Годы, проведенные без движения в инвалидной коляске, научили Ольгу улавливать тончайшие нюансы любого явления – так слепой обладает чутьем, далеко превосходящим ощущения зрячего. Видящий надеется на свои глаза; слепой компенсирует отсутствие зрения обостренной интуицией. Когда вокруг все кипит, движется, течет, мелькают лица и бурлят разговоры – внимание рассеяно большим количеством объектов, звуков и красок. Когда вокруг тишина, одни и те же стены, одни и те же вещи, один и тот же вид из окна – внимание ищет точку приложения. Оно становится кропотливым и педантичным, отслеживая малейшие детали, колебания и оттенки уже знакомого.
«Меня пытаются ввести в заблуждение? – подумала Ольга. – Похоже. Но… зачем?»
Ее пальцы забегали по клавиатуре, составляя вопрос: «Возникло нечто непредвиденное?»
Это было время, удобное для двухсторонней связи. Поэтому после некоторой задержки пришел ответ: «Ситуация нестабильная, в любой момент могут произойти изменения. Новые факты сообщу дополнительно».
«Меня не устраивают намеки, – сердито защелкала клавишами Ольга. – Требую подробных объяснений».
Десять минут прошли в напряженном ожидании с ее стороны и в молчании с противоположной. Наконец поступил ответ: «В данный момент проанализировать ход дела не представляется возможным. Появились осложнения».
– Какие еще осложнения? – процедила сквозь зубы она. – Какого черта?
Дальнейшая переписка выглядела следующим образом.
«Приступайте к активным действиям», – настаивала Ольга.
«Попробую».
«Я плачу вам деньги не за попытки, а за конкретный результат!»
«Конечно. Поэтому не стоит торопиться. Спешка – враг тщательно разработанного плана. Вы не учли побочных факторов, и это сказывается на развитии событий. Как быть со второстепенными фигурами, которые вмешиваются в процесс?»
«Ускорьте его!»
«Чтобы погубить все предварительные наработки?»
Ольга слегка остыла. «Не гони лошадей! – приказала она себе. – Иначе потеряешь возможность влиять на обстоятельства. Разумеется, лучше создавать нужные условия, чем приспосабливаться к уже существующим. Увы! Выбор невелик. Либо отказаться от задуманного, когда потрачено столько сил, столько средств, либо добиваться своего, несмотря ни на что».
– Обратной дороги у меня нет, – промолвила Ольга, чувствуя ноющую боль в висках. Усмехнулась. – Да и ходок я никудышный.
Она попробовала пошевелить пальцами ног – напрасный труд. Изуродованное тело не слушалось, зато ум все еще преданно служил хозяйке.
«Вы настаиваете на последнем акте?» – появилось на экране монитора.
У Ольги дрогнула рука, но она подавила нахлынувшие сомнения, ответила:
«Да».
«Тогда не торопите меня».
«Хорошо, – согласилась Ольга. – Вам виднее. Поступайте по своему усмотрению. Напоминаю: вы на финишной прямой. Размер вознаграждения будет зависеть от ваших усилий».
«Безусловно».
Она успокоилась – ненадолго. С тех пор, как они с Фэдом расстались, ее не покидало чувство, что она попала в плен собственных иллюзий, сыгравших с ней злую шутку; собственных принципов, которым она не могла изменить; одиночества, на которое она сама обрекла себя. И теперь к этой жестокой душевной пытке добавилось еще и физическое увечье, отнявшее у нее свободу передвижения.
– У меня есть единственный шанс вырваться на свободу, и я его не упущу! – прошептала Ольга, массируя виски.
На ее столе, рядом с монитором, стояла гравюра в рамке. Художник в современной манере изобразил древний сюжет: древнегреческий герой Язон, раздобывший золотое руно, и колдунья Медея предаются любовным ласкам под сенью раскидистого дерева.
В самые тяжелые минуты Ольга черпала в этой картинке вдохновение для того, чтобы продолжать жить, дышать, встречать новый день.
«Я тоже смогу, – мысленно повторяла она, глядя на прекрасное, со сверкающими очами, лицо Медеи. – Я сумею! Я не отступлю».
Иногда ей казалось, что эта древняя волшебница, жрица богини Гекаты, покровительствующей влюбленным, слышит ее, понимает и одобряет каждый ее шаг.
– Ты поможешь мне? – однажды осмелилась спросить у нее Ольга.
Ей почудилось, что Медея едва заметно приопустила ресницы в знак согласия. Или просто от напряжения у Ольги зарябило в глазах? Она бы предпочла первое.
* * *
Виктор проснулся с мыслями о Грёзе. Где она? Хлопочет на кухне, готовит завтрак для старушек? Или спит после ночной прогулки?
Это предположение подбросило новые поленья в тлеющий со вчерашнего вечера костер ревности. Неужели Варвара обманула его, убеждая, что девушка ухаживает за больной Полиной? С нее станется! Соседки обожают Грёзу и готовы выгораживать ее при любых обстоятельствах.
Обуреваемый подозрениями, молодой человек наскоро умылся, побрился, натянул спортивный костюм и отправился к Грёзе. Она открыла дверь перед самым его носом и шагнула вперед, держа в руках две тарелки с манной кашей, которые чудом не опрокинула на Виктора.
– Ой! Как ты меня испугал! Отойди же, видишь, я кашу несу?
– Ты куда? – глупо захлопал он глазами, словно это было неясно.
– Что ты делал под моей дверью? – рассердилась девушка.
– Давай помогу.
Избегая объяснений, он взял у нее из рук тарелку и пошел следом. Ее волосы, собранные в длинный, рассыпавшийся по спине хвост, тонкая талия, плавно переходящая в округлые бедра, и вся ее нервная и вместе с тем изящная походка пробудили у Виктора желание.
– Все, спасибо… – обернулась Грёза, останавливаясь у квартиры Варвары.
Виктор топтался рядом, продолжая держать тарелку с кашей.
– Ну, как вчерашняя прогулка? – спросил он, раздражаясь от ее равнодушия, от ее стремления отправить его поскорее с глаз долой. Небось Глинского она не гнала, любезничала с ним.
– Ты допрашивать меня вздумал?
– Как здоровье твоих бабушек? – поспешил он сменить тему.
– Неважно.
За дверью послышались шаркающие шаги Варвары.
– Ладно, отдай тарелку! – строго сказала Грёза. – Что стоишь как истукан?
– Надо тебе поднос купить, а то неудобно. – Виктор выдавил улыбку, изображая заботливого кавалера. – Еще прольешь на себя горячее!
Щелкнул замок, заскрипели ржавые петли. Девушка ловко подхватила две порции каши и скользнула в пропахшую лекарствами темноту Варвариной прихожей. Виктор нарочно сделал несколько шумных шагов по коридору, как бы удаляясь, вернулся на цыпочках и прильнул ухом к двери. Вдруг разговор пойдет о вчерашнем вечере? Старушка наверняка начнет приставать с расспросами…
– …плохо, деточка, – донесся до него обрывок фразы. – Давление замучило, проклятое, астма. Кха-кха! Кха! Думала, не доживу до утра-то! Кхх-хх-ххх…
Она закашлялась, а Грёза заворковала, уговаривая ее выпить теплого чаю, поесть. Из-за слабого слуха пожилых соседок и они, и девушка вынуждены были почти кричать.
– Не хочется, – громко отказывалась Варвара. – Кха-кха-кха! О-о! Чуть не забыла! Кха-кха! Мы с Полей про шахматы вспомнили… ну, про те фигурки, которых не хватает…
Голоса стали тише, видимо, женщины направились в кухню, и Виктор, как ни старался, не смог больше разобрать ни слова. До него доносились только бессвязные звуки и кашель.
– Старая карга! – возмущенно прошипел он. – Болтает совершенно не то, что мне нужно.
Он и раньше не питал теплых чувств к Варваре и Полине, которые явно его не жаловали, а теперь и вовсе разозлился на них. Мало того что они постоянно морочат голову Грёзе, так еще и взялись сосватать ей этого наглеца Глинского.
Разумеется, пожилые дамы открыто не выказывали своих предпочтений, но Виктор, как все ревнивые мужчины, если не улавливал интуитивно их скрытые настроения, то легко домысливал. Директор агентства подозрительно зачастил к жильцам аварийного дома, слишком вежливо разговаривал, слишком охотно шел на уступки. Куда подевались его высокомерие, вызывающий тон, агрессивный напор? Его тактика резко поменялась, а подобные вещи не происходят без причины.
Сам будущий покупатель появился пару раз, бегло осмотрел объект и, приняв решение, по-видимому, препоручил всю организационную часть Глинскому. Тот рьяно взялся за дело и преуспел в нем. Единственное, что бесило Виктора, это повышенный интерес сего господина к Грёзе. Что он задумал?
Как бывший оперативник, Виктор наметанным глазом заметил еще одну странность: уже дважды белый «Мерседес» потенциального покупателя стоял за углом соседнего дома, в удобном для наблюдения месте. Получается, что кто-то, желая остаться незамеченным, за кем-то следил. Кто и за кем? Хозяин дорогого авто имел достаточно средств, чтобы в случае необходимости нанять специалиста по наружке и не засвечивать собственную машину. Водитель-охранник самовольно не решился бы пользоваться в личных целях «Мерседесом» босса. Напрашивается вывод, что слежкой занимается сам Ирбелин! Для этого у бизнесмена должны быть серьезные основания. Какие? И второе. Кто из жильцов мог привлечь его внимание? Семья Курочкиных? Вряд ли. Немощные старухи? Сомнительно. «Значит, Ирбелин интересуется либо мной, либо Грёзой, – заключил Виктор. – Зачем ему я? Совершенно непонятно. А вот Грёза вполне подходит похотливому старикашке в любовницы. Богатому, избалованному дяденьке надоели искусные и циничные профессионалки, его потянуло на свеженькое, на чистоту и наивность, на бескорыстие. На простоту, которая нынче дорогого стоит».
– Ах ты, гад! – искренне возмутился Виктор. – Ах ты, паскудник! Вон, оказывается, что зреет в твоем извращенном уме! Напрасно надеешься! Не обломится.
Проклиная обеспеченных господ на чем свет стоит, кандидат в женихи пустился в размышления: ему предстояло составить конкуренцию сильному, уверенному в себе противнику. Вернее, противникам. Он был полон энтузиазма. У него есть козыри, которых лишены эти самовлюбленные господа: он лучше знает Грёзу, понимает, чем она дышит.
«Шахматы! – молнией вспыхнуло в голове Виктора. – Она поглощена ими, их неразгаданной тайной. Я обещал ей содействие».
Он спохватился, что до сих пор стоит в коридоре, не замечая сквозняков и запаха щей из кислой капусты, которым несло со второго этажа, от Курочкиных. Надо позвонить знакомому продавцу антиквариата, возможно, он даст дельный совет. В любом случае это повод прогуляться вместе с Грёзой, поболтать о шахматах и оказать ей услугу.
Продавец оказался на месте и с готовностью пустился в разглагольствования по поводу старинных, нередко изготовленных на заказ изобразительных шахматных комплектов. Особенно этим увлекались испанские мастера, их традиции восходят аж к пятнадцатому веку.
– Погоди, – перебил его Виктор. – Поделишься своими знаниями с моей девушкой? Когда можно зайти?
– Да хоть сегодня. Я буду в магазине до позднего вечера.
Грёза вышла от Варвары с озабоченным, хмурым лицом, неся в руке тарелку с остывшей кашей.
– Полине Прокофьевне совсем худо, – сказала она, увидев Виктора в коридоре и не удивившись. – Даже не смогла прийти позавтракать. Манка остыла, придется греть.
Обычно старушки собирались на трапезу у Варвары, чтобы Грёза тратила меньше времени на хождение из квартиры в квартиру. Но сегодня вышло по-другому.
– А ты… неужто так и стоял здесь? – покачала она головой. – С какой радости?
– Тебя ждал, – буркнул Виктор, замялся. – Это… насчет шахмат… Я тут позвонил знакомому, он обещал проконсультировать.
Грёза подошла к нему поближе, понизила голос:
– Варвара призналась по секрету, рассказала о четырех пропавших фигурках… Теперь их, правда, только три… – прошептала она.
– В чем призналась?
– Ну, они с Полиной вспомнили-таки, куда те подевались.
– Вот как? Может, они и про мои пропавшие фигурки вспомнят? – ехидно скривился Виктор. – А ты сразу уши развесила!
– Еще не успела, – огорченно вздохнула Грёза. – У Варвары горло перехватило, началось удушье, астма! Это все от волнения. Я ей велела не разговаривать. Потом расскажет. Вот иду к Полине, у той давление подпрыгнуло, едва языком ворочает.
Виктор закатил глаза, сделал страшное лицо и произнес замогильным голосом:
– Шахматы не жела-а-ают раскрывать свою тайну-у!
– Прекрати! – вздрогнула она. – Мне и так не по себе.
– Брось ты всякие глупости! Нас ждет специалист по антиквариату, вечерком сходим, покажем ему твои шахматы. Авось узнаем что-нибудь интересное.
– Если с бабушками все будет хорошо, – кивнула Грёза. – Я не стала Варварину дверь захлопывать, вдруг у нее опять приступ случится, а в квартиру не попадешь. Пока начнешь с ключами возиться, то да се – человек умереть может.
– Правильно, – одобрил Виктор. – Ладно, пойду кран чинить, у меня сегодня выходной, займусь бытом. Если что, зови!
Виктор отправился к себе, а Грёза – к Полине. Пришлось вызывать «Скорую», сбивать давление. День прошел тревожно, в суете и беготне. Два раза Грёзе звонил Глинский, но она не брала трубку, не до того было. Около четырех пополудни она прилегла отдохнуть, ноги гудели, голова раскалывалась.
Ее разбудил Виктор.
– А? Что? – испугалась Грёза, вскакивая. – Кому-то опять плохо?
– Тише, тс-с-с… – Он успокаивающе приложил палец к губам. – Я сделал тебе сладкий чай. Извини, не знал, что ты уснула.
Он поставил дымящуюся чашку на тумбочку.
– Как ты вошел?
– Очень просто. Все двери настежь! Никон орет, голодный, на весь дом.
– Ты его покормил?
– Конечно. Нашел рыбешку у тебя в холодильнике, дал ему.
– Спасибо.
Взгляд Грёзы смягчился, подобрел. Никон, свернувшийся у нее в ногах, мирно мурлыкал, сытый и довольный.
– С обновкой тебя, – сказал Виктор, пряча глаза.
Он уже видел на вешалке шубу из серебристой норки и терялся в догадках, от кого презент – от Глинского или от Ирбелина.
– А ты хочешь, чтобы я всю следующую зиму в пальтишке на рыбьем меху пробегала?
В голосе Грёзы кипела обида – на него, на бросивших ее родителей, на свою безысходную бедность.
– Я же тебе предлагал купить турецкую дубленку! Ты отказалась!
– Взял бы да купил! Люди вот не спрашивали.
– Какие люди?
Она отвернулась, промолчала. Не было смысла обсуждать свершившийся факт. Виктор пошел на попятную.
– Пей чай.
– Не хочу!
– Глинский приходил, – ровно, без всякого выражения, сообщил он. – Шастал по этажам с каким-то экспертом, потом с Курочкиными беседовал. Наверное, тебя повидать хотел.
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь. Он в коридоре с врачами говорил, на лекарства старушкам деньги дал – к тебе подлизывается!
Грёза вспыхнула, резко поднялась, привела себя в порядок. Пора было готовить диетический ужин: варить бульон, овощи на пару, идти кормить больных.
Виктор понуро поплелся за ней в кухню, вызвался чистить картошку, морковь и лук. Она не возражала, но продолжала угрюмо молчать.
– Рано еще, – виновато промолвил он. – Твои подопечные наверняка спят. Давай пройдемся, ты же на воздухе не бываешь, сама, того и гляди, свалишься! В антикварный салон наведаемся.
Последний аргумент возымел действие. Грёза подумала, что Виктор, пожалуй, прав. Бульон готов, а очищенные овощи она сварит в последний момент. Пусть Варвара и Полина спокойно отдохнут.
– Только ненадолго, – сдалась она. – Через час мы должны вернуться.
– Обязательно! – просиял он.
Грёза нерешительно бросила взгляд на шубу, отвернулась и потянулась к пальто. Виктор неуклюже попытался перехватить инициативу, девушка раздраженно запротестовала. Ей невольно представилось, как непринужденно, легко это получалось у Глинского и как далеко до благородных манер Виктору. Он хороший парень, но…
– Ну ясно, – оскорбился он. – Где уж нам угнаться за буржуями?! Мы в кадетских корпусах не воспитывались.
– Что ты несешь? Подай лучше шарф.
Она замолчала на полуслове, уставившись на пресловутую этажерку, где совсем недавно появился белый король. На той же полке, примерно на том же месте стояла белая пешка: вооруженный воин в средневековых доспехах.