– Что с тобой? – спросил Виктор.
– Вон… там…
– Да что такое? – Он обернулся, пожал плечами. – Пешка. Всего-то!
– Нет! – Лицо Грёзы болезненно исказилось. – Ты не понимаешь! Откуда она взялась?
– Наверное, из твоего сундучка, – успокаивающе произнес он.
– Пойдем пересчитаем!
Она сорвала с себя пальто, бросила его на пол и устремилась в комнату, где лежали шахматы. Виктор спорить не стал, только развел руками.
Пешка, конечно, оказалась той самой, пропавшей. То есть теперь в наборе белых фигур недоставало не двух пехотинцев, а лишь одного.
* * *
Ирбелин забыл, когда он в последний раз посещал ювелирный магазин. Он зашел сюда наугад, не зная толком, с какой целью. Купить что-нибудь! Магазины для того и предназначены. Кому он собирался приобрести украшение? Себе? А может быть, ей? Грёзе?
От сверкающих в витринах камней и золота зарябило в глазах. К покупателю поспешила элегантная продавщица в белой блузке, причесанная на прямой пробор.
– Могу я помочь вам?
– Подберите что-нибудь оригинальное… для девушки.
– Сколько ей лет? – вежливо улыбнулась она.
Ирбелин рассеянно молчал.
– Думаю, больше двадцати, – наконец выдавил он.
– Что вы желаете приобрести? Серьги, цепочку, кольцо?
– На ваше усмотрение.
Продавщица понимающе кивнула, выбрала несколько украшений, показала. Ирбелин с бесстрастным лицом подержал изделия в руках, ни на чем не остановился.
– Возьмите вот этот браслет из белого золота с синими топазами, – посоветовала она. – Камни сверхмодные! Прямоугольная огранка, и дизайн эксклюзивный.
– Сколько? – сразу согласился Ирбелин.
Она назвала сумму.
– Вещь того стоит, – сказала продавщица, решив, что покупателя шокировала цена. – Синие топазы…
– Хорошо, – перебил он ее хвалебный монолог. – Я беру.
Он вышел из магазина с покупкой, пребывая в полном недоумении от собственной причуды. Давно он ничего не покупал и не дарил женщинам, с тех пор как второй раз развелся. Девицы на одну ночь довольствовались деньгами, а постоянной любовницы у него не было. Так, случайные связи, после которых оставался неприятный осадок и наутро возникало желание никогда больше не встречаться с партнершей.
Ирбелин вдохнул полную грудь холодного мартовского воздуха, свежего и колкого, остудив на мгновение сердечный жар. Несколько метров до машины он преодолел бессознательно, не чувствуя под собой ног, словно паря над тротуаром.
– В офис, Сеня.
Собственный голос показался Ирбелину чужим, раздавшимся оттуда-то издалека.
«Что со мной? Я болен? Можно сказать и так. Главное, теперь мне не хочется умирать, а ведь всего месяц назад я был близок к принятию смерти как неизбежного и спасительного конца, когда от скуки впору биться головой о стену. Или пить коньяк, рюмку за рюмкой».
Водитель торопливо выбросил сигарету, распахнул перед Ирбелиным дверцу и, пока тот усаживался, включил зажигание.
По дороге Ирбелин позвонил директору агентства «Перун». Глинский, без сомнения, порядочная сволочь, но специалист отменный. Жаль терять такого.
– Как-то оно образуется, – пробормотал он.
– Что? – прозвучал в трубке голос Жоржа.
– Это я не тебе, – буркнул Ирбелин. – Чем занимаешься?
– Я в администрации, решаю вопросы с документами, – как ни в чем не бывало ответил тот. Будто и не состоялся между ними разговор о девице Субботиной.
– Скоро освободишься?
– Минут через сорок.
– Жду тебя в кабинете! Поговорить надо.
«Мерседес» остановился на красный свет. Ирбелин смотрел, как пожилая пара переходит на другую сторону улицы, за ними, дурачась и хохоча, шагала стайка молодежи – одинаково одетые девушки и парни в джинсах, в свитерах и куртках. Не отличишь, кто есть кто! Во времена его молодости девушки и парни одевались по-разному. Впрочем, он уже смутно это помнит.
Внезапно Ирбелин ощутил себя старым, много пожившим и всего повидавшим человеком – разочарованным, обманутым судьбой. Да, ему удалось заработать много денег, добиться определенного положения в обществе, приобрести авторитет и влияние. А что дальше? Впереди, как ни старайся убедить себя в обратном, то же, что и у всех: закат жизни, болезнь, кладбище. Да, у него будут дорогой гроб и мраморный памятник, как доказательства его успеха. Глупость ужасная… нелепость!
– Я еще могу кое-что успеть, – прошептал Ирбелин. – Я еще могу наполнить смыслом быстрые годы!
– Вы что-то сказали? – обернулся Сеня.
– Смотри на дорогу! – рявкнул Ирбелин.
Водитель помешал ему постичь нечто важное, уловить правильную мысль.
В офисе он не стал подниматься по лестнице пешком, поберег сердце, вызвал лифт. В кабинете стояла духота, пропитанная запахом кожаной мебели и мокрой земли в цветочных горшках. Секретарша Ирбелина расставила эти вазоны, они были повсюду. Она усердно поливала цветы, подкармливала их и обрызгивала водой.
Ирбелин сел, достал футляр с браслетом. Синие камни причудливо переливались в искусственном свете, у них действительно была необычная огранка – тяжеловесно-квадратная, нарочито примитивная. Топазы прекрасно смотрелись в такой же незатейливо-массивной оправе из белого золота. Ей понравится.
– Разрешите?
Глинский явился раньше и застал патрона врасплох. Тот запоздало хотел спрятать футляр в ящик стола – не получилось. Черт! Нечего теперь мяться, ходить вокруг да около, смешить Жоржа. Надо говорить прямо.
Ирбелин так и поступил.
– Я купил ей подарок, – с вызовом, выставляя вперед подбородок, признался он. – Хочу, чтобы ты передал. От меня!
– Почему опять я? – опешил Глинский. – Почему бы вам самому не…
– Не твоего ума дело! – отрезал патрон. – Молод еще других учить.
– Я не понимаю…
– А никому не интересно, понимаешь ты или нет. – Ирбелин побагровел. – Твоя забота – выполнять, что велено!
– Но… она спросит…
– Вот и придумай подходящий ответ. Ты же у нас умный, Жора, как нобелевский лауреат! Что сопишь? Бери вещицу и отправляйся по знакомому адресу.
Глинский застыл как вкопанный. Впервые в жизни другой человек своим необъяснимым поведением ставил его в тупик. Чего он добивается? Ирбелин далеко не дурак и ничего не делает «от фонаря».
– Иди! – приказал патрон.
Жоржу пришлось подчиниться.
* * *
В антикварном магазине горели люстры из бронзы и хрусталя, стояли подсвечники в стиле барокко, напольные часы с огромными маятниками, большие китайские вазы, серебряная посуда, мраморные бюсты молодых женщин, греческих философов и римских императоров. На одной стене теснились картины, пейзажи и портреты в громоздких багетах; на другой – миниатюры в тонких рамках, гравюры, несколько темных от времени икон.
Виктор показал Грёзе большой глобус на деревянной подставке:
– Смотри, какой красавец!
Она нетерпеливо отмахнулась.
– Где твой друг?
Невысокий худощавый паренек помахал им рукой – сейчас, мол, подойду. Он не заставил себя ждать. Его волосы были гладко зачесаны назад, костюм висел на сутулых плечах, как на вешалке. Пиджак и брюки казались слишком просторными для своего хозяина. Модный, завязанный свободным узлом галстук не мог исправить впечатления, что паренек носит одежду, на два размера большую, чем надо.
– Знакомьтесь, это Анатолий, а это – моя соседка, – не называя Грёзу по имени, представил их друг другу Виктор.
– Очень приятно, – обнажил в улыбке мелкие неровные зубы его приятель. – Я к вашим услугам. Виктор говорил, вам нужна консультация по поводу комплекта старинных шахмат. Вы их принесли?
– Да.
– Давайте посмотрим. Пройдемте! – Он показал рукой в сторону отдельного прилавка, отгороженного от общего зала резной деревянной ширмой. – Там у нас стол экспертной оценки. Разумеется, я смогу дать только предварительное заключение. Для получения сертификата необходимо провести более тщательное исследование вашего раритета.
– Ты уверен, что это раритет? – с сомнением произнес Виктор.
– Ну, я полагаю…
– Я просто хочу вас кое о чем спросить, – не дослушала паренька Грёза. – Никакого сертификата нам не надо.
– Еще легче, – наклонил он прилизанную голову на тонкой шее. – Приступим.
На прилавке за ширмой стояли мощная настольная лампа, что-то наподобие микроскопа, компьютер с плоским монитором, чуть поодаль лежали лупы разных размеров и пухлые, растрепанные справочники.
Когда Грёза достала из пакета сундучок, у худосочного паренька загорелись глаза.
– Вы позволите? – Он еще сильнее ссутулился, открыл сундучок и сунул в него длинный, острый, как птичий клюв, нос. – Так-так… интересно… чрезвычайно любопытно!
На вид ему было не больше двадцати пяти, но говорил он, как пожилой, умудренный опытом профессор из дореволюционного университета. Подобная манера вести беседу с клиентами, судя по всему, казалась ему солидной и вызывающей доверие.
Виктор познакомился с этим продавцом-консультантом по антиквариату, еще будучи сотрудником милиции, тот иногда снабжал их отдел ценной информацией. Не отказал и на этот раз: по старой памяти.
Грёза про себя окрестила паренька «дятлом», наблюдая за его суетливыми движениями и быстрыми, резкими поворотами головы.
– О-о! – воскликнул он. – Не ожидал! Признаться, я удивлен.
Анатолий, вооружившись лупой, тщательно, со всех сторон рассмотрел сначала деревянный сундучок, затем доску и перешел к фигуркам. Он брал их одну за другой, крутил, переворачивал, при этом цокая языком, подносил к самым глазам, отодвигал… и со вздохом ставил на стол. Процедура затянулась. Виктору стало жарко, он расстегнул куртку и бросал выразительные взгляды на Грёзу. Девушка напряженно следила за каждым движением продавца, еле заметно шевеля губами.
– Ну, что? – не выдержала она.
«Дятел», который словно забыл об их существовании, дернулся, слегка распрямил спину и обернулся.
– А откуда у вас эти шахматы? – спросил он. – Тут не хватает белой пешки и черного ферзя. Где они? Неужели утеряны? Было бы жаль. Набор редчайший! Мне не приходилось видеть ничего подобного. Я бы датировал вещь приблизительно пятнадцатым или шестнадцатым веком. Место изготовления, скорее всего, Испания. Не приходилось там бывать?
Грёза отрицательно покачала головой.
– А я вот съездил в прошлом году в Валенсию. Давно мечтал! Эти готические руины, мавританские дворцы, мечети, мостовые, уложенные еще древними римлянами, монастырь Святого Франциска, остатки феодальных замков, апельсиновые рощи на побережье, сиреневые горы, высушенные на солнце скалы, цветущий в долинах миндаль, маленькие деревни у подножия средневековых цитаделей, остатки крепостных рвов, заросшие выгоревшей травой, прозрачные ручьи и водопады между камней…
Его глаза затуманились, подернулись влагой, лицо приняло умиленное выражение.
Виктор потерял терпение.
– Э… э… ты говорил о шахматах, Толик, – напомнил он. – Что их могли сделать в Испании.
– Да-да! – встрепенулся тот. – Полагаю, именно так! Ваш комплект в своем роде уникальный, но все же он имеет определенные признаки, указывающие на манеру изготовления тамошних мастеров. Вот, можете убедиться…
И парень пустился в долгие подробные объяснения, показывая на ту или иную деталь, подкрепляя свои слова непонятными терминами и авторитетным мнением неизвестных Виктору и Грёзе знатоков. В его речи завораживающе проскальзывали – Мадрид, Севилья, сеньор Рамирес Лусена, королевские сады, выставка шахматных коллекций в Филадельфии…
Из этого затейливого, обильно сдобренного звучными именами и названиями монолога следовало, что испанские мастера издавна славились изготовлением изобразительных шахмат, причем их излюбленными персонажами были странствующий рыцарь Дон Кихот, прекрасная Дульсинея Тобосская, оруженосец Санчо Панса, конь Росинант, ветряные мельницы и прочее.
– Это я уже знаю, – заявила Грёза.
– Где же тут Дон Кихот? – уставился на шахматные фигурки Виктор. – Где мельницы?
– Я и говорю, что ваш набор, по-видимому, эксклюзивный вариант! – с пафосом воскликнул «дятел». – Да и знаменитый роман Сервантеса был написан позже. Кто-то создал эти шахматы либо сообразно вкусам заказчика, либо для себя. Минуточку!
Он включил компьютер, и его длинные тонкие пальцы запорхали по клавишам.
– Вот, нигде нет ничего подобного этому комплекту, никаких упоминаний. А наша база данных одна из самых полных. Хотя постойте…
Анатолий снова углубился в файлы и папки, от усердия подергивая кончиком носа.
– А кто такой Рамирес Лу… Лусенов? – проявил сыщицкое чутье Виктор.
– Не Лусенов, а Лусена, – рассмеялся «дятел». – Пятнадцатый век был романтическим временем! Если я не ошибаюсь, именно тогда Рамирес Лусена написал труд «Забавы любви и искусство шахмат». Понимаете? Люди во всем искали чувственную нотку, поэзию, пронизанную поклонением даме. Представьте себе тогдашнюю Валенсию: пальмовые аллеи и тихие пруды, шумные торговые ряды, запах олив, апельсинов и фиников, величественные готические соборы, римские бани и роскошные дворцы. Могущественные сеньоры под сенью благоухающих садов предаются любовным мечтаниям или… шахматным баталиям! – неожиданно заключил он. – В Европе тогда увлекались шахматами и коронованные особы, и рыцари, и музыканты, и купцы, и – кто знает? – возможно, даже простолюдины. Кажется, именно молодые валенсийцы сочинили поэму «Шахматы любви»! Испанцы начали играть в шахматы по-новому и назвали этот стиль «игрой Дамы», заложив в него двойной смысл. Во-первых, подчеркнули, что самой сильной фигурой новых шахмат стал ферзь, королева. Во-вторых, сделали комплимент благородным и очаровательным женщинам.
При столь унылой внешности Анатолий, нужно отдать ему должное, имел возвышенную и поэтическую натуру.
– Ферзь? – переспросил Виктор. – Что-то я не понял.
– Очень просто, – улыбнулся консультант. – С тех самых пор ферзь-королева обрела право ходить на любые расстояния по вертикали, горизонтали или диагонали. И ей не стало равных! Кстати, вы меня отвлекли от поиска. Простите…
Он просматривал файл за файлом, разочарованно хмыкал, качал яйцеобразной головой, снова щелкал по клавиатуре.
– Что вы ищете? – придвинулась поближе Грёза.
«Дятел» оторвался от экрана монитора и потер свой покатый высокий лоб мыслителя.
– Ваши шахматы напомнили мне одну легенду, якобы родившуюся в Валенсии. Странствующие цыгане, которые называли себя фламенкос, по слухам, занимались магией, и некоторые сеньоры и сеньориты обращались к ним с разными просьбами. В основном их интересовало то же, что и людей во все времена: как приворожить кого-то, разлучить, навести порчу, любым способом заполучить желаемое. Цыгане-фламенкос считали себя потомками египетских фараонов, а в Древнем Египте, как известно, существовала самая сильная форма магии, по сравнению с которой наши доморощенные «магистры колдовских наук» – просто несмышленые дети. Между прочим, есть мнение, что знаменитое искусство фламенко уходит корнями в тайные ритуалы страны пирамид. И вот один богатый высокопоставленный сеньор, который все в жизни испробовал, от скуки заказал лучшему мастеру-резчику по дереву комплект шахматных фигур, похожих на крошечных человечков. Когда они были готовы, сеньор пригласил к себе во дворец старую цыганку и посулил ей полный ларец золота, если она придаст фигуркам жизненную силу.
– Как это? – хором произнесли Виктор и Грёза.
– Не знаю, – пожал тощими плечами молодой человек. – Однако цыганка исполнила его просьбу. Может быть, она очень нуждалась в деньгах или тот господин чем-то ей приглянулся, задел какую-то струнку в ее душе – словом, старуха своими заклинаниями наделила шахматные фигуры магическими свойствами. «Сначала разыграй ситуацию на шахматной доске, – сказала она. – А потом жди, чтобы все воплотилось в жизни. Только запомни: эти фигурки питаются жизненными соками. Если они начнут действовать, кто-то умрет». – «Ах ты, злодейка! – возмутился сеньор. – Я о таком не просил. Отмени свое чертово колдовство!» – «Поздно, – промолвила цыганка. – Заклинание не имеет обратной силы. Ты пожелал, твой и грех будет. А я – ни при чем!» Взяла обещанное золото и… пропала. Сеньор заснул, сидя в кресле, и проспал до утра. На рассвете он пробудился, сообразил, что визит старой колдуньи – не что иное, как сон, успокоился и занялся обычными делами. Но нет-нет да и возвращался мыслями к сундучку с шахматами. Сон не давал ему покоя. «Что, если попробовать? – спрашивал сеньор не то у себя, не то у кого-то неведомого, выше его по рангу. – Ведь этого не может быть! Какие-то деревянные фигурки никоим образом не повлияют на судьбы людей, не заставят обстоятельства измениться! В это же смешно верить!» Сеньор долго сопротивлялся, но искушение оказалось слишком велико, и он не удержался, рискнул. Результат поразил его и напугал до смерти.