Ещё чуть помедлив, Колапушин нажал кнопку.
Запись, сделанная в домашних условиях, совсем не была похожа на профессиональное исполнение. Шаманка пела, видимо, сама себе, подыгрывая на гитаре:
Когда я умру — не голубкой порхающей, белой,
А страшной старухой в окошко твоё загляну…
Капсулев, слегка расслабившись, открыл глаза. Паршин казался разочарованным, похоже, он ожидал услышать что-то другое.
— Что это?
— Как вы сами слышите, господин Паршин, это песня.
— Это песня? — недоумевающе переспросила Белла.
— Да, песня. Не заклинание и не проклятье, а просто песня.
Шаманка в динамиках, запнувшись на полуслове, рассмеялась и забренчала по струнам, пытаясь исправить мелодию. Дождавшись конца песни, Колапушин выключил аудиоцентр.
— Последняя песня, Бэлла. Написана вероятно в день смерти, или около того. Её текст и был на той самой бумажке, которую нашёл Балясин. А господин Паршин разыскал эту кассету на квартире Шаманки и любезно предоставил нам. Так что, это всего только песня.
— А-а… зачем она её спрятала?
— Действительно… — задумчиво повторил Колапушин. — Зачем она её спрятала? Тем более, что хотя это и не заклинание, но и не совсем простая песня. Почти в каждой строке есть намёк на одно известное физическое явление. Вот господин Луконин мне вчера кое-что объяснил. Так, Алексей Львович?
— Да, здесь идёт речь об инфразвуке. Звуковых колебаниях на частоте ниже двадцати герц. Их не слышно.
— Так, так. Значит, очень низкий звук, которого не слышно? При чём же здесь Иерихонские трубы?
— Ну — улыбнулся Луконин — думаю, что это красивая легенда, не более. Но там, очевидно, разрушение стен вызвано явлением резонанса, а это тоже может быть следствием влияния инфразвука. Во всяком случае ясно то, что об этом знали уже тогда, когда писалась Библия.
— И стакан со стола тоже может упасть от резонанса?
— Естественно. Столы же точно по по уровню не выставляют. Так что, если стол дрожал в резонанс с чем-то, то стакан просто скользил по наклонной плоскости — вот и всё. Это что — от резонанса случалось и мосты рушились. Это явление может быть очень опасным, хотя и пользы от него тоже немало. Скажем: практически все музыкальные инструменты основаны именно на явлении резонанса. Не будь его, мы бы уже за несколько метров их не слышали.
— А рыбки в аквариуме?
— Да, не выдерживают. Инфразвук ведь достаточно широко распространён в природе и мощные источники инфразвука обычно представляют большую опасность. Он возникает во время землетрясений, извержений вулканов, тайфунов, цунами и других грозных явлений. Поэтому в любом живом существе заложен инстинктивный страх перед инфразвуком; животные его очень боятся и стремятся любым способом уйти от него подальше. А некоторые частоты способны вызывать панику и среди людей. Известен случай со шхуной «Мария Селеста», обнаруженной без команды в океане. На корабле сохранились все шлюпки, не было следов нападения или шторма, но вся команда неожиданно и бесследно исчезла. Наиболее вероятная версия внезапного бегства команды с корабля — воздействие мощного инфразвука, источник которого мог быть очень далеко. В море существуют акустические каналы, по которым колебания могли достигнуть шхуны и команда в слепой панике бросилась за борт. Похожий случай был в Париже, лет сто назад. В театре построили огромную органную трубу, чтобы создавать таинственное впечатление времени, в ходе спектакля. Когда её включили, то в окрестностях театра завыли все собаки, а перепугавшиеся зрители, не рассуждая, бросились вон из зала.
— Кстати, Алексей Львович, раз уж речь зашла об органных трубах, объясните, что такое «Голос Бога»?
— Вы же не сказали мне, что у вас давление повышенное. Разве можно — второй раз за день… — виновато начал Луконин.
— Ничего, ничего. Вы продолжайте.
— Определённые регистры в органах имеют свои имена: «Молитва Девы», например, «Голос ангелов» ну и другие. В некоторых церковных органах регистр, который может воспроизводить звуки от До до Соль субконтроктавы носит название «Голос Бога». Это очень грозный регистр — скажем, в Риге, в Домском соборе, есть место, в котором просто нельзя находиться во время исполнения некоторых произведений, где звучат эти трубы — можно потерять сознание.
— А вы как считаете, Геннадий Алексеевич — обратился Колапушин к Фартукову, который давно поднял голову и внимательно слушал Луконина — как этот неслышный для человека звук влияет на организм.
— Я в общем-то не специалист в этой области, но, думаю, что очень плохо. Мощные низкочастотные колебания вообще крайне вредны. Существует например вибрационная болезнь, которая нередко приводит людей к полной инвалидности. Вам бы надо обратиться за консультацией к специалистам по профессиональным заболеваниям.
— Уже обратился, Геннадий Алексеевич. Сегодня я был в одном медицинском институте, где как раз занимаются такими исследованиями и узнал много интересного. Не просто плохо эта штука влияет на организм — убийственно влияет. Неврозы, скачки давления, бессонница, даже галлюцинации. При мощном воздействии запросто может здорового человека довести до инфаркта, и довольно быстро. Самое интересное, что у нас в руках были результаты вскрытия и всё, понимаете, всё — и инфаркт, и кровоизлияния, даже панкреатит — и тот явился следствием такого воздействия. Но обычные патологоанатомы никогда не сталкивались со случаями смерти под воздействием инфразвука и не смогли связать эти факты между собой. Придётся проводить повторную экспертизу тем более, что должны найтись и другие изменения — в крови, костях — теперь они узнают точно, что и где искать. А мы, пожалуй, продолжим поиски здесь. Алексей Львович, как вы считаете — вот эти колонки способны воспроизводить инфразвук?
— Ниже двадцати герц? — Луконин внимательно посмотрел на чёрные громадины. — По моему, это фирма «Мираж», активные, низкочастотные… Сабвуфер огромный… С этой моделью, конкретно, я не знаком, но… вполне возможно. Надо бы посмотреть документацию на них.
— Да-да, конечно. Это мы обязательно сделаем. А, вот можно рассчитать так, что очаровательная Бэлла не пострадает, а господин Капсулев испытает все прелести «божьего голоса»?
— Если учесть все параметры помещения — да, можно рассчитать так называемый «акустический ящик»; при колебаниях определённой частоты в кабинете возникнет стоячая волна и её максимальная мощность будет сконцентрирована…
— Здесь! — палец Колапушина был уставлен на большое чёрное кресло Балясина, в котором сидел бледный, сосредоточенный Капсулев. — Теперь понял, Егор? Сидел бы ты вчера на этом месте — тебе стало бы плохо, хоть ты семейный и ухоженный. А я бы около аудиоцентра практически ничего и не почувствовал. Я правильно понимаю, Алексей Львович?
— Да, да. Там, как раз, образовался бы узел. Можно попробовать подсчитать частоту и…
— Благодарю, вас, пока не надо. Спасибо за консультацию.
— Не за что, Арсений Петрович. И Дима мог бы вам то же самое рассказать.
— Естественно, мог бы. Но почему-то не рассказал. Ты, Егор, как думаешь, чем занимался кандидат наук физик Капсулев в своём сверхсекретном ящике?
— Ну… Откуда мне знать? Наверное, бомбами какими-нибудь нейтронными.
— В этом-то вся и закавыка. Все бы так и подумали — физик, в секретном «ящике» — чем ему заниматься, кроме атомной энергии? Ну, может быть, лазерами ещё. А в физике много разделов разных. И акустика один из её разделов, не так ли, господин Капсулев?
Не только взгляд Колапушина был сейчас прикован к бледному, что-то сосредоточено соображавшему Капсулеву. Взоры всех присутствующих тоже были устремлены на него. Лицо Анфисы окаменело. Луконин часто моргал небольшими глазами за толстыми стёклами очков. А на лице Паршина… на лице Паршина выражение страха постепенно начало заменяться на выражение полнейшего восторга от всего происходящего.
— Чего вы гоните? — по Вите было видно, что он понял, но не поверил. — Да он же сам, первый!.. Дмитрий Саныч сам отсюда как покойник вышел…
Настоящий учёный проверяет свою науку на себе. Так, Дмитрий Александрович?
— Полная ерунда! Я пожалуй пойду. У меня запись, через десять минут.
Капсулев встал и направился к выходу. Ему никто не препятствовал. Луконин, глядя на него с ужасом, отодвинулся вместе со стулом.
— Вы конечно, уверены, что доказать нам ничего не удастся?
— Было весьма интересно послушать. Вам стоит попробовать себя в литературе — писать научно-фантастические романы.
Он протянул руку к дверной ручке, но дверь, неожиданно, распахнулась сама. На пороге появилась чёрная фигура, загораживая выход. Капсулев, с перекошенным лицом, шарахнулся от неё. Старуха в чёрном — страшная, с тяжёлым взглядом и крючковатым носом смотрела на него с дьявольской улыбкой, заставляя невольно пятиться назад. Бэлла, с остановившимся взглядом, смотрела на старуху открыв рот.
— Здрасьте. — сказала старуха глухим, замогильным голосом, — Вы меня звали? Я пришла.
Немигайло еле успел подхватить Витю, который, закатив глаза под лоб, едва не грохнулся с дивана.
Старуха перевела удивлённый взгляд на Колапушина и вдруг сказала интеллигентным, хорошо поставленным мужским тенорком:
— Арсений Петрович — я сразу в гриме, как вы просили.
— Спасибо, Вадим Анатольевич. Вы только повторите нам всем, кто вас нанял для этого необычного розыгрыша?
— Так вот — Анфиса Николаевна попросили. По улице походить, в окно заглянуть. Три дня я работал. Богатые господа шутят, а наше дело актёрское…
— Спасибо. Вы можете вернуться в свой театр.
— Свободен? Вот и чудненько. А то я боялся, что это надолго — к спектаклю не успею. Всего наилучшего. Анфиса Николаевна! Благодарю, что не забываете старика. Целую ручки.
Старуха исчезла за дверью. Колапушин встал с дивана и медленно подошёл к побледневшей Анфисе.
— А вот и сообщник — Анфиса Николаевна. А может быть даже и не сообщник, а главное действующее лицо? Сдаётся мне, что Дмитрий Александрович про старушку-то и не знал. Вчера, когда мы плёнку просматривали, он был удивлён не меньше нашего. Значит так вы сводили с ума своего мужа? Что вас свело вместе — любовь, или ненависть? Ради моего начальника мы просто обязаны это выяснить.
— Любовь! — убеждённо сказал Немигайло, оторвавшись от Вити, уже пришедшего в себя. — Он ведь сел вместо неё — в это кресло.
— Пожалуй, да. — согласился Колапушин. — С его стороны это была, действительно, любовь. Так Лютикову и скажем. А старушка ведь была вашей ошибкой, Анфиса Николаевна. Её, по замыслу, никто, кроме Балясина не должен был увидеть. А он успел её снять на видео. Вот эта плёнка кое-что мне и прояснила. Старуха на ней была вся какая-то уж — «слишком». Слишком монашеская внешность. Слишком фанатичный взгляд. Слишком пристальное внимание к окнам офиса. Меня ещё вчера смутила нарочитость этого образа, но я сразу не понял, в чём дело. А ночью я сообразил, что это просто актёрская игра. Но всё равно что-то меня смущало в этой старухе, пока я не вспомнил что в детских спектаклях Бабу-Ягу, или страшную колдунью обычно играют не женщины, а мужчины — и всё сразу встало на свои места. А найти подходящего артиста, владея актёрским агентством, дело несложное.
— Это всё?.. Все ваши доказательства? — Капсулев, за это время, смог взять себя в руки, но голос выдавал его внутреннее напряжение.
— Не все. Вы наделали много ошибок Дмитрий Александрович. Вы испугались репортажа по телевидению и прибежали к Лютикову. А он перестраховался на всякий случай; приказал опечатать кабинет и вы не успели заменить компакт-диски с записанным на них инфразвуком на другие — обычные. И с «проклятьем Шаманки» вы перемудрили — она ведь ничего нигде не прятала.
— Как? — голос Бэллы был, еле различим. — Я же сама видела…
— Вы видели, Бэлла, что эта бумажка выпала из-за плаката. Вот только кто её туда положил? Эти репродукции появились здесь после её смерти, когда Балясин уже находился в плену своего изменившегося сознания. И для того, чтобы прикрепить их к стене, плакаты пришлось перевесить повыше — вот же, от них следы остались. А плакат Шаманки тоже перевешивали?
— Я сам его перевешивал. — подал голос Витя.
— И ничего оттуда не выпало? Может быть, это дух Шаманки сунул бумажку за плакат? А, заодно, он явился Анфисе Николаевне и рассказал про страшную старуху в чёрном? Вот Егор Фомич пожалел бедную вдову — надо же было ей так неудачно попасть, в самый напряжённый момент. А если наоборот — очень удачно? Достаточно телефонного звонка — и Анфиса Николаевна попадает прямо к кульминации. Как вообще пришла в голову Балясину идея — искать проклятье? В книге вычитал? Вы видите сколько их там, и чего в них только не понаписано. Надо же было случайно вычитать, что проклятья пишут на бумажках и прячут по кабинетам.
— Да я же сам уговаривал его уехать отдыхать. Врача ему вызвал!..
— Вызвали. Только не сказали, что у Балясина очень сильные боли и рука отнимается.
— Я говорил, он забыл.
— Что?.. — вскинулся с места Фартуков. — Да любой фельдшер знает…
— Успокойтесь, Геннадий Алексеевич — Колапушин поднял руку — господин Капсулев ведь не случайно пошёл звонить из другой комнаты. Зачем, вот же телефон — на столе. А с Испанией? Да, все видели и слышали, как вы уговаривали Балясина уехать. Вы были уверены, что он никуда не уедет. Почему? От кого Шаманка узнала так много про инфразвук? Даже песню написала. Почему, никогда не пьянеющий Балясин, отдал ей ключи от машины? Почему он хотел, чтобы она погибла? Вы заставили его это сделать?
— Я поняла. — неожиданно для Колапушина, заговорила Бэлла. Её голос был каким-то безжизненным и лишённым интонаций. — Я, тогда, подумала, что они про альбом говорят. Теперь я поняла…
За две недели, до смерти Шаманки…
— Ты Диму не видел? — спросила Бэлла у Вити, выскочившего из двери студии звукозаписи. — Мне документы подписать надо.
— Там. — ткнув пальцем, односложно буркнул Витя и быстро зашагал по коридору.
Удивлённо посмотрев ему вслед, Белла вошла в тамбур и нерешительно остановилась — подпись нужна была срочно, но в студии, вместе с Капсулевым, находилась Шаманка, а Белла категорически не желала столкнуться с ней.
…-Мне Женя рассказал про ваши штучки, Димочка. Про то, как заставить людей покупать ваши компакт-диски… Вы больше знаете. Расскажите. Мне жутко интересно. Я напишу про это стихи.
Капсулев резко обернулся — не слышит ли кто, но в полутьме не заметил, что в тамбуре стоит Бэлла. Натянуто улыбнувшись, чтобы скрыть смятение, он тихо заговорил:
— Я вам расскажу. Там много поэтических образов — Иерихонские трубы… шхуна «Мария Селеста»… «Голос Бога»…
— Так, так. — Колапушин покачал головой. — Значит — шантаж. Иначе, зачем было бы заставлять Балясина отдавать ей пьяной ключи от машины? А он, бедняга, никак не мог понять почему сделал это и мучился.
— Подонок! — перебивая Колапушина, выкрикнула в лицо Капсулева Бэлла — Он столько для тебя сделал!
— Я больше ничего не скажу. — осипшим голосом проговорил Капсулев.
— А у меня столько вопросов. Что узнала Шаманка? Как вы ухитряетесь делать всё это?
Капсулев, плотно сжав губы, отрицательно помотал головой.
— Что же, это не последняя наша встреча, господин Капсулев. Егор — крикни там Снегирёву, чтобы зашёл.
Снегирёв наверное был рядом с дверью, потому, \ что вошёл в кабинет сразу после этих слов Колапушина. Капсулев всё понял сам. Взяв Анфису за руку, он молча посмотрел ей в глаза, словно прося прощения, и, без приказа, протянул руки вперёд, чтобы удобнее было защёлкнуть наручники. Повинуясь указательному жесту Снегирёва, он пошел к двери. На пороге Капсулев приостановился и ещё раз посмотрел на Анфису с растерянным видом, наверное, жалея себя и её, и так не сказав больше ни слова, шагнул за порог.