Выглядела она милашкой. «Видать, ей прописали хорошее лекарство», — подумал он. И дело тут не в сексе, иначе каждый мог бы считать себя мистером Америка. Причина крылась в романтичности. Уважительное обхождение, чувства, заботливость, благодаря им и раскрылась ее женственность.
— На следующем перекрестке направо. Как мне не хочется ехать домой. В этот дом! С радостью осталась бы с тобой на ночь. Ой, да что я такое говорю!.. Словно какая-то шлюха.
— Только не ты. Только не моя Патриция.
— Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Оно звучит так, словно я королева.
— Я... тебе понравилось?
— Господи, да. Я не должна так говорить...
— И не говори.
— Сейчас направо, потом налево.
— Я знаю.
Она положила голову ему на плечо, закрыла глаза. Для него наступил тяжелый момент, потому что предстояло изменить привычный порядок. Обычно он старался остудить чувства женщины, подготовить ее к тому, чтобы она не изумлялась, если он ей больше не позвонит. А Патриции, если бы они встретились случайно, он бы больше и не позвонил. Сомнений тут быть не могло. В постели она особого впечатления не производила. Страсти, конечно, хватало с избытком, а вот мастерством она похвастать не могла. Впрочем, он знал, что со временем она прибавит и в мастерстве, да только он потеряет к ней всяческий интерес. Ее семейная жизнь сексуальным разнообразием не отличалась, он полагал, что вскорости она расскажет ему об этом; после развода она раз пять-шесть встречалась с мужчинами, безо всякой любви, а потому не получала и удовлетворения.
Мужчины глупы, думал он. Они читают книги, учатся каким-то приемам, изучают схему эрогенных зон, словно штурманы, прокладывающие курс корабля. Они думают, что главное — возбудить женщину, разжечь, а затем запрыгивать на нее. Это долгий путь, далеко не всегда приводящий к цели.
Но нужно-то другое: пробудить в женщине любовь к себе. Не поцелуями или ласками, а словами, интонациями, выражением лица.
Как только они влюбляются, считай, ты на коне. Влюбившись, она сами возбуждаются, разжигают себя.
Вот и ее дом. Джордано притормозил, Патриция шевельнулась, открыла глаза. Он нежно поцеловал ее в губы.
— До завтра...
Во время
Этот темно-бордовый шелковый халат Платт заказал в Италии. С монограммой AJP. Второго имени у Платта не было, но что это за монограмма АР? То ли информационное агентство, то ли торговая компания, магазины которой разбросаны по всей Америке[8].
Платт затянул пояс, сунул ноги в шлепанцы, повернулся и сверху вниз посмотрел на Марлен. Глаза закрыты, дыхание ровное, как во сне, но он прекрасно знал, что жена не спит. Она всегда притворялась спящей после выполнения своих супружеских обязанностей. До их выполнения, если у него возникало желание, он всегда мог разбудить ее, шлепнув по заднице: раз жена, значит, должна. А потом, сходив в ванную, чтобы смыть его сперму, уже по пути к кровати она словно впадала в коматозное состояние. Лишь бы не общаться с ним.
Обычно его это не волновало, он засыпал до ее возвращения из ванной. А вот сегодня и в другие редкие вечера, когда он не мог заснуть, просто бесило.
Он все еще смотрел на нее. Наклонился, сдернул простыню. Пробежался взглядом по очертаниям ее спины и ягодиц, прикрытых ночной рубашкой. Марлен не шевельнулась. Платт вновь накрыл ее простыней.
Даже во сне или в имитации сна чувствовалась порода. Густые черные волосы, белая кожа, классические черты лица. Именно эта породистость побудила его жениться на ней вскоре после смерти Лобстера, когда дела у него шли особенно хорошо и он решил обзавестись хорошим домом и достойной хозяйкой. Именно ее породистость мешала ему дать ей хорошего пинка под круглый задок и вышвырнуть вон. И эта же породистость заставляла его ненавидеть деть жену. Она не имела права так держаться, черт побери! Она же никто, какая-то Марлен Пивник с Ошен-Паркуэй, а какой, к черту, породистости можно набраться на Ошен-Паркуэй?
Платт вновь посмотрел на жену.
— Доброго тебе сна, сучка, — пробормотал он и оставил ее одну.
В халате и шлепанцах спустился вниз, вышел из дома, обогнул угол. И тут же ему в лицо ударил луч мощного фонаря.
— Отведи фонарь. Это я.
— Извините, мистер Платт. Не признал.
— Не за что тебе извиняться, парень. Это твоя работа — быть начеку.
Он двинулся дальше, даже не посмотрев, кто из четверки ночных охранников наткнулся на него. Ему нравилось, что дом и поместье охраняются круглосуточно. Лонгостини, который первым завел такой порядок, терпеть не мог присутствия охранников. Говорил, будто они как бы подчеркивают, что он постоянно живет под дамокловым мечом. «А ведь все живут под таким мечом», — думал Платт. Без единого исключения. Если ты что-то из себя представляешь, если ты чего-то добился, будь любезен принять определенные меры предосторожности. Охранники так охранники. Он воображал себя президентом с собственной, хотя и небольшой, секретной службой.
Платт направился к тому месту, где несколько часов назад сняли прямоугольник дерна, чтобы затем положить его обратно. Ни могильного камня, ни гроба — ничего. Только тело Бадди Райса, забросанное землей. Брошенное на съедение червям. Да и зачем мертвому могильные камни и гробы?..
Когда убивают твоего человека, ты не вызываешь полицию, не звонишь в газеты. Ты тайком хоронишь его, пока тело еще не успело остыть.
Платт покачал головой, вспоминая события вечера. Этот глупый мальчишка не мог замочить Бадди, никак не мог. Этот кретин клялся, что Бадди оглушил его, чему Платт поверить не мог, да и ножа поблизости не нашли. Бадди же убили ножом, а ножи ходить не умеют.
И началась вся эта суета. Сначала ему пришлось искать машину, чтобы развезти по домам девок. Потому-то ему и пришлось трахать Марлен. А ведь он намеревался позабавиться сразу с двумя блондинками, потому что Кохлер уже вышел в тираж, думал только о смерти, и толку от него было не больше, чем от дивана. К тому же он едва не умер, увидев убитого Бадди. Короче, Платт отправил домой и Кохлера, а затем вызвал машину с двумя крепкими парнями, чтобы отвезти Бадди в поместье и упрятать его в землю до того, как в это дело сунется полиция. Платт достал из кармана сигару, развернул, засунул целлофан обратно в карман, щелкнул зажигалкой и раскурил сигару. Дерн положен так аккуратно, что не сразу и найдешь место, где его снимали. Если уходишь, то уходишь навсегда, и нечего требовать, чтобы о тебе вспоминали. Сколько лет пробыл с ним Бадди? Много, и десять последних он был его личным телохранителем. Но едва могилу, закопали, к Платту подошел один из парней. В глазах его светилась надежда.
— Мистер Платт, Бадди был моим другом, но вам нужен человек, чтобы водить автомобиль и все такое.
— Ты хороший водитель?
— И механик, мистер Платт. Я починил «линкольн» на стоянке у ресторана. Управился меньше чем за три минуты.
— Ты Глисон, так?
— Лестер Глисон, мистер Платт.
— У тебя кто-нибудь есть? Жена, дети, постоянная подружка?
— Нет, сэр.
— Мать, отец, тетушка, которую ты должен навещать каждую третью среду?
— Никого у меня нет.
— Бадди Глисон.
— Лестер, мистер Платт. Или Лес, иди...
— Бадди Глисон. Так?
— Да, сэр, мистер Платт. Бадди.
— Комната на первом этаже. Из вещей Бадди возьми те, что приглянутся, остальные выброси. Сегодня ночуешь здесь.
— Да, сэр.
Десять лет Бадди Райс был рядом, и вот сколько времени потребовалось, чтобы найти ему замену. Этот Глисон, этот Бадди Глисон... Справится ли он? Выяснить это не составит труда. Возможно, он ездит слишком быстро. Эта ошибка свойственна многим. Стараются показать, какие они классные водители, и едут быстрее, чем тебе того хочется. А может, он не так уж ловко управляется с пистолетом либо не сумеет держать язык за зубами в компании шлюх или деловых партнеров. Вот с этим у Бадди, другого Бадди, все было в порядке. Он знал, когда надо молчать, и неплохо смотрелся в костюме. Во всяком случае, не напоминал гориллу.
Кто же его убил? Платт этого не знал да особо и не хотел узнать. Может, и Глисон. Если хотел получить работу Бадди. Тогда оно и к лучшему. Работал-то профессионал. Вывести из строя мотор, чтобы отвлечь внимание Бадди, а потом прирезать его. Бадди и сам отлично владел ножом, так что зарезать его мог только мастер своего дела.
Или надо искать женщину, предположил Платт. Возможно, причина в этом. Так или иначе Бадди наступил кому-то на мозоль, и этот кто-то или сам пришил Бадди, или кого-то нанял. Но убрали Бадди так, чтобы удалось обойтись без вмешательства полиции. Платт решил, что за это убийцу можно только поблагодарить.
Небо уже начало светлеть, когда он вернулся в дом. Спать он не спал, а теперь уже и не уснуть. Впрочем, в ночь на субботу заснуть обычно не удавалось, хватало и других дел.
Платт прошел в ванную на первом этаже, выпил две таблетки дексамилла, разбудил черную кухарку, велел поджарить яичницу и сварить кофе.
Он еще читал газету, когда позвонил охранник, дежуривший у ворот. Что-то насчет защиты растений. Те парни, что приезжали днем раньше.
Только этого ему и не хватало. Райс мертв, с Марлен нелады, двух блондинок оттрахать не удалось, а теперь у него еще гибнут деревья. Он платит садовникам пятьсот баксов в месяц, а его деревья умирают.
— Пропусти их, — распорядился Платт. — Пусть подъезжают к дому.
Глава 14
Двухэтажный дом находился на Керлайн-авеню в Пассэике. Кеннет Хоскинс жил на втором этаже. Добротная, массивная мебель, восточный ковер. На всех горизонтальных поверхностях либо фарфоровые собачки, либо деревянные статуэтки, либо декоративные пепельницы. Чему где стоять, решала миссис Хоскинс, полная бабулька с блестящими глазками. Мистер Хоскинс не протестовал, да и едва ли его протесты могли что-то изменить.
— Я уже столько раз об этом рассказывал, — говорил он Дену. — От начала и до конца. Конечно, очень жаль Фреда. Фреда Янгвуда, которого застрелили? И, разумеется, Элис, но нам хоть сказали, что с ней все будет в порядке, медицинские счета ей оплатят и она получит денежную компенсацию. Я про Элис Филлмер, кассиршу, ее подстрелили?
Дена удивляло, что многие люди превращали утверждение в вопрос. Оставалось только гадать, какой реакции они ждали от собеседника. Он кивнул, и Хоскинса это вполне устроило.
— Я столько раз общался с полицией. С детективами, сотрудниками центрального управления, с ФБР!..
— Они приходили сюда, — вставила миссис Хоскинс, — и несколько раз Кеннету приходилось заезжать к ним. А Кеннет и так много работает.
— Они показывали мне фотографии, — пояснил Хоскинс. — Очень много фотографий. — Он задумался. — Целые альбомы или книги? Фотографии преступников?
Ден кивнул дважды.
— Мне очень жаль, что я отнимаю у вас время. Особенно в такой чудесный день.
— Это их сад, — ответила миссис Хоскинс.
— Не понял?
— Внизу. Садик принадлежит хозяевам, они живут на первом этаже. Раньше такой день мы провели бы в саду, но дом у нас был большой, дети выросли и разъехались, так что здесь мы только снимаем квартиру, а сад принадлежит им.
— Тем, кто живет внизу? Хозяевам? — добавил Хоскинс.
— Да. — Ден глубоко вздохнул. — Но моих издателей интересует свежий взгляд. Неожиданный ракурс, вы понимаете. И впечатления только непосредственных свидетелей. Случай-то интересный, а подозреваемых пока нет...
— Вы сказали мне название вашего журнала, но я забыл.
— "Расследование: реальные факты".
— Думаю, я слышал о нем.
— Он один из ведущих в своей области. У меня с собой схематичное изображение...
— Вы работаете в этом журнале? — встряла миссис Хоскинс.
— Совершенно верно.
— То есть каждую неделю вы получаете чек, так?
— Видите ли, я не в штате. — «Ну и зануда», — подумал Ден. Такой дамочке он не стал бы и пытаться продать энциклопедию. Просто повернулся бы и ушел. — Я пишу статьи по договору.
— И вам платят за то, что вы написали. — Она кивнула. — Сколько?
Школьный приятель Дена работал в отделе криминальной хроники одной газеты в Канзас-Сити и иногда писал статьи для журналов, специализирующихся на этой тематике, поэтому Ден знал что почем. За статью журналы платили сто долларов, а если к ней прилагались хорошие фотографии, то больше. Но она бы ему не поверила, что бы он ни сказал.
Поэтому они услышали от него совсем другое.
— Мне выделена определенная сумма на расходы, миссис Хоскинс. Так что я могу выплатить вашему мужу компенсацию за то время, которое займет наш разговор.
Час времени Хоскинса оценили в двадцать долларов. Инвестиции оказались столь удачными, что Ден решил и в будущем подмазывать свидетелей. Поскольку Хоскинсу платили, он не отвлекался на другие темы и говорил только по делу, выуживая из памяти очень интересные подробности. Да и миссис Хоскинс молчала. Только ради этого стоило расстаться с двадцаткой.
Прошлым вечером Ден и полковник так долго работали с планом Торгового банка в Нью-Корнуолле, что теперь могли нарисовать его с закрытыми глазами. Но стоящая перед ними задача не ограничивалась только ограблением. Они должны были оставить улики. Должны были в основных моментах повторить действия тех, кто ограбил банк в Пассэике, чтобы самый тупой коп в Нью-Джерси смог бы связать эти ограбления. Разумеется, немало материала они почерпнули из газет, но полковник подчеркнул важность показаний очевидцев. Только они могли сообщить мельчайшие подробности, благодаря которым сразу становилось ясно, что действовали одни и те же люди: какая-нибудь фраза, брошенная одним из грабителей, их позиции друг относительно друга — короче, детали, которые не попадают ни в газетные статьи, ни в полицейские донесения.
Хоскинс, к примеру, упомянул, что у одного из грабителей на тыльной стороне ладони была бородавка. Соорудить муляж бородавки на чьей-то руке не составляло никакого труда. А определить, что, кроме бородавки, ничего общего между участниками первого и второго ограблений нет, не сможет никто: очевидцами станут совсем другие люди. В полицейских же донесениях эта бородавка будет фигурировать. Вот и еще один довод в пользу того, что работала одна и та же банда.
Ни один из участников первого ограбления в архивах полиции не значился. Как, впрочем, и команда полковника Кросса. А бородавка есть бородавка.
— Думаю, это все, что я могу вспомнить, — подвел черту Хоскинс. — Разумеется, сейчас я мог что-то и упустить. Но скорее всего сказал лейтенанту Фрейзеру. Вы можете спросить у него. Вы с ним уже встречались?
Шагая к своему автомобилю, Ден взглянул на часы. Машину он оставил за углом, чтобы Хоскинсы не могли переписать номерной знак. «Лейтенант Фрейзер, — думал он. — Почему нет? Негоже криминальному репортеру опрашивать очевидцев и не заглянуть в полицейский участок. А полковник всегда говорит, что лучшая оборона — удачное наступление».
* * *
«И какими только глупостями иной раз приходится заниматься», — думал Мердок. Сколько времени и сил потратили они на то, чтобы миссис Татилл позволила им спилить ветку. И все для того, чтобы она при случае порекомендовала их Платту. Да только тот плевать хотел на рекомендации. Наверное, гангстеры все такие. Им и в голову не приходит, что их могут надуть по мелочам. Они считают, что мошенники их боятся. Вот и Платт не дал им упомянуть про миссис Татилл.
— Насчет деревьев я знаю одно — с них падают листья, — услышали они от него. — И если деревья умирают, заменить их нельзя. Вместо каждого надо сажать крошечное деревце, а через пятьдесят лет, когда под ним можно будет сидеть, ты уже отправишься на тот свет. Я не хочу, чтобы мои деревья умирали. Слишком много денег вбухано в это поместье. Вы видели сад? Лужайку? У меня все в лучшем виде. Я могу заплатить за самое лучшее.
Мердок обхватил ствол руками и осторожно поставил ногу на следующую ветвь. От земли его отделяло уже тридцать футов. Он посмотрел вниз и улыбнулся Симмонзу. Симмонз тоже мог забраться на дерево, но особой сноровки у него не было. А посторонние наверняка полагали, что тот, кто зарабатывает на жизнь, защищая лес от болезней и вредителей, должен прыгать с ветки на ветку не хуже белки. Мердок это умел. Высота его не пугала. Во время первых десяти прыжков с самолета он накладывал в штаны, на одиннадцатом обошелся без этого, а уж потом небеса стали ему родным домом. Ветвь показалась Мердоку достаточно крепкой, он наступил на нее, потом поднялся на следующую, также предварительно проверив ее надежность. По крайней мере сейчас он мог ничего не пилить. Они сказали Платту, что сначала им хотелось бы обойти все поместье и осмотреть деревья. Потом доложить боссу, а уж тот сможет оценить стоимость всех работ. Пожалуй, это был удачный ход. Платт хотел все самое лучшее. Цена его не волновала, главное, чтобы лужайка, сад и деревья не доставляли никаких хлопот.