Но зачем думать о Рейчел Аргайл? Рейчел Аргайл мертва.
Надо думать о себе... и о других. И о том, что будет завтра.
* * *
Мэри проснулась как от толчка.
Ей привиделось, что она – маленькая девочка и снова в Нью-Йорке.
Странно. Уже столько лет она не вспоминала о том времени.
Удивительно, что она вообще что-то помнит. Сколько ей тогда было? Пять? Шесть?
Ей приснилось, будто из отеля ее забрали домой, в теткину квартиру. И Аргайлы в конце концов отплыли в Англию без нее. Гнев и ярость охватили ее, но через минуту-другую она поняла, что это только сон.
Как восхитительно все было. Ее посадили в автомобиль, потом в отеле она вознеслась в лифте на восемнадцатый этаж. Просторный номер, шикарная ванная комната. Ей впервые открылось, как много всего можно иметь, если ты богат. Вот бы остаться здесь, и чтобы все это принадлежало ей – навеки...
Добиться этого оказалось совсем несложно. Единственное, что ей пришлось сделать, это разыграть чувствительную сцену. Ей это далось с трудом, так как чувствительность не в ее натуре. Но она справилась. Ай да умница, славно устроилась на всю жизнь. Богатые родители, платья, автомобили, пароходы, аэропланы, целый штат прислуги, дорогие игрушки. Волшебная сказка стала явью...
Жаль, что появились другие дети. Война, что поделаешь. А может, они появились бы в любом случае. Эта ее ненасытная материнская любовь! В такой любви есть что-то неестественное... что-то звериное.
Она всегда чувствовала легкое презрение к своей приемной матери. Какая тупость – подбирать детей из социальных низов! С преступными наклонностями, как у Жако. Психически неуравновешенных, как Эстер. Жестоких, как Микки. А Тина, та вообще полукровка! Надо ли тут удивляться, что все они дурно себя ведут. Хотя, по правде говоря, не ей обвинять их в непослушании. Она сама не лучше. Ей вспомнилось, как она познакомилась с Филипом, лихим молодым летчиком. Как недовольна была мать. «Ох уж эти поспешные браки. Подожди, пока кончится война». Но она не захотела ждать. Силы воли у нее было не меньше, чем у матери. Кроме того, ее поддержал отец. В общем, они с Филипом поженились. А война вскоре закончилась.
Она хотела, чтобы Филип принадлежал только ей одной, и надеялась освободиться от материнской опеки. Но ее планы рухнули, – по вине судьбы, мать тут была ни при чем. Вначале крах финансовых предприятий Филипа, потом еще более страшный удар – полиомиелит и паралич. Когда Филипа выписали из госпиталя, им пришлось вернуться в «Солнечный мыс». Казалось, теперь хочешь не хочешь, а их дом будет здесь. Филип спустил все свои деньги, а содержание, которое предоставляли ей попечители, было невелико. Она просила, чтоб его увеличили, но в ответ услышала, что было бы разумнее какое-то время пожить в «Солнечном мысе». Но она воспротивилась: не хотела, чтобы ее Филип тоже стал «ребенком» Рейчел Аргайл. Заводить своих детей она не пожелала – ей нужен был только Филип.
Но выяснилось, что сам он совсем не прочь поселиться в «Солнечном мысе».
– Так и тебе будет легче, – сказал он, – Потом, там постоянно кто-то гостит, все-таки развлечение. К тому же мне всегда было приятно общество твоего отца.
Почему он не захотел быть только с нею, ведь она только об этом и мечтала? Почему ему нужен был еще кто-то – то ли ее отец, то ли Эстер?
Мэри чувствовала, как ее захлестывают волны бессильного гнева. Мать, как всегда, добилась своего.
Но насладиться своей победой ей не довелось... не успела...
И вот теперь снова начнут ворошить прошлое. Зачем, о Господи, зачем?
И почему все это так удручает Филипа? Зачем ему вмешиваться в то, что его совсем не касается? Зачем расспрашивать, выяснять, ставить кому-то ловушки?
И что это за ловушки он выдумал?
* * *
Лео Аргайл смотрел, как тусклый серый утренний свет медленно наполняет комнату.
Он очень тщательно все обдумал. Он совершенно отчетливо представлял, с чем им – ему и Гвенде – придется столкнуться.
Он попробовал взглянуть на все глазами старшего инспектора Хьюиша. Итак, Рейчел приходит в библиотеку, рассказывает им о выходке Жако, о том, как он буйствовал, как угрожал ей. Гвенда из деликатности удаляется в другую комнату, а он старается успокоить Рейчел, говорит, что она была совершенно права, проявив твердость, что их прежние попытки помочь Жако ни к чему хорошему не привели, и, как бы все ни обернулось, Жако должен смириться с тем, что ему уготовано. Успокоенная, Рейчел уходит.
Гвенда возвращается в его кабинет, собирает письма, которые необходимо отправить, спрашивает, не нужно ли ему чего-нибудь еще. В ее голосе он слышит то, чего не могут передать слова. Он благодарит ее, говорит, что нет, ничего не надо. Пожелав ему доброй ночи, она уходит. Она идет по коридору, потом спускается по лестнице, минует комнату, где сидит за письменным столом Рейчел, и направляется к входной двери. Но никто не видит, как она идет, как выходит из дома...
А он сам остается в библиотеке, один. Проверить, не спускался ли он в комнату жены, никто не может.
Вот и получается – и у него, и у Гвенды была удобная возможность...
И мотив, так как в то время они уже любили друг друга.
Нет ни того, кто мог бы их обвинить, ни того, кто засвидетельствовал бы их невиновность.
* * *
А у себя дома, в четверти мили от «Солнечного мыса», без сна, с сухими глазами лежала Гвенда. Кулаки у нее сжаты, она думает о том, как сильно она ненавидела Рейчел Аргайл.
И в темноте ей слышится голос Рейчел: «Надеялась заполучить моего мужа теперь, когда меня нет. Не выйдет. Ты его никогда не получишь».
* * *
Эстер спала. Ей снилось, что они с Доналдом Крейгом стоят на краю обрыва, и вдруг он уходит и оставляет ее одну. У нее вырывается крик ужаса, и тут она видит доктора Колгари. Он стоит на другом краю обрыва и протягивает к ней руки.
Она с укором его спрашивает:
«Зачем вы это сделали?»
И он отвечает:
«Я пришел, чтобы помочь вам...»
* * *
Тина лежала в постели, в маленькой комнатке для гостей, и старалась дышать глубоко и ровно, но сон все равно не шел.
Она не испытывала к миссис Аргайл ни благодарности, ни обиды, а вспоминала о ней просто с любовью. Миссис Аргайл кормила и поила ее, согревала, окружала комфортом, дарила дорогие игрушки. И она любила миссис Аргайл. Жаль, что ее больше нет...
Как теперь все непросто.
Когда виновным считали Жако, некоторые вещи не имели значения...
А теперь?
Глава 13
Старший инспектор Хьюиш окинул собравшихся внимательным взглядом.
– Знаю, как вам нелегко, – заговорил он извиняющимся тоном. – Очень нелегко заново все это пережить. Но, поймите, у нас нет выбора. Думаю, вы читали эту заметку? Все утренние газеты ее напечатали.
– Полное помилование, – сказал Лео.
– Судебная лексика иногда режет слух, – заметил Хьюиш. – Анахронизм, подобный многим терминам юриспруденции. Но смысл его вполне ясен.
– Стало быть, вы совершили ошибку, – сказал Лео.
– Да, – подтвердил Хьюиш. – Мы совершили ошибку. – Он помолчал. – Правда, она была неизбежна, мы ведь не располагали показаниями доктора Колгари.
– Мой сын вам говорил, когда вы его арестовали, что в тот вечер его подвезли до города на автомобиле, – с горечью напомнил Лео.
– О да. Он говорил. И мы приложили все усилия, чтобы проверить его слова, но не смогли найти никого, кто бы их подтвердил. Я прекрасно понимаю, мистер Аргайл, как вам горько и больно. Но даже не приношу вам своих извинений. Мы, полицейские, обязаны только получить свидетельские показания, которые затем направляются прокурору, а он уже решает, возбуждать ли дело. В данном случае он решил положительно... Ну, в общем, я бы хотел вас попросить – если это возможно – абстрагироваться от чувства ожесточения и обиды и снова припомнить все, что касается данного дела.
– Какая теперь от этого польза? – резко проговорила Эстер. – Того, кто это сделал, теперь и след простыл и вам никогда его не найти.
Старший инспектор посмотрел на нее.
– Может быть, и так, а может, повезет, – кротко проговорил он. – Вы не поверите, но бывали случаи, когда нам удавалось напасть на след даже спустя несколько лет. Главное – терпение, терпение и упорство.
Эстер отвернулась, а Гвенда поежилась, будто на нее подуло холодным ветром. Она с ее живым воображением почувствовала угрозу в этих словах, произнесенных таким спокойным тоном.
– А теперь, если позволите, начнем, – сказал Хьюиш и выжидательно посмотрел на Лео. – Начнем с вас, мистер Аргайл.
– Что именно вас интересует? У вас, должно быть, имеется мое первоначальное заявление. Теперь мне едва ли удастся припомнить все с такой точностью, как тогда. Часы и даты так легко забываются.
– Это-то понятно. Но всегда есть шанс, что какой-то незначительный факт, который в то время ускользнул от вашего внимания, вдруг всплывет в памяти.
– А вы не допускаете, что по прошествии времени можно увидеть те или иные события в более правильном свете? – спросил Филип.
– Конечно, такое случается, – согласился Хьюиш, с интересом взглянув на Филипа.
«Умный малый, – подумал он. – Интересно, какие у него соображения по поводу этого дела...»
– Итак, мистер Аргайл, не могли бы вы просто припомнить последовательность событий. Значит, вам подали чай?
– Да. Как обычно, в пять часов, в столовую. Собрались все, кроме мистера и миссис Даррант. Они пили чай у себя, в своей гостиной.
– В то время я был еще более беспомощен, чем теперь, – сказал Филип. Только что вышел из клиники.
– Понял. – Хьюиш снова повернулся к Лео. – Все – это значит?..
– Моя жена, я, Эстер, мисс Воэн, мисс Линдстрем.
– Что было потом? Расскажите, пожалуйста, все, что помните.
– После чая мы с мисс Воэн вернулись сюда. Работали над очередной главой моей книги «Экономика средневековья», которую я редактировал и дополнял. Жена спустилась на первый этаж в свою гостиную, которая служила ей кабинетом. Она, как вам известно, почти все свое время посвящала общественной деятельности. В тот вечер она просматривала планы новой спортивной площадки для детей, чтобы потом представить их местному совету.
– Вы слышали, как пришел Джек?
– Нет. То есть я не знал, что это он. Мы с Гвендой слышали, что звонили в парадную дверь, но кто пришел, мы не знали.
– Вы не задались вопросом, мистер Аргайл, кто бы это мог быть?
Казалось, эти слова позабавили Лео.
– В ту минуту я был полностью погружен в пятнадцатый век. Внизу были жена, мисс Линдстрем, Эстер и, возможно, кто-то из приходящей прислуги. Вряд ли кто-то рассчитывал, что я пойду открывать дверь.
– Что было потом?
– Ничего. Пришла моя жена, но это было гораздо позже.
– Когда именно? Лео нахмурился.
– Теперь я затрудняюсь сказать. Тогда мне показалось, что через полчаса, нет... позже, наверное, минут через сорок пять.
– Чаепитие мы закончили вскоре после половины шестого, – сказала Гвенда. Думаю, когда миссис Аргайл пришла в библиотеку, было, примерно, без двадцати семь.
– И она сказала... Лео вздохнул.
– Мы уже столько раз это повторяли, – болезненно поморщился он. – Жена сказала, что приходил Жако, что у него крупные неприятности, держался агрессивно и дерзко, требовал денег. Говорил, что если немедленно не достанет денег, то ему грозит тюрьма. Жена решительно ему отказала, сказала, что не даст ни пенса. И ее мучили сомнения, правильно ли она поступила.
– Мистер Аргайл, позвольте задать вам один вопрос. Почему миссис Аргайл не позвала вас, когда разговаривала с Джеком? Почему сказала вам об этом только потом? Вам это не показалось странным?
– Нет, не показалось.
– Уж, кажется, чего естественней? Может быть, вы были в ссоре?
– О нет. Просто жена имела обыкновение самостоятельно принимать решения по всем практическим вопросам. Она часто заблаговременно интересовалась моим мнением, а потом, приняв решение, всегда обсуждала его со мной. О Жако мы с ней часто разговаривали. Нам катастрофически с ним не везло. Жена не раз выплачивала очень крупные суммы денег, чтобы вызволить Жако, но он снова и снова ухитрялся попасть в беду. И мы решили больше ему не помогать – пусть сам узнает, почем фунт лиха.
– И тем не менее миссис Аргайл была расстроена?
– Да. Если бы он вел себя не так дерзко... более чем дерзко... она бы, вероятно, сдалась и снова ему помогла. Но на этот раз она только укрепилась в своей решимости.
– И тогда Жако ушел?
– Да.
– Вы сами в этом убедились или вам сказала миссис Аргайл?
– Она мне сказала. Сказала, что он кричал на нее, грозился вернуться и требовал, чтобы она к его приходу приготовила деньги.
– Пожалуйста, припомните, – это весьма важно, – вас эти угрозы не встревожили?
– Разумеется, нет. Мы давно привыкли к выходкам Жако.
– Вам тогда и в голову не приходило, что, вернувшись, он может исполнить свою угрозу?
– Нет. Я и тогда вам это говорил. Я был просто потрясен.
– Оказывается, вы были правы, – мягко проговорил Хьюиш. – Миссис Аргайл убил не Жако... Итак, она вышла от вас. Когда именно?
– Могу сказать довольно точно. Мы столько раз это обсуждали. Около семи. Примерно без семи минут семь.
– Вы можете это подтвердить? – обратился Хьюиш к Гвенде Воэн.
– Да.
– Можете ли вы что-нибудь добавить к тому, что рассказал мистер Аргайл? Не упустил ли он чего-нибудь?
– Я слышала только начало разговора. Когда миссис Аргайл сказала, что Жако требует денег, я подумала, что мне лучше уйти, чтобы не смущать их. И я вышла, – она указала на дверь в глубине библиотеки, – в комнату, где я обычно печатаю. А потом, услышав, что миссис Аргайл вышла, я вернулась.
– Это было без семи минут семь?
– Да, примерно... ну, может быть, без пяти.
– А что было потом, мисс Воэн?
– Я спросила у мистера Аргайла, не хочет ли он продолжить работу, но он сказал, что потерял мысль. После я спросила, не надо ли чего-нибудь сделать. Нет, сказал он. Тогда я собралась и ушла.
– Когда именно?
– Пять минут восьмого.
– Вы спустились вниз и вышли через парадную дверь?
– Да.
– Гостиная миссис Аргайл находится сразу слева от парадной двери?
– Да.
– Дверь ее гостиной была открыта?
– Да, приоткрыта, примерно на фут.
– Вы не зашли к миссис Аргайл, чтобы пожелать ей доброй ночи?
– Нет.
– А обычно делали это?
– Нет. Глупо беспокоить человека и мешать ему, только чтобы пожелать доброй ночи.
– Если бы вы вошли, вы, наверное, обнаружили бы тело.
Гвенда пожала плечами.
– Возможно... Но мне кажется – вернее, нам всем тогда казалось, что ее убили позже. Жако едва ли смог бы... Она запнулась.
– Теперь ведь уже известно, что ее убил не Жако. Поэтому она к этому времени уже могла быть мертва, вы согласны?
– Да, наверное, могла.
– Вы пошли прямо домой?
– Да. Когда я пришла, мы какое-то время разговаривали с моей квартирной хозяйкой.
– Так. А возле дома Аргайлов вы никого не встретили?
– Нет... нет. – Гвенда нахмурилась. – Сейчас уже не помню... Было холодно, темно. К тому же эта улица – тупик. Кажется, я не видела никого, пока не вышла на Ред-Лайон. Здесь мне встретились несколько человек.
– А машины?
Казалось, Гвенду вдруг что-то поразило.
– Да, действительно, машину я видела. Она забрызгала мне юбку. Пришлось даже сразу как пришла смывать с нее грязь.
– Какой марки была машина?
– Не помню. Не заметила. Помню только, что она мне встретилась у въезда на нашу улицу. Но там много домов. Мало ли к какому она могла ехать.
Хьюиш снова обратился к Лео:
– Вы сказали, что спустя какое-то время после ухода жены слышали звонок у парадной двери?
– Да. Вроде бы слышал. Но полной уверенности у меня нет.