– Змея его укусила, – ответил Строев. – Как назло, ветеринара сейчас в Казаково нет – уехал в Хабаровск, а в медсанчасти никто пальцем не пошевелит ради спасения собаки.
– Где он?
– Кто?
– Пес, кто же еще!
– Да тебе-то зачем? – удивился сержант.
– Хочу посмотреть.
– Он в вольере, с Изюбрем. Но не советую сейчас с ним связываться!
Не обратив внимания на предупреждение, Денис быстрым шагом направился к вольерам. В одном из них он действительно обнаружил капитана. Тот полулежал, опершись на локоть, рядом с вытянувшимся во всю свою немалую длину Одином и что-то шептал ему на ухо. Язык собаки имел темный цвет и почти вывалился из пасти, глаза закатывались, а живот тяжело поднимался и опадал. Денис заметил, что сокращения эти как минимум в два раза реже обычных.
– Что еще?! – раздраженно рявкнул Руденчик, метнув злобный взгляд на стоящего у распахнутой дверцы Дениса.
– Товарищ капитан, разрешите доложить… – начал он, но Изюбрь прервал его:
– Проехали, рядовой! Вернулся так вернулся – дуй в казарму.
– Товарищ капитан…
– Ну?
– Можно я осмотрю Одина?
Руденчик в искреннем изумлении поднял на Дениса глаза.
– Ты? Осмотришь?!
– Он все равно помирает, так? – резонно заметил Денис. – Думаю, беды не будет, если я хотя бы попытаюсь что-то предпринять.
Руденчик с минуту помолчал, прикусив нижнюю губу.
– Ладно, рядовой… Агеев, – сказал он, поднимаясь с пола, устланного соломой, и отряхивая ее остатки с кителя. – Рискни.
Опустившись на колени, Денис осмотрел распухшую лапу.
– Сколько времени прошло? – спросил он у капитана.
– С полчаса, наверное…
– Гремучки здесь не водятся, кобры – тоже, – пробормотал Денис. – Скорее всего, это была гадюка, которую Один нечаянно потревожил. Вы вводили ему что-нибудь?
– Н-нет, – пробормотал капитан. – Я спросил у Губанова, но он…
– Саму змею вы не видели? – не дослушав, перебил Денис.
– А что, это имеет значение?
– Размер – вот что имеет значение. Понимаете, чем больше змея, тем крупнее ее ядовитые железы и тем больше количество выделяемого яда. Вы знаете вес Одина?
– Сорок кило.
– Так… Это хорошо. Синица, – обратился он к застывшему по другую сторону решетки приятелю, – беги в медсанчасть. Там увидишь те… новую докторшу, Агнию Кирилловну. Попроси у нее сыворотку и еще… Возьми, пожалуй, пару одеял – надо как следует укрыть Одина – и перекись водорода.
– Перекись? – удивился Синица.
– Промыть место укуса.
– Выполнять, рядовой! – рявкнул Руденчик на Синицу, и тот, вздрогнув, кинулся прочь.
– Будем надеяться, что Одину досталось не так уж много яда, – бормотал между тем Денис. – Змеи обычно расходуют его экономно и стараются сохранить резерв. Один сам сюда пришел?
– Нет, – ответил Руденчик. – Я принес его на руках.
– Это правильно – так вы избежали ускорения кровообращения…
– Я сразу же уложил его на пол и не давал вставать, – кивнул капитан. – Думал, может, обойдется?
– У человека – могло бы, – согласился Денис, осматривая место укуса. Один при этом приоткрыл один глаз и жалобно заскулил: сейчас он совершенно не походил на того грозного стража заставы, которого Денис привык в нем видеть. – У людей бывают сухие укусы, не требующие никакого вмешательства, но не у собак, к сожалению. Дайте воды, товарищ капитан!
Руденчик мгновенно передал ему миску Одина, и Денис, аккуратно придерживая пса, позволил ему напиться.
– Может, надо было отсосать яд…
– Ни в коем случае! Не дай бог, у вас ранка окажется во рту, а яд знаете как здорово через слизистую всасывается?
– Эта сыворотка… она опасна? – спросил Руденчик.
– Не существует безвредных медицинских препаратов, товарищ капитан, – честно ответил Денис. – По-хорошему, доза сыворотки должна соответствовать степени отравления. Беда в том, что в наших условиях выяснить все с точностью до миллиграмма не представляется возможным. Превышение дозы может вызвать анафилактический шок.
– А ты уверен, что сумеешь рассчитать правильно?
– Если не попытаться, Один умрет, – твердо ответил Денис.
– Хорошо, – тяжело вздохнул Руденчик, ероша ежик волос на макушке. – Делай как знаешь… И будь что будет!
* * *
Денек выдался умопомрачительный. Сначала мы пытались найти пропавшего «шланга» так, чтобы об этом никто из начальства не прознал. Наши усилия не увенчались успехом: парень пропал бесследно. Днем на заставу заехал Матвей, и я попросила его выяснить, нет ли Короткова там, где предсказывала Оля, – у его деревенской зазнобы. Парень удивился, сказав, что девушка вот уже две недели как гостит у родственников, а потому солдат никак не мог уйти к ней. Складывалась весьма неприятная ситуация, как ни крути, требующая доклада Акиньшину, поэтому Губанов ходил злой и всячески пытался оттянуть неприятный момент. Потом прискакал Синица от Дениса и потребовал змеиную сыворотку, перекись водорода и еще кучу всего – оказывается, Одина укусила гадюка, и, конечно же, Денис не смог пройти мимо. Я испугалась, что он своими знаниями может нас выдать, поэтому решила отправиться на выручку – тем более что мысль о страдающей собаке все равно не давала бы мне покоя весь день! К счастью, предположение Дениса в отношении змеи и доза, которую мы вместе прикинули, помогли псу. Уже через несколько часов он, шатаясь, поднялся с соломенной подстилки и отправился обходить территорию – поразительная выносливость! Но Руденчик-то тоже не лыком шит и непременно начнет задаваться вопросом, откуда это рядовой Агеев так здорово управляется с лекарствами? Любо-дорого было смотреть, как ловко Дениска орудовал ампулами и шприцем, какими профессиональными движениями ставил укол… У нас так и не получилось поговорить, чтобы придумать какое-нибудь путное объяснение!
А затем я получила еще одну порцию новостей, причем оттуда, откуда вовсе не ожидала, – от Леонида Кадреску, патологоанатома ОМР.
– Агния, как отдыхается?
Он, как и Андрей с Никитой, находился в курсе того, что я соврала мужу о своей поездке в Хабаровск «к подруге», но я никак не думала, что Кадреску станет хохмить – не такой он человек. Когда я впервые увидела Леонида, чья внешность представляла собой сочетание обложки глянцевого журнала для женщин и живого воплощения графа Дракулы, у меня возникло к нему чувство крайней неприязни. Впоследствии оказалось, что Кадреску – не только один из самых дельных и знающих людей, с которыми мне доводилось сталкиваться в жизни, но и человек устойчивых принципов, что в наши дни встречается едва ли не реже, чем профессионализм. Поначалу я решила, что Леонид напрочь лишен чувства юмора: он редко улыбался, а смеющимся я его не видела за все время общения ни разу. На самом деле юмор вовсе не был чужд патологоанатому, однако его проявления порой могли шокировать неподготовленного собеседника. Шутил Кадреску зло и метко – вот почему я удивилась, услышав от него такую простую фразу, напоминающую обычную дружескую подколку.
– Просто чудно! – в тон ему ответила я. – Погода отличная, люди замечательные – ни дня без приключений!
– Что-то по делу есть? – поинтересовался патолог. Я вкратце рассказала, что мне удалось выяснить.
– Очень странно, – проговорил он медленно. Слышимость, несмотря на огромное расстояние, была хорошей, и создавалась иллюзия того, что Леонид находится в том же помещении, что и я. – И как теперь искать этого беглого Арсена?
– Не знаю, – вздохнула я. – Но что-нибудь придумается – так всегда бывает. Спорю на что угодно, вы позвонили не для того, чтобы справиться о моем здоровье!
– Кстати, о здоровье, – не идя у меня на поводу, сказал Кадреску. – Вы там не слишком перенапрягаетесь, надеюсь?
– В смысле? – встревоженно уточнила я.
– Ну, в вашем положении…
– Да вы-то откуда знаете?!
Я была поражена: никто не знал о моей беременности, кроме Лариски и заведующей моим отделением в больнице, но предполагать, что Охлопкова рассказала о нашем разговоре Кадреску, было бы глупо – они ведь даже не знакомы!
– Я все-таки врач, Агния, – обиженно ответил Леонид на мой вопрос. – Хоть и имею дело в основном с покойниками, но живые мне тоже небезразличны.
– И как давно вы догадались?
– Недавно. С некоторых пор юбки стали обтягивать вас несколько сильнее обычного, а формы, как бы это поточнее выразиться…
– Достаточно, Леонид! – взмолилась я. – Хорошо, вы меня поймали: я беременна.
– Мои поздравления. А позвонил я вам, чтобы сказать, что мы тут,
* * *
Сигнал тревоги прозвучал около четырех утра, но Денис даже не пошевелился: предыдущий день, несмотря на увольнение, вымотал его так, что, казалось, он не сможет почувствовать себя отдохнувшим раньше чем через неделю. После спасения Одина Руденчик учинил Денису форменный допрос. Он хотел знать, откуда у солдата столь глубокие познания в медицине. Врать, что он научился всему на родительской ферме, не имело смысла: по бумагам, Денис призывался из Питера, и сведения о нем, за исключением возраста, почти полностью соответствовали действительности – Лицкявичус решил, что так будет легче – не придется постоянно изворачиваться. Пришлось сказать, что он учился в ветеринарном институте, но был отчислен со второго курса – потому и в документах информация об этом отсутствовала. Затем Руденчик пожелал узнать, за что Дениса отчислили… Получасовая беседа с капитаном отняла у него полжизни, и он только и мечтал о том, как бы поскорее добраться до койки. Да еще и мысль о неожиданной встрече с Ожеговым не давала покоя: что же все-таки он делал в компании того китайца?
Денис почувствовал, как трясется его койка, вибрируя всеми своими железными составляющими. Подняв голову, он увидел спину сержанта Строева, идущего по рядам и методично стучащего бейсбольной битой по ножкам кроватей. Шум стоял такой, что едва не заглушал сирену. Делать нечего, пришлось подниматься. Когда Строев повернулся, Денис заметил, что что-то неладно. Руденчик уже прохаживался по коридору. Остатки сна мигом слетели с заспанных лиц при виде сосредоточенного выражения на его лице.
– Подразделение, смир-р-р-на!! – заорал Строев.
– Вольно, бойцы! – рявкнул капитан. – Это – не учебная тревога, как вы, возможно, подумали, а самая что ни на есть боевая: поступили сведения о нарушении границы в нашем районе. Отряд подполковника Крыласова уже на пути туда, но нам требуется нечто получше, чем наглые, самонадеянные, вооруженные до зубов мужики, считающие себя профессиональными военными, нам нужны ваши
* * *
Я проснулась от воя сирены. Не знаю, какое чувство было во мне сильнее – досада или все-таки страх – шутка ли, сигнал тревоги? С другой стороны, учебная тревога звучала здесь довольно часто, хотя ночью – еще ни разу: может, Акиньшин счел это упущением и решил поднять на ноги всех, кто не умер от усталости до отбоя!
Набросив халат, я выскочила на улицу и тут же ощутила ужасный холод. Градусник, закрепленный на крыльце, показывал семнадцать градусов, но тапки мигом намокли от росы, да и влажный туман, висевший в воздухе, не добавлял тепла.
– Вот, накинь-ка, – услышала я заботливый голос, и мне на плечи легло что-то мягкое. Повернув голову, я увидела Людмилу Акиньшину.
– Что все это значит? – спросила я, поплотнее закутываясь в ее плед.
– Черт его знает! – покачала она головой.
– Значит, это не твой муж?
– Акиньшин-то? Да бог с тобой, он десятый сон видел, когда эта дура заорала! – сказала она, под «дурой» подразумевая сирену.
– Значит, и в самом деле нарушитель? – пробормотала я, чувствуя, как мурашки ползут по позвоночнику. Конечно, тот факт, что я нахожусь в компании вооруженных мужчин в форме, добавлял уверенности и чувства безопасности, однако сама мысль о том, что где-то под боком бродит враг, тоже не без оружия, заставляла содрогнуться. Именно так и начинаются войны – с сигнала тревоги, а потом гибнут миллионы!
– Кинологическое подразделение выдвинулось, – констатировала Людмила, вглядываясь в полутьму. – Слышишь?
Я и в самом деле различила отдаленный собачий лай. Значит, и Денис там!
– Это опасно? – задала я глупый вопрос.