– Я убью его! Не знаю, как, но убью! Ты мне веришь? Месть сладка, как мед. Что может быть лучше? – Его глаза горели лихорадочным огнем.
Лида испугалась. А что, если это не пустые слова, продиктованные отчаянием и ревностью? Пожалуй, Богдан способен выполнить то, что задумал.
– Как ты собираешься это сделать?
– Пока не знаю. Я буду думать. Разве есть еще что-то, о чем мне стоит заботиться? Я должен спасти Алену. Она не ведает, что творит. Она губит, губит себя…Если я не встану на ее защиту, этот негодяй уничтожит ее! Посмотри, – он перешел на шепот, наклоняясь к Лиде, словно они были союзниками, товарищами по несчастью, – этот Сергей ненормальный. С тех пор, как он приехал из Москвы, я ни разу не видел его трезвым. Стоит ему чуть-чуть прийти в себя, как он смотрит на Алену с такой злобой, что мне страшно за нее. Как ты думаешь, зачем ему все это?
– Что? – спросила Лида дрожащим голосом. Нетерпение и любопытство Богдана невольно передалось и ей.
– Ну… – он неопределенно повел рукой в воздухе, – эта свадьба, Алена…Он не только не любит ее, – она ему противна. Я же вижу! Это дьявол! Он решил погубить девушку.
Лида была иного мнения. Она была далека от мысли, что сестра – невинная жертва рокового соблазнителя. Алена сама хороша. Вот и платье не зря такое сшила, хотела поразить Лиду в самое сердце. И на свадьбу не зря пригласила. Кто здесь жертва, а кто охотник, еще надо разобраться. Но почему Сергей оказался таким беспомощным? Что все это значит?
– Я убью его! – упрямо твердил Богдан, сжимая кулаки. – Убью! Только так можно остановить этого ублюдка!
Лида почувствовала, что ей хочется того же самого, но только в отношении Алены. Сестра не должна была так поступать с ней. Что она сделала с письмами? Наверняка, смеялась, а потом…порвала. Она всегда смеялась над Лидой, дразнила ее и обманывала. А теперь отняла у нее Сергея. Она должна заплатить за все, сполна. Заплатить…смертью? Неосознанно возникшая мысль становилась все определеннее и тверже. Умереть должна Алена. Именно она придумала эту отвратительную свадьбу, она что-то сделала с Сергеем, превратила его в животное. Она заслуживает смерти. Ничто иное ее не остановит.
Лида ужаснулась тому, что она думает. Неужели такое могло прийти ей в голову? Выходит, могло. Значит, она не такая уж хорошая! Убийство – это страшное зло. Разве она имеет право отнимать жизнь у другого человека, у собственной сестры, с которой они вместе выросли? И как это сделать, чтобы никто не смог обнаружить истину? Убийца всегда надеется на то, что он не будет разоблачен. Как убить человека и не оставить следов?..
– Господи, о чем я думаю! Как я могу? Неужели, это я?
– Как вас зовут? – Голос Богдана вывел ее из забытья. Похоже, она говорила что-то жуткое…
– Лида.
– А меня Богдан. Вы очень расстроены. Я тоже не в себе. Понимаете, Лида, я очень люблю Алену. Я всегда был убежден, что со мной такого произойти не может. И вдруг… Она для меня – все! – Горячо убеждал он то ли Лиду, то ли самого себя. – Разве я могу дать ее в обиду?
– А я люблю Сергея… – произнесла Лида безжизненным голосом. – Вернее, любила. Он обманул меня. Поэтому я…– она взглянула на свидетеля, – помогу тебе.
Богдан смотрел на нее с недоверием. Девочка сама не знает, что говорит. Этот подонок разрушил и ее сердце. Он не заслуживает того, чтобы жить среди людей и дышать с ними одним воздухом. Таких нужно давить. Безжалостно, как ядовитых тварей. Только тогда можно быть уверенным, что они больше никого не укусят.
– Ты серьезно? – Он решил тоже перейти на «ты»: не до церемоний.
– У меня по-другому не бывает.
– Понял. Что ты предлагаешь?
– Яд.
Несмотря на то, что у него на душе кошки скребли, Богдан чуть не рассмеялся.
– Ты что, Агаты Кристи начиталась? Где мы яд возьмем? И какой? Мышьяк? Цианистый калий? А может, крысиное что-нибудь? Или от тараканов? А? – Ему и вправду стало смешно.
– Ты напрасно смеешься. Я не шучу. Отравить можно по-разному. Мышьяк или дихлофос – это грубо. Яды – дело тонкое.
– А ты откуда знаешь?
– Знаю, – неопределенно качнула головой Лида. – Положись на меня. Я травы знаю. В них и жизнь, и смерть заложены. Что освободишь, то твоим и будет.
– Как это… «освободишь»?
– Долго рассказывать. Можно такой яд изготовить, что ни вкуса, ни цвета, ни запаха иметь не будет. И следов никаких не оставит. – Лида перешла на шепот. – Действовать он будет медленно и естественно.
– Естественно? – не понял Богдан.
– Ну да. Так, что смерть сама собой придет, тихо и незаметно, как сон. Никаких мучений. И никто никогда ни о чем не догадается.
– И ты что же… – он посмотрел на Лиду по-новому, и почувствовал, как по спине побежали мурашки, – сумеешь сотворить такое?
– Сумею. Меня прабабушка научила.
– Яды приготавливать? Оригинальная у тебя бабуля, однако! Познакомишь?
– Да не яды, а лекарства. Это одно и тоже. Все зависит от дозы и от условий. Каждое растение свою силу имеет. Это не физические вещества, а «сущность», душа трав, их жизненная сила. Ее освободить надо. Называется она бальзам. Получить его можно посредством огня. Великий Парацельс [35] называл бальзам «арканом», бестелесным и бессмертным. Сущность бальзама, его свет – затемнен материальной оболочкой, которую нужно разрушить…
Богдан вдруг ощутил могильный холод, предчувствие беды или чего-то страшного. Он не мог заставить себя посмотреть в потемневшие, горящие зеленым огнем глаза Лиды.
– Вокруг нас растут смертельно опасные цветы и травы. Аконит, например, заменяет яд кураре.
– Аконит? Не слышал о таком.
– Семейство лютиковых, – засмеялась Лида. – Что, испугался? Или передумал?
– Нет. Я упрямый. Если что задумал, обязательно исполню. Твоя идея мне нравится. Вот только по части изготовления ядов я профан. Так что распоряжайся мною, как считаешь нужным. На подсобных работах я могу пригодиться. – Он помолчал. – Ты уверена, что у нас все получится?
Лида усмехнулась. Если она и была в чем-то уверена, так это в том, что она хочет отравить Алену и спасти Сергея. У Богдана цель совершенно противоположная. Пока он об этом не знает, можно пользоваться его поддержкой и помощью. А потом… она что-нибудь придумает.
– Ну, собирайся, коль не шутишь!
– Куда это? – удивился Богдан.
– Как это куда? В лес, за травами. Из чего зелье готовить?
– Прямо сейчас, ночью?
– Известное дело. Ночь – она для злодеев наилучшее время. Ночь черна, и замыслы наши с тобой черны. Стало быть, одно к другому подходит. Когда же, по-твоему, травы ядовитые в самом соку? При полной луне, когда вся нечистая сила будет нам с тобой помогать!
Богдан не понял, шутит Лида, или говорит серьезно. На ее лице блуждала мечтательная улыбка, но глаза светились мрачной решимостью. Странное это сочетание придавало ее юному девическому лицу удивительную прелесть. Злые замыслы ничуть ее не портили, она продолжала вся светиться неясным, загадочным и каким-то колдовским светом.
– Ты серьезно предлагаешь нам отправиться в лес? – на всякий случай уточнил он.
– Конечно. А ты что, уже струсил?
Этого ей лучше было не говорить. Богдан вскочил и начал собираться. Он надел куртку, взял деньги, нож, фонарик, спортивную сумку. Лида уже была готова. Ни слова не говоря, не оставив никакой записки, они вышли из квартиры. Автоматический замок хлопнул, гулким эхом отозвавшись в темном подъезде. Одна-единственная тусклая лампочка на первом этаже почти не давала света.
Они вышли на ночную улицу. Богдан с удовольствием вдыхал прохладный воздух, лениво шел вслед за Лидой. Троллейбус привез их на вокзал. До электрички оставалось полчаса. Лида прогуливалась по пустынному перрону и не узнавала сама себя. Из города уезжала другая Лида, не та, что была вчера, даже еще сегодня, полдня назад. Что-то внутри нее сломалось, неугасимый огонь сменился опустошением, цветущий сад стал унылой и бесплодной пустыней…
Сергей проснулся под утро, словно очнулся от тяжелого забытья. Вид Алены вызвал у него отвращение. Ее красивое лицо казалось хищной и размалеванной маской. Тушь растеклась под глазами, губная помада размазалась. Вчера, будучи пьяным, он всего этого не видел, сходил с ума от вожделения, от восторга. Восхищался ее прекрасным телом, волосами, необыкновенным платьем. Он посмотрел на свою правую руку: обручальное кольцо сдавило палец. Сергей попытался снять его и не смог. Наверное, рука отекла за ночь. Он много пьет в последнее время.
Повсюду в комнате разбросаны вещи Алены. Платье из золотой парчи валялось на полу, как мертвая жар-птица. Сергей вздохнул, тяжело поднялся и подошел к окну.
В холодном и ярком свете осеннего утра дома и тротуары казались четкими, как на гравюре. С деревьев со звоном слетала оранжевая листва.
…Смертные не могут заметить скрытых и недоступных законов, позволяющих исполнить Божественный План. Сын мой, тебе следует стремиться к проникновению в бескрайнее…Все сотворенное направляется Высшей Волей. Вечный является преданным. Никогда не оставляй свою цель, стремись к ней во что бы то ни стало, научись находить покой в этом постоянстве. Научись делать выбор между добром и злом. И то, и другое неразрывно связаны. Все служит Великому Плану…
– Черт! Бред какой-то… Надо меньше пить. Вот уже голоса начинают звучать в голове! Так и до белой горячки недалеко, – подумал Сергей, потирая лоб. Голова гудела после вчерашнего, все тело ломило. Не хотелось ничего делать, никуда идти. – Великий План… померещится же такое!
Сергей плюнул с досады. Отчего-то проверил, на месте ли флорентийский медальон. Слава Богу, он так и висит на шее. Лучше его совсем не снимать, так сохраннее будет. Кстати, его план так и не начал осуществляться: книга о ведьмах не идет. Материал так и не удалось раздобыть. Как же поговорить все-таки с этой неуловимой бабой Марфой? Лида ему обещала… Воспоминание о Лиде вызвало смутную тревогу. Ему показалось, что она была здесь. Приезжала на свадьбу? Проклятие, он так напился, что ничего не помнит!
– Алена!
Девушка даже не пошевелилась. Бесполезно спрашивать. Скорее всего, она тоже ничего не сможет вспомнить.
Сергей бросил взгляд на «Изгнание из рая». Глаза белокурого Архангела вспыхивали странным, недобрым и любопытным огнем.
ГЛАВА 8
В лесу стояла непроницаемая тьма. Только там, где деревья росли реже, светило желтое полное око луны. Под ногами трещали сучья, пахло мокрой корой и травами. Богдан еле успевал за Лидой, которая шла быстро и легко, изредка оглядываясь и подзывая его вполголоса. Где-то высоко в ветвях кричал филин, хлопали крыльями ночные птицы.
К счастью, чаща скоро расступилась, открыв большие поляны. Яркая луна позволяла им находить все, что нужно, без фонаря. Богдан выломал большой острый сук и помогал Лиде выкапывать какие-то растения и корешки, складывал их в сумку.
– Черт! Долго еще? Ты что, собираешься «на весь крещеный мир» отравы наготовить? – не выдержал он.
– Нет, – засмеялась девушка. – Исключительно на особо ценных представителей рода человеческого. Остальные пусть живут и не тужат. А ты смелый! – неожиданно сказала она. – Не побоялся со мной идти ночью в лес. А вдруг я тебя заведу в глушь, запутаю, да и оставлю одного? Как тогда дорогу найдешь? Ты же про меня самого главного не знаешь! – Она засмеялась тихим низким голосом.
Богдан удивился. Что-то было в этой тоненькой девушке необычное. Вот голос, например. Такое хрупкое сложение, нежные и мягкие черты лица предполагают тоненький звонкий голосок. А у нее низкий, грудной и глуховатый.
– Я не из робких, – ответил он. – К тому же и лес тут небольшой. Не тайга, выберусь.
– Лес лесу рознь, – сказала Лида. Она присела на корточки, выкапывая длинный пахучий корень. Шелковистые волосы девушки щекотали Богдану лицо. Ее зеленые глаза вспыхивали лунным блеском. – Здесь заблудиться легко, а вот выйти… Илом пахнет, чувствуешь? Тут озеро недалеко. Хочешь посмотреть?
– Не хочу. Давай быстрее, собирай свою отраву и пошли.
Богдан не любил бродить по ночам, тем более по лесу. Вот Вадим, его брат, другое дело. Тот обожал ночные вылазки. Они выросли на окраине Москвы. Недалеко от дома останавливалась загородная электричка. Однажды вечером Вадим предложил сьездить на кладбище, побродить там, когда стемнеет как следует. Это называлось у них «закалять характер». Бабушка их здорово отругала, но на этом дело и кончилось.
– Марш в ванную! – сказала она. – Вымазались как, смотреть страшно! Ладно хоть одежду не порвали.
Тогда, после купания, за чаем с малиной, Богдан и услышал семейное предание о роде Протасовых, к которому, якобы, принадлежали братья по бабушкиной линии. Род был дворянский, старинный, богатый. Только очень невезучий. Особенно злой рок преследовал мужчин. Всем, казалось, Бог их наделил в избытке: здоровьем, красотой, умом, храбростью, знатностью и сильными страстями. Только счастья не дал. Игроки, авантюристы, блестящие военные, высокопоставленные вельможи, – Протасовы умирали молодыми, разорялись, попадали в опалу, дрались на дуэлях. Громкие любовные истории мужчин этого рода потрясали то северную столицу, то патриархальную Москву, то Париж, то Вену, то Лондон.
После этого разговора братья еще больше изменились, замкнулись в себе. Друзей у них не было. Все мальчишки во дворе их уважали, но побаивались. Братья слыли отчаянными задирами, бесстрашными и безжалостными, сильными и умелыми в драках, которые затевать были большие мастера. Откровенными, и то не до конца, они бывали только между собой. Они читали одни и те же книжки, увлекались боевыми искусствами, спортом, отлично учились. Несмотря на это, учителя их не жаловали, и вздохнули с облегчением, когда братья, сначала Вадим, потом Богдан, закончили школу.
Чем они интересовались, никто не знал. За девочками братья не ухаживали, на вечеринки не ходили. Они любили бродить по старым районам Москвы, где в одном из заросших огромными липами и тополями переулке стоял небольшой ампирный особнячок. В этом доме разыгрывалась последняя драма старинного рода Протасовых, потомками которого они себя считали не столько по крови, сколько по духу.
Богдан не заметил, как рассказал все Лиде, занимаясь в темноте выкапыванием растений. Один из поразивших его причудливых корешков он неосторожно поднес к лицу и понюхал. Показалось, что дыхательное горло свело судорогой. Мгновение, пока воздух не проходил в легкие, длилось вечность. На глазах выступили слезы. Наконец, ему удалось вдохнуть.
– Тьфу, вот зараза. Чуть не задохнулся!
– Ты что? – испугалась Лида. – Не смей ничего нюхать! Вообще к лицу не подноси…
Существующие до сих пор у Богдана сомнения насчет яда окончательно рассеялись. Если в его сумке хотя бы половина растений такие же, как злополучный корешок, то отрава получится высшего качества. Осечки не будет.
Пока они шли к лесной сторожке, где дед Илья хранил свои охотничьи принадлежности и трофеи, а баба Марфа сушила собранные травы, Богдан рассказывал Лиде о роковых историях протасовского рода.
– Мы все однолюбы. Если уж какая женщина западет в душу, то навеки.
– Разве так бывает? – тоскливо произнесла девушка. Она вспомнила пьяные, пустые глаза Сергея. Захотелось плакать.
– У нас бывает, – ответил Богдан. – Мне Вадим рассказывал, что в московском особняке жил Мишель Протасов, блестящий офицер, красавец. И полюбил он на свою беду Александру Баскакову. Познакомились они в Лондоне, там он ей и серьги те рубиновые подарил. Если бы не рубины, может, ничего бы и не было.
– А что случилось? – Лиде хотелось отвлечься от своих невеселых дум.
– Из-за этих серег они все погибли. Сначала Мишель, потом Александра…
– Но почему?
– Никто не знает. – Богдан вздохнул. – Мне брат показывал заброшенную могилу Мишеля в Донском монастыре, говорил, что и брат его Николай погиб при странных обстоятельствах. Под особняком есть подвал, который сохранился еще с боярских времен. В него можно войти, и не выйти.