Моему телу наплевать на здравый смысл и опыт сотен поколений, ему нравится боль и возбуждение, которое она приносит. Извращение? Ну и пусть! Так может утверждать только тот, кто такого извращения не испытал. Кожа полыхает огнем, внутри все сжимается и разжимается и…
Я перестала понимать, что происходит, Ларс правильно сделал, что связал мне руки, иначе я бы что-то переломала, не от боли, а от избытка ощущений. Меня подхватила какая-то волна, справиться с которой не смогла бы, даже пожелай того. Но я не желаю. Не желаю останавливаться сама, не желаю, чтобы это делал Ларс. Может быть потом, позже, придя в себя, я снова буду бояться плети или флоггера, но сейчас…
Внутри все взрывается тысячей разноцветных огней!
Наверное, это называется кончить под плетью, я о таком читала. Но как же убоги все описания! И плевать мне на названия, как и на то, чем они вызваны. Внутренний голос подсказывает, что Ларс прав, и я буду ждать порки и желать ее.
Я не знаю, сколько раз Ларс перетянул меня этой самой кошкой, но понимаю, что сегодня сидеть точно не смогу. И завтра тоже. К заду не притронуться. И когда к нему прижимается завернутый в ткань лед, я издаю стон блаженства. Ларс смеется:
— Много ли человеку надо? Сначала отходить кошкой, а потом приложить лед.
Одной рукой он держит на моих ягодицах лед, а вторая… Когда его пальцы касаются взбухшего клитора, стон следует такой, что не заглушает даже кляп. Еще мгновение, и я кончу.
— Линн!..
И… Я столько ждала этого! Он рывком расстегивает ремень на моем поясе… За то, что происходит потом, можно вытерпеть и порку. Ощущения непередаваемые, потому что на моем горящем огнем заду лежит лед, а Ларс берет меня. Наконец-то! Чтобы не касаться пострадавших ягодиц, держит за талию, буквально насаживая на себя. Все-таки, хорошо, что во рту кляп, иначе мой вопль восторга собрал бы под дверью всех жителей СоФо. Лед сползает, но уже не до него, кончаем мы бурно и одновременно. Оргазм просто сносит крышу! Во всяком случае, у меня такого не бывало.
Потом я совершенно без сил лежу на столе все еще с кляпом во рту и скованными руками, а он сидит, привалившись к моим ногам.
— Сумасшедшая! Если ты будешь кончать прямо под плетью, я буду трахать тебя также с плеткой в руке.
И я, ужасаясь себе, мычу:
— Угу.
— А делает вид, что недотрога.
Я возмущенна, хотя Ларс прав.
Он счастливо смеется:
— Я же говорил, что в душе ты развратница, нужно только эту душу раскрепостить.
Немного погодя Ларс отстегивает меня, чтобы поднять, освобождает от кляпа и наручей… После порки и секса ноги меня не держат, приходится на руках переносить на кровать. Уложив на бок, он осторожно смазывает пострадавшие части и снова прикладывает что-то освежающе-заживляющее. По нижней части тела разливается приятная прохлада.
— Дай посмотрю грудь.
Он меняет компресс на груди, с удовольствием замечая:
— Красноты почти нет и опухоли тоже. Заживает хорошо, быстрее, чем Николас сказал.
Встает перед кроватью на колени, заглядывает в мое зареванное лицо:
— Как ты?
— Хорошо.
— Правда, хорошо?
Я смущенно улыбаюсь:
— Очень.
Несмотря на боль, мне действительно очень хорошо.
— И ты не заберешь у меня ключ?
— Нет.
— Я буду приходить каждый вечер…
Тут я пугаюсь:
— Ты же не будешь пороть меня каждый вечер?!
— Пороть нет, а трахать — да. Ты против?
Мое лицо явно становится одного цвета с истерзанной попой.
— Я спросил: ты против?
— Нет.
— Не слышу.
— Нет, Ларс, ты же прекрасно это знаешь.
Что в его глазах, совершенно непонятно, но они не отрываются от моих глаз.
— Я хочу слышать от тебя, что ты желаешь, чтобы я тебя трахал. И как можно чаще.
— Хочу.
— Еще.
— Очень хочу.
Вот теперь глаза смеются, словно отпустило. Ларс притворно покорно разводит руками:
— Твое желание для меня закон.
— Ну да?
Его лицо близко от моего:
— В этом да. Мы с твоим телом заодно. Сговорились. Оно будет мучить тебя, чтобы доставлять мне удовольствие. А твою гордость мы пропустим через такие страхи… Помучаем, заставим скулить от желания. Если ты думаешь, что будешь вот так легко получать секс, то ошибаешься. Это только первый раз. Отныне ты будешь его ждать и зарабатывать. Изводиться от желания, не сможешь думать ни о чем другом…
Я снова пунцовая.
— Но ты же меня выпорол…
— И порку будешь ждать и желать.
— Я не мазохистка.
Он смеется:
— Еще какая! Посмотрела бы на себя во время порки. Кончить от плети… Ты не поняла главного: я разбудил твое тело. Знаешь, чем отличаются извращенцы от остальных? У тех, кто называет себя нормальными, главенствует голова, а у извращенцев она слушает тело. Тебе же приятна порка, несмотря на боль, на страх, приятна. Я тебя порю, а ты ревешь счастливыми слезами. Но разум твердит, что это ненормально, что это извращение, и тело подчиняется. Обиженное тело, заметь. Давай не будем его обижать. Я тебе уже говорил это однажды.
— Я помню.
— Линн, если ты в состоянии соображать, послушай, если уже нет, просто помотай головой.
— В состоянии.
— Запомни то, что я тебе сейчас скажу, обдумаешь позже, когда придешь в себя. Помнишь, какими хотят видеть мужчины женщин? На улице королевами, на кухне хозяйками, а в постели шлюхами. Я не исключение и очень хочу, чтобы на королевском приеме ты была королевой, когда занимаемся викингами — умницей, а за закрытой дверью только передо мной настоящей развратницей. Ты именно такая — можешь держаться по-королевски, настоящая умница и настоящая шлюха.
Он останавливает рвущиеся из меня возражения по поводу последнего определения.
— Шлюха не значит продажная женщина. Пойми, если только для меня, то не просто можно, а нужно. Я хочу и заставлю тебя делать это, чтобы за закрытой дверью наедине со мной ты была бесстыдной и жадной до ласк, чтобы жаждала меня. Для этого нужно освободить тебя от твоих внутренних зажимов. Перед кем-то будь скромной, строгой, сдержанной, от этого я буду заводиться только сильней, а в спальне будь бесстыдной. Но только за закрытой дверью и только со мной. Замечу хоть один взгляд на другого — убью. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да.
— По тому, как ты краснеешь, вижу, что поняла. Запомни то, что услышала, обдумаешь потом, когда меня не будет рядом. Но не надейся, что я перестану тебя совращать и развращать.
У меня какое-то полусонное состояние, но не потому что поздно, просто слишком много эмоций, боль отступила, удовлетворенному телу слишком хорошо, чтобы я могла о чем-то думать и что-то обсуждать…
Ларс тихонько смеется:
— В сон клонит? Поспи. Я все уберу и тихо посижу. Но на ночь уйду. Остался бы, но твою грудь нельзя трогать, а я не удержусь.
Он укрывает меня, ласково целует в щеку, и я проваливаюсь в сон под нежную музыку. Ларс взял мою скрипку… Сквозь сон я вспоминаю, что в компе не стерты его снимки. В ноутбуке ничего нет, а в том, что дома, есть. Только бы не полез туда…
Просыпаюсь утром свежей и довольной жизнью. Грудь почти не болит.
Когда звонит Марта с вопросом: «Ну как, жива?», я только смеюсь:
— Выжила.
— Сильно выпорол?
— Не знаю, наверное, я же другого не испытывала.
— Чем?
— Кошкой.
— О, как тебя… Но это не большая плеть, терпеть можно. Мне вчера досталось малым кнутом. Сегодня отлеживаюсь на животе. Оскар следы оставил.
Я осторожно трогаю свои ягодицы. Нет, даже прикасаться не так уж больно. Встаю и пытаюсь разглядеть в зеркало. Никаких следов не видно, только покраснение не сошло. Вспоминаются слова Оле, что мне еще повезло, что попала в руки Ларса, а не кого покруче, как планировали сначала. Да уж, явно повезло. Но я бы не позволила Оскару к себе и прикоснуться. Ларс и только Ларс имеет право творить такое со мной.
* * *
* * *
Пара дней проходит в обычных заботах, я даже в Университет езжу, чтобы заполнить кое-какие документы. Все твердят, что выгляжу потрясающе. Несколько парней, раньше проскальзывавших по мне взглядом, как по стенке, вдруг интересуются, где я провожу праздничные дни, чем занимаюсь сегодня вечером, завтра, послезавтра и так далее.
Что такое во мне разбудил Ларс, что меня стали замечать? Действительно тело? Конечно, я чувствую и заклеенную грудь, и выпоротую попу. Нет, ничего не болит, но забыть об этом невозможно.
Наша университетская красавица Алис с усмешкой интересуется:
— Грудь увеличила?
Я наклоняюсь к ней и тихонько объясняю:
— Нет, пирсинг сделала.
Алис в шоке:
— Правда, что ли?
Я лишь пожимаю плечами, но сомнений у нее явно не остается.
Очень кстати звонит Ларс:
— Ты где?
— В Университете, в главном кампусе.
— Долго еще будешь занята?
— Через полчаса освобожусь, а что?
— За тобой заехать?
— Заезжай.
И вот когда сероглазое божество встречает меня у машины и долгим поцелуем целует при всех, добрая половина университетских красавиц теряет дар речи на ближайшие полчаса. Представляю, что они потом будут говорить за моей спиной. Серая мышь Линн и такой красавец… это же невозможное сочетание!
— А ты популярна среди своих…
— Только благодаря тебе. Наши девушки до сих пор стоят с открытыми ртами.
— Я не о девушках. Пяток молодых людей смотрели на меня волками из-за того, что я увел такую красотку.
Я смеюсь.
— Ларс, знаешь, мне казалось, что всем видно, что у меня пирсинг, и все знают, что ты меня порол.
— Если ты не станешь болтать сама, никто не узнает, что порю тебя, и вообще, чем мы занимаемся. Не рассказывай остальным, но давай волю своим желаниям, когда мы одни. Знаешь, о чем я мечтаю?
— О чем?
— О нескольких вещах. Об анальном сексе с тобой, о еще кое-каких украшениях и о том, чтобы ты изнасиловала меня сама.
— Что сделала?!
— Изнасиловала. Не в силах сдерживаться, повалила на кровать и уселась сверху… где-нибудь на полчаса. А потом повторила… несколько раз. Дождусь? Не красней, это не так сложно. И совсем не воспрещается даже правилами морали. Клянусь, я никому не расскажу, что ты ненасытна и довела меня до полного истощения. Но кричать обещаю громко и сладострастно.
Его глаза смеются, но я понимаю, что он совершенно серьезно, что действительно этого хочет. Я тоже. Кроме разве анального секса.
— Ты боишься анального секса.
От одних этих слов я почти взвиваюсь.
— Только не это!
— Это, Линн, это. Боишься, потому что был неудачный опыт, была непереносимая боль, Потому что нельзя сразу, анус нужно приучить, чтобы он не сопротивлялся, зато ощущения непередаваемые.
— Ларс, я не могу!
— Я же не намерен брать тебя сейчас. Это будет подарок на Рождество вместе с украшением на груди. А пока нужно приучить твой анус, ласково приучить. Я же не доставлял тебе непереносимую боль? — Я киваю. — И не доставлю. Будем каждый день менять анальную пробку на большую, чтобы ты привыкала и не тряслась. Зато к Рождеству будешь готова для меня, как настоящий подарок под елкой. Я тебя еще распишу.
— Что сделаешь?
— Про бодиарт когда-нибудь слышала? Распишу тело тематически к Рождеству, есть одна задумка. А ты пока помучайся, пытаясь представить, каково это — когда по твоему телу ползает кисть, фломастер, распыляется лак… Ммм… представила?
— Соблазнитель!
— А я и не отрицаю. Даже предупреждал. А сегодня идем в театр, не все же сексом заниматься. Хочешь?
— Куда?
— В Королевскую оперу, там «Бал-маскарад» Верди.
Вот когда пригодился вечерний гардероб Бритт. Я просто отцепила от ее бирюзового платья шлейф и получилось весьма симпатично. Ларс даже восхищенно присвистнул:
— О-ля! Кстати, тебя пороть пора, ты не находишь?
— Не нахожу.
Он поднимает мое лицо:
— Но хочешь этого. Нам с твоим телом кажется, что очень хочешь…
— В Королевскую оперу после порки?!
— Нет, порка после театра.
Слушать «Бал-маскарад» в стенах Королевской оперы, при том, что прообраз главного героя Рината — король Швеции Густав III — именно здесь на балу и был смертельно ранен, несколько странновато.
Когда мы еще только едем в театр, Ларс со смешком интересуется, помню ли я, чем в гастрономии знаменит король Густав.