— А зачем Анне были нужны мы?
— Кто вы? Марту и Оле она знала раньше, Улоф, как видишь, быстро стал подручным, Курт — мальчик на побегушках, а ты… Ты не выполнила своей задачи.
— За что и поплатилась?
— Линн, ты была так дурацки подвешена, что я диву дался. Знаешь, так вешают кукол в театрах — чтобы не соскочили со своих крючков.
Я не знала, как вешают марионеток, но все равно возмутилась:
— Но я задыхалась!
— Потому что в какой-то момент начала дергаться. В таком положении спокойно можно висеть сутками, только руки и ноги затекут.
— Она рассчитывала, что я начну дергаться?
— Не думаю, она ведь знала, что я вот-вот появлюсь в квартире. Скорее, предупреждала меня, что ты тоже марионетка.
— Господи, бред какой! Что за склонность к театральным эффектам?!
Ларс рассмеялся:
— Было у нее такое, обожала не просто сессии проводить, а обставлять их всякими страстями. У Паулы обязательно кресты распятий, сумасшедшая подсветка, маски, много металла, веревки и подвесы в самых нелепых позах, весь антураж такой, что не захочешь, задергаешься.
— Поэтому ты не испугался, когда обнаружил, что мы висим?
— Да. Догадывался, что все это игра.
— За такие игры саму надо бы подвесить!
Ларс кивнул, но не поддержал. Жалеет?
— Ларс, надо сказать о флэшке полицейским, они же будут спрашивать.
— Нет, два года назад Оскар уже отдал собранные материалы, они пропали, словно вода в песке. На сей раз разберемся сами.
— Только не это!
— Боишься? Я не буду вмешиваться, отдам Оскару, он все сделает без полиции.
Детективы не явились на остров, они предпочли затребовать нас троих на место преступления. Не лучшее начало года, если честно…
Но еще хуже оказалось в Бюле. Я всегда любила этот бабушкин домик, пусть он не шел ни в какое сравнение с замком Ларса, пусть в нем были минимальные удобства, он мал, не всегда хорошо протапливался и в сильные морозы там прохладно, все что угодно, но это наш дом. Там я в детстве проводила каникулы, туда из всех поездок возвращался папа, там мы встречали праздники, там было уютно не столько от камина, сколько от душевного тепла.
Оказавшись в бабушкином доме теперь, я поняла, что для меня он больше никогда не будет таким. Внешне ничего не изменилось, все на своих местах, но стоило только посмотреть на потолочную балку, как вспоминались веревки, перекинутые через нее и весь наш с Ларсом кошмар. Лестница напоминала о том, как по ней сначала пыталась сбежать, а потом падала Анна-Паула…
Нет, дом, где мы заглянули в глаза смерти, причем, смерти медленной и мучительной, больше никогда не будет таким же уютным и теплым. В нем поселился призрак этой несостоявшейся смерти.
Видно это же чувствовала и бабушка, она передернула плечами:
— Мерзко смотреть на диван, на котором лежала эта дрянь. Дом придется продать. Жаль, его строил еще твой прадед, Линн.
Я вдруг сообразила:
— Ты папе рассказала?
— О вчерашнем? Нет, только сказала, что мы с тобой в гостях на острове. Ни к чему ему знать, он ведь собрался…
— Что собрался?
Бабушка притормозила явно потому что вокруг чужие. Что там с папой? Вдруг она махнула рукой:
— А! Все равно тебе пора узнать, что у тебя скоро появится молодая мачеха, причем, русская.
— Что?!
— Твой отец собрался жениться на русской.
— Он будет жить в России?
— Нет, но у него там много работы в предстоящий год. Однако, сейчас это не важно.
Хотелось сказать, что это смотря для кого. Может, детективам и важны все улики с места преступления, а вот для меня важней сообщение о папе. Маме я давно не нужна, для нее всегда была важна только она сама, ее бизнес, ее успех… У бабушки теперь есть Свен, у папы его русская жена, а я? Я покосилась на Ларса. Вчера он сетовал, что я оставила коробочку с кольцом для помолвки под рождественской елкой, и перед кошмаром с повешением вроде делал мне предложение, а сегодня молчит об этом, словно ничего и не было. Но я гордая, сама ни за что не заговорю первой.
Ларс вообще вел себя как-то отчужденно. Что за странное поведение, он чуть смущен?
Из трех инспекторов, осматривающих бабушкин дом, один вел себя тоже несколько отстраненно, он не задавал вопросов, не распоряжался действиями фотографа, ничего не записывал, он просто смотрел. Контролер, что ли?
Перехватив мой взгляд, детектив кивнул и направился в мою сторону.
— Здравствуйте, я Даг Вангер, расследую убийства девушек из-за самоповешения. Кайса и Бригитта, думаю, вам знакомы эти имена.
— Да, знакомы.
— А еще, думаю, то, что произошло здесь, с ними связано. Мне нужно поговорить с вами.
Я кивнула.
— Это не мой район, но, услышав имя Анны Свенссон, я приехал. Как только детективы закончат здесь, прошу проехать со мной.
— Я задержана?
Бровь инспектора изумленно приподнялась:
— Есть за что? Нет, просто у меня много вопросов. И вы тоже, пожалуйста, — это уже Ларсу. Тот кивнул.
— Мне нужно, чтобы вы ответили на ряд вопросов об Анне Свенссон.
Ларс отвел меня в сторону:
— Как ты? Заново пережить кошмар этой ночи…
Я слабо улыбнулась:
— Ничего… к тому же не вся ночь была кошмарной. Мне кажется, что ты переживаешь даже сильней.
— Линн, у меня чувство вины, если бы ты не связалась со мной, ничего этого не было бы.
— Я думаю иначе: если бы ничего этого не было, мы с тобой не познакомились.
— Ты действительно так думаешь или это попытка успокоить мою совесть?
— Если это цена за то, чтобы быть с тобой, я не жалею, что ее заплатила.
Ларс прижал меня к себе, уткнулся носом в волосы:
— Ты не пожалеешь…
— Я уже не жалею.
У себя в участке Даг Вангер предпочел разговаривать со мной отдельно от Ларса. Мне действительно пришлось подробно рассказать о своей работе на Анну, обо всех, включая Марту и о квартире, в которой была комната боли. Этот Даг Вангер оказался вполне понимающим, он не заставил детально расписывать наши с Ларсом личные похождения.
Пока мы беседовали, пришла еще девушка чуть старше меня, симпатичная, с веселыми искорками в глазах, но стоило мне подумать, что есть на свете люди, которые не соприкасаются со всей этой гадостью, как Вангер представил:
— Это Фрида Волер. Она вместе со мной расследует все, связанное с чередой убийств. И у нее к вам много вопросов.
Фрида положила передо мной какой-то текст:
— Это показания соседей в Бюле о том, как выглядели люди, из-за которых они позвонили полицию. Посмотрите, никого не напоминают?
Еще как напоминал! Достаточно одной фразы, чтобы я воскликнула:
— Белый медведь!
— Кто?
— Улоф Микаэльссон. Второй, наверное, Оле Борг — среднего роста, крепкий.
Теперь Фрида выложила передо мной фотографии женщин:
— А эти?
— Кайса и Бригитта, фамилий не помню. Но я их не знала, только видела на старом снимке у Ларса в замке. А это Марта, — я показала на третью фотографию, вернее, фоторобот, который Фрида оставила в папке.
— Кто?
Мне показалось или у обоих инспекторов отвисли челюсти?
— Ну, вот это фоторобот Марты Бергер.
Теперь Фрида картинку из папки вынула, даже вытащила из файла и положила передо мной:
— Вы уверены?
— Да, конечно, волосы не такие, но форма лица, глаз, родинка над правой бровью…
— Так это не Анна Свенссон?
— Нет, это Марта.
— Марта знала Кайсу и Бригитту?
— Вряд ли, из нас никто не знал, ну, кроме Анны.
— Где Марта была в дни убийств девушек?
— Когда убили Кайсу — не знаю, мы встретились позже, а Бригитту… тоже не знаю. Она с этим связана?!
— Похоже, не просто связана. Фоторобот составлен со слов соседки Кайсы. Эта женщина, — Фрида кивнула на картинку, — приходила к Кайсе в вечер убийства и ее видели рядом с домом Бригитты в день гибели. Причем, видели не одну, должен быть еще мужчина. Кто это мог быть?
Мне пришлось прикрыть глаза из-за страшной мысли.
— Вы подозреваете Ларса? — буквально прошептала, потому что озвучить подозрение в полный голос не хватило сил.
Вангер покачал головой:
— Нет, он был в Женеве рядом с полицейскими, все время на виду.
Фрида подала мне бутылочку воды, я с благодарностью кивнула — вовремя. Чуть придя в себя, покачала головой:
— Тогда не знаю. Оле, Улоф, Курт…
— Нет, не то, где был Оле Борг, мы знаем, Улоф слишком приметен, Курт по комплекции не подходит.
Я вдруг вспомнила Оскара. Неприятное подозрение, но приятные вещи у меня остались только наедине с Ларсом, все остальное превратилось в сплошной кошмар.
— С бородой?
— Что?
— Мужчина был с бородкой? — я жестом показала аккуратную бородку Оскара.
— Нет, ни усов, ни бороды.
— Тогда не знаю…
— Хорошо, спасибо, если что-то вспомните — звоните.
Я встала, чтобы уйти, но не смогла, не задав страшный вопрос:
— Марта точно причастна к убийству Кайсы и Бригитты?
— Да. Кстати, вы не знаете, где она жила?
— Нет.
— Нам нужны ее отпечатки пальцев, чтобы сравнить с взятыми на месте преступления. Но в офисе Анны все затерто. Хорошо бы у Марты дома…
— У меня в квартире есть, Марта бывала у меня.
— Мы могли бы туда проехать прямо сейчас?
— Конечно.
Появляться там, где чуть не задохнулась, конечно, не слишком приятно, но пришлось.
Меня вез на своей машине Ларс. Заметив, что я сама не своя, осторожно поинтересовался:
— Может, позже?
— Нет, Ларс, сейчас. Похоже, Марта участвовала в убийстве Кайсы и Бригитты. — Меня вдруг осенило: — Какая же я дура! Это она взяла схемы из комнаты боли, Марта так рвалась туда. А я искала! Но как она плакала, когда Анна сказала, что убили Бригитту…
Отпечатки пальцев Марты нашли не сразу. В квартире явно кто-то постарался все протереть, причем, довольно неуклюже. Я вспомнила бабушкину встречу с Улофом:
— Белый медведь, бабушка видела его выходящим из дома, решила, что это Магнус. Подождите, я знаю, где могут сохраниться отпечатки! Марта в комнате Бритт брала в руки вазу, вряд ли ее протирали.
Отпечатки нашлись, я еще раз повторила все, что знала о Марте, и нас отпустили.
Оставался вопрос: как могла Анна не знать о Марте, если та на нее работала? Что она там говорила о попытке усидеть на двух стульях одновременно?
Но если Марта виновна в гибели Кайсы, то, появившись в офисе у Анны, уже все знала! Анна, которая в действительности Паула, Марта, наследившая при убийстве Кайсы и Бригитты и задушенная за информацию о траффикинге, Белый медведь Улоф… Все запуталось в тугой клубок, распутывать который вовсе не хотелось, у меня было желание разрубить его один ударом, как гордиев узел.
Обратно на остров я возвращалась в мрачном настроении. Как долго еще будет эта Анна-Паула в моей жизни? Встреча с ней одновременно испоганила мне все и дала величайшее счастье — встречу с Ларсом. Вдруг вспомнилось сожаление Марты, что она не встретилась с Оскаром, а я с Ларсом просто так, без Анны и Оле. Марта, судя по всему, была по-настоящему влюблена в Оскара. Я никак не могла поверить в то, что узнала про Марту. Но отпечатки неоспоримая штука, если те, что взяли в нашей квартире, совпадут с отпечатками с места убийств, то я ничего не понимаю в людях. Марта казалась мне искренней.
Бабушка укрылась в рубке Петера, а мы с Ларсом стояли на палубе яхты и смотрели на гребешки волн. В обнимку не холодно, прижавшись к любимому, я слышала стук его сердца, а он слышал мой. Его руки крепко обхватили меня, укрывая от всего — холодного ветра, морских брызг, чьей-то злой воли, и было не страшно, надежно и спокойно.
— Ларс, как страшно, если это правда.
— Что именно?
— Марта, которая была рядом, убила, а потом расследовала это же убийство, плакала из-за Бригитты… Как ты думаешь, ее заставили?
— Возможно, если она вела двойную игру и собирала компромат. Но, боюсь, мы никогда этого не узнаем.
Интересно, а где до сих пор Оскар?
Я задала этот вопрос Ларсу, тот удивленно пожал плечами:
— Почему тебя интересует Оскар, ты же с ним почти незнакома? Он в Италии.
— Просто так. Он знает о гибели Марты?
— Конечно. Но Марта для него была ни кем, у Оскара есть семья.
— Что?!
— Да, жена и маленькая дочка. Марта об этом знала.
Господи, сколько же еще секретов?! Живу, словно в полной темноте, на ощупь, то и дело на что-то натыкаясь. Так и в новый капкан угодить недолго.
— Линн, что тебя беспокоит? Только воспоминания или еще что-то? Ты лучше спроси, не накручивай себя, не то полезешь еще кого-то спасать, кого больше стоит посадить в тюрьму.
— Ларс, а Хильда?
— Хильда с Паулой не связана, она была еще маленькой, когда Паула жила в Стокгольме. Не то чтобы маленькой, просто новичком.
— А ты давно в Теме?
— Лет с семнадцати.
— Ты был боттомом?
— Никогда.
— А как же…
— Паула? Она привела меня в Тему и только. Меня всегда интересовало связывание. Остальным не занимался.
— А порка?
— Паула была очень ревнивой и ни за что не допустила бы, чтобы я кого-то порол.
Значит, Хильда соврала?
— А саму Паулу?
Похоже, Ларс решил ответить на все мои вопросы честно, он смотрел мне в лицо, не юлил и не пытался перевести разговор на другое.
— Она топ, а не свитч, всегда топ. Надеть на Паулу наручники или ошейник невозможно. Я тоже топ, потому никаких сессий у нас с ней не было и быть не могло.
Я испытала двоякое чувство. С одной стороны было приятно сознавать, что Ларс не проделывал с этой чертовой Анной-Паулой то же, что и со мной. С другой жестко прозвучавшее «она всегда топ» больно задело, эта фраза словно подчеркивала, что я-то нижняя, да не просто нижняя, а рабыня, я подчиняюсь…
Пришлось даже отвернуться, чтобы скрыть внезапно подступившую обиду. Ларс все понял, развернул меня к себе:
— Линн, люди разные, С тобой я делал и чувствовал то, чего не делал и не чувствовал с другими. Ты не должна ревновать меня к прошлому, хотя оно так страшно вторгается в нашу жизнь. Наши с тобой отношения — это совсем новая жизнь, все с чистого листа. Мне очень жаль, что тебе столько пришлось пережить из-за Паулы, но если сможешь, выброси все из головы. Я переболел этим давным-давно, не видел ее пять лет, забыл и не желал вспоминать.
— Ты не будешь искать Паулу?
Некоторое время Ларс молча смотрел на бурунчики волн, потом вздохнул:
— Знаешь, чего бы я хотел больше всего? Чтобы ее нашла полиция. А еще больше — забыть все это.
Я тоже смотрела на воды залива и вспоминала, как мы стояли на мысу и слушали симфонию Хуго Альвена. Тогда я еще ничего не знала о Пауле, вернее, не подозревала, что в действительности Анна и есть Паула, что она прекрасно знает Ларса, а меня к нему подослала в качестве наживки. Как я тогда была счастлива! Вздрагивала от каждого прикосновения Ларса, боялась и мечтала, чтобы он действовал решительней… Где эти беззаботные дни?
— Ларс, а если бы мы с тобой не встретились, если бы Анна не отправила меня морочить тебе голову викингами, а появилась в твоей жизни сама?..
— С викингами поосторожней, дорогая. А Паула…
От его задумчивости у меня больно сжалось сердце. Ларс плотней укутал меня своей курткой, поцеловал в волосы.
— Линн, Паула — прошлое, оно не вернется. Думаю, даже если бы мы с тобой не встретились, ничего не вернулось. Но после встречи ни о чем и речи не могло идти. Я тебе уже говорил, что болен тобой с первой минуты.
Я попыталась пошутить:
— Мечтаешь излечиться?
— У нас так все хорошо начиналось… Была строптивая скромница, которую я пытался превратить в развратницу. Ты знаешь, что у тебя взгляд… шлюхи?
— Что?!
— Угу… В глубине твоей благовоспитанности прячется страшная распутница, но ты титаническими усилиями не позволяешь ей даже нос высунуть.