потом вплотную займешься своим шпионом. Шайер говорил спокойно, но глаза его смеялись. Особенно когда он сказал про шпиона. Они просто хохотали. Салис сразу понял, для чего полковник просит его это сделать. Сначала один самоубийца, затем другой, третий.
— А почему не Хейлок? Ему как раз заняться нечем.
— Он сейчас подключится к делу об убийстве сенатора. Сам знаешь из сената каждый день звонят.
— Хорошо, я съезжу, — помолчав невесело сказал Салис.
— Спасибо, выручил. На таких как ты весь сыск держится.
Салису стоило больших трудов, чтобы не ответить. Но у него это получилось.
Полковник ушел, а инспектор поехал на место смерти влюбленного студента.
Перед академией, словно пчелиный рой, гудели студенты, на все голоса обсуждая случившееся два с половиной часа назад несчастье. Краем уха Салис отметил, что мнение студентов едино: Ракалос не мог этого сделать. Как понял инспектор, Ракалос и был самоубийцей.
У дверей академии инспектора встретил возбужденный ректор и долго пыхтел, что это безобразие. Мало того, что законники полтора часа не ехала, так еще и врачи не сильно спешили. Салиса провели на второй этаж в медпункт.
На кушетке, накрытое белой простыней, лежало тело мертвого студента.
— Добрый день, — с порога поздоровался Салис. — Инспектор имперского сыска Лоун Салис.
— Для кого добрый, а для кого и последний, — мрачно ответил доктор, француз сорока лет. Его молоденькая помощница, вьетнамка, сидевшая за столиком, взглянула на инспектора, кивнула прелестной головкой и продолжила что-то записать.
Салис подошел к телу, приподнял простыню. Под простыней оказался очень симпатичный фербиец. Его мертвое лицо сильно потемнело, а губы, как показалось инспектору, были тронуты легкой улыбкой. Увиденная картина несколько озадачила Салиса.
— Вы уже знаете причину смерти?
— На девяносто девять процентов, — ответил француз. — Причина заключается в бутылке девяти процентного уксуса. Он осушил ее залпом на глазах у товарищей.
Но точное заключение даст только вскрытие.
— Насколько я понимаю, — продолжил инспектор, — уксус штука не очень вкусная и просто так, из горлышка, его не выпьешь. Посмотрите на его лицо.
Оно не искажено ужасной болью, а скорее наоборот, на нем печать блаженства.
— Хм, из горлышка, — усмехнулся француз. — Вы и глотка не сможете сделать.
А для организма Фербийца особенно опасно… пятьдесят граммов девяти процентного уксуса в течении часа способны парализовать нервную систему.
— Значит я прав.
— Вот эта бутылка, — быстро заговорил ректор. — Я ее сразу изъял. Я спрашивал, ее никто не трогал.
— Вы правильно поступили, — поблагодарил ректора за рвение старший инспектор, лениво проверяя карманы трупа.
В карманах оказались ключи от квартиры, четырнадцать альверов монетами, носовой платок, записная книжка и карточка студента. Салис бегло просмотрел записную книжку и положил ее в пластиковый пакет вместе с другими личными вещами Ракалоса.
— Я хотел бы побеседовать с его товарищами, — сказал инспектор. — С теми, кто были свидетелями отчаянного поступка.
— Да-да. Конечно, — ответил ректор. — Они сидят в моем кабинете. Сразу же, как только тело перенесли в медпункт, я отвел их к себе и запер. Пойдемте.
Салис пошел следом за ректором.
— Мы забираем тело? — спросил доктор.
— Забирайте, — от дверей ответил Салис.
Кабинет ректора находился на третьем этаже. Как только его хозяин распахнул дверь, шестеро студентов и одна студентка, все фербийцы, поднялись со стульев. Ректор представил инспектора и тут же вышел. Салис прошел к столу, сел на его край. Взгляды студентов были полны растерянности. По всему было видно, что они в шоке от случившегося. Инспектор еще раз вспомнил разговоры, услышанные у входа в академию.
— Я понимаю, какие чувства вас сейчас переполняют, — начал Салис, — и, тем не менее, должен задать несколько вопросов. Ракалос сказал, что-нибудь, перед тем как выпить уксус или кто-нибудь из вас знает причину его поступка.
— Это я причина, — ответила фербийка.
— Неразделенная любовь, — сказал Салис.
Фербийка разрыдалась. Один из студентов, тот что был выше всех ростом, подошел к столу ректора, взял стакан, налил в него воды и передал подружке.
Та, всхлипывая, попыталась сделать глоток, но это получалось с трудом.
— То-то и дело что разделенная, — сказал высокий. — У них с первого курса все было нормально. Вчера Ракалос взял ее конспект по технологии металлов, а из него вывалилась фотография какого-то парня. Естественно скандал.
— Откуда вы это знаете?
— Мы все это видели, — подтвердил еще один студент. — Все при нас произошло.
Мы сидели в столовой.
— Я не знаю как ко мне попала эта фотография, — проговорила фербийка и снова разрыдалась.
— Ее вам подкинули?
— Мы так и сказали Ракалосу, что это чья-то глупая и злая шутка — сказал высокий. — А он разорался и ушел.
— Нда. Приступ ревности толкает фербийцев на многие необдуманные поступки, — пофилософствовал Салис.
— Только не Ракалоса.
— Откуда такая уверенность?
— Я его знаю с детства, — ответил высокий. — Мы в одном доме живем. Прежде чем что-то сделать, он всегда очень основательно думает.
— Я думаю бессонной ночи достаточно для раздумий, — предположил Салис.
— Вы просто не знали его. Ракалос был слишком умным, чтобы на такое решиться.
— Круглый отличник?
— Нет. Просто не дурак, — сказал студент, с широкими плечами и коротко стриженой головой. — Нормальный парень. Вы его уже, наверное, видели, не вышибала конечно, но морально он был Геракл.
— Есть такой герой в мифологии землян, — догадался Салис. — И так делаем выводы. Ракалос был хоть и не круглым отличником, но очень смышленым, сдержанным студентом, с которым никогда не случалось истерик, и который на все имел свою точку зрения. Но однажды он увидел в конспекте подружки фотографию неизвестного красавца. С Ракалосом случился приступ ревности и он, не выслушивая объяснений, ушел. На следующий день Ракалос на глазах своих друзей выпивает бутылку уксуса. Так?
— Все верно, — подтвердил высокий.
— Что он сказал, перед тем как свести счеты с жизнью?
— Я люблю тебя, — ответил высокий. — И знаете, на его лице не было и тени… злости что ли. Он даже, как мне показалось, немного улыбался.
— Фотография того красавца у вас сохранилась?
— Я ее порвала.
— Хотя вряд ли кто-то из вас признал бы его, — предположил Салис и обратился к фербийке. — После случая с фотографией, Ракалос вам не звонил вечером?
— Нет. Я сама ему весь вечер звонила. Никто не брал трубку.
— Он жил один?
— С родителями, — ответил высокий. — Только они сейчас на море уехали.
Отпуск.
— Наркотики, алкоголь, религиозные секты, центры землян коррекции сознания, миссионеры? — продолжил Салис.
— Говорю же вам, Ракалос не был придурком! — взорвался высокий.
— Я должен был это спросить, — развел руки инспектор. — Чем кроме учебы интересовался Ракалос? Хобби, увлечения.
— Ничем. Разве что английским языком. С зимы он все вечера просиживал в наушниках.
— Не понял, — сдвинул брови Салис.
— Ну, знаете эти экспресс-курсы на модулях памяти…
— И что, у него были успехи?
— Да… в общем-то, были, — сказал Юра. — Правда, я не думаю что это из-за этих супер-курсов. Просто он начал всерьез языком заниматься. Слова зубрил.
— А почему английский?
— В совете колонистов он считается международным. Ракалос хотел работать с ними.
— Вещи у него с собой сегодня были?
— Нет. Ничего не было.
— Ну что же. Попробуем разобраться, — сказал Салис и вставал со стола.
— Спасибо за помощь. Я вас больше не задерживаю.
Студенты попрощались и вышли в коридор. Салис позвонил в управление, поинтересовался, не приезжал ли Шальшок. Дежурный ответил что нет, пока не приезжал. Положив трубку, инспектор постоял какое-то время в раздумье и вышел в коридор.
Там его ждал длинный.
— Я тут подумал над вашими вопросами…
— Да. — Салис приготовился со вниманием выслушать.
— Ракалос начал меняться еще в леддоне(3).
— Каким образом?
— Он стал постепенно грубеть что ли… шутки у него стали едкие. Правда, к буттону(1) все пришло в норму. Я поэтому не сразу все и вспомнил.
— Подробнее. Изменения выражалось в чем-то конкретном?
— Студенты народ вольный. Можно вообще на лекции не ходить, главное зачеты сдавай. Иногда мы на выходные компанией уезжали в загородный пансионат, а возвращались среди недели. С лекций уходили, если какое-нибудь общее мероприятие намечалось. Ракалос вдруг начал говорить, что он никуда не поедет, ему учиться надо, зачет пересдавать.
— Что же тут удивительного?
— Раньше он так не говорил. Все успевал выучить. Если нужно то и пересдать.
Азарт у него пропал. Я бы сказал, что он сереть начал. Мысли у него появились какие-то… не его.
— Что за мысли?
— Да нет, ничего особенного с одной стороны, но с другой… согласитесь, фербиец, который собирался получить диплом и лет через пять десять открыть свое дело, вдруг заговорил как обычный работяга. Что кругом одни воры, коррупция. Что кучка землян обирает всю планету, а фербийская нация деградирует… и прочая лабуда. Я до института три месяца разнорабочим на фабрике работал.
Наслушался этого дерьма выше ушей. А тут он мне как-то сказал что мы не имеем право отказывать землянам участвовать в выборах президента империи Фербиса. Что они здесь сто лет, столько сделали для Фербийцев, подняли нашу науку и технологии на невиданный уровень. А без землян мы скоро деградируем и вообще загнемся… Я когда первый раз от него это услышал, чуть не онемел.
Чтоб Ракалос заговорил о том, что кто-то придет и сделает райскую жизнь…
— Интересно, — сказал Салис. — Но я никак не пойму, как это может быть связано с самоубийством. Вы все сказали, что до случая с фотографией настроение Ракалоса было нормальным.
— Да я и сам понимаю, что прямой связи здесь нет. Но вы попросили все вспомнить. Мне показалось, что это может вас заинтересовать. Все-таки это тоже не типичное для него поведение.
— Неожиданная переоценка ценностей и как результат — нервный срыв, самоубийство? — вслух рассуждал Салис, глядя куда-то перед собой. — Возможно, конечно, но это уже из области психиатрии. Ну что же, — сказал инспектор посмотрев на студента. — Разберемся. Я проконсультируюсь, как это может быть связано…
Спасибо за помощь.
— Пожалуйста, — ответил студент. — Если бы я мог хотя бы предположить, чем все это закончится… Да чего уж теперь говорить…
Студент махнул рукой и, развернувшись, неспешно пошел по коридору. Салис проводил его задумчивым взглядом и направился к лестнице. Честно говоря два дела о самоубийстве за неделю вещь весьма не приятная. Мысли всякие в голове появляются. Нехорошие мысли. Салис никогда не мог понять, что именно заставляет землян и фербийцев делать тот последний шаг за черту, из-за которой нет возврата. Ведь в самой природе Фербийца заложено самосохранение.
И как бы тяжело не было, жажда жизни всегда должна брать верх.
А на улице было хорошо. Солнце ласково припекало Альверон, у края тротуара, напротив лестницы, стояло белое «Пежо». Салис не торопясь спустился по лестнице, сел в «Фаэтон» и поехал в управление писать отчет.
Шальшок вернулся под вечер. Копии дел охранников «Бастиона» ему не дали, сказали, что не все подписи стоят на запросе. Процедура затягивалась.
Через час Монлис уехал к экспертам, они обещали к концу рабочего дня дать заключение, а Салис до позднего вечера писал рапорты, отчеты, объяснения, справки. Порядком устав от бумажной работы он потянулся, выключил настольную лампу. Часы показывали две минуты десятого.
— Пожалуй, на сегодня хватит, — сказал Салис и поднялся со стула.
На улице было свежо. Сумерки спускались на город, запоздалые прохожие торопились домой. Салис перешел через улицу и подошел к газетному киоску.
Вообще-то он хотел купить сигарет, но табачная лавка была уже закрыта и теперь вся надежда была на то, что что-то может продаваться в киоске «Печать Фербиса». Но там ничего подходящего не оказалось. Вообще инспектор дважды в своей жизни бросал курить, но неделю назад закурил снова. И объяснить почему он опять закурил было нельзя. Никакой особенной тяги не было. Просто взял и снова закурил.
В небольшом расстройстве Салис порыскал глазами по витрине киоска и чтоб хоть как-то оправдать свой переход через улицу решил купить журнал «Обозреватель».
Программы телевидения на следующую неделю у него еще не было.
— Лоун? Пистолет мне в задницу… Лоун!
Салис обернулся на окрик и замер. Перед ним стоял среднего роста широкоплечий фербиец, с почему-то знакомым лицом. День у инспектора выдался трудным и улыбка крикуна, от уха до уха, его несколько разозлила. Она мешала вспомнить, откуда он его знает.