А в России тем временем последовали события, потрясшие весь мир. Грянул август девяносто первого. Каждые глобальные изменения в стране влекут за собой изменения — в лучшую или худшую сторону — это уже другой вопрос — судеб людей. Коснулись они и Ларисы. Отец вынужден был подать в отставку, мужа срочно отозвали в Москву, сама Лариса не то чтобы растерялась, но задумалась. И задумалась крепко. Здесь-то и возник Анатолий Павлов. «Я в ресторане Дома писателей, — сообщил он по телефону. — Приезжай».
Они сидели за столиком вдвоем. Было испанское белое вино, свежая зелень, фрукты и цветы.
Не журись, девочка, — улыбчиво сказал Павлов. — Все будет о’кей!
Пока я не вижу причин для особой радости.
Хочешь стать депутатом?
Почему бы и нет?
Будешь.
И Павлов четко и толково объяснил, куда и кому надо подать заявление о желании гражданки Стрельниковой Л.И. стать кандидатом в депутаты, предложил на выбор пять округов, в том числе один московский, пообещал, что необходимое количество голосов для прохождения в кандидаты будет несомненно собрано, за выступления на радио, телевидении и в газетах платить из собственного кармана не придется. Наконец, работать она будет в здании ВЦСПС, то есть там, где и работала, но в другой должности.
Ив какой же? — поинтересовалась Лариса.
Заведующей социальным отделом. Зарплата в два раза больше, чем сейчас.
Лариса, как бы не услышав последних слов, продолжала медленно потягивать вино из высокого бокала.
Ты согласна?
Долго же ты тянул с вербовкой, дорогой мой полковник.
Ты уже знаешь? — после продолжительного молчания задумчиво спросил Павлов.
Ты, вероятно, забыл, что я дочь генерала КГБ, хотя и отставного. Лихо взлетел. Поздравляю.
Я опоздал?
Не имеет значения. Доставай свою бумагу на вербовку, я подпишу.
Подождем.
Тоже правильно, — пожала плечами Лариса. — Зарплата зарплатой, но меня интересует суть самой работы.
Завотделом — это, конечно, величина, и тебе придется заниматься социальными вопросами профсоюзов столицы. Но не только. В наших верхах решили, что твоя кандидатура наиболее других подходит для роли лидера женского общероссийского движения...
Ты уже в верхах, Павлов?
Давай не будем, Лариса, — строго ответил Анатолий. — Тебе верят, на тебя надеются, и надежды эти ты должна оправдать.
Извини.
Посмотри, сколько различного рода движений, партий и прочего рода сборищ возникло в России! И все чего-то хотят, чего-то требуют, чего-то добиваются!
Они хотят хлеба с маслом, а лучше с черной икрой. Как говаривала моя старая нянечка, баба Груша, царство ей небесное, не учи меня жить. Ты лучше скажи, Толя, на какие деньги мы отгрохаем движение, да еще общероссийское?
Деньги будут.
Лариса впервые назвала Павлова уменьшительным именем, и это не ускользнуло от его внимания.
Государство не даст ни копейки, — продолжала Лариса. — А ведь надо платить и платить, если уж движение общероссийское... Погоди, не перебивай. Я знаю, о чем ты хочешь сказать.
Любопытно...
Если у государства нет денег или если они и есть, но оно не расположено финансировать какое-то там очередное движение, то возникает вопрос: кому выгодно это сделать? А выгодно это сделать коммерсантам, коммерческим банкам, совместным фирмам и просто богатым людям, современным нуворишам. Почему? Потому что движение может стать крышей для устройства их дел. Но дела их, как хорошо тебе известно, нередко попахивают, а вернее, воняют уголовщиной...
Здесь ты перегнула, Ларочка, — возразил Павлов.
Ларочка? — удивленно вскинула брови Лариса.
Но ты же назвала меня Толей.
Да? Не помню.
Перегнула, — повторил Павлов. — Страна развернулась, или ее развернули, на сто восемьдесят градусов. Вперед к капитализму! Все коммерческие банки существуют на законных основаниях. Даешь частную собственность, землю — помещикам и личное обогащение!
Я в глаза не видела подобных законов, напечатанных черным по белому.
Законы могут быть и вовсе ненапечатанными, но действительность такова.
Государство без законов жить не может.
Значит, придут и законы.
Я не договорила, — обратилась к прежним мыслям Лариса. — Ты сказал, что деньги будут?
Они уже есть.
Источники те, о которых я говорила?
Да, — решительно ответил Павлов.
Вот теперь начнется разговор посерьезнее, — удовлетворенно вздохнула Лариса. —- Не тебе объяснять, что кто платит, тот и заказывает музыку. Рано или поздно нам представят счет. Но мы должны, обязаны предупредить всякие претензии.
Каким образом?
Создать собственные коммерческие структуры, спой банк, заиметь недвижимость и землю как в Москве, так и в других областях. И оставь, пожалуйста, мысли о чистых деньгах. Деньги пойдут нам криминальные.
Ты очень откровенна со мной...
Значит, пришел час.
Какова твоя конечная цель?
Богатство, власть, свобода духа.
Я, кажется, недооценивал тебя, — не сразу заговорил Павлов. — Ты не только умная, но и опасная женщина.
Ты сейчас недооцениваешь себя.
Понял, но не совсем.
Тебе нравится маска этакого Джеймса Бонда российского разлива, однако она тебе не очень-то подходит- Россия — не Запад. Здесь другие законы жизни.
И это говаривала твоя старая няня, которая — «не учи меня жить»? — широко улыбнулся Павлов.
Не обижайся. Знаешь, подобного разговора я, может быть, ждала всю жизнь.
Мне он тоже очень и очень интересен.
Видишь, между нами появилась уже некоторая общность... Угадай, кто из знаменитых женщин мой кумир?
Теперь уж я и не знаю, что ответить... Кто? Может, Терешкова?
Тьфу! — сплюнула Лариса. — Мата Хари. Это Пыла необычайная женщина, необыкновенной красоты, независимая и умная. Работала на три разведки одновременно и ни разу не прокололась.
Ты забыла, что она долго не прожила, — напомнил Павлов.
Разве это важно... Доживем ли мы? В России такая заваруха, что всякое может случиться.
Выпьем, — предложил Анатолий.
Что ж, выпьем и поедем к тебе, — вздохнула Лариса. — Утро вечера мудренее...
В эту ночь она не явилась домой, а утром начала собирать вещи. Петр Иванович расхаживал по комнате, махал руками, что-то говорил, вначале угрожающе, потом сник, расплакался, упал на колени.
«Прощай, Птибурдуков, — спокойно, даже ласково сказала Лариса. — Я ухожу. Навсегда». — «Какой Птибурдуков?!» — несмотря на свое жалкое положение, удивился Петр Иванович. «Читай Ильфа и Петрова», — усмехнулась Лариса, направляясь к двери. Сквозь окно Петр Иванович видел, как высокий, элегантно одетый мужчина взял чемодан из рук его жены, распахнул перед ней дверцу, сел за руль, и машина уехала.
Дела по созданию движения под названием «Прогрессивные женщины» сразу же пошли круто. Как и обещал Павлов, деньги нашлись быстро, были созданы отделения в крупных городах, выделены участки земли в ближнем Подмосковье, недвижимость в столице, куплены дома, предназначенные под снос или под реставрацию, набраны штаты. На одном из собраний лидером движения была единогласно избрана Стрельникова Лариса Ивановна, и в Госдуму она вошла уже как крупный политический деятель.
Первую взятку в сто тысяч долларов Лариса получила после разговора с Павловым. Анатолий предложил передать небольшой участок земли в районе Садового кольца, числившийся по документам собственностью женского движения, совместной российско-американской строительной фирме «Феникс». В планах движения предусматривалась реставрация обветшавших зданий с дальнейшим использованием их в качестве жилья для москвичей, а также для сдачи в аренду под административные помещения, но тон Павлова не давал Ларисе никаких возможностей для возражений. Вообще Анатолий заметно изменился, и, хотя манеры его остались прежними — приветливыми и мягкими, он всегда добивался от Стрельниковой того, чего хотел. К примеру, под крышей движения работали теперь несколько коммерческих банков, расширявших сферу своего влияния и оттеснявших на второй план коммерческие структуры самого движения, которые по настойчивым требованиям лидера были все-таки созданы и худо-бедно покрывали расходы. Лариса уже раскаивалась, что рассказала в ресторане Дома писателей о своих планах, но потом поняла, что дело не в этом. За шиной полковника Павлова стояла могучая сила, глобальные задачи которой не шли ни в какое сравнение с задачами депутата Госдумы Стрельниковой. И Лариса махнула рукой. «С волками жить, по-волчьи выть», — решила она. Получение взятки прошло обыденно, просто и даже скучно. В кабинет Ларисы зашел кругленький, плотненький человечек, представился заместителем генерального директора фирмы Ефимом Ароновичем Фишки- ным и протянул бумагу. Лариса подписала. Фишкин раскланялся и ушел, оставив на столе тонкий «дипломат», в котором оказались деньги, французские духи и золотой перстень с бриллиантом в красиво оформленной коробочке. После визита Фишкина бразды правления перешли к Павлову. Лариса и он давно были любовниками и уже успели надоесть друг другу. И однажды Павлов прямо сказал: «Ларочка, а не сменить ли тебе мужчину?» — «Разве в целом мире найдется мужчина, подобный тебе?» — постаралась было отшутиться Лариса, но Анатолий шутки не принял. «Надо, милая, надо. Ясинский, Егоров, Борисов... Чем не мужчины? Выбирай любого!» — «Личности известные. И псе как на подбор лидеры демократических партий». — «Да, нас сейчас интересуют именно лидеры демократических партий. Демократия — это хорошо, но лучше, если она будет в пределах нормы. Неплохо бы сблизиться с замами лидеров. Вожди, как правило, используют их идеи». — «И что, со всеми спать?» — «В этом смысле тебе пока о-очень далеко до Мата Хари... Что с тобой, Ларочка?! Ты плачешь?!» Лариса не плакала, она рыдала. Павлов заметно растерялся. «Я пошутил, Ларочка! Пошути-ил! Что ты, в самом деле?!» Рыдания прекратились так же внезапно, как и начались. «Информация будет», — сказала Лариса. «Черт с ней, с информацией! Пропади она пропадом!» — «И без всяких постелей. Даю слово». — «Лара, ты любишь меня?» — наконец-то дошло до Анатолия. «Нет», — сухо ответила она. Через несколько дней Лариса похоронила отца. Умер он от внезапного сердечного приступа. Мать переехала жить на дачу, а Лариса переселилась в родительскую квартиру. Любовные отношения между Павловым и Ларисой пошли на убыль, а со временем и вовсе прекратились. Остались лишь деловые, и это, как ни странно, положительно повлияло на деятельность организации. Были сделаны большие денежные вливания в коммерческие структуры, создан наконец собственный банк, через который были приобретены акции нескольких крупных предприятий по долевой системе. Но и чужаки развернулись вовсю. Теперь она не имела даже представления, что творится под крышей движения «Прогрессивные женщины», но была уверена в том, что дела творятся крупные. Через год Павлов объявил ей, что на счет госпожи Стрельниковой в одном из швейцарских банков переведен первый миллион долларов...
...Андрей Васильев приехал на такси, расплатился с водителем и подошел к глухой калитке дачи, памятной ему с детских лет. Нащупал кнопку звонка, ту самую, тоже знакомую, с щербинкой, и нажал. В замке щелкнуло, калитка отворилась.
Лариса стояла на крыльце. Была она в белом платье, с ярко-красной розой на груди, в белых туфлях, ныглядела удивительно молодо, глаза блестели, и Андрею припомнилось, что именно так была она одета на выпускном вечере после окончания школы.
Ты очень возмужал, Андрюша, — улыбаясь, проговорила Стрельникова.
В смысле постарел?
Нет. Возмужал. И выглядишь настоящим джентльменом.
Лариса легко прижалась высокой твердой грудью к Андрею, поцеловала в щеку.
Ну, вспомнил? — Она крутнулась на каблучке.
Ты была в этом платье на выпускном.
Верно. Хотела тебя удивить. Сделать так, чтобы ты вспомнил меня прежнюю.
Ты и осталась такой.
Пойдем к маме. Она хотела тебя видеть.
В комнате Людмилы Васильевны они задержались недолго и, выслушав слезливые воспоминания, жалобы на здоровье и восхищения по поводу цветущего, здорового вида Андрея, ушли в столовую и присели за прекрасно сервированным столом.
Что пьешь?
Водку.
Отлично. Я люблю вино, но с тобой выпью водки.
Зачем же? — возразил Андрей. — Если лишь ради меня, то не стоит.
«Ого, — подумалось Ларисе, — ты не только возмужал, но и приобрел характер. Что же, примем твой тон».
Считаешь, что ты слишком мелкая рыбешка для меня?
Я так не считаю, — спокойно, даже равнодушно ответил Андрей.
В таком случае выпьем водки на равных, — улыбнулась Лариса, хотя улыбка у нее получилась несколько деланная. — За встречу!
С удовольствием!
После рюмки-другой разговор начал налаживаться. Припомнились школьные и университетские товарищи, смешные случаи из студенческой жизни, Валерка Саргачев...
Где он? Как? — спросила Лариса.
Был в Афгане, теперь в Чечне. Подполковник. Командир части.
Боже! Почему мы потеряли друг друга? Выпьем за Валерку. Чтобы жив был. Он женат?
Развелся.
Дети остались?
Дочка.
Жена, конечно, вышла замуж вторично?
Да. За Пашку Рыжова, полиглота. Помнишь Пашку?
Я всех своих ухажеров помню.
Ухажеров было много, — серьезным тоном проговорил Андрей.
В том числе и ты.
Я никогда не был ухажером. Я тебя любил.
А теперь?
Выпьем за Валеру, — помолчав, ответил Андрей, залпом опрокидывая рюмку.
Куришь?
Курю. А ты?
Стараюсь держаться, но не получается. Они закурили и некоторое время молчали, посматривая друг на друга.
«Что там говорил про оглушенную рыбу Павлов? — подумала Лариса. — Деревянной колотушкой по льду, сачок в руки и на берег? Пора глушить».
Наливай! — весело сказала она. — Есть тост!
Андрей наполнил рюмки, спокойным тоном спросил:
За «короля казино»?
Дрогнула от неожиданности рука Ларисы, выплеснулась из рюмки водка на белоснежную скатерть, но растерялась женщина лишь на какое-то мгновение.
За «короля казино», — подтвердила она.
С удовольствием.
Закусывай. Опьянеешь.
Я не пьянею. Особенно в присутствии женщины.
Вижу перед собой не мальчика, но мужа.
Думаю, ты не ошиблась. — Андрей покрутил рюмку в тонких нервных пальцах, глядя, как колышется недопитая водка, потом поднял глаза на Ларису. — Тебя мучает мысль, почему я догадался?
И нет, и да.
Хороший ответ. «Нет» потому, что ты знаешь обо мне не все, но, вероятно, немало. А «да»... Ну распирает тебя любопытство! Спрашивай, я отвечу.
Догадаться было нетрудно. Ведь я не звонила тебе целых десять лет. Значит, был не нужен. Это во-вторых. Позвонила на дачу, телефон которой никому не известен...
При твоем положении...
Никому известен, —повторила Лариса, — кроме лиц, для которых не существует подобных тайн. :)то во-вторых. И в-третьих, ты ведешь жизнь, связанную с риском, стал осторожен, просчитываешь всевозможные варианты. Одним словом, третья причина — твоя математическая голова.
Ты права. Селяви, — рассмеялся Андрей.
Насчет любопытства ты не прав. Я совершенно
не любопытна.
Выпьем за тебя, Лариса!
Посиди немного. Я быстро. — Лариса зашла в спальню, распахнула шкаф, выбрала строгий серый костюм, переоделась и вернулась в столовую.
Теперь перед тобой депутат Госдумы, политик и лидер одного из крупнейших движений госпожа Стрельникова! — весело объявила она. — Можно и выпить.
За вас, госпожа Стрельникова! — вставая и галантно кланяясь, поднял рюмку Андрей.
Они еще пошутили, перекидываясь едкими словечками, а потом Лариса резко повернула разговор в другое русло.
Ты с охраной?
Еле отделался. Возле одного знакомого дома бросил машину, вошел в подъезд, потом черным ходом во двор, поймал такси и — поминай как звали!
Прощай, машина!
Да она давно уже стоит в гараже.
Понятно. Альберт Георгиевич хозяин строгий. Свору свою держит в узде.
Андрей закурил, молча налил водки в большой бокал, выпил, долго смотрел в глаза женщины, наконец задал вопрос:
У вас все в Думе такие?
Какие?
Как ты.
А какая я?
Не знаю.
Про всех ничего не скажу. Ты слышал, я нелюбопытна. Про себя... Дай сигарету! Спасибо. А про себя расскажу. Слушай и не перебивай. — Лариса глубоко затянулась несколько раз подряд и смяла сигарету в пепельнице. — Люди приходят к власти различными путями, — начала она и усмехнулась, припомнив, что точно такие слова произнес Павлов. — Да, различными, — повторила она и умолкла.
Андрей, разом охватив взглядом напряженную фигуру женщины, ее отрешенные, смотрящие куда-то в глубь себя глаза, приметив резкую продольную морщину на лбу, вдруг почувствовал к ней острую жалость, уснувшая было любовь к этой женщине вдруг проснулась в нем — ведь она была первой у него. И явственно припомнилась ему та ночь, когда он бессильно плакал от своего неумения, а она ласкала его, терпеливо ожидая, когда все наладится. И все было хорошо, удивительно, прекрасно, к утру они лежали, изможденные от ласк, и он чувствовал себя настоящим мужчиной.
Лариса, — позвал Андрей.
А все водка! — встряхивая головой, почти выкрикнула женщина.
Начни с меня, — сказал Андрей. — Так будет проще.
Хорошо. Ты в опасности, Андрей Андреевич. Сегодня ты должен принять решение, от которого будет зависеть твоя дальнейшая жизнь. Знаю о тебе немного, но достаточно для того, чтобы сделать такой вывод.
И кто же мне угрожает?
А кто страшнее всех на свете?
Люди.
Вот они и угрожают. За такого человека, как ты, начинается борьба. Кто же не желает заиметь дойную корову, дающую, кстати, не молоко, а очень ценные зеленые купюры?
ФСБ?
Почему ты так решил? — спросила Лариса. — И кто сообщил тебе подобную чушь?! Городецкий?!
Она высказала это предположение спонтанно, но по глазам Андрея, в которых на мгновение метнулась растерянность, угадала, что попала в точку. Однако и Андрей понял, что совершил оплошность, и быстро взял себя в руки.
У меня есть глаза, голова и чутье. Ведь недаром же я «король», — усмехнулся он.
Ну, положим, чутье в твоей работе ни при чем, — медленно заговорила Лариса. — А вот голова... Твой метод игры основан на точных математических расчетах. Он почти не дает сбоя. Один мой хороший знакомый назвал тебя даже инопланетянином.
Он видел мою игру? — заинтересовался Андрей.
Об этом он мне не говорил, да я и не спрашивала.
Жаль. Может быть, он сидел со мной за одним столиком?
У Ларисы вдруг мелькнула мысль, а не показать ли Андрею фотографию Павлова, все равно рано или поздно они познакомятся, и, если «король» опознает Анатолия, кроме пользы ничего не будет, он может приоткрыть тайную жизнь полковника.
Может быть, — ответила она, поднялась, порылась в ящике небольшого столика, стоявшего возле окна. — Нашла!
Этого человека я не знаю, — внимательно рассмотрев фотографию, заметил Андрей. — И вообще, разговор наш напоминает мне какую-то странную игру в кошки-мышки. Я ведь тебе сказал: спрашивай что хочешь, я отвечу.