– Люда, – обратилась я к своей новой приятельнице, – тебе, наверное, больно это вспоминать… Но можно я тебя спрошу…
– Про ребенка? – тут же догадалась женщина. – Я отдала его на усыновление. Мне аборт предлагали сделать. Всем зэчкам предлагают. Но я не могла убить в себе другую жизнь… Вот. А после… Не хотела, чтобы и малыш мой жил за колючей проволокой, а потом в детском доме, дожидаясь, пока я выйду. Ему-то за что детства лишаться? Пусть хорошие люди усыновят… Ревела я долго. Но… так для него лучше. Вот.
– Ты не пыталась его найти, когда вышла?
– Пыталась. Но как мне его найти? Я хозяину сказала, что это – моя самая сокровенная мечта. Ну он обещал, что узнает, что-нибудь сделает, но, по-моему, делать он ничего не будет. Зачем ему? – Люда помолчала и заговорила вновь: – Ты знаешь, почему я с Вадимом сплю? Он не стал бы меня заставлять, если бы я сама не согласилась. Они бы с Ленькой Вальку на пару трахали. Ну, и так трахают. Я снова забеременеть хочу. Вот. Да, Наташа. Мне же всего тридцать один.
Наверное, я не смогла сдержать своего удивления, и оно выразилось у меня на лице. Людмила грустно улыбнулась.
– Я знаю, как я выгляжу. Знаю, Наташа. Давай выпьем. Чтобы я забеременела. А так мне эти мужики на фиг не нужны. Век бы их не видела.
– А искусственное оплодотворение? – выпалила я.
Люда посмотрела на меня, а потом заявила, что ее отсюда в больницу за таким делом никто не отпустит. И Вадим не в курсе, чего она от него хочет…
– А если поговорить с Вахтангом? – спросила я.
– Ай! – Людмила махнула рукой. – Плевать он на меня хотел. Да, кстати… Что ты там говорила-то? С ним все в порядке?
Она спросила с явным беспокойством в голосе.
– А тебя волнует его судьба? – решила выяснить я.
Людмила усмехнулась.
– Плевать мне на этого самца, как и на всех остальных мужиков. Просто… от него зависит мое благополучие. Ну где я еще найду такую жизнь? Кто меня возьмет на работу, если узнает мою трудовую биографию? Опять в какой-то подпольный цех идти? С местными алкашами и бомжами? Нет уж, лучше так. Дай бог долгих лет жизни и здравия дорогому хозяину.
– Его ранили, – сообщила я. – А мы помогли ему выбраться. Ну и… – Я думала, что сказать Людмиле, в особенности если она не умеет сдерживаться, когда выпьет, потом заявила: – Они какую-то схему совместную с мужиками разработали, я не знаю деталей… Меня просили поехать с ними. Мне все равно делать нечего: сейчас съемок никаких нет, дядю Сашу давно знаю, это сосед мой, Марис – друг моего брата… Чего ж не помочь? И вот я здесь.
Объяснение Людмилу устроило. Она промычала что-то на тему «хорошим людям надо помогать», хотела снова плеснуть «Абсолюта», но увидела, что бутылка уже пустая. Женщина грязно выругалась и заявила:
– Пойдешь вместе со мной на склад. Мне Вадим велел за тобой следить, куда ты нос совать будешь! Вот. Много раз повторил, чтоб не пила и не болтала лишнего, все углы проверил, не заныкала ли я бутылек где… Но я знаю, где прятать! А ты – настоящий друг, Наташка! И я боюсь там свернуть что-нибудь. На складе, в смысле. А Вадим не знает, что я знаю… ну, как туда попасть, в смысле. Меня туда не пускают. Если узнает, что была там, – вони будет… От Вадима достанется. Я была там один раз. Разлила там какую-то дрянь. Они с Ленькой на мышей грешили… Травили тут бедных тварей…
– А где склад? – невинно спросила я.
– В нашем же дворе. Но я боюсь одна идти. Подземное царство. Катакомбы с сокровищами. Пошли. Я как раз запасусь недельки на две. Или на месяц. Тебе дорогу указывать буду, а то сама точно завалю что-нибудь. Вот. А тогда душка Вадик мне шею свернет. И вдвоем не так страшно. Я один раз только ходила. Только один. Страху натерпелась… Второй не пойду. Одна не пойду. Даже если пить совсем будет нечего… Вот так можно вылечиться от алкоголизма!
Людмила пьяно расхохоталась, потом заохала, что ей «горло надо бы смочить», глядя на мой стакан голодными глазами, так что я немедленно протянула ей оставшееся. Она с благодарностью выхлебала «Абсолют», заявила, что я – настоящий друг, и, шатаясь, направилась в коридор. Я последовала за ней.
– Открывай! – велела она, кивая на самую обычную дверь, расположенную метрах в четырех от кухонной.
«Это здесь проход, что ли?» – подумала я, берясь за ручку и открывая самую обычную кладовку, в которой валялся какой-то старый садовый инвентарь.
– Заходим, – сказала Людмила, щелкая выключателем.
Под потолком загорелась тусклая лампочка, и я увидела, что все в кладовке покрыто внушительным слоем пыли. Состояние кладовки резко контрастировало с чистотой в остальных частях дома, но Людка тут же пояснила ситуацию: ей сюда заходить категорически воспрещается. Ей же лучше – меньше уборки.
– Давай вон в тот угол, – показала кухарка, держась за одну из стен, чтобы не упасть. – Ищи кнопку, где-то на уровне талии. Ой, вначале вон эту тряпку с пола отодвинь.
Я носком откинула половик, всмотрелась в открывшийся кусок пола, но ничего интересного не заметила. Если тут и есть люк, то досочки подогнаны одна к одной. И еще я очень пожалела, что предварительно не надела перчатки: такого количества пыли я давно не видела. Прикасаться к грязным заржавевшим лопатам и каким-то палкам было просто противно. Наконец я нашла то, что искала. Глядя на состояние кладовки, никогда бы не подумала, что в этом углу что-то скрыто и что кнопка – это кнопка: она смотрелась как кусок какой-то старой краски, прилипшей к стене.
Я нажала на этот кусок краски, просто чтобы на что-то нажать – больше ничего подходящего не было. Но механизм мгновенно отреагировал. Люк находился именно там, куда показала Людмила. Крышка начала открываться, обнажая ступени, ведущие вниз. Меня одолевали большие сомнения насчет того, сможет ли Людмила спуститься по металлической винтовой лестнице, даже с моей помощью. Да и вообще, как по такой лестнице товар носят, если там в самом деле огромные подвалы, как утверждала она?
– Слушай, а как ты узнала про этот подземный ход? – спросила я.
– Я про него и не знаю. – Люда пьяно расхохоталась. – Вернее, никто не знает, что я знаю. Ну просто один раз подглядела, как Вадик открывал… Он же мне сам бутылки выдает. Ну мне же не положено самой брать… Вот. Пошли.
Я направилась первой, держась одной рукой за поручень и протянув вторую следовавшей за мной Людмиле.
– Ладно, я сама, – пробормотала она. – Неудобно так. Двумя руками буду держаться. Не ковырнусь, чай. Вперед!
Мы довольно быстро оказались внизу. Там, естественно, стояла кромешная тьма. Еще бы: мы были под землей, а тусклый свет из кладовки сюда не попадал.
– Свет здесь где-нибудь включается? – спросила я.
– А то как же! Двигай за лестницу. До стены добралась? Так, шарь.
Я нащупала на стене несколько выключателей и стала щелкать всеми по очереди. Но ничего не произошло.
– Люда, не включаются.
Кухарка грязно выругалась, добрела до меня, сильно оттолкнула меня в сторону и попробовала сама. У нее тоже ничего не получилось. На ощупь это были именно выключатели, но почему-то после их нажатия ничего не происходило. Требовалось быстро найти фонарик. Я поинтересовалась у Людмилы, где он может быть.
– Иди наверх, – сказала она. – Мне еще раз не спуститься.
Она дала указания, где найти его на кухне. Я мгновенно взлетела по винтовой лестнице, бросилась к нужному столу, выдвинула ящик, схватила фонарик и побежала вниз. На всякий случай я закрыла за собой дверь кладовки и даже вставила в ручку одну из железных палок. Вдруг мужчины вернутся раньше? Надо же себя обезопасить, так появлялся шанс все-таки выскользнуть из кладовки незамеченными. Свет в кладовке я выключила, точно запомнив местонахождение выключателя.
Теперь я спускалась по лестнице, держа в руке фонарик. Людмила сидела на земляном полу, подпирая деревянную стену. Над ее головой были неработающие выключатели. Я направила луч фонарика на окружающие стены и заметила нечто, напоминающее по виду выдвижной ящик. Внутри лежали три фонарика. Я проверила их. Все работали. Я взяла один и протянула Людмиле, помогла ей встать, и мы отправились дальше.
В подземных ходах мне бывать еще ни разу не доводилось. Ну, Вахтанг Георгиевич, ну, хитрый жук! Ведь это же надо было додуматься соорудить подземный ход! И сколько усилий это потребовало! Но на что не пойдешь ради пользы дела и личной выгоды! Как я догадывалась, выгода в винно-водочных делах была немалой и строительство подземного хода оправдывала. А может, Вахташа соорудил его как отходной путь? Между прочим, Вахтанг Георгиевич мог бы и тут укрыться. Или не хочет сидеть под землей?
Стены и потолок по всей длине хода были обшиты деревом, пол оставался земляным. Клаустрофобией я раньше никогда не страдала, но тут впервые почувствовала у себя ее признаки… Я попробовала прочность стен и, главное, потолка. Все казалось сделанным на совесть, но ощущение того, что потолок вместе со слоем земли и стоящими на ней домами может свалиться мне на голову, не проходило. А кто меня тут найдет? Да и станет ли искать, вот в чем вопрос.
Как я уже говорила, рост у меня – метр семьдесят девять, и в этом проходе мне приходилось слегка наклонять голову: все-таки создатели не особо беспокоились о так любимом Вахтангом Георгиевичем комфорте. Но, по всей вероятности, в его планы не входили регулярные прогулки по подземному ходу, во-первых, и его рост составлял не больше метра шестидесяти восьми, во-вторых.
Вдоль потолка был протянут провод, с которого на приблизительно равных расстояниях друг от друга свисали простые электрические лампочки. Не могли же они все разом перегореть? Я направила луч фонарика на одну из них: спираль внутри была цела. Наверное, из дома можно просто перекрыть подачу сюда питания. А если вдруг придется срочно сматываться? Для этой цели в ящике оставлены фонарики – напомнила я сама себе.
В самом скором времени мы оказались у развилки. Основной ход шел дальше вперед, и имелось ответвление направо. Я остановилась, чтобы подождать Людмилу, двигавшуюся, придерживаясь за стену, и спросила у нее, куда нам следует идти дальше. Она кивнула в правый коридор.
– Я не знаю, что там, – показала она на продолжение подземного хода, по которому мы только что шли.
Я подумала, что, наверное, этот путь ведет куда-то в лес, начинающийся неподалеку от поселка. А может, здесь еще один дом принадлежит Вахтангу Георгиевичу, только куплен на подставное лицо? В принципе какое мне до этого дело? – решила я и пошла направо.
Мы сделали буквально десять шагов и остановились перед наглухо закрытой дверью. Наученная опытом, я осветила лучом фонарика ее по периметру и слева на уровне талии увидела очередной кусок засохшей краски, нажала на него – и мы очутились на огромном складе. Его площадь на глазок я определить не могла, потому что с того места, где мы стояли, открывалась лишь часть помещения. Кругом от пола до потолка стояли ящики, коробки, канистры, бочки… Судя по открытым ящикам, я могла сказать, что свободной тары здесь нет.
– Это все фирменное? – уточнила я.
– Да, здесь все настоящее, – подтвердила совсем опьяневшая Людмила. – Этот товар – кач-чест-твен-ный. Ка-чест-тво! Потому что для себя. Хозяин отраву пить не будет. И гостей своих травить не станет. Только простых граждан, как я. Вот.
Я прошлась вдоль ровных рядов. Вина, коньяки, водка. Виски нет. Водки, кстати, было меньше всего. Оно и понятно: раз хозяин – грузин, значит, по своим контактам ему легче поставлять вино. Я пригляделась. Коньяки армянские. Ну, наверное, восточные люди без труда находят общий язык. А водка – из-за границы? Из дальнего зарубежья, если «Абсолют» настоящий. А мне казалось, что Вахтанг Георгиевич, наоборот, отсюда туда свой товар поставляет. Или и так и этак? Я уточнила у Людмилы.
Она, к моему удивлению, заявила, что сюда из-за границы приходят цистерны, которые стоят в другом конце склада. Кухарка порекомендовала мне посмотреть на них, а если захочу – то и отпить прямо из крупной посуды.
Я отправилась на обследование склада, но не успела отойти и нескольких шагов, как услышала крик Людмилы:
– Наташка!
Я тут же вернулась к ней.
– Что, Люда?
– Открой мне бутылку, а потом шляйся сколько хочешь.
– Чего тебе?
– Водчонки какой-нибудь. Если нашу найдешь – лучше нашу. Нет, блин. Нашей тут нет. Давай спирт для покойников.
– Чего-чего?
– Бельгийский спирт. Им покойников протирают. Ну не наших, конечно. Кто же на наших такое добро будет переводить? – Людмила пьяно расхохоталась. – Бельгийских. Ну и других иностранных. Он и дешевый поэтому за границей. Его сюда и везут. И хозяин везет.
– Ты-то откуда знаешь?
– Вадик объяснял. Думал вызвать у меня отвращение к нему. Ха-ха! Да даже если бы с покойника это самое пойло стекло, я все равно бы его выхлестала. А этим-то еще не мыли…
– Но ты же говорила, что здесь весь товар – для себя и для гостей…
– Не только… Часть – для гостей. Часть – для себя. Часть – для продажи. Вина, коньяки тут все настоящие. Вадик с Ленькой их пьют – значит, хорошие. А спирт… Спирт не для себя. Для меня. Давай!
Я отправилась искать спирт. «Абсолюта» больше не было, по крайней мере рядом с входом. Я принесла ей две бутылки с разными названиями, которых раньше никогда не видела. Она схватила обе и махнула мне рукой: иди, мол, исследуй что хочешь. Перед тем как уйти на разведку, я уточнила:
– Слушай, ты меня, наверное, полной идиоткой посчитаешь, но скажи: «Абсолютом» тоже покойников моют?
– Нет, им не моют, – уверенно заявила Людмила. – И это не спирт, а водка. Была у хозяина небольшая партия… Закончилась. Слышь, принеси пару огурцов, а?
Терять зря время и возвращаться в дом за закуской мне совсем не хотелось, я убедила Людмилу закусить по доброй русской традиции рукавом, на что ей пришлось согласиться. Правда, кое-какие высказывания по этому поводу я выслушала – также в национальном стиле. Снабдив Людку выпивкой, я отправилась на исследование подвала.
За рядами ящиков стояли бочки и канистры с маркировкой «Ройал Американ». Далее… Я просто не поверила своим глазам: ровным рядком в луче моего сильного фонарика заблестели три огромные цистерны. Я протиснулась между ними и увидела пологий спуск, наверху имелась дверь, которую, наверное, правильнее было бы в данном случае назвать воротами: цистерны-то крупные. С одного боку от цистерн находились две громадные емкости. Назвать их ваннами у меня язык не поворачивается, но по форме они напоминали именно ванны. У каждой была лесенка с площадочкой наверху, на стене висели какие-то шланги с краниками, пластмассовые трубки, сбоку стоял насос.
Я поднялась по одной из лесенок и заглянула внутрь ванны. Ее до половины заполняла жидкость светло-коричневого цвета, вторая ванна была пустой.
Еще на этом складе я обнаружила мешки с сахаром, немыслимое количество растворимого кофе и ванилина. Я подумала, что надо будет уточнить у дяди Саши и Мариса, из чего готовят суррогаты, которыми травят наше стойкое население. Не просто же так здесь присутствуют кофе, ванилин и сахар.
Людмила зря говорила, что нашей водки «тут нет». Еще как есть. Но, возможно, она не знает точно, что хранится на складе? Кто станет ее информировать о новых поступлениях и последних отгрузках? Несомненно, содержимое регулярно обновляется. Она же может судить только по тому, что ей приносит Вадим. Я согласилась с кухаркой, что настоящее вино и коньяк были «для себя» – судя по их количеству, а вот спиртик явно использовался в производстве водки. Правда, никакой линии по розливу я не увидела, как не увидела и пустой тары, пробок, этикеток и что еще там требуется. Цистерны, ванны, бочки, канистры, шланги, насос – это все было. Может, здесь просто готовят зелье, которое потом отправляют по разливочным цехам? И сколько этих цехов у дорогого Вахтанга Георгиевича? Не зря же в него стреляли посреди ночи.
Так, склад я обследовала, но мне еще захотелось выяснить, куда ведут ворота на самом верху пологого спуска. Я поднялась к ним, дернула ручку, потом толкнула – они были закрыты, тогда я обследовала замок. Эх, дядю Сашу бы сюда! Насколько мне было известно после посещения завода, Никитин вооружен отмычками, и этот замок не составил бы для него проблемы. Как и любой другой. Но для меня проблема была серьезная.