— Потому что Ветка все в этой комнате прячет, — как о само собой разумеющемся сообщила Миронова.
«Ну и наглая», — поразилась Далила, спросив:
— От кого она прячет все в этой комнате?
— От родителей. Младшей сестре они доверяют больше, чем Ветке. Отпустите меня! Я уже все вам рассказала! — снова взмолилась Миронова.
— Нет, не все. Отпущу, когда назовешь мне убийцу. Говори, кто Киселева и Трахтенберга убил?
— Я не знаю!
— А кто приказал тебе пистолет подложить?
— Не скажу!
— Вот что, — рассердилась Далила. — Если ты будешь по-прежнему подставлять подругу, покрывая убийцу, я не только тебя не отпущу, но и в милицию сдам. А если ты все честно расскажешь, я сделаю вид, что мы не встречались. Идет?
Миронова завопила:
— Что — идет? Я ничего не знаю! И не надо мне угрожать! Вы просто болтаете! Это ваши слова! У вас нет доказательств!
— У меня в кармане лежит визитка свидетеля. Москвичка Филиппова ехала в Питер к сестре и видела твою сообщницу. Видела там, где был убит Киселев, в ресторане «Старый замок».
— В «Старом замке» был убит Трахтенберг, — истерично рассмеялась Миронова.
— Вот ты и проболталась! — возликовала Далила. — Откуда ты знаешь?
— Все это знают.
— А еще что знают все? Зачем убили любовников Веты?
— Их убили не как любовников, а как бизнесменов. А Ветку просто подставить хотели.
— Кто?
Миронова взвыла:
— Я не знаю! Отпустите меня! Я больше ничего вам не скажу!
— Признавайся, кому ты помогала?
— С чего вы взяли, что я помогала?
— С того, что ты с Ветой курточку покупала. Вета не хотела покупать эту куртку, а ты ей навязала. А на следующий день купили точно такую курточку. Думаю, по твоей указке. Говори, в чьих интересах ты действовала?
— С чего вы взяли, что курточек две? — попыталась удивиться Миронова.
— Ты мне дурочкой не прикидывайся! — прикрикнула грозно Далила. — Все ты знаешь! Таких курточек от «Диор» в Питере всего две: одна у Веты, другую купила убийца, твоя сообщница. Я ее видела своими глазами. В той самой курточке от «Диор». С Шатуновым была она.
— С Виктором Степановичем?
— Ах, ты знаешь такого.
— Знаю.
— Значит, и девицу, которая Киселева и Трахтенберга убила, ты тоже знаешь. А ну говори, как ее имя?
Анастасия взвыла:
— Отпустите! Мне больно! Ой, мамочка! Вы руку мне уже поломали!
Далила, ослабив хватку, слегка приподнялась — Миронова дернулась и, мгновенно сбросив ее, вскочила, потом оглянулась и, остолбенев, изумленно воскликнула:
— Самсонова?! Что вы здесь делаете?!
— Лучше скажи по-хорошему, девочка, что тут делаешь ты? — спросила Далила, бросаясь к Мироновой.
Та крикнула:
— А тебе я вообще ничего не скажу!
И метнулась в прихожую. Далила ее догнала, опять завязалась борьба. На этот раз Настя активней сопротивлялась, и все же Далила снова взяла верх. Она загнала девушку в угол, зажала ее, навалившись всем телом, и попыталась достать из кармана сотовый, крикнув:
— Сбежать тебе не удастся. Все рано я тебя не отпущу.
— И что ты мне сделаешь? — сникая, спросила Миронова.
— В милицию сдам.
Успокоившаяся было Настя вдруг зашевелилась, заворочалась, раздался еле слышный жужжащий звук — Далила дернулась, вскрикнула и провалилась в небытие.
Глава 22
Очнулась Далила на полу в прихожей в квартире Соболевых. Очнулась, потрогала шишку на голове и грустно подумала: «Настя, конечно, сбежала. Она хитрая, а я дура. Почему не догадалась сама огреть эту Миронову по башке? Жажда связать ее меня обуяла. Все веревку искала, балда, не решалась увечье преступнице нанести. Надо было так трахнуть ее по тыкве, чтобы очухалась эта Настя только в милиции».
— Эх, — кряхтя и вздыхая, посетовала Далила, — мой гуманизм когда-нибудь меня точно погубит.
Глянув на часы, она даже порадовалась: «Еще хорошо, что я недолго без чувств тут валялась. Представляю, куда полезли бы глаза Соболевых, обнаружь они у себя на полу незнакомую женщину».
Охая от боли, Далила довольно резво переместилась к магнитофону. Кассета оказалась на месте, следовательно, Миронова не догадалась, что разговор с ней записывался. Слегка отмотав ленту назад и щелкнув кнопкой «плей», Далила прислушалась.
— Отпустите, мне больно! Ой, мамочка! Вы руку мне уже поломали! — раздались приглушенные вопли Мироновой.
Затем раздались звуки возни, шаги и чуть позже ее же крик изумления:
— Самсонова?! Что вы здесь делаете?!
Облегченно вздохнув: «Все записалось!», Далила извлекла из магнитофона кассету и, сунув ее в карман, поспешила в прихожую. Она уже взялась за ручку двери, когда ее осенило: «А пистолет?!»
Вернувшись в детскую, она выдвинула ящик стола, подняла стопку нотных тетрадей и выдохнула:
— Уф, и здесь повезло!
Пистолет остался на прежнем месте.
«Пусть там и лежит до прихода милиции», — решила Далила.
Опустив стопку тетрадей, она задержала взгляд на верхней. Ровным детским почерком на обложке были выведены номер школы, класс и фамилия ученицы. Профессионально отметив, что младшая дочь Соболевых собранная и аккуратная девочка, Далила машинально запомнила номер школы (вдруг пригодится) и задвинула ящик стола.
Покидая квартиру, в прихожей она слегка замешкалась, проверяя, на месте ли телефон, не потеряла ли в драке. Выяснив, что не потеряла, Далила взялась за ручку двери и собралась повернуть задвижку замка, но не успела. Дверь вдруг сама на нее пошла — Далила едва отскочить успела. На пороге вырос крепкий молодой человек в кожаной куртке. За его широкой спиной маячили двое таких же «кожаных» крепких парней и охранник дома, который победоносно сказал, тыча пальцем в Далилу:
— Я не ошибся. Эта дамочка здесь.
Из-за монументальных кожаных спин мгновенно выступил седовласый холеный мужчина в дорогом элегантном пальто. Источая аромат французского одеколона, он двинулся на оцепеневшую Далилу. Она попятилась и оторопело его спросила:
— Вы кто?
Элегантный усмехнулся и ответил:
— Вы еще поинтересуйтесь, как я сюда попал.
— Как вы сюда попали? — поинтересовалась Далила, от страха и растерянности пребывавшая в полусознательном состоянии.
— Я хозяин квартиры, — сказал элегантный, давая «кожаным» знак.
Те мгновенно сорвались с места и разбежались по комнатам. Вскоре они вернулись и доложили:
— В квартире, кроме нее, никого больше нет. Элегантный обратился к охраннику дома:
— Виктор, можете возвращаться на пост. Мы тут сами уже разберемся. Спасибо за отличную службу.
— Не за что, Андрей Петрович, — направляясь к лифту, ответил охранник. — Если понадоблюсь, зовите.
— Думаю, сегодня точно не понадобитесь, — сказал элегантный и, закрывая за Виктором дверь квартиры, обратился к Далиле:
— Кто вы?
Она поспешно представилась:
— Я не воровка.
— Вижу, — нахмурился элегантный. — К тому же, здесь нечего воровать. Деньги в квартире я не храню, а мебель и прочее чрезвычайно сложно пронести мимо охраны. Так кто вы? — повторил он вопрос.
Далила озабоченно глянула на «кожаных», окруживших ее со всех сторон, и предположила:
— Раз вы хозяин квартиры, значит, я разговариваю с Соболевым Андреем Петровичем.
Элегантный отметил с иронией:
— Приятно, что вы знаете, в чей дом залезли. Да, я Соболев, а кто вы? Хотелось бы наконец услышать.
Далила, снова озабоченно покрутив головой, посмотрела на «кожаных» и призналась:
— Я и сама хотела бы вам это сказать, но не могу при свидетелях.
«Кожаные» хором ей сообщили:
— Мы не уйдем.
Соболев подтвердил:
— Мои телохранители не уйдут. Говорите при них. И поскорее. В ваших же интересах.
— Если в моих интересах поскорее вам все рассказать, то в ваших интересах, чтобы я помолчала, — туманно уведомила Далила.
Соболев насторожился:
— Почему?
Она пояснила:
— Во всяком случае, я не могу говорить до тех пор, пока не узнаю, что здесь можно обо всем говорить. Пожалуйста, наклонитесь, я скажу вам на ухо.
Соболев, помешкав, неуверенно и осторожно наклонился к Далиле.
— Я от Веты, — шепнула она.
Отшатнувшись, он воскликнул:
— Мне нужны доказательства.
— Мы по-прежнему будем говорить при ваших телохранителях? — удивилась она, окончательно оправившись от испуга. — Если хотите, обыщите. Могу вам поклясться, у меня при себе только холодное оружие.
«Кожаные» резво подались вперед, но Далила им пояснила:
— Я говорю о ногтях и зубах.
Соболев наконец решился:
— Хорошо, приглашаю вас в кабинет.
В кабинете, погрузившись в кресло, Далила сразу спросила:
— Андрей Петрович, вы абсолютно уверены, что я могу говорить? Вас не прослушивают?
Соболев, снисходительно взглянув на нее, с иронией произнес:
— Девушка, вы переоцениваете нашу дремлющую милицию.
— Я не девушка, — уточнила Далила.
— Беда-то какая! — шутливо ужаснулся Соболев и с сарказмом осведомился:
— Могу я вам чем-то в этом помочь?
Она поразилась:
— Для человека, чья дочь обвиняется в двух убийствах, вы чрезмерно игриво настроены.
Соболев, сердито поджав губы, твердо сказал:
— Моя дочь не виновна.
— Именно это я хочу доказать, — сообщила Далила.
— Сначала вы докажите, что на законных основаниях проникли в мою квартиру.
Она потрясла связкой ключей. Соболев возмутился:
— Откуда у вас наши ключи?
— Мне дала их Вета.
— Зачем?
— Я не могу вам сказать.
— Тогда придется вас обыскать.
Далила вскочила:
— Только попробуйте!
Соболев задумчиво уставился на нее и спросил:
— Почему я должен вам верить? Вы проникли в мою квартиру, шарили здесь…
— Хорошо, — прервала она, — я наберу номер, и вы сами поговорите с Ветой. Пусть она вам расскажет.
— Давайте, набирайте, — согласился Соболев, и в этот миг зазвонил его телефон.
Он достал из кармана трубку и, ни слова не сказав, с минуту подержал ее возле уха. Выражение лица у него при этом было виновато-умильное. Когда же он возвращал трубку в карман, вид у него был любезно-приветливый. Он сказал:
— Все прояснилось.
— Звонила Вета, — догадалась Далила.
Соболев грустно кивнул:
— Она все объяснила. Извините за грубость и спасибо вам за заботу.
Далила на всякий случай предупредила:
— Но фотографию я вам не покажу.
— А разве я вас об этом прошу? Не надо. И вообще, вы свободны. Можете отправляться домой. Мои охранники вас проводят.
— Нет-нет, это еще не все, — запротестовала она.
Соболев удивился:
— Не все?
Далила выпалила ему обо всем, что произошло в этой квартире. Он был сражен и растерян. С минуту сидел в задумчивости, забыв про Далилу, очнувшись же, промямлил:
— Я вам не верю.
Она в доказательство выложила на стол трофей: кассету. Рассеянно взвесив ее на руке, он признался:
— В моем доме это негде прослушать.
«И огорошила же я его, — изумилась Далила. — Сама не ожидала. Память у бедняги отшибло. Я только что говорила про магнитофон».
— Ну как же, — ласково, как больному, сказала она, — в комнате вашей младшей дочери есть старый магнитофон. Я на нем кассету записывала.
— Ах да, — вспомнил Соболев. — Простите, что-то я не того…
Не закончив фразу, он сделал витающий жест вокруг головы.
— Отлично вас понимаю, — привычным приемом поддержала его Далила, стремительно покидая кресло.
Соболев плелся за ней, словно робот. Казалось, происходящее он плохо уже понимает.
Проследовав в детскую, они остановились у письменного стола. Далила выдвинула ящик, решительно приподняла стопку тетрадей и показала на пистолет:
— Вот!
Соболев издал вопль изумления.
Вставляя кассету в магнитофон, краем глаза она наблюдала за ним, мысленно отмечая, что Соболев очень плохо держит себя в руках. Когда же они прослушали то, что записалось на пленку, он осел на кровать младшей дочери и, рассеянно поглаживая ладонью грудь в области сердца, промямлил:
— Невероятно.
— Я тоже была удивлена.
— Но почему Настя во всем созналась?
Далила пожала плечами:
— Испугалась от неожиданности.
— Невероятно.
Соболев не просто изменился в лице. В считанные секунды он постарел лет на десять. Взглянув на него опытным глазом, Далила легко разгадала загадку его превращения. Теперь в беде две дорогие ему женщины: дочь и ее подруга, Миронова.
— И давно вы с Настей любовники? — спросила она.
Глава 23
Она думала, что Соболев начнет отпираться, но он, покачав головой, сказал:
— Очень давно.
— Очень? — удивилась Далила, доставая из магнитофона кассету и укладывая ее в свой карман. — Насте всего двадцать четыре года.
— Двадцать пять, — не прекращая массировать грудь, уточнил Соболев. — Настя старше моей Веты на год. Простите, мне срочно нужно сделать звонок.
Он поднялся с кровати и тяжелой походкой вышел из комнаты, но вскоре вернулся и, протянув руку, решительно приказал:
— Давайте сюда.
Далила попятилась:
— Что давать?
— Давайте сюда кассету.
— Может, лучше я сама отнесу кассету в милицию?
Соболев рассердился:
— Прекратите делать из меня подлеца! Я люблю свою дочь!
— Но еще больше себя, а значит, и Настю, — сказала Далила и твердо добавила:
— Это я вам говорю как психолог.
Как психолог она знала, что по-разному в этой жизни бывает, но на этот раз хотела знать точно, что кассета, добытая с риском для жизни, не исчезнет бесследно.
— Я уничтожу ее, эту тварь, — процедил сквозь зубы Соболев, вновь принимаясь массировать грудь.
В его прищуренных глазах были злость и ненависть. Далила поняла, что он говорит о Насте, и протянула ему кассету, спросив:
— А с пистолетом что делать?
— И с пистолетом я разберусь. Милицию сейчас вызову и разберусь.
Он в упор взглянул на Далилу:
— Вы прячете мою дочь?
— Нет, не я, но я знаю…
Соболев поднес палец к губам:
— Ш-ш-ш, молчите. Вы знаете, а мне пока знать не надо, где Ветка прячется. Вы ей одно передайте, Ветке моей. Я ее обязательно…
Лицо его исказила гримаса, он запнулся и, обреченно махнув рукой, попросил:
— Ничего ей не говорите. Она про Настю даже не подозревает.
Далила кивнула:
— Понимаю.
Соболев беспомощно на нее взглянул, снова сел на кровать и прошептал:
— Но зачем она это сделала?
— Что?
— Зачем Киселева и Трахтенберга убила?
Далила заверила:
— Настя их не убивала.
Он опешил:
— А кто их убил?
— Другая женщина. Имени ее я не знаю, но она очень похожа на вашу дочь.
Соболев перестал массировать грудь, вскочил и закричал:
— Да-да! Именно так! Настя и наняла эту женщину! Я и не говорил, что Киселева и Трахтенберга она своими руками убила! Настя — заказчица!
— Говорите, пожалуйста, тише, — попросила Далила. — В прихожей слишком много ушей.
Соболев отмахнулся:
— Своим людям я доверяю.
— И напрасно. Вы говорили Насте, что завтра в квартире намечается обыск?
— Не обыск! Не обыск! — с жаром воскликнул он и тихо добавил:
— Просто придут посмотреть на комнату Веты. Насте, конечно же, об этом я не говорил.
— Но она как-то узнала.
Соболев растерялся:
— Выходит, да. Настена перед обыском пистолет подложила. Но зачем она Вету мою подставляет?
Он вдруг испуганно посмотрел на Далилу и воскликнул:
— А почему она его не забрала, пистолет этот? Если вы ее разоблачили, то какой смысл пистолет здесь оставлять? Был записан ваш разговор…
— О кассете она не знает, — перебила его Далила. — А про пистолет впопыхах и от растерянности Настя могла забыть.
— А могла и не забыть, — продолжил Соболев. — Уверен, Настя теперь будет меня шантажировать.
— Ну-у, если она надеется и вами еще управлять, тогда без кассеты вообще доказать невозможно, что пистолет подложила она.
Далилу вдруг осенило: