– А вы-то тут при чем?
Сайрус с горечью рассмеялся.
– Думаете, мне простят такого тестя?
– Напротив, я полагаю, вам будут завидовать…
– А если Мерси еще кого-нибудь убьет? – с отчаянием в голосе прохрипел Сайрус.
– Чего ради?
Вконец расстроенный Лекок ушел, а Ромео, насвистывая «Санта-Лючию», завершил утренний туалет. Мотив напомнил ему о свадебном путешествии в Неаполь, о Джульетте прежних времен, о рождении старшей дочери, а потом остальных малышей… Короче говоря, Тарчинини с умилением погрузился в привычные грезы. Но скоро его блаженное забытье нарушил стук в дверь. В комнату твердой поступью завоевателя вошла мисс Черити Лекок. Лицо ее кривила недовольная гримаса, в глазах сверкало презрение. Следом плелся Анджело. Старая дева сразу повернулась к переводчику:
– Анджело, скажите этому человеку, что я пришла к нему от имени «Первопоселенок»!
И между Черити и Ромео завязался диалог, а дворецкий служил посредником в этом разговоре двух миров, которые, во всех значениях этого слова, не могли понять друг друга.
– Мы приняли вас, сэр, как приличествовало встретить отца женщины, вступившей в семью Лекок, но теперь вынуждены признать, что вы обесчестили нас, обесчестили Бостон, обесчестили Соединенные Штаты!
– То, что вы сказали, ужасно глупо, но зато вы изъясняетесь очень красиво.
Мисс Лекок долго сопела от возмущения и наконец потребовала объяснений.
– Вы назвали меня дурой?
– Не вас, синьорина! Глупость – то, что вы сказали.
– Но тот, кто болтает чепуху, неизбежно идиот! Разве не так?
– Вовсе нет! Глупостей можно наговорить под влиянием каких-нибудь сильных чувств. Скажем, от страха, от ярости или из-за любви!
– Я вас не боюсь, вы слишком ничтожны, чтобы рассердить меня, а уж насчет любви… «Первопоселенки» презирают эту отвратительную слабость. Мы оставляем се другим!
Глубокий вздох Тарчинини мог бы, кажется, запустить в небо космическую ракету. Мисс Черити снизошла до удивления.
– Что с вами?
– Я страдаю.
– Страдаете?
– Да, именно так! Слыша, как женщина, подобная вам, мисс Лекок, презрительно отзывается о любви, я не могу не страдать!
Впервые в жизни Черити услышала, как ее имя ставят рядом со словом «любовь». Не веря своим ушам, она все же почувствовала легкое волнение.
– Что вы имеете в виду, мистер Тарчинини? – уже мягче спросила старая дева.
– Представляю, скольких мужчин вы сделали несчастными!
Чувствуя, что мисс Лекок наблюдает за его реакцией, Анджело с трудом сохранял серьезный вид и лишь добросовестно передавал смысл слов Ромео. Черити покраснела.
– Вы что, смеетесь надо мной?
– О нет, мисс! Если Ромео Тарчинини что и уважает, если он над чем никогда не рискнул бы смеяться, – так это любовь! Впрочем, узнай кто-нибудь в Вероне, что я посмел так кощунствовать, меня бы по возвращении закидали камнями!
Искренний пыл Ромео произвел на старую деву сильное впечатление.
– Вы так хорошо разбираетесь в этом вопросе? – почти робко спросила она.
– Я? Ma que! Да всей Вероне известно, что Ромео Тарчинини – величайший эксперт! Поэтому, едва увидев вас, я подумал: вот женщина, рожденная только для любви, и, если бы она лишь пожелала…
– Вы… вы так считаете?
– Еще бы! О Мадонна, да я просто уверен в этом! Неужели вы станете отрицать, мисс, что когда-то из-за вас дрались поклонники, а по вечерам пели серенады под окнами?
– Честно говоря…
– Ни слова больше! Я уважаю целомудрие той, что сохранила чистоту только из-за слишком высокой требовательности!
И столь же лицемерным, сколь дрожащим от искреннего волнения голосом Ромео осмелился добавить:
– Я уверен, что если кто и может понять любовные страдания, то это вы, мисс Черити!
Старая дева уже почти не сомневалась, что когда-то юноши сражались из-за ее прекрасных глаз, и даже слышала томные стоны гитары и серенады, о которых говорил этот итальянец. Вся озлобленность этой мегеры куда-то пропала, и человек, рассказывавший Черити о том, чего она сроду не слышала, вдруг показался ей симпатичным.
– Я начинаю думать, мистер Тарчинини, что несколько ошибалась на ваш счет. А может быть, меня ввели в заблуждение сплетни и наветы? Вся эта странная история с освобождением Мерси…
– Я просто опередил вас!
– Вы меня…
– Да, ведь только мы с вами можем понять то, что случилось со Стивом Мерси, ибо здесь главное – не рассудок, а сердце!
И Ромео вдохновенно оживил перед глазами мисс Лекок печальный роман Стива и Деборы. По его версии, тут повторилась история Самсона и Далилы. Мисс Лекок, несмотря на неудобства перевода, несколько обеднявшего повествование и лишавшего его первоначального накала, слушала с замиранием сердца. Черити казалось, что эта Дебора, которой она никогда не видела, словно родная сестра походила на мисс Лекок в юности, ту мисс Лекок, какой она могла и должна была быть, а впрочем, конечно, была… Потрясенный Анджело наблюдал, как эта сухая, тираничная старая дева, не более чувствительная, чем какой-нибудь рассерженный тарантул, преображается у него на глазах. Веронские чары растопили лед, и Черити таяла, приобретая совершенно новый облик. Когда Ромео умолк, в глазах мисс Лекок впервые за последние двадцать лет стояли слезы.
– Мистер Тар… чи… нини… вы не… обыкновенный человек! – пробормотала она.
Итальянец поклонился.
– Позвольте воздать должное вашей редкой проницательности, синьорина!
– Вы поступили совершенно правильно! Этот несчастный мальчик… один со своей печалью, с воспоминаниями об этой неблагодарной, неверной… Нет-нет, его нельзя бросать на произвол судьбы! Я помогу вам спасти его, мистер Тарчинини!
– Правда?
– Клянусь флагом «Первопоселенок»!
Не раздумывая о последствиях, а может, потому, что это вообще соответствовало его характеру, Ромео сжал Черити в объятиях и пылко расцеловал. Анджело зажмурился, боясь увидеть, чем это кончится, но, не слыша никаких признаков грозы, снова приоткрыл глаза. Мисс Лекок, выпрямившись и глядя куда-то вдаль невидящим взором, тихонько гладила себя по щекам.
– Dear old boy… Dear old boy…[7] – бормотала она.
* * *
Ромео остался очень доволен собой. Забывая о возрасте Черити, он искренне радовался, что все еще пленяет женщин. Распрощавшись с мисс Лекок, он решил заглянуть к Мануэлю, шоферу-массажисту Паркера, от которого молодая вдова так стремительно избавилась, пожалуй, даже слишком стремительно… Адрес Мануэля раздобыл для Тарчинини Анджело – он воспользовался особой солидарностью, царящей среди слуг из хороших домов, и тем, что, работая у Лекоков, занимал в своем кругу видное положение.
Мануэль Аррибас снимал комнату у пожилой, но очень милой дамы. Тарчинини, не пуская в ход особых перлов красноречия, выяснил, что шофер-массажист сейчас у себя. Хозяйка дома воспользовалась случаем спеть хвалу жильцу и сообщить, что за долгие годы у нее ни разу не было повода жаловаться на мексиканца. Тем не менее она признала, что со вчерашнего вечера Мануэль чем-то озабочен. Да это и понятно – трудно найти такое хорошее место, как у Паркеров, где он прослужил столько лет.
Если неожиданный визит и удивил Мануэля, то он этого нисколько не показал – профессиональный долг требует от слуг из приличных домов видеть и слышать только то, что им полагается, и сохранять полную невозмутимость в любых обстоятельствах. Аррибас пригласил гостей в свое скромное жилище, и Ромео с удовольствием отметил, что там царит безукоризненный порядок.
– Я узнал, что вы ушли от Паркеров… Собираетесь искать новое место?
– Разумеется, месье. – (Тарчинини понравилась элегантность обращения, произнесенного по-французски). – Однако я не в таком уж бедственном положении… Я кое-что скопил за то время, что работал у мистера Паркера, – он всегда был очень щедр со мной. А с другой стороны, месье, вероятно, поймет, что, так долго пробыв в хорошем доме, я не могу хвататься за первое попавшееся предложение. Я должен поддерживать репутацию.
На итальянца эта гордость человека, воздающего должное даже мертвому хозяину, произвела самое благоприятное впечатление.
– Вы были очень привязаны к Джереми Паркеру, не так ли?
– Да, верно.
– Тогда почему вдова сочла нужным вас уволить?
– Не мне рассуждать о причинах, побудивших миссис Паркер отказаться от моих услуг.
– Однако, вероятно, для вас это было серьезным ударом?
– Несомненно, месье, и я еще не вполне пришел в себя.
– А вы… совсем не догадывались, что такое может случиться?
Мануэль помедлил с ответом.
– Да, месье, догадывался.
– Вот как?
– Миссис Паркер с трудом переносила мое присутствие в доме.
– Так-так… А почему?
– Понятия не имею, месье… Видимо, считала, что ее муж держится со мной слишком по-дружески… Слуга часто становится поверенным.
– Мистер Паркер никогда не жаловался вам на жену?
Мануэль вздрогнул.
– Мистер Паркер был джентльменом, месье! А кроме того, он обожал миссис Паркер.
– А она?
– Простите?
– Отвечала ли она мужу столь же глубокой привязанностью?
– Думаю, да, месье.
– Личный шофер многое замечает… У вас не складывалось впечатление, что миссис Паркер изменяет мужу?
– Нет, месье. Миссис Паркер, вне всяких сомнений, можно назвать легкомысленной, капризной и расточительной, но я уверен, что в ее жизни не было никого, кроме мужа.
– В таком случае, почему она уволила вас на следующий день после смерти мистера Паркера?
– Повторяю вам, месье, не знаю.
– Вы говорите мне не всю правду, Мануэль.
– Уверяю вас, месье, я…
– Не утруждайте себя напрасно, мой мальчик. Я задал миссис Паркер вопрос, на который вы не желаете ответить, и она мне объяснила свой поступок.
– Да?
– Вы любите Джанет Паркер, Мануэль.
Шофер не мог скрыть, что удар попал в цель. Ссутулившись, он опустился на стул и закрыл лицо руками. Тарчинини и Анджело переглянулись, растроганные немым, но оттого не менее красноречивым признанием. Ромео подошел к молодому человеку и дружески положил руку ему на плечо.
– Вам нечего стыдиться… Любовь никогда не бывает постыдной!
Мануэль посмотрел на итальянца. Лицо его выглядело измученным.
– Вы и в самом деле так думаете, месье?
– Клянусь вам!
– Да, я люблю мисс Джанет… Я знал ее совсем девочкой, почти ребенком… и быстро к ней привязался… И мисс Джанет всегда так тепло ко мне относилась… как к старшему брату… А ее мать, миссис Элейн, мне доверяла… И все мы жили очень счастливо… Миссис Элейн часто болела, и мне поручали сопровождать мисс Джанет на прогулках… Девочка немножко посмеивалась над моей ролью сенбернара, но рассказывала свои маленькие секреты… Вот так все и началось… Я далеко не сразу разобрался в собственных чувствах, а когда понял, что со мной, было уже поздно… Потом миссис Элейн уехала, и это еще больше сблизило нас с мисс Джанет… Наше счастье длилось до тех пор, пока мистер Паркер не привел в дом миссис Кэрол… Она сразу стала ревновать – мы трое хорошо понимали друг друга! Миссис Кэрол тут же принялась уговаривать мужа меня уволить, но мистеру Паркеру я был нужен. Скорее всего, мисс Джанет меня бы тоже не хватало – она так привыкла к моему присутствию в доме…
– Она знала о ваших чувствах?
– Конечно, нет!
– А как догадалась миссис Паркер?
– Во-первых, она женщина, а во-вторых, все дело в ревности. Миссис Кэрол быстро поняла, что мисс Джанет, мистер Паркер и я образуем тесный кружок и ей не скоро удастся занять в нем место… О том, чтобы избавиться от двух других, не могло быть и речи, и миссис Кэрол взялась за меня… Я думаю, в конце концов ради семейного мира и спокойствия мистер Паркер уволил бы меня. Вероятно, он хотел дождаться лишь свадьбы дочери – тогда мисс Джанет увезла бы меня вместе с материнской мебелью и прочим.
Тарчинини немного подумал.
– Так мисс Паркер ни разу даже не заподозрила, что вы ее любите?
– Не думаю, месье.
– Мануэль… скажите честно, на что вы надеялись?
– Ни на что, месье… я хотел лишь оставаться рядом с ней как можно дольше.
Он с горечью рассмеялся.
– Я не до такой степени потерял рассудок, месье, чтобы вообразить, будто возможно нечто иное между дочерью банкира Джереми Паркера и слугой, который и родился-то не в Соединенных Штатах.
– Расскажите мне о миссис Элейн.
– Это была очень хорошая женщина, но слабого здоровья… Она редко могла сопровождать мужа, а тому волей-неволей приходилось вести светскую жизнь и присутствовать на всех приемах. Миссис Кэрол гораздо… представительнее. А потому миссис Элейн незаметно исчезла.
– А почему же мисс Джанет не уехала вместе с матерью?
– Миссис Элейн не способна обеспечить дочери такой образ жизни, к какому она привыкла в доме отца.
– А мать и дочь остались в хороших отношениях?
– Насколько я знаю, месье, – в превосходных. Мне не раз случалось возить мисс Джанет к миссис Элейн.
– И как часто?
– Несколько раз в неделю, месье.
* * *
Пока Тарчинини допрашивал Мануэля, в доме Лекоков держали совет Элмер, его жена Маргарет, Сайрус и Патриция. Джульетта заперлась у себя в комнате – ее терзали противоречивые желания. С одной стороны, молодой женщине хотелось защитить отца, с другой – она боялась нанести ущерб интересам мужа. А Черити ушла, не сочтя нужным объяснить, куда именно.
Как всегда в дни крупных событий, Элмер говорил весьма торжественно.
– Мне крайне неловко перед Джульеттой и перед вами, Сайрус, но совершенно очевидно, что поведение вашего тестя просто невыносимо.
– Вот именно, невыносимо, – как эхо, повторила Маргарет.
– А по-моему, он очень забавен, – вмешалась Патриция.
Но отец быстро поставил ее на место:
– Извольте подождать, пока мы вас спросим, Патриция. Так вот, Сайрус, мы долее не можем терпеть, чтобы мистер Тарчинини своими эксцентричными выходками вредил репутации нашей семьи. Сегодня утром мне звонил Карлсон, да и губернатор не скрывает неудовольствия. На самом верху настаивают, чтобы убийца Паркера был как можно скорее арестован и предстал перед судом. Все это требует определенных усилий, а потому совершенно недопустимо, чтобы член нашей семьи (пусть даже ставший таковым благодаря браку) вмешивался в действия Правосудия.
– Да, недопустимо! – снова поддержала мужа Маргарет.
– Я полагаю, Сайрус, – продолжал Элмер, – вы обязаны со всей необходимой осторожностью объяснить положение своей жене и поскорее избавить нас от стеснительного присутствия мистера Тарчинини.
– Я уже просил его собрать чемоданы, папа.
– Вот как? Поздравляю, мой мальчик. И он отнесся к этому философски?
– Во всяком случае, с достоинством.
– Что ж, главное – пусть уезжает.
– Да, пусть уезжает, – подтвердила Маргарет.
Несмотря на отцовское предупреждение, Патриция не выдержала.
– Стоило только в этом доме появиться приятному человеку – и вам нужно тут же выставить его за дверь!
– Да как вы смеете, Патриция! – заворчал Элмер.
Маргарет разделяла негодование мужа.
– Как вы смеете? И откуда такие вульгарные выражения, совершенно недостойные представительницы семьи Лекок? Меня оскорбляет ваше поведение, Патриция!
– А мистер Тарчинини? Вы не думаете, мама, что Сайрус его тоже оскорбил? И Джульетту…
Девушка повернулась к брату.
– На твоем месте, Сайрус, я бы не слишком гордилась собой!
Только появление Черети помешало взрыву негодования, обуревавшего главных поборников семейной дисциплины.
– Ага, вы воспользовались моим отсутствием и решили устроить совет? – зычно возгласила старая дева. – И что же вы от меня скрываете?
Элмер Лекок всегда побаивался старшей сестры – властная старая дева умела настоять на своем. А кроме того, половина семейного состояния принадлежала ей.
– Но, дорогая моя, мы не знали, где вас искать, а поскольку дело не терпит отлагательств…