— Боже мой! — услышал он сквозь визги Лопаты. Митрохина вылезала из-под распростершегося на полу Мосла. — Ужас-то какой! Что теперь делать?
— Милицию вызывать… — пробормотал Леха, завязывая ботинки.
— Это не поможет! — обреченно сказала Галина. — Только ускорит нашу смерть…
— Тогда драпать надо! И все… А то из-за этого сейчас весь дом проснется!
— Думаете, даже сейчас, утром, хоть кто-нибудь высунется? — на удивление спокойно произнесла Митрохина. — Все будут сидеть и трястись. Может, кто-нибудь и позвонит в милицию, только они приедут через час, не меньше.
Леха уже завязал шнурки и вполне мог удирать. Но почему-то не торопился, хотя и знал, что торопиться надо. Особенно напоминал об этой необходимости Лопата, который выл, хотя уже и потише.
Неожиданно он перестал выть совсем и сказал вполне членораздельно:
— Галина Юрьевна! Мы не виноваты! Честное слово! Это он сам, случайно. Случайно! Он сам нас заставил туда ехать… Говорил, что там чего-то зарыто в овраге. Очень ценное…
— Где тело? — спросила Митрохина очень спокойно.
— Не знаю… Мы его увезли оттуда на дачу. Больше я его вообще не видел… У-у-уй-и!
— Сюда вы зачем пришли? — спросил Леха.
— Барон сказал, что какие-то деревенские мужики паспорт нашли. Один позвонил вчера. Назначили ему встречу, отвезли на дачу. А паспорт — пустой… Там листок должен быть с картинкой. Митрохин у какого-то старика чего-то… Ы-и-их! — вырвалось у Лопаты напоследок. Он дернулся и стих. Еще один… У Лехи какая-то икота пошла, и его чуть не вывернуло.
Но рвоты не случилось. Напал страх, Леха понял все, что не досказал Лопата. Приходили не столько за Галей, сколько за Лехой. Сева, клюнув на телефон 34-56-70, угодил в лапы Барона. После того, как его легонько побили, он рассказал, что паспорт нашел Коровин. После этого поглядели паспорт и, обнаружив, что отсутствует листок с пропиской и чертежиком, решили, что стоит поискать Леху у Митрохиной. Но туг позвонили из милиции и сообщили об обнаружении автомобиля с трупом Котла. Это задержало отправку группы к Галине на несколько часов.
Вчерашний ночной визит к Нинке объяснялся тем, что Барон хотел взять Котла на дело. То есть съездить в деревню и сцапать там Коровина. Однако съездили впустую, потому что Лехи дома не было, а Севина жена сказала, что он в город уехал.
Наверно, решили сразу же прикончить и Галину, и его. Доперли, где он может быть. Интересно, конечно, что ж там вышло с Митрохиным. Оказывается, на самом деле его никто не похищал и убивать, выходило, его вовсе не собирались. Инициатива поехать за город тоже принадлежала ему самому. Там произошел несчастный случай, получается. А чего ж они крутят? На мокрые дела идут, хотя вроде бы и бояться нечего?
Нет, торчать дольше здесь и смерти дожидаться Леха не мог. Он выскочил из квартиры и побежал вниз, в подъезд. Пробегая мимо одной из дверей, он услышал, как чей-то голос перепуганно орет в трубку телефона:
— Да-да! Я не ослышался, товарищ дежурный, там стреляли! Два раза. Я же говорил, на третьем этаже. Нет, это не шкаф упал! Вот еще, я пойду смотреть!..
Проскочив два марша лестницы, Леха услышал, как следом затопали быстрые шаги. Похоже, что Галина тоже бежала следом.
Выход с лестницы был один: на улицу. И там, в подъезде, стоял какой-то мужик. Но это, слава Богу, какой-то здешний оказался, видать, только что с ночной смены пришел и хотел газету из почтового ящика вынуть. Хорошо, что Леха пистолет не выдернул и не пальнул, а то бы… В общем, обошлось.
— Эй, постой! — заорал тот, но Леха уже выскочил на улицу.
Не успел мужик опомниться, как мимо него пробежала, не жалея каблуков, соседка из квартиры номер 23. С сумкой.
— Здравствуйте! — бросила она на бегу и вылетела из подъезда следом за Лехой.
Поскольку она не кричала: «Помогите! Догоните!», мужик здраво рассудил, что если баба гонится за хахалем, то это их общее дело и они сами разберутся…
Леха вовремя сообразил, что по улице среди бела дня бежать не стоит, и перешел на шаг. Галина тут же догнала его.
— Видите белую «шестерку»? — сказала она, подхватывая его под руку. — Это их машина. Она пустая, по-моему…
Действительно, в «шестерке» никого не было. Леха тут же прикинул, что немного ошибся. Все-таки убрать хотели не его, а Галину. Видно, думали, что на одну бабу много времени не понадобится, решили, что и двоих хватит, чтоб тихо придушить.
А на Леху, тем более с пистолетом, вовсе не рассчитывали.
— Водить умеете? — спросила Галина.
— Да так, помаленьку… — ответил Леха, и она подала ему ключи.
— У Валентина забрала, — сообщила она тихо.
— А если загудит? — опасливо спросил Коровин.
— Значит, судьба такая.
Но не загудела. Открылась спокойно, и Леха, усевшись на водительское место, впустил Галину на правое переднее сиденье.
— Куда едем? — спросил Леха, поворачивая ключик в щитке.
— Туда, где погиб Сережа.
Она сказала это так уверенно, что Коровин даже не вспомнил о том, что у нее за спиной — два месяца дурдома.
Завел и поехал, благо движение еще было небольшое. Рулил ось более-менее уверенно. Галина Лехе то и дело давала ценные советы, куда поворачивать, без нее б Коровину из города так быстро не выбраться.
А так выбрались, нигде правила не нарушили и гаишников не заинтересовали. Леха этого боялся больше всего. Впрочем, мужик подстриженный и довольно бритый, а также дама в костюмчике никого напугать и не могли.
По шоссе пошли быстрее. Тут можно было спокойно держать под восемьдесят, что Леха и делал.
— Галина, — спросил Коровин, — а вы чего, знаете, что там в овраге спрятано?
— Да я уж говорила — не знаю. Но то, что сказал Игорь насчет старика, кажется, поняла.
— А что за старик-то?
— У Сергея был такой знакомый дедок, Григорий Хлыстов. В свое время Сергей Митрохин шефствовал над одиноким ветераном по тимуровской
линии, и позже, когда был комсомольцем, не забывал. При его помощи Хлыстова удалось поместить в хороший дом престарелых. Там Хлыстов и скончался на 78-м году жизни, но незадолго до смерти отправил Сергею письмо. Оно пришло на мой адрес, Григорий Филиппович еще не знал, что мы разъехались. Но я чужих писем не читаю. Переслала, не распечатывая, Сергею. А потом позвонила в дом престарелых, хотела сообщить Хлыстову, чтоб он писал ему по новому адресу. А мне сказали, что Григорий Филиппович умер… Это все было еще неделю назад.
— Стало быть, все из-за этого письма? Так надо думать?
— Именно.
— Ну, хорошо, Галина Юрьевна, — осторожно сказал Леха, — вот сейчас покатили мы туда, допустим даже, что найдем там что-нибудь эдакое, интересное. А дальше что? Не думали?
— Не думала, — подтвердила Митрохина, — я вообще теперь редко наперед думаю. Чему быть, того не миновать. Тот шум, который вы у меня на квартире устроили, даром не пройдет. Мне теперь туда не возвратиться. А я, как ни странно, не волнуюсь.
— Мне тоже не больно безопасно домой ехать, — доверительно пробормотал Коровин. — Найдут меня там. А я ведь всех троих, что с вашим мужем к оврагу ездили, убил…
— То есть и Котла тоже? — спросила Галина. — Вы знаете, это кое-кому может понравиться…
— Как это? — опешил Леха.
— Да очень просто. Просто, как я понимаю, кого-то сейчас устраивает, чтоб мой супруг считался пропавшим без вести или вообще бежавшим куда-то. Под это дело можно такого накрутить, что никакой УЭП не разберет, и никакая налоговая полиция. С другой стороны, если б Сережа и все, кто были с ним, оказались убитыми, то это устроило бы других людей… Вот такая теперь жизнь.
— Это точно! — согласился Леха.
СНОВА У ОВРАГА
43-й километр проехали примерно через полчаса. Едва промелькнул столбик с синим флажком, как Леха сбавил скорость. Действительно, совсем рядом со столбиком, метрах в десяти, показался въезд на просеку. Не было никакой угрожающей таблички, типа «Въезд в лес на автомашинах запрещен», но во-обще-то следовало подумать, прежде чем сворачивать. Митрохин с ребятами сюда на джипе заезжали, а не на «Жигулях». Будь Леха на своей машине — у него ее, правда, отродясь не было, — он ни за что бы не сунулся в глубокую и размытую колею. Но машина ему не принадлежала, а потому Лехе плевать было, где ее бросать.
Тем не менее увяз Леха только у выезда на вторую просеку.
— Приехали, — сказал он, открывая дверцу, — теперь пешочком.
Митрохина, конечно, неловко чувствовала себя в лесу на каблуках, но ходить босиком в тонком капроне по уже остывшей от лета земле было еще хуже. У Лехи тоже была привычка в это время года ходить по лесу не в ботинках, а в резиновых сапогах. Но не побежишь же в деревню, когда тут всего ничего пройти осталось.
Дошли до валуна и двинулись по тропинке мимо него. Как назло, Лехе все время лезли на глаза стайки волнушек. Как-то непроизвольно тянуло их пособирать, только вот корзинки не имелось… Но вообще-то Леха хорошо помнил, что не за волнушками сюда пришел.
— Мрачное место, — пробормотала Галина, ежась от сырости. — И очень противное.
Тропинка стала спускаться в овраг. С мокрых веток то и дело обрывались капли и сваливались за шиворот. Тропинка хоть и шла не прямо, а наискось по склону, все же была довольно крутая. Чтоб не оступиться, приходилось цепляться за кусты. Но все же до дна оврага, где тихонько журчал маленький ручеек, добрались благополучно. Наконец она уперлась в два бревнышка, переброшенных над ручейком. Здесь, конечно, Галина сняла туфли и перебралась на тот берег босиком.
Теперь надо было лезть вверх. Это было потруднее. Тем более что Леха помнил: то, что искал банкир, было где-то на склоне, в трех метрах левее тропы. То есть надо было не пройти мимо, все время поглядывать влево и при этом не свалиться. А сваливаться с крутого склона было неприятно. Там и камни кое-где торчали, и пеньки, и прочие штуки с неприятными свойствами.
Долезли до середины склона. Ничего похожего ни на трехзубую вилку, ни на значок «<» слева от тропы на глаза не попалось.
— Ну, куда дальше? — устало спросила Галина.
— Черт его знает, — пробормотал Леха, — если б еще знать, что он искал?
— Давайте схемку посмотрим, — предложила Митрохина.
Схемку достали, глянули.
— Где-то здесь… — Леха потыкал грязным пальцем в бумагу. — Только «вилки» я пока не видел.
— Ладно, пойдем дальше! Прямо как в сказке: «Пойди туда — не знаю куда, принеси то, незнамо что».
«Вот упрямая!» — подивился Леха. Сам он особо не волновался, найдут или не найдут это самое «незнамо что». А вот то, что теперь он и в родной деревне не будет знать покоя, беспокоило. Машина осталась на просеке, без трактора не вытащить, а ее небось уже ищут всякие там Паны и Бароны. И найдут наверняка. Сами же Лехины землячки могут подсказать. Если сегодня кто-то пройдет, на машину внимания не обратят. А вот если она и завтра, и послезавтра останется — доложат участковому. Участковый, само собой, осмотрит и звякнет в город, потому что машина с городским номером. Там быстренько выйдут на хозяев, обнаружат, что их ухлопали. В общем, до Лехи доберутся. И самое главное: хоть милиция, хоть бандиты, а ему все плохо.
Но все равно не хотелось перед этой бабой показывать, что он, Леха, совсем скис и сдох, ни на что не надеется. Может, она что-то такое знает, отчего какой-то выход обнаружится?
Пошли дальше вверх. Тропка обвилась вокруг большого, в полметра вышиной, пня. Леха и его спутница обошли пень, тропка сменила направление и стала подниматься по склону под другим углом.
— Смотрите! — Митрохина неожиданно обернулась и указала на пень, уже оставшийся позади.
— Чего? — Леха даже испугался.
— По-моему, вот это! — сказала Галина, возвращаясь к пню. На задней стороне, противоположной от тропы, была старая, давным-давно посеревшая и не бросающаяся в глаза затеска. А на затеске просматривалась темная фигура, отдаленно напоминающая знак «<», вырубленная когда-то топориком. Одна только загвоздка: уголок показывал острием налево, но не для тех, кто поднимался по тропе вверх по склону, а для тех, кто спускался по склону вниз. Иными словами, не в ту сторону, куда Леха в течение всей дороги пялился, а в противоположную.
— А вот и «вилка»! — воскликнула Митрохина. — Видите, вон там, сухая елка?!
Ну и ну! Точно! Леха даже удивился приметливости городской бабы. И воображению. Уж ему-то ни за что не пришло бы в голову сравнить с вилкой то, что он увидел.
В трех метрах от тропы — может, и в трех с половиной, Леха не мерил — стояла группа елок, тесно прижавшихся друг к другу. Наиболее сильные уже вымахали в семь, а то и в десять метров ростом, затенив и задавив тех, кто послабее. Эти неудачницы засохли, но падать им не давали цепко ввинтившиеся в склон оврага корни и мощные ветви-лапы соседок. Одна из елок, проигравших битву за жизнь, в свое время попыталась исхитриться и выбросила на одном уровне два боковых побега. Они не стали обвисать, как другие ветви, а поперли вверх, пока хватало силушек, параллельно основному стволу. Наперегонки с ним, если гак можно выразиться. Ну и конечно, погубили его окончательно, поскольку отняли у основного ствола силы, заставив его поделить то, что он один добывал из земли, натрое… Приватизаторы хреновы! Так, все втроем, и засохли. Хвоя покоричневела и облетела, мелкие веточки высохли уже до серости, и тройной ствол, если пообрубать верхушки, действительно стал бы похож на трехзубую вилку или, точнее, на вилы.
— Ну, допустим, эта… — пробормотал Леха. — А дальше что?
— Посмотрим… — Галина, не жалея туфель, да и ног тоже, сошла с тропы и приблизилась к елке-вилке. Леха — за ней.
Елки как елки, ничего необычного. Светло-коричневая хвоя устилает почву под ними, шишки валяются…
— Нет тут ничего, по-моему! — сказал Коровин, но Галина, не обратив внимания на это заявление, полезла в гущу елок. Ойкала, ежилась от уколов, но лезла. Леха вздохнул и полез тоже.
Протиснуться было не так-то просто. Уж очень густо стояли елки. Между стволами высоких стояли помельче, ветки, перекрещиваясь, загораживали дорогу. Но самое главное, непонятно было, что между ними искать?
— Здесь что-то есть! — взволнованно сообщила Галина. Леха, обломив несколько особо упрямых и царапучих веток, пролез между стволами двух рослых елей, прошкрябался через гущу пожелтелого мало-мера и очутился на небольшой, полтора на полтора метра, проплешинке.
— Смотрите! — Галина уперла свой острый каблучок в хвою на краю проплешинки и сильно надавила пяткой. Каблук мягко и бесшумно утопился в почву.
— А теперь здесь, — Митрохина переставила ногу в середину площадочки и снова нажала на каблук. Он уперся во что-то твердое.
— Камень… — неуверенно сказал Леха. Вместо ответа Галина отгребла ногой хвою. Под тремя-четырьмя сантиметрами сухих иголок обнаружилось нечто черное, матово-бугристое. Леха тоже взялся отгребать хвою. Меньше чем через пять минут они увидели квадратную крышку, обмазанную толстым слоем черного смоляного вара. Края крышки плотно прилегали к осмоленным доскам, из которых была сколочена горловина люка. Вся эта конструкция заметно вросла в землю.
— Подковырнуть надо… — озаботился Леха. Он нашел подходящую палку, подцепил край крышки. Галина тоже ухватилась, и вдвоем они сумели выдернуть крышку из горловины. Крышка была сделана наподобие ящика. Из четырех кусков доски-сороковки шириной примерно по двадцать сантиметров была сколочена на шипах прочная квадратная рамка размером 70 х 70 сантиметров, а сверху, опять же на шипах, была прочно посажена сама крышка площадью 80 х 80, сколоченная так же из сороковки на шипах. Смоленые доски были старые, но прочные. Ни гниль, ни древоточцы всякие их особо не повредили. Очень может быть, что эти доски еще и креозотом пропитали.
Но куда интереснее, конечно, было то, что под этой крышкой скрывалось. Там оказался неглубокий, метра три, не больше, колодец, укрепленный срубом из довольно прочных чурбаков, собранных «в лапу». Чурбаки хоть и попортились кое-где, но держались крепко и могли, наверно, не один год еще держаться. Спуститься в колодец можно было по приставной лестнице.
Леха попробовал рукой верхнюю ступеньку — вроде прочная.
— Что ж тут лежит такое? — подумал он вслух.
— Надо влезть и посмотреть… — улыбнулась Галина. Наверно, это же и сам Леха смог бы предложить. Лишь бы лестница выдержала.