– По одному внешнему виду?
– Ну да. Конечно, в общих чертах.
Катя хлопала ресницами как кукла: интересненько. У начальника отдела убийств от вала дел, неопознанных трупов и объявленных в федеральный розыск маньяков, видно, уже слегка поехала крышечка. Караул…
– Ну можно, наверное, хотя ты сам знаешь, как внешность человека бывает обманчива. Может, они перекрасились, – сказала она. – А для чего это тебе нужно?
– Для чего? – Он смотрел на нее все так же загадочно. – Слушай, Катерина Сергеевна… Я сейчас очень спешу, в район отъехать надо. Но часам к пяти я вернусь. Ты на месте будешь?
– Да, конечно.
– Я зайду. В пять. Договорились, – Колосов ринулся по лестнице вниз, – мне с тобой обязательно нужно поговорить.
– О блондинках и брюнетках? – громко спросила Катя и тут же прикусила язык: по лестнице медленно и важно поднимался полный бравый генерал в лампасах. Начальник. Катя как белка шмыгнула на свой этаж и с деловитым видом заспешила по коридору к своему кабинету. Но сердце ее уже изнывало от любопытства. Что еще случилось? Что Никита хотел всем этим сказать?
А Колосов из главка отправился в Скарабеевское отделение милиции. Там сидел задержанный на трое суток следователем прокуратуры Сокольниковым Георгий Газаров. Его, между прочим, водворили в ту же камеру, где до этого содержался Майский, накануне выпущенный под подписку о невыезде после предъявления ему обвинения.
«Красный мак» был вот уже двое суток как закрыт. С санкции следователя было вынесено мотивированное постановление о приостановлении на время следствия деятельности казино и дан ход процедуре отзыва лицензии.
Тело Витаса Таураге отправили в морг на судебно-медицинскую экспертизу, и ее результаты полностью подтвердили версию Колосова. Но, кроме всего этого, было еще столько разной нервотрепки и хлопот по делу, что голова Никиты шла кругом, тяжелела и тупела и постепенно, как ему казалось, превращалась в чугунное ядро, что лежит себе полеживает в Кремле возле Царь-пушки.
Колосов понял: пора делать паузу. Пора оглянуться и подвести неутешительные итоги. Однако днем времени на раздумья, как всегда, не хватало. В Скарабеевском ИВС парился Газаров-Алигарх, и у следователя Сокольникова имелись на него показания охранников казино. С этими показаниями да и с самим новым подозреваемым, как считал Сокольников, срочно надо было что-то делать. И делать должен был, естественно, уголовный розыск – отдел по раскрытию убийств.
Однако сам Никита встречаться с Газаровым пока не торопился. Задержанный мариновался в камере. А Иван Биндюжный по телефону докладывал Колосову данные из рапорта «камерной разборки».
По данным агента, в отличие от бывалого, тертого, не унывающего даже в тюрьме Майского, «игроголик» Алигарх переживал неволю тяжело и в камере вел себя «буйно и агрессивно». Едва водворенный за железную дверь, он начал ругаться с конвоем через открытую кормушку. За что получил твердое обещание «схлопотать карцер». Никакого карцера в крохотном Скарабеевском ИВС, трогательно именуемом своими «сундуком», и в помине не было. Конвойные просто пытались держать марку заведения. Газаров, казалось, это понял и, как удрученно констатировал агент в рапорте, «вконец оборзел».
Всю ночь он не давал спать всему ИВС – лупил в дверь кулаками, каблуками, ругался, кричал, требовал прокурора, адвоката, следователя, генерала, начальника, требовал объяснений о причинах своего ареста, кричал, что он невиновен, что никого не убивал и что (это агент выделял в рапорте особо как некий психологический нюанс в поведении фигуранта) «Салютов таким подлым способом пытается избавиться от него, посчитаться с ним, отомстить».
То, что Газаров-Алигарх в камере вслух произнес фамилию владельца казино и заявлял при свидетелях о каких-то там с ним счетах, было фактом весьма любопытным. Его стоило взять на заметку. А вот с допросами спешить не стоило – будь на то воля Колосова, он и дальше бы держал фигуранта под бдительным присмотром агента, пока не получил бы от того ясного сигнала, что «клиент полностью дозрел».
Но следователь Сокольников не желал ждать. Результаты допроса Газарова требовались ему немедленно. По его словам, в зависимости от них он стал бы выстраивать стратегию следствия по делу, планируя очные ставки с охранниками казино. И Колосов, хоть и терпеть не мог горячки, сейчас против доводов прокуратуры ничего возразить не мог. Они были законны и профессиональны. К тому же он чувствовал – у прокуратуры с «Красным маком» скоро должна была начаться своя собственная игра. И весьма крупная.
Однако думать сейчас об этом как-то не хотелось. Точнее, было еще рановато. По дороге в Скарабеевку Никита пытался сосредоточиться только на вопросах, которые задаст сейчас Алигарху. А потом он хотел вернуться в главк, доложить Сокольникову по телефону результаты, отбояриться от него и приступить к исследованию некоего «женского вопроса», с позавчерашнего дня начавшего очень сильно интересовать и тревожить его в этом деле.
Конвой привел Газарова в следственный кабинет ИВС – тесную каморку-пенал. Газаров был все в том же черном костюме, как и вечером в казино, но уже без галстука и без шнурков, отобранных конвоем во время досмотра. Костюм после ночевки на нарах потерял вид. И Никита подумал: в этом «Красном маке» черное как местная униформа. На мужиках сплошь строгие черные костюмы от дорогих портных, на женщинах сплошь черные вечерние платья с декольте. На боссе Салютове – глубокий траур, на вдове его сына – тоже траур – шикарный. На Алигархе этом – черный прикид, как сажа, и на покойнике Таураге – сплошь черное, как вороньи перья. И на охранниках, и на швейцаре. И только крупье в игорном зале красные как раки в своих одинаковых форменных куртках, да на той золотоволосой плаксе с иностранным именем Эгле было синее шелковое платье, как на русалке-ундине. Шелк удивительно шел к ее атласной, позолоченной загаром (где – в солярии? на курорте заморском?) коже.
Заранее заряженный обличительными рапортами агента, Никита и в кабинете ждал от Газарова того самого буйства, что и в камере. Он бы особенно не удивился, если бы этот Алигарх вдруг прямо с порога начал кидаться на пол, кусаться, выть по-волчьи, биться головой о стены и рвать на себе замызганную белую сорочку из дорогого итальянского хлопка.
Гасить подобные вспышки истерии Никита умел. Но Газаров повел себя совершенно иначе. Окинул взглядом кабинет-каморку, Колосова за столом, сел на стул, достал сигареты (их не забрали у него во время досмотра) и попросил почти дружелюбно:
– Огоньку, пожалуйста.
Никита протянул ему свою зажигалку. Газаров закурил, вздохнул.
– Ну и что дальше? – спросил он. – А вы, собственно, кто? Я там в казино вас видел. Но вы не следователь. Этот сразу представился, долбил меня на допросе часа три. Кулаком еще на меня стучал, паразит.
Говорил он с легким и приятным кавказским акцентом. Никита разглядывал его с интересом: парень видный, красивый, высокий, крепкий как дуб. Темноволосый, смуглый. В общем с виду – парень первый сорт, несмотря на отросшую щетину и помятый костюм. Ему вспомнилось, с каким пренебрежением рассказывал про этого Алигарха Геннадий Обухов, видимо, затаивший на Газарова зло за неудавшуюся вербовку. Вспомнил, что и Китаев его не очень-то жаловал. Вспомнил перекошенное от гнева лицо Витаса Таураге, когда тот обознался, явно приняв Колосова за…
– Ну что ж, давайте знакомиться, Георгий Делиевич. Я Колосов – начальник отдела убийств. По какому делу я работаю, вы, наверное, уже догадались. С вами я начну знакомиться прямо по анкете, если не возражаете. Где в Москве проживаете?
– У меня паспорт ваши изъяли, там прописка, – ответил Газаров.
– Мы проверили, та квартира вами продана полтора года назад. Где сейчас обитаете?
– Ну, в съемной.
– Случайно не на улице Мытной, дом 14, квартира 7?
– Случайно там.
– Один?
– С женой. – Газаров выпустил круглое аккуратное колечко дыма.
– Ваша жена, если не ошибаюсь, Эгле Таураге – сестра Витаса Таураге?
– Да.
– А в паспорте вашем штампа загса нет.
– Кому штамп нужен? Мы муж и жена, у нас гражданский брак.
– Понятно, – Колосов кивнул. – Чем на жизнь зарабатываете?
– Так, всем понемножку. Бизнесом.
– «Красный мак» часто посещаете?
– Иногда.
– Ваша жена там работает?
– Никогда не работала там и работать не будет.
– Ясно, – Колосов снова покладисто кивнул. – Значит, вы просто иногда приезжаете туда с ней скоротать вечер, развлечься. Играете?
– А как же. Зачем иначе ездить?
– Удачно?
– Когда как.
– Пятого января вечером, когда был убит служащий казино Тетерин, вы в «Красном маке» были?
– Был.
– Один или вместе с Эгле Таураге?
– Один. – Газаров кашлянул.
Никита помолчал. Так, первая ложь есть. Он ясно помнил их на видеопленке вдвоем в игорном зале: девушка, кажется, уговаривала его остановиться, бросить игру, а он и слушать не хотел.
– Вы знали покойного Тетерина? – спросил он Газарова.
– Знал. Сан Саныча все постоянные клиенты знали.
– Вечером пятого января вы его видели?
– Хотите спросить, посещал ли я сортир? Посещал. А вот на старика – верите, внимания не обратил – был он там за своей стойкой, нет ли… Знаете, как по телику долбят: когда диарея не дает жить…
– Диарея штука коварная, – посочувствовал Никита. – В народе говорят – медвежья болезнь. От страха обычно приключается.
– От какого страха?
– Ну, от разного. Грохнул, например, дедка из пистолета. У того – мозги веером. Ну, тут сразу и пожалуйста – нервишки, страх содеянного, ужас расплаты, – перечислил Колосов, загибая пальцы. – Так прохватит диарея – всю ночь с унитаза не слезешь.
– Что вы хотите этим сказать? Что это я убил Тетерина?
– Вы же сами диарею помянули, Георгий Делиевич. Я просто хочу понять причину вашего недуга в тот вечер.
– Послушай, ты… Ты что, издеваешься тут надо мной? – Газаров сверкнул черными, как южная ночь, глазами. (Никите почудилось даже – еще секунда, и рука фигуранта стиснет призрачную рукоятку фамильного дедовского кинжала.) – Издеваешься? Унизить меня хочешь?
– Да ничего я не хочу, – Колосов печально вздохнул. – Разговора у нас дельного не получается. Болтовня пустая.
– Что ты ко мне с этим дедом прицепился? Ты подумай – для чего мне его кончать?
Никита коварно молчал. А сам думал: эх, Алигарх, может, ты и не знаешь, а может, и прикидываешься, что не знаешь – мотив-то в этом деле вроде на поверхности лежит…
– Ну хорошо, а в гостиной наверху возле трупа Витаса Таураге как вы оказались? – спросил он. – Совершенно случайно?
– Конечно! Я выстрел услышал. Так грохнуло – у меня аж уши заложило. Вбежал в гостиную – этот на полу, пистолет рядом валяется, в комнате, как в пороховом погребе, запашок. Я хотел на помощь звать, думал, этот кретин застрелился. А тут салютовские махновцы стали сразу мне руки выворачивать.
– Где вы находились, когда услышали выстрел?
– В зимнем саду, – ответил Газаров быстро.
– И никого не видели – в коридоре, на лестнице, когда в гостиную вбежали?
– Никого, только… ну, его.
– Труп, да? И вы подумали, что Витас застрелился?
– Ну да, сначала. Пистолет-то его на ковре лежал, я его сразу узнал.
– Вы раньше видели у него этот пистолет?
– Было дело однажды, – ответил Газаров мрачно.
– При каких же обстоятельствах?
– Ну, чего скрывать, все равно все сплетни вам доложат. Поссорились мы с ним. Ну, до драки, до мордобоя. Я думал, честно, а он… Пушку, короче, он достал.
– Угу, вот даже как. Ну, а по какой причине, по-вашему, Таураге вдруг мог застрелиться?
– Ну, я тогда подумал – может, проигрался крупно, может, к Салютову-папе в долги влез. Да мало ли причин мужику пулю выбрать? Может, женщина ему изменила?
– Но Таураге не застрелился. Кстати, то же самое сначала подумали о Тетерине. Любопытно, да? А Таураге убили: сначала стукнули по голове бронзовой статуэткой, а потом выстрелили в него из его же пистолета.
Газаров посмотрел на Колосова. Хмыкнул недоверчиво.
– Почему такая канитель, а?
– Вот я и пытаюсь в этом разобраться, Георгий Делиевич.
– Меня-то за что посадили?
– Ну, пока еще не посадили, задержали. На вас показания есть охранников, заставших вас возле трупа.
– Да я же русским языком тебе объясняю…
– Следователю ваши объяснения, видимо, убедительными не показались. А мне… я еще не решил. А что вы делали там, наверху?
– Ничего. Отдохнуть хотел, мозги проветрить. Поднялся в зимний сад, посидеть хотел в тишине.
– От чего отдохнуть-то? Вы же недавно только приехали в казино с женой. Кстати, а где она была? В зале? Там, кажется, игра крупная начиналась. Что же вы не включились?
– Компания была не моя.
– Может быть, вы кого-то искали наверху? – спросил Никита.
– Никого я не искал.
– А может быть, все-таки искали? Например, Витаса Таураге?
– На кой черт он мне сдался?
– Значит, у вас были плохие, очень плохие отношения с потерпевшим, – констатировал Никита печально. – Судя по вашему непримиримому тону – ой какие скверные.
– Да вы меня неправильно поняли…
– А может быть, вы искали наверху не потерпевшего, а кого-то другого? – Колосов посмотрел на Газарова с надеждой. – Может… Эгле, вашу жену?
Газаров побледнел.
– Слушай, ты, – сказал он хрипло, – ты на что это намекаешь?
– Может, вы подозревали, что она любовница Салютова?
Задав этот вопрос, Никита ждал почти атомного взрыва южного темперамента. Но Газаров как-то сразу сник.
– Я бы ее своими руками задушил, если бы что было. Нет – понял ты? – нет. А ты… падаль ты, если мне, ее мужу, такие вопросы задаешь. Пользуешься, что ты тут власть сейчас… – Газаров длинно выругался. – А я тут перед тобой это унижение терпеть должен.
– Да ты в мокрое дело замешан, подумай башкой своей! – не выдержал Колосов. – На тебя показания обличающие пять человек дают. А тебе вопросы не нравятся – унизительные, видишь ли. Да тебе еще не такие вопросы будут задавать!
– Я на слова этих салютовских холуев плюю, понял, нет? – Газаров стукнул кулаком по колену. – Он прикажет – они на меня вообще все покажут. Все – понял? На пистолете мои отпечатки есть? Ну?
– Нет, – вздохнул Никита. – Мы проверили. Нет твоих. Только отпечатки Таураге. А может, ты умный, в перчатках работал, как заправский киллер?
– А перчатки тогда куда я дел? Проглотил, что ли?! Меня ж всего там обыскали.
– А там камин горел, помнишь? Фигурку бронзовую мы там нашли. Металл огня не боится. А вот кожа, ткань перчаток быстро бы пламенем взялась.
– Да пошел ты в баню! – Газаров отвернулся.
– Знаешь, Георгий Делиевич, ты не злись. Я еще не решил – что с тобой и как. – Колосов подпер подбородок кулаком. – Признаюсь, меня тоже немножко удивило, как быстро они там в казино тебя нам сдали. Упаковали и сдали – получите, распишитесь. В прошлый-то раз точно так же некоего Майского нам сбагрили – уже схваченного и даже с пугачом переделанным в кармане. И тоже все показания на него дружненько дали. Знал такого – нет?
– Знал. Учти: он на убийство никогда не пойдет. Кишка тонка. Наркоту толкает иногда и взаймы дает под проценты. Ну, чтобы сразу можно отыграться прямо у стола. Процент под выигрыш.
– Тебе давал?
– Ну, пару раз.
– А ты, наверное, проиграл сразу же все. И заем, и проценты. – Никита вздохнул. – Говорят про тебя: не везет тебе в последнее время крупно.
– Сплетни. А кто это говорит?
– Обухов. Геннадий Обухов, майор, как и я, по званию. Не помнишь такого?
Газаров впился в Колосова настороженным взглядом.
– Обухов из РУБОПа. Дела у вас клеились, да что-то зашли в тупик. – Никита усмехнулся. – И зря. Не плюй в колодец, как видишь.
Газаров молчал.
– Мы тобой, гражданин Алигарх, заинтересовались еще до убийства Таураге. Версия одна у нас есть по казино и по причине, отчего это там народ как зайцев стреляют. А ты, Алигарх Делиевич, должен признаться, классно на эту версию нам подходишь.