Для чего он мне все это рассказывает? — думал про себя Александр Борисович. Вряд ли от глупости. Но тогда зачем?
От слов Сперанского пахло такой явной проверкой на вшивость, что это было даже странно.
Не желая вести неприятную для него беседу, Александр Борисович решил отмолчаться, уставившись на горящее табло, на котором высвечивались номера этажей. Прием подействовал, и оставшаяся часть пути прошла без разговоров.
Министр иностранных дел Борис Константинович Крылов принял Турецкого в своем помпезном кабинете. От кабинетов Генеральной прокуратуры кабинет министра отличался так же, как афинский образ жизни отличался от спартанского. Выражаясь простым народным языком, все было богато. Хотя удивляться этому факту не следовало.
Министр иностранных дел во всех странах является своего рода визитной карточкой государства. А его кабинет, помимо всего прочего, должен демонстрировать иностранным министрам других держав мощь, красоту, богатство и основные принципы, по которым живет общество.
Вот только, как правило, чем хуже и беднее живет общество, подумал Турецкий, тем шикарнее выглядят апартаменты тех, кто это общество возглавляет.
Министр Борис Крылов уже шел ему навстречу:
— Александр Борисович, позвольте вас еще раз поблагодарить, что согласились со мной встретиться: Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Кофе или, может быть, коньяк?
— Нет, спасибо. Если не возражаете, Борис Константинович, я бы хотел сразу перейти к делу. К сожалению, мое время ограничено.
— Понимаю, понимаю. Вы не любите дипломатов. Дипломатов никто не любит, — Крылов улыбнулся, — как, впрочем, и работников Генеральной прокуратуры.
На этот раз улыбнулся Турецкий, но, очевидно, улыбка у него получилась настолько кислая, что министр иностранных дел, более не отвлекаясь, заговорил по существу:
— Александр Борисович, я уже сказал, что дело, о котором стану говорить, носит чрезвычайно личный характер, поэтому я просил бы вас, чтобы все, что будет сказано, осталось между нами.
— Простите, Борис Константинович, но, если я займусь вашим делом, я должен буду поставить в известность собственное начальство. Вы же понимаете, что я не частный детектив, а должностное лицо и представитель прокуратуры. И действую исключительно от лица того ведомства, которое представляю.
— Разумеется, разумеется, Александр Борисович. Я ни в коем случае не прошу вас действовать втайне от начальства. Если вы дадите согласие, то этот вопрос будет тут же решен на самом высоком уровне.
— Борис Константинович, могу я для начала задать вопрос: почему вы решили обратиться именно ко мне?
— Человек, которого я очень высоко ценю и которому полностью доверяю, рекомендовал мне вас не только как прекрасного специалиста, но и, если вас, конечно, не оскорбит это слово, как прекрасного дипломата.
— Кто же это, если не секрет?
— Александр Борисович, этот человек просил не называть его имя, но, поверьте, вы тоже его прекрасно знаете. Уж простите, Александр Борисович, но мы, дипломаты, без тайн никак не можем.
«Это уж точно», — подумал Турецкий.
— Борис Константинович, мне не терпится наконец-таки услышать эту историю.
Министр иностранных дел снял телефонную трубку:
— Михаил Сергеевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.
Увидев недоумение на лице Турецкого, Борис Крылов пояснил:
— Сейчас придет мой первый заместитель Михаил Сергеевич Горностаев, он вам все расскажет.
Через минуту в кабинет вошел уже пожилой человек в безукоризненном костюме со спокойным взглядом.
— Михаил Сергеевич, — обратился к нему Крылов, — познакомьтесь с Александром Борисовичем Турецким. Будьте добры, введите его в курс дела.
Они пожали друг другу руки.
Очень интересно, подумал Александр Борисович, глядя в серые глаза Горностаева, похоже, все запутывается окончательно.
— Господа, — выражая сожаление, министр развел руками, — я должен сейчас ехать в Белый дом на заседание правительства, поэтому вынужден вас оставить. Александр Борисович, я еще раз прошу внимательно выслушать Михаила Сергеевича и согласиться исполнить наше безусловно деликатное поручение.
Александр Борисович Турецкий и рта не успел открыть, как министр исчез.
Ай, молодец, подумал Александр Борисович, как же это он, интересно, собирался принять меня в любое удобное мне время, если у него сегодня заседание правительства? Хотя, может быть, никакого заседания и нет, это просто предлог тактично оставить нас вдвоем?
В подтверждение своих слов Александр Борисович посмотрел на Горностаева. Но тот, казалось, выглядел не менее, растерянным, чем Александр Борисович. Какое-то время оба молчали.
Александр Борисович, — сказал наконец первый заместитель министра, — позвольте пригласить вас в мой кабинет, там мы сможем спокойно поговорить.
Уже совсем ничего не понимающий Турецкий возражать не стал.
Кабинет первого заместителя министра иностранных дел По своим размерам и декору безусловно уступал кабинету самого министра, но при этом по-прежнему значительно превосходил любой из кабинетов Генеральной прокуратуры.
Предложив Александру Борисовичу присесть, Горностаев достал из скрытого в стене бара бутылку коньяку и пару рюмок и, поставив все это на стол, сам сел напротив Турецкого.
Александру Борисовичу вполне хватило знания иностранных языков, чтобы понять, что коньяк не просто французский, но и очень дорогой.
Не говоря ни слова, Горностаев наполнил две рюмки. Когда наполнял вторую, бутылка звякнула о рюмку. И вдруг Александр Борисович Турецкий увидел, что у первого заместителя министра иностранных дел дрожат руки.
«Неужели он так сильно нервничает…» — подумал Турецкий.
Так же молча они выпили. Коньяк, как и следовало ожидать, оказался превосходным.
— Александр Борисович, — посмотрел на него Горностаев, — чтобы не отнимать у вас время, я перейду сразу к делу. Эта история началась давно, восемь, да нет, уже девять лет назад…
4
Российский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы всегда занимал особое место в отечественной системе высшего образования. В первую очередь, разумеется, это было связано с обилием учащихся в нем иностранных студентов.
В советское время это были преимущественно студенты из дружественных стран третьего мира, в которых уже начали или еще только собирались строить социализм.
После распада Советского Союза дружные ряды студентов РУДН пополнились бывшими советскими школьниками, а ныне гражданами СНГ. Однако количество «по-настоящему» иностранных студентов от этого не уменьшилось.
Развивающиеся страны третьего мира в связи с изменившимися обстоятельствами постепенно раздумали строить социализм, но граждане этих стран, которые имели такую возможность, по-прежнему отправляли своих отпрысков учиться в знаменитый российский университет.
Несмотря на то что к этому времени все границы уже были открыты и, для того чтобы поглазеть на заграничную жизнь, требовалось исключительно наличие денег, экзотика совместного обучения с иностранными подданными не исчезла. И большое количество российских девушек все так же поступало в Университет дружбы народов, имея одну заветную мечту под названием «выйти замуж за иностранца».
Однако история, о которой пойдет речь, при всей своей внешней стандартности все-таки явилась исключением из общего правила. Может быть, потому, что в основе ее лежала истинная любовь.
Джозеф, или попросту Джо, выходец из народа гереро, был сыном одного из самых влиятельных вождей африканского государства Намибия. Это был красавец африканского разлива — под два метра ростом, с ослепительно белой улыбкой и задумчивым взглядом.
Появившись в университете, Джо тут же сделался объектом самого пристального внимания со стороны потенциальных невест. Женской компании Джо отнюдь не избегал, однако серьезных отношений тоже ни с кем не заводил.
Так было до третьего курса. А потом все изменилось.
Вика, дочь крупного российского чиновника, поступая в университет, меньше всего думала о том, чтобы удачно выйти замуж.
Миниатюрная блондинка с огромными глазами, она никогда не испытывала ни в чем недостатка. В том числе и в поклонниках. К тому же большинство этих поклонников имели происхождение далекое от пролетарского.
Когда Вике было пятнадцать лет, в нее без памяти влюбился знаменитый отечественный альтист. Увидев ее на одном из официальных концертов, где Вика была с отцом, он буквально потерял голову.
В течение целого года он безуспешно предлагал Вике руку и сердце, присылал ей огромные букеты и чуть ли не караулил у подъезда. Однако на Вику его ухаживания не произвели абсолютно никакого впечатления, и знаменитый отечественный альтист с разбитым сердцем переехал жить во Францию, откуда еще в течение полугода писал объемистые письма, в которых, вероятно, слезно умолял Вику приехать к нему. Ни одно из этих писем распечатано не было.
Существует теория, что, когда встречаются два человека, которым суждено было встретиться, между ними пробегает нечто вроде электрического разряда. Никто другой, кроме них самих, не может почувствовать этот разряд. Именно поэтому окружающие люди часто недоумевают, что те или иные партнеры нашли друг в друге.
Когда Джозеф и Вика впервые столкнулись на выходе из университета, случилось именно это.
Никто не засекал время, но им показалось, что они стояли друг против друга целую вечность. Просто стояли, не говоря ни слова, и смотрели.
С этого момента даже те потенциальные невесты, у которых еще оставалась надежда заполучить колоритного африканца в мужья, окончательно растеряли все иллюзии и начали подыскивать новых кандидатов.
Одновременно этот день стал черным и для всех поклонников Вики. И наверное, стоит лишний раз поблагодарить Бога, что знаменитый альтист к этому времени жил во Франции. Не исключено, что, если бы он оказался в курсе случившегося, отечественная культура понесла бы невосполнимую утрату. Музыканты, как известно, народ нервный.
Джозеф и Вика стали проводить вместе все свободное время. Вика познакомила его со своими родителями. Джозеф, чьи родители находились на другом конце земли, был вынужден ограничиться демонстрацией альбома с фотографиями.
Викины родители, узнав о выборе дочери, были в шоке. Однако тактичность Джо и, самое главное, отношение к нему их дочери сделали свое дело. Уже во вторую встречу Викин отец и Джо, оставив женщин за их разговорами, увлеченно играли в шахматы.
Через три месяца Джо предложил Вике выйти за него замуж.
И Вика согласилась.
После нудных согласований и получения разрешений с иностранной стороны брак зарегистрировали.
Они стали жить в отдельной квартире, подаренной Викиными родителями, и жили бы долго и счастливо, если бы Вика не начала замечать, что она все чаще видит задумчивый взгляд Джо и все реже его ослепительную улыбку.
Она могла бы решить, что Джо ее разлюбил, но он, наоборот, стал гораздо более нежным, а иногда, когда смотрел на нее, в его взгляде читалась такая неподдельная печаль, что Вика еле-еле удерживалась, чтобы не заплакать.
Долго продолжаться так не могло, и однажды вечером молодые супруги сели на кухне своей квартиры для серьезного разговора.
— Через месяц я оканчиваю университет, — сказал Джо.
— Я в курсе. Но разве это что-то меняет?
— Это все меняет. Я должен буду вернуться на родину, в Намибию.
— Прекрасно. Я поеду с тобой. Мне всегда хотелось посмотреть на места, где ты родился, и познакомиться с твоей семьей.
Джозеф сглотнул и отвел глаза. Но потом он все-таки нашел в себе силы и посмотрел на Вику:
— Вика, я очень люблю тебя. Но ты не сможешь поехать со мной. Я не смогу тебя взять.
— То есть как это — не смогу поехать с тобой? Я твоя жена. Кто мне может запретить?
— Вика, прости, я никогда не говорил тебе о наших законах. Ты же знаешь, что мой отец — вождь крупного племени, а я его единственный сын. После смерти отца я стану вождем. По законам нашего племени я имею право жениться только на дочери другого вождя. И наш с тобой брак считается там недействительным.
Несколько минут Вика сидела молча, пытаясь переварить услышанное. Она сама не заметила, как по ее щекам потекли слезы.
— Но, Джо, почему ты не сказал мне об этом раньше? И при чем тут ваши законы? Неужели ты не можешь плюнуть на ваши законы?
— Нет, не могу. Если у меня хотя бы был младший брат, я бы, не задумываясь, отказался становиться вождем. Но я единственный сын своего отца. И если я поступлю так, как велит мне сердце, я опозорю не только себя и своего отца, я опозорю весь наш род и предам свое племя. Выбирая между сердцем и разумом, настоящий вождь всегда обязан выбирать разум.
— Ну так проваливай в свою гребаную Намибию, — закричала Вика, — командуй своим племенем, настоящий вождь!
С ней случилась истерика, и, как ни пытался Джо ее успокоить, все было бесполезно.
Собрав вещи, Джозеф ушел из ее жизни. В тот момент им обоим казалось, что навсегда.
Через месяц Джо с отличием окончил университет и вернулся на родину. Вика, нарыдавшись, успокоилась и стала думать, как жить дальше. Прощаться они не стали.
А еще через месяц Вика обнаружила, что беременна. Она не стала сообщать об этом Джо, но по совету отца не торопилась с официальным разводом. Через восемь месяцев у нее родился сын, которого назвали Алексеем. Только после этого Вика оформила юридический развод через суд. В ее нынешнем положении сделать это было несложно.
Вика перевелась на заочное отделение и полностью посвятила себя сыну. Родители ее всячески поддерживали, тем более что оба без памяти влюбились в своего «шоколадного» внука.
Алеша рос типичным русским ребенком и отличался от сверстников только цветом кожи.
Разумеется, о его рождении стало известно на службе Викиного отца, по поводу чего даже случились неприятности, вскоре, однако, закончившиеся во многом благодаря протекции самого высокого начальства.
Михаил Сергеевич Горностаев вновь наполнил рюмки и, глядя мимо Турецкого, отпил половину. Александр Борисович молча взял свою рюмку.
Пока первый заместитель министра иностранных дел рассказывал эту душещипательную историю, Александр Борисович пару раз украдкой бросал взгляд на висящие на стене часы и вспоминал слова Меркулова о том, что пятнадцати минут им будет явно недостаточно.
За те полтора часа, которые они сидели друг против друга, Александр Борисович Турецкий так и не сумел понять, зачем его сюда позвали. Более того, у него не было ни одного предположения, к чему все клонится. Поэтому Александр Борисович Турецкий терпеливо сидел и слушал, думая исключительно о том, как бы не начать зевать. Трогательная история несчастной любви, достойная пера Шекспира, почему-то оставляла его равнодушным.
— Александр Борисович, — Горностаев посмотрел на Турецкого, — я отдаю себе отчет в том, что эта история кажется вам каким-то мексиканским сериалом, но я прошу у вас еще немного времени, чтобы ее закончить.
— Разумеется, Михаил Сергеевич, я слушаю вас очень внимательно.
Горностаев залпом допил остававшийся в рюмке коньяк, и опять его взгляд устремился куда-то в окно, мимо Турецкого.
Алеше исполнилось семь лет. В этом году он должен был пойти в школу. К этому событию вся семья готовилась очень тщательно. Готовиться начали аж за полгода — ходили в магазины, приглядывали ранцы, пеналы, красочные канцелярские вещички. В результате купленных школьных принадлежностей хватило бы, наверное, на пол класса.
И именно в этот момент в квартире Викиных родителей, куда после отъезда мужа снова перебралась несостоявшаяся супруга вождя, внезапно раздался телефонный звонок.
В Россию вернулся Джо.
Правда, теперь он уже был не просто Джо. На этот раз он приехал в Россию в качестве первого секретаря посольства Республики Намибия. И он уже узнал о своем необъявленном отцовстве.
Спустя восемь лет Джо и Вика встретились. Встреча состоялась в отдельном кабинете шикарного ресторана, куда Джо пригласил Вику.