Заснула лично я под утро, а когда открыла глаза, Ларса рядом не было.
Несколько мгновений пыталась сообразить, что было в действительности, а что привиделось.
Сомневаться не стоило — губы опухшие, тело обнажено. Я никогда не сплю без пижамы или ночной рубашки, не кусаю губы ни от досады, ни во сне, к тому же горело все тело, и в нем чувствовалась такая сладкая истома, что ошибиться невозможно.
Тихо муркнув от удовольствия, я сладко потянулась. Нет, викинги явно не дураки со своими мухоморами…
На часах половина восьмого. Ни о какой пробежке не может быть и речи, бегать после такой ночи просто преступление. Но где Ларс? Я точно помню, что заснула в его объятьях, удивляясь самой себе — вообще-то терпеть не могу, когда меня во что-то утыкают лицом, начинаю задыхаться, а тут лежала, уткнувшись носом в грудь Ларса, и ничего мне не мешало. Его рука по-хозяйски обняла меня, вторая покоилась под моей головой, а ровное дыхание слегка касалось волос. Ммм… как замечательно!
Хочу продолжения!
Нет, пожалуй, прямо сейчас продолжения не хочу, а вот подтверждения того, что оно будет, очень.
Кажется, будет, по коридору шаги, это Ларс.
Это действительно он, но не с широкой улыбкой, а озабоченный. Плотно прикрыл дверь и присел возле кровати на корточки:
— Линн, мне нужно с тобой поговорить.
Ничего себе продолжение ночных безумств! Я натянула одеяло до подбородка, поскольку лежала голышом. В стальных глазах мелькнула тревога. Он взъерошил рукой мокрые после душа волосы. Теперь тревожно стало и мне. Что-то случилось?
— Я вчера поступил с тобой бесчестно, напоил настойкой мухомора и просто воспользовался твоим состоянием…
У меня перехватило горло:
— Ты… жалеешь об этом?
— О том, что воспользовался? Да.
Все ухнуло вниз. Вот так, над тобой просто посмеялись, напоили, трахнули и посмотрели, как будешь при этом вопить от восторга. Продолжения ей хотелось…
Какого черта?! К чему эта его честность: сначала поднять в небеса, показать райские кущи, а потом вздыхать от сожаления, что я предварительно не дала подписку, что согласна их посмотреть? Это садизм высшего порядка.
Но он действительно озабочен, как бы ненормально это не выглядело после ночного безумства:
— Я предпочел бы, чтобы ты все делала в сознании, чтобы понимала, что происходит, и наутро помнила об этом.
— Я помню.
— Ты хочешь сказать…
— Да, в сознании я делала бы то же.
Ларс наклонился к моему лицу, глаза впились в мои.
— Мухоморы ни при чем?
— Настойка подействовала, но… я не против.
Проклятая способность краснеть, как вареный рак! В стальных глазах в ответ появились лукавые чертики:
— И ты… могла бы повторить?
— Да.
Да хоть сейчас! Нет, пожалуй, сейчас не смогла бы, я переполнена ночными ощущениями настолько, что боюсь их расплескать любым неосторожным движением. Хочется попросить, чтобы пока не трогал меня, я должна впитать все эти ощущения, поверить в то, что они не видение, не сон, осознать, что повторение возможно… ну, хотя бы теоретически.
Но если бы он поцеловал меня, я рискнула бы, даже опасаясь умереть от счастья.
Ларс целовать не стал, только отвел прядку волос с моего лба. Кажется, у него свалился с души огромнейший камень.
— Обещаешь? Наступит момент, когда я припомню тебе эти слова.
— Да.
— Ладно, сегодня поленись, так и быть, не буду выгонять на мороз…
Он со смехом закрыл за собой дверь. Я снова сладко потянулась. Лично мне больше нравилось, когда верх над Ларсом-аристократом брал Ларс-хулиган.
Спать не стала, отправилась в душ и долго стояла под струями, то поглаживая себя там, где ночью побывали руки Ларса, то просто прислонясь к стенке, наслаждаясь прикосновениями упругих водяных струй…
Вышла из душа нескоро. Вытираться полностью не стала, только промокнула волосы, завернулась в большое полотенце и… Напротив двери в ванную стоял Ларс и, чуть склонив голову к плечу, разглядывал меня. Ойкнув, я попыталась ретироваться, чтобы накинуть хотя бы халат, но нога Ларса закрыть дверь не позволила.
— Я думал, ты решила пробыть в душе до Рождества. Еще чуть и зашел бы сам. Иди сюда.
— Ларс, я… я сейчас оденусь!
— Вот еще! Мне, конечно, нравится тебя раздевать, но это вовсе не обязательно.
Его рука уже притянула меня вплотную, глаза заглянули в глаза.
— Я решил долго не ждать обещанного, чтобы у тебя не было времени передумать.
Даже если бы я намеревалась возразить, возможности не было, потому что мои губы оказались в плену его губ. Поцелуй, конечно, безумно хорош, но наблюдалось некоторое несоответствие: я всего лишь обмотана полотенцем, и достаточно неловкого движения, чтобы оно упало, а он в джинсах и рубашке, пусть даже расстегнутой на груди.
Ларс видно подумал о том же.
— Линн, черт, что у тебя были за учителя?! Тебе не приходит в голову раздеть меня?
Он угадал мое желание, но сдаваться я не собиралась, расстегивая оставшиеся пуговицы рубашки, пробормотала:
— Никаких учителей…
— Тогда учись у меня. Смелей.
Ах, ты так?! Я, может, и не занималась раздеванием мужчин, но в кино такое видела. Забыв об опасности остаться голышом, я демонстративно медленно стащила с Ларса рубашку. Его уверенный вид куда-то подевался, даже зрачки расширились от волнения, а дыхание явно сбилось. Ага! Я тоже кое-что могу.
Мои руки пробежали по его торсу, задержались на квадратиках брюшного пресса, взялись за пуговицу джинсов.
— Линн…
Я поняла, что надо поторопиться, потому что и сама не способна играть дальше.
До постели мы не добрались, потому что к тому времени, когда я, наконец, справилась с молнией его джинсов, терпеть не по силам было уже обоим.
Никогда не могла понять, как можно заниматься сексом стоя, практически на весу. Это же страшно неудобно! Но теперь поняла, что с любимым человеком неудобно не бывает, о любых неудобствах забываешь, потому что все поглощает страсть.
О чем можно думать, если бешенный стук сердец заглушает все звуки, дыхание сбивается, одновременно становясь более глубоким и редким, кажется, остался только вдох без выдоха, вдох быстрый, словно последний в жизни. Наши ритмы, наше сердцебиение и дыхание сливаются, мы снова становимся единым целым, кажется, еще чуть, и я взлечу.
На сей раз я не кричала, но так впилась в плечо Ларса пальцами и даже зубами, что остался след. Но застонал он не от боли, вернее, от нее, но это была боль сладострастия.
Когда все кончилось, Ларс медленно опустил меня на ноги и некоторое время мы стояли, тяжело дыша, обессиленные, оглушенные собственной страстью.
Когда дыхание чуть выровнялось, я вдруг услышала короткий смешок;
— Скромница называется…
Меня захлестнула волна возмущения:
— Ларс!
— В душ! — он развернул меня к двери и чуть подтолкнул.
Я думала, что сумею скрыться, но не удалось, потому что под душем мы оказались вдвоем. Нет, секса не было, но поцелуи… Черт, целоваться под душем еще приятней, чем в постели! Это подтвердил и Ларс:
— Мне так даже больше нравится. Не смей принимать душ без меня.
Я вдруг увидела себя со стороны: обнаженная в объятьях самого красивого мужчины на свете под душем. Так далеко я не заходила даже в самых буйных фантазиях по поводу Ларса. Если честно, то они вообще дальше скромного поцелуя не шли. Я невольно хихикнула.
Он заглянул в лицо:
— Что?
— Если бы мне кто-то сказал, что такое будет…
Ларс выключил воду.
— Нужно было спросить у меня, я бы расписал в красках.
У меня взыграло ретивое:
— Это твоя обычная программа?
Еще чуть, и сталь его глаз просто располосовала бы меня пополам. Рука резко повернула мою голову за волосы:
— Я давал тебе повод считать себя бабником?
— Н-нет…
— Тогда не смей говорить глупости!
Он шагнул из душа, подхватил мое полотенце, обернул его вокруг талии и только тогда повернулся:
— Кстати, Свена нет, потому еду придется готовить самим. Ты сможешь хотя бы тосты поджарить?
— Я неплохо готовлю!
— Да-а?.. Посмотрим.
Неизвестно к чему относилось это «посмотрим», к моим кулинарным способностям или к моей попытке закрыть створку душевой кабины, чтобы не стоять голышом на виду. Закрыться, конечно, не удалось, оглядев меня с ног до головы, Ларс довольно кивнул:
— Пойдет.
Возмутиться не успела, потому что снова оказалась в его руках, которые просто вынули меня из кабины и прижали к себе. Рот закрыт поцелуем.
— Вот так лучше. Ничего, я тебя перевоспитаю, чтобы не стеснялась.
Ларс спокойно удалился, бросив уже у двери комнаты:
— Кухня, если ты забыла, внизу.
Я не стала даже сушить волосы, просто хорошенько вытерла их, кстати, пришлось использовать халат, потому что маленького полотенца не хватило, а большое Ларс утащил на себе.
Вниз скользнула как можно незаметней, чтобы разобраться, пока не появился хозяин. Ларса на кухне еще не было. Запасы в холодильнике и шкафах у Свена оказались столь солидными, что можно было бы сделать не только завтрак, но и обед для десятка человек.
Я прикинула, что успею сотворить быстрей и решила, что это будут блинчики с беконом и яблоком. Впервые увидев, как я готовлю начинку для таких блинчиков, Бритт пришла в ужас:
— Соединять лук с беконом и яблоками?!
Но, попробовав, мнение изменила:
— Вы, шведы, удивительный народ, поливаете мясо брусничным вареньем и обжариваете яблоки с луком. Но это вкусно.
— Это не варенье, а соус, а в соединении несоединимого есть своя прелесть. Только не стоит мешать сладкое с соленым.
Надо бы позвонить подруге…
Руки привычно взбивают воздушное тесто, тоненько режут лук и ветчину. Вот так… пока печется первый блинчик, я успеваю разогреть сковороду для лука и ветчины.
Бритт легка на помине — звонит сама.
— Бритт, я немного позже перезвоню, ладно, не то у меня блинчик сгорит.
— Что у тебя сгорит? Что ты делаешь?
— Готовлю завтрак.
— Ты дома?
— У Ларса. Свен в Стокгольме, а есть что-то надо.
— Ладно, я позвоню еще. Не отрави…
По кухне уже разлился запах пекущихся блинов. У меня целых три сковороды, на каждой из которых свое: на одной блинчик, на второй пассируется лук, на третьей подрумянивается ветчина. Тесто взбито, яблоки нарезаны. Сейчас добавлю яблоки…
И вдруг я понимаю, что на кухне не одна. Так и есть, мое божество собственной персоной стоит, привалившись к косяку, и с любопытством наблюдает за моими священнодействиями.
Только бы не сплоховать, потому что я намерена показать коронный номер — переворачивание блинчика в воздухе. И-и-и… Удалось! Едва сдержавшись, чтобы не заорать: «Йес!», я довольно ухмыляюсь, потому что от двери слышатся аплодисменты. Ха! Ты меня еще не знаешь. Признаваться в том, сколько блинчиков у нас с Бритт полетело на пол, прежде чем этот трюк начал получаться, я, конечно, не намерена. Это просто издержки тренировок.
И в заваривании кофе у меня есть свои хитрости.
Печь к кофе ничего не пришлось, у Свена имелись булочки с корицей.
Боже мой, что творилось! Мы с Ларсом сидели за столом в кухне, ели приготовленные мной блинчики и шутили ни над чем. В его глазах снова плясали веселые чертики:
— А что, и обед будет?
— Ну, если хочешь.
— Пожалуй, стоит нанять тебя поваром.
Хочется взбрыкнуть, мол, кто сказал, что я пойду, но я спокойно пожимаю плечами:
— У тебя есть Свен.
— Свен здесь, а я большую часть времени провожу в Стокгольме.
Так… начинаются интересующие меня подробности. Главное, не дать понять до какой степени они меня интересуют.
— В Стокгольме есть рестораны с прекрасными поварами.
— Я хочу тебя.
Заявление вообще-то весьма двусмысленное, но я решаю не поддаваться.
— А что если я кроме блинчиков ничего не умею готовить?
— Ты не поняла, что я сказал, или прикидываешься?
Я подперла подбородок сложенными руками и внимательно посмотрела на Ларса:
— Я поняла, только не знаю, к чему именно относится фраза — к завтраку или ко мне.
— К тебе, дорогая. Мы выпустили джинна из бутылки. Этого я и боялся.
Снова нечестный удар. Он боялся, что не сможет сдержаться и возьмет меня. Это произошло, и что дальше?
— Ты боялся меня?
— Нет, себя. И тебе нужно меня бояться. Я ведь обещал тебя совратить и развратить. Ты хочешь, чтобы я тебя развратил?
Это вовсе не шутка, его глаза смотрят испытующе. Но я все равно пытаюсь шутить:
— Мечтаю…
— Ого! Договорились. Развращу совершенно, сама себя не узнаешь. Но сегодня обещаю вести себя прилично, как того требуют самые строгие правила.
Я едва сдержалась, чтобы не крикнуть:
— К черту все приличия! Я тоже хочу тебя и вовсе не собираюсь бояться.
Ларс понял мои мысли, но почему-то нахмурился. Потом поднял меня с высокого табурета, поставил почти вплотную. Я… что сейчас будет? Ничего не произошло, какое-то мгновение он словно ждал чего-то, но почти сразу от этого ожидания отказался.
— Пора, нам еще многое надо сделать сегодня. Завтра утром уезжать.
Спросить, почему я не успела, отпустив мои плечи, Ларс быстро вышел из кухни.
Первую часть своей угрозы Ларс выполнил — он совратил меня, а теперь просто не знает, что со мной делать. Я действительно приблудный щенок, захотят — оставят еще на день, а не захотят хозяева дома — выставят на пирс.
Готовить обед не приходится, из Стокгольма вернулся Свен и все взял в свои руки. Но, кажется, я даже рада, потому что настроение таково, что ничего хорошего бы не вышло.
ТЕМНО-КРАСНЫЙ
— Ты чем-то расстроена?
— Нет, все в порядке.
Но внимательные серые глаза не обмануть. Пальцы приподнимают мой подбородок.
— Эй?
Я пытаюсь выдержать этот взгляд:
— Все в порядке.
Но тут же заливаюсь краской, потому что его язык облизывает верхнюю губу, словно намекая на что-то. Глаза снова смеются, бровь вопросительно приподнята.
— В полном?
— Да!
— Я рад за тебя.
В остальном Ларс верен обещанию, никаких попыток раздеть меня или поцеловать, все чинно, спокойно, словно и не было того взрыва эмоций. Неужели он и правда принимает ледяной душ? Огромным усилием воли мне удается сдерживаться и не глазеть на его брюки.
Снова сиденье с книгами, он касается меня, бывает, при движении даже задевает грудь, проводит рукой по спине, перебирает пальцы ног и легонько щекочет ступню, но не больше. Ни разговоров о моем теле, ни попыток еще раз напоить мухоморами. Он что, действительно намерен ждать, когда я попрошу? Меня берет легкая досада. Восемь дней заканчиваются.
Мы уже третий час занимаемся берсерками, когда Ларс вдруг спокойно интересуется:
— Хочешь, выпорю?
— Что?! — у меня перехватывает дыхание.
— Выпорю, — его глаза смотрят спокойно, даже без насмешки. — Плеточкой.
Ларс поднимает меня на ноги и разглядывает с высоты своего роста.
— За что?
— Ну-у… в качестве профилактики, например. Или поощрения за хорошее поведение.
— Ничего себе поощрение!
— Но ведь хочешь же? Твое тело хочет.
Я не могу лгать этим серым глазам.
— Так почему бы не доставить удовольствие ему и мне? Помучайся немного для нас? А твоя гордость потерпит, пока мы с твоим телом будем наслаждаться поркой…
— Наслаждаться поркой?
— Да, еще как.
Я просто не знаю, что сказать, мое тело и впрямь желает получить от Ларса даже не пару шлепков, а чего-то посерьезней. Но не соглашаться же на порку добровольно?
— Знаешь, что это?
В руках у Ларса флоггер, он вытащил его из большого ящика письменного стола.
— Флоггер.
— Молодец. Смотри, какие хвостики. Он умеет ласково гладить, а умеет делать больно, обжигать, чтобы кожа горела огнем. Попробуем?