– Это седьмой канал все же, – Боков колебался.
– Ну, ты что, хочешь? Ты готов?
– Я готов.
– Ну, хорошо, как скажешь, – я сейчас договорюсь, их пропустят. – Свирский взялся за телефон, стоявший в гримерной, включил переговорник. – Алло, пропустите прессу в пятый зал. Но вот, сейчас они поднимутся. Не больше десяти минут мы им дадим. – Забыв о переговорнике, он обратился к водителю: – Николай, ну как там с нашими делами?
– Все сделано. Номера забронированы, вещи ваши я туда отвез. Красивое место, – водитель был сама предупредительность.
Это была идея Свирского – отдых в фешенебельном клубе «Рождественское» на берегу водохранилища сразу после концерта и банкета в ресторане «Московский Яръ». «Это будет глотком кислорода – вот увидишь, – внушал он Бокову. – Мы рванем туда прямо с банкета. Ты проснешься утром как под победные фанфары, под пение птиц». «Осень на дворе, Олежек, птицы на юг подаются, – Боков толком и не знал, как ему относиться к этой поездке в клуб. – Там, впрочем, можно будет взять приличный катер, а?» – «Конечно, о чем разговор, – суетился Свирский, – зря, что ли, твоим урокам на Ибице пропадать?»
Боков действительно полтора года назад во время отдыха в Испании вполне прилично выучился управлять моторным катером. И это было отрадно, это было словно еще одним пропуском в новый мир, который все шире и шире раскрывал перед ним свои двери. А водителя Николая они послали в «Рождественское» осмотреть забронированные номера, проверить, как там идет исполнение переданных по телефону настоятельных пожеланий артиста – свежие цветы в каждой комнате, мощная стереосистема, подогрев воды в индивидуальном бассейне, шелковое постельное белье, вегетарианское меню в первый день и рыбное во второй, персональный тренер по каким-нибудь экстремальным видам водного спорта, какими еще возможно заниматься в сентябре при теплой погоде.
– Там все готово к вашему приезду, Кирилл Кириллович, – по-военному отрапортовал Николай. – Только вот с тренером – заминка. А катер уже забронирован для вас первоклассный.
– Кстати, мне буквально полчаса назад звонили из компании «Медиа», – вспомнил Свирский. – Они узнали, о том, что ты собираешься отдыхать. Там в клубе от них тоже кто-то будет, возможны полезные контакты. «Медиа» – это центральные каналы, это самые популярные радиостанции – у них везде все схвачено. Если они захотят включить тебя в какой-то свой новый проект, то… Но об этом будем уже думать после концерта.
Раздался телефонный звонок, и почти одновременно с ним за дверью гримерной послышался шум, и в помещение ввалилась целая толпа телевизионщиков с камерами.
– Куда? Господи, я же сказал в пятый зал, а не сюда, – страдальчески крикнул Свирский, одновременно хватаясь за трубку, – Да. О да, он здесь. Кира, дорогой, это тебя – твоя сестра. Наверное, хочет пожелать тебе удачи перед концертом, – он протянул трубку Бокову и внезапно наткнулся на его взгляд, – Ты что, Кира? Господа, прошу вас всех в пятый зал. Звезда не заставит себя ждать. Только пару слов по телефону сестре… Господа, у вас не более десяти минут. Господин Боков должен отдохнуть перед выступлением. У него сегодня трудный день, прошу вас нас извинить. – он начал энергично выпихивать телевизионщиков за дверь, направляя поток по тесному прокуренному коридору в небольшой зал на втором этаже.
Кроме Бокова в гримерной остался только водитель – ему не дали никаких указаний, и он ждал.
– Алло, – буркнул Боков в трубку.
– Кирюша, это я, здравствуй.
Боков закрыл глаза. Это снова была сестра Надежда из Читы. Ведь он же сменил номер на мобильном, он специально предупредил секретаря в офисе, чтобы с Читой его не соединяли! Как еще надо говорить? Или они глухие? Или все это делается нарочно, чтобы выбить его из колеи перед самым концертом?!
Он не видел, что происходило за дверью в коридоре – а Свирский, как ни старался еще не успел увести в зал телегруппу седьмого канала. Он не подозревал и о том, что громкая связь в телефоне не отключена, а японский динамик настроен на максимальную мощность звука.
– Я тебя внимательно слушаю, – процедил он сквозь зубы. – Что опять стряслось?
– Кирюша, у тебя концерт, я тебя поздравляю, но… – сестра Надежда всхлипнула в трубку. – У нас тут такие дела – прямо беда. Мы денег от тебя ждали, перевода, так не пришли до сих пор. Может, банк или почта что химичат, а? А деньги-то как нужны! Кирюша, врач сказал – промедление смерти подобно… Ей обследование надо делать и, наверное, операцию…
– Кому? – спросил Боков. Он действительно все забыл. Выбросил все из головы как досадный пустяк, мешающий сосредоточиться на главном – концерте. Помнил лишь то, что категорически запретил секретарю в офисе соединять его с Читой.
– Как кому, Кирюша? Да маме, маме нашей плохо – ты что? Я ж говорила тебе, звонила… Ты денег обещал. Пятьсот долларов. Ты что же… значит, не выслал нам?
И тут Бокова прорвало. Он и сам не знал, что способен на такой яростный взрыв эмоций. Но недаром же все утро перед генеральным прогоном он настраивал себя как полководец перед сражением – дать беспощадный отпор, постоять за себя, показать, на что он способен.
– Да что ты ко мне привязалась? Да пошли вы все от меня на!.. Сволочи, попрошайки! Какие еще деньги я должен прислать? Чтоб ты их с муженьком своим бездельником?!. Что ты мне насчет матери баки заколачиваешь, Надька? При чем мать-то тут, обследование, операция, когда ты сама для себя на свои нужды все время с меня тянешь, как пиявка!
– Кирюша, опомнись, ты что? – Голос сестры дрожал. – Ты белены объелся? Мать, наша мать больна, рак у нее подозревают, на химию ее кладут в областную больницу, а ты… Да как ты смеешь, ты же сын, ты… Ну и подонок же ты, Кирюша, стал, ну и сквалыга!
– Сама ты!.. – прогремел Боков, швырнул трубку, оглянулся и… увидел перед собой Олега Свирского. Он чуть ли не бегом вернулся в гримерную.
– Ты что, Кира? – губы у Свирского прыгали, лицо искажала кривая растерянная улыбка. – Что ты кричишь? Там же полон коридор прессы… А тут громкая связь не отключена. Они все слышали…
Боков тупо уставился на телефон. Замечание о громкой связи он пропустил мимо ушей. В душе он был доволен, что наконец-то собрался с духом и отшил лгунью-сестру и всю эту достопочтенную семейку читинских вымогателей. Теперь не сунутся! Побоятся!
– Твоя сестра и утром звонила, когда ты был на репетиции, – тихо сказал Свирский. – Жаловалась мне чуть ли не со слезами. У тебя мать серьезно больна, а ты… Ну давай, я им перевод денежный пошлю, если ты не желаешь. Это ведь смешная сумма. Я не понимаю, почему ты не… Одним словом, я пошлю от твоего имени, диктуй адрес.
– Да иди ты знаешь куда, благодетель! – огрызнулся Боков. Смысл сказанного Свирским про громкую связь и о коридоре, полном корреспондентов с телевидения, наконец-то дошел до него. – Все вы добренькими хотите слыть за чужой счет.
– Что ты на меня-то бросаешься? Я же как лучше хочу, – обиделся Свирский. – Николай, вы еще не ушли? Вы свободны.
Когда водитель вышел из гримерной, Боков тронул Свирского за локоть:
– Олег, извини.
– Да ладно, ничего. Это все нервы, Кира.
– Я дурака свалял… Теперь даже не знаю, как лучше…
Свирский ждал, что Боков закончит : «Как лучше уладить это дело с посылкой денег». Но Боков сказал совсем другое:
– Лучше, наверное, будет не встречаться сейчас с седьмым каналом. Скажи им, что интервью отменяется. Дай им, если потребуют, пресс-релиз.
ГЛАВА 18.
НА ВОДЕ И НА СУШЕ
– Слушай, зайчик, такое дело… Я сегодня дома не ночую.
– Как? Это почему?
Катя, услышав такое заявление «драгоценного В.А.», слегка растерялась. Как это понимать, позвольте? Прошлой ночью явился домой в третьем часу, а сегодня вообще ни ногой домой? А, между прочим, там, в телефоне музыка слышна и женский хохот какой-то ненормальный.
– Я при Ждановиче намертво завис, – «драгоценный» и сам, казалось, был обескуражен. – Мы на теплоходе и, кажется… отплываем.
– Куда отплываете?
– Понятия не имею, – Кравченко хмыкнул. – Где с ним были – не поверишь.
– В баре или в бане?
– В Малом театре на «Трех сестрах». Потом доставил я его на теплоход и узнал, что отплываем в ночь куда-то к Дмитрову на водохранилище – тут им в порту надоело обретаться. А мне завтра при Ждановиче надо быть неотлучно, так что ты меня сегодня не жди и не волнуйся. Я машину на платной стоянке оставил, в порту. Ты ее, пожалуйста, оттуда завтра забери.
– Как это я ее заберу? Я на твоей боюсь. И потом я не знаю, где стоянка, – Катя волновалась все сильнее. – А что это за тетки у вас там так дико хохочут?
– Это не тетки, девушка одна по имени Варвара… Долгушинская, по-моему, пассия, но я еще не разобрался… Ну все, пошли из порта. Насчет машины позвони Сереге, скажи ему – я на воде, он знает, где стоянка. Кстати, меня о нем, о моем напарнике тут спрашивают.
– Кто?
– Передай ему – сам Виктор Долгушин спрашивает. Серега счастлив будет до потери пульса. Ну все, мой зайчик, пока. Целую тебя.
Катя ничего не понимала – где «драгоценный», куда они плывут и самое главное зачем? И отчего все так спонтанно? Бывало и раньше Вадим задерживался по работе, не ночевал, сопровождая как верная тень Василия Чугунова. Но это было совсем иное дело! Чугунов, хоть и взбрыкивал иногда, но, по сути, был человеком пожилым, с весьма уже ограниченными для разгула возможностями. А Жданович, Долгушин – мужчины, как говорится, в полном расцвете сил. И девицы возле них вьюном вьются. И вообще – теплоход, ночь, долго ли до греха? На Вадима, она сама сколько раз ревниво замечала, некоторые особы такие взгляды бросают, что сразу хочется одолжить у Никиты Колосова пистолет и стоять возле мужа с оружием на страже.
Катя в эту ночь вся испереживалась. И совершенно позабыла о том, что еще в конце рабочего дня ее так волновало и интересовало. Утром на работу она явилась в самом скверном настроении, еще не подозревая, какие сюрпризы ей приготовило будущее.
А Вадим Кравченко, надо признаться, тоже такого поворота событий не ожидал. А вышло все просто. Они приехали со Ждановичем к нулевому причалу. Кравченко вместе с клиентом поднялся на борт теплохода и почти сразу же получил от встречавшего их на палубе капитана Аристарха Медведева короткий приказ:
– Машину, парень, поди поставь на платную стоянку. Через четверть часа отплываем.
Алексей Жданович никак это заявление не прокомментировал и ушел к себе в каюту – спать. Кравченко перегнал свою машину на платную стоянку, вернулся на теплоход. На этот раз на палубе его встретил сам Долгушин. Поздоровался, повел на нос. Спросил: как впечатления? От него слегка попахивало коньяком. Как бы между прочим, он заметил, что торчать в порту надоело всей компании, а посему решено сменить место стоянки. «Пойдем куда-нибудь на водохранилище. На природу. Прогноз на завтра хороший обещают. Аристарх маршрут выберет. Вам, Вадим, надо тоже быть здесь, я на вас полностью полагаюсь».
Это было лестно, черт возьми! Истинный капитан «Крейсера Белугина» полагался на него, на Вадима Кравченко. Что ж, за это можно было и провести время на воде, среди рыб. Кравченко в душе аж перекрестился – завтра в «России» концерт Бокова, а если Жданович окажется далеко от Москвы, на водохранилище, то и все опасения, все напряги отпадут сами собой. По крайней мере – на день концерта. А там – видно будет.
В полночь отплыли. Теплоход тихо пошел по водоканалу. Казалось, никто, кроме Ждановича и маленькой дочки Долгушина, и не думает спать. В кают-компании работал телевизор. Чудной, на взгляд Кравченко, паренек по прозвищу Саныч вперился в спортивный канал и громко переругивался с девушкой Варварой, которой хотелось переключиться на МTV. Кравченко магнитом притягивала капитанская рубка – там ярко горел свет, там царил Аристарх. По динамику то и дело слышались его вальяжные команды типа: «Вахтенному спуститься в машинное отделение». «Включить носовой прожектор». По теплоходу сновали матросы-азербайджанцы. Все делалось без суеты – тихо, споро, ловко.
За Химками все как-то вообще успокоилось. Теплоход лег на курс. Кравченко курил у борта. Ночным пейзажем ему было любоваться лень. Он продрог на ветру. Честно говоря, ему хотелось выпить водки. Из кают-компании доносился громкий смех Варвары – она наконец-то выжила Саныча, переключилась на свой любимый канал и трепалась с кем-то по мобильнику. Кравченко заглянул в открытое окно кают-компании.
– Что бродишь, как неприкаянный? – Варвара заметила его, бросила в телефон, – Дэви, все кончаю, пока. Тут у меня срочное дело. Ну что, скучаешь?
– Кто тебе сказал, что я скучаю? – Кравченко отметил, что они моментально перешли с этой особой, похожей на красавицу-ведьму в джинсах на «ты».
– Да по роже твоей видно. Ты что, правда, профессиональный телохранитель?
– Правда.
– Поэтому такой унылый? Что, достали тебя? Леха наш достал, успел?
– Да нет, нормальный клиент, бывали и хуже.
– А, он меня саму достал, – Варвара махнула рукой, гибко как кошка потянулась в кресле, поднялась. – Ну пойдем, Витька мне поручил позаботиться о тебе, разместить тут у нас. Я покажу твою каюту.
Она повела его на корму. Шла впереди. Кравченко ощущал аромат ее духов.
– Давно ты с ним живешь? – спросил он.
– С кем? – она обернулась. – Хамите, парниша.
– С владельцем заводов, газет, пароходов, – Кравченко постучал по перилам борта.
– Не твое дело, – Варвара втолкнула его в коридор, – Какой любопытный… Вот твоя каюта, – она открыла дверь. – Удобства, чистое белье. А ты, конечно, зубную щетку с собой не прихватил?
– Да ты мне свою сейчас одолжишь, – Кравченко смотрел на нее сверху вниз. Она была красивой, даже очень. Но отчего-то в душе его поднималось раздражение. Как-то досадно было за Долгушина, что он выбрал для себя именно эту, в общем-то, очень банальную и очень вульгарную красоту.
– Мало было здешних кретинов, еще одного наняли, – Варвара прищурила свои зеленые глаза. – Ты смотри, парниша… Ты вот все хамишь мне, а может, я большевичка-лимоновка, вот прикую тебя здесь, лакея буржуазии, к унитазу наручниками, а потом возьму и пущу весь этот хренов «Титаник» на дно.
– Сначала макияж поправь, – посоветовал Кравченко. – А потом уж давай, шуруй.
– Вот придурок дремучий, – Варвара шваркнула дверью каюты. – Витьке скажу – завтра же тебя здесь не будет.
Ушла, подхваченная гневом. Кравченко пожал плечами – а что я сделал? Ровным счетом достойно ответил на бабий булавочный укол. Или, может, они все тут такие нервные? У каждого свой пункт? Он осмотрел каюту. Попробовал койку – ничего, сносная, как на туристических теплоходах. И санузел вполне комфортабельный. И снова вышел на палубу – покурить перед сном.
Теплоход шел по каналу. Впереди горели огни первого шлюза. Железные створки его со скрежетом сомкнулись. Два матроса на нижней палубе орудовали толстыми канатами. Из рубки прозвучала команда.
– Это просто песня, как наш Аристарх проходит шлюзы.
Кравченко оглянулся: позади него стоял Долгушин.
– Вадим, разрешите прикурить, – он прикурил от зажигалки Кравченко. – Филигранная швартовка. Особенно когда он в лом пьяный.
– Не страшно плавать с пьяным капитаном? – спросил Кравченко.
– Что поделаешь? Да вы не волнуйтесь, он сейчас в завязке. Даже нотации насчет вреда алкоголизма в кают-компании некоторым читает. Услышите. А сам клятву дал – в рот не брать. Причина есть.