— И в связи с этим ставлю тебя в известность, что в моем доме побывали непрошеные гости. Вот смотри. — Карл вытащил свою старую фотографию в парадной форме и показал на пятна. — Обычно это висит у меня в спальне. Сегодня кровь была довольно свежая.
Начальник отдела убийств немного отстранился и внимательно посмотрел на снимок.
— И что ты об этом думаешь, Карл? — То, что он увидел, ему не понравилось.
— Что тут особенно думать! Кто-то хочет меня запугать.
— Все полицейские за время службы наживают себе врагов. Почему ты это связываешь с тем делом, которым сейчас занимаешься? И как насчет твоих друзей и родственников? Не водится ли среди них шутников?
Карл только иронически улыбнулся: ничего себе выдумал!
— Мне трижды звонили ночью. У гадай, что было, когда я снял трубку: кто-нибудь там ответил?
— И что же ты от меня хочешь?
— Я прошу тебя рассказать, кто тормозит мое расследование. Но может быть, ты предпочитаешь, чтобы я сам позвонил директору?
— Она придет сюда во второй половине дня. Тогда и подумаем.
— Я могу на это рассчитывать?
— Мы подумаем.
Выходя из кабинета, Карл хлопнул дверью несколько сильнее обычного и сразу же нос к носу столкнулся с бледным спросонья Баком. Кожаная куртка, в которую тот обыкновенно был плотно застегнут, сейчас небрежно висела на одном плече. Оказывается, и такое бывает. Чудеса, да и только!
— Ну что, Бак? Говорят, ты от нас уходишь? Наследство получил, что ли?
Бак помолчал, словно прикидывал, каков общий итог их совместной работы — положительный или отрицательный. Потом немного повернул голову и сказал:
— Сам знаешь, как у нас — либо ты чертовски хороший полицейский, либо чертовски хороший отец семейства.
Карл уже хотел было похлопать его по плечу, но удовольствовался тем, что пожал руку:
— Последний рабочий день! Желаю тебе удачи и семейного счастья, Бак! Хотя ты и ужасная зараза, но бывают, ей-богу, и похуже, так что если надумаешь вернуться, я буду только рад.
На усталом лице Бака отразилось удивление — а может быть, это была растроганность. Внешние проявления эмоций у него были так малы, что их попробуй пойми.
— Ну, особо вежливым ты никогда не был, но вроде сам по себе мужик ничего, — отозвался он, покачав головой.
При тех отношениях, что сложились между этими двоими, сказанное было равносильно дифирамбам наивысшего разряда.
За своим барьером стояла Лиза, а перед ней возвышалась гора бумаг ничуть не меньшая, чем та, что громоздилась у Карла в коридоре и ждала, пока ее разложат по столам, заказанным Розой… Он уже повернулся, на ходу кивнув Лизе, но Бак снова окликнул его.
— Карл! — Бак обернулся, уже взявшись за ручку двери начальственного кабинета. — Тебе мешает не Маркус, как ты, наверное, думаешь. Это Ларс Бьёрн. — И добавил, подняв указательный палец: — Учти, я этого не говорил.
Карл бросил взгляд в сторону кабинета заместителя. Как всегда, жалюзи на окнах, выходящих в коридор, были опущены, но дверь открыта.
— Насколько я знаю, он на совещании у директора полиции, — сказал Бак на прощание. — Вернется только в три.
Спустившись в подвал, Карл застал Розу в коридоре ползающей по полу на четвереньках, будто матерая белая медведица на льдине. Вокруг нее валялись ножки от столов, болты, отвертки и прочие инструменты, а под носом лежала куча листков с инструкциями по сборке.
Она заказала четыре стола, регулируемых по высоте. Оставалось только надеяться, что в результате ее усилий получится тоже четыре штуки.
— Роза, мы, кажется, договаривались, что ты поедешь в больницу?
Не отрываясь от своего занятия, она махнула рукой на дверь его кабинета:
— Там на столе у тебя лежит копия. — И снова погрузилась в схему сборки.
Из больницы «Биспебьерг» прислали три листа факсов — с печатями, датой и теми сведениями, которые требовались Карлу. Кирстен-Мария Лассен. Госпитализация 24/7–2/8 1996. Половина текста была написана по-латыни, но смысл он уловил и позвал Розу.
Из коридора донеслись сердитые восклицания, но потом секретарша все же предстала перед ним — уже на двух ногах и с растекшейся по лицу черной тушью.
— Да?
— Они отыскали историю болезни!
Она кивнула.
— Ты читала ее?
Роза снова кивнула.
— Кимми была беременна, и ее госпитализировали с кровотечением, начавшимся в результате падения с лестницы. Ей оказали помощь, с ней все было хорошо, однако ребенка она потеряла. И у нее имелись свежие следы побоев. Ты это читала?
— Да.
— Об отце там ни слова, как, впрочем, и о родственниках.
— Другой информации не было. Здесь все, что известно.
Карл снова заглянул в листки.
— Когда ее госпитализировали, она была уже на пятом месяце. Через несколько дней опасность выкидыша, по мнению врачей, миновала, и тем не менее на девятый день это случилось. Проведенный осмотр показал, что в нижней части живота у нее имеются свежие следы побоев. — Карл ощупью вынул новую сигарету. — В это нелегко поверить.
Роза отодвинулась от него на несколько шагов и, зажмурившись, принялась энергично отмахиваться от дыма. Ага, она противница курения! Замечательно. Значит, есть средство держать ее на расстоянии.
— В полицию об этом не было подано заявления, — сказала Роза. — Но это мы уже и без того знали.
— Тут нет записи о том, делалось ли ей выскабливание или что-нибудь такое еще. Но что значит вот эта запись? — Карл ткнул в строчку, расположенную ниже на странице. — Что-то насчет плаценты?
— Я звонила и спрашивала. Это значит, что при выкидыше у нее, вероятно, вышла не вся плацента.
— Какой величины бывает плацента в четыре месяца?
Роза пожала плечами. Очевидно, в программу коммерческого училища это не входило.
— И ей не было сделано выскабливания?
— Нет.
— Насколько мне известно, это может привести к фатальным последствиям. С инфекцией органов малого таза шутки плохи. Кроме того, у нее были следы от ударов тупым предметом. Тяжелое сочетание, как мне кажется.
— Поэтому ее и держали в больнице. — Роза кивнула на его стол. — Ты видел тут записку?
Это был желтый самоклеящийся листок — такой малюсенький, что найти его без микроскопа было нереально. «Позвони Ассаду», — было написано на этой бумажке.
— Он звонил полчаса назад. Сказал, что, судя по всему, видел Кимми.
У Карла екнуло в груди.
— Где?
— На Центральном вокзале. Он сказал, чтобы ты позвонил.
— До вокзала всего четыреста метров. — Карл сорвал с вешалки пальто. — Я пошел!
На дворе стоял конец сентября, но народ был одет по-летнему и сиял улыбками. Ну, поднялась температура немного за двадцать градусов — чему тут особенно радоваться? Правильнее было бы поднять голову, посмотреть, как там озоновый слой, и ужаснуться! Карл снял пальто и перекинул его через плечо. Спасибо парниковому эффекту! Не хватало только еще в январе ходить в сандалиях.
Он вынул мобильник, набрал номер Ассада и понял, что батарейка села — второй раз подряд за несколько дней. Чертова игрушка!
Войдя в здание вокзала, Карл осмотрелся, выискивая Ассада в толпе, но напрасно. Затем сделал круг среди моря чемоданов — также безрезультатно. Чертыхаясь, он глянул в сторону вокзального отделения полиции у спуска на Ревентловгаде.
Теперь придется звонить Розе и спрашивать номер Ассада! Он так и слышал ее переливчатый издевательский смех.
Полицейские в отделении не узнали его, так что пришлось показывать жетон.
— Привет! Я Карл Мёрк. У меня отказал мобильник. Не дадите ли позвонить?
Сотрудник, утешавший девочку, которая потеряла свою старшую сестру, махнул рукой в сторону старенького аппарата за барьером. Тысячи дней прошли с тех пор, как сам Карл, работая патрульным, утешал детей. Больно вспоминать!
Он уже начал набирать номер, как вдруг сквозь приоткрытые жалюзи увидел Ассада возле лестницы к туалетам, наполовину заслоненного оживленной толпой гимназистов с рюкзаками. Неказистый, в потертом пальтеце, он стоял и осматривался.
— Спасибо за помощь! — Карл положил трубку и направился в сторону Ассада.
До него было всего метров пять-шесть, но вдруг произошло непредвиденное. За спиной сирийца вынырнул незнакомец и схватил его за плечо — смуглокожий человек лет тридцати, весьма недружелюбно настроенный. Он рывком повернул Ассада к себе и начал выкрикивать ругательства. Карл не понял слов, но выражение лица его помощника не оставляло ни малейших сомнений: слышал он что-то неприятное.
Несколько девочек из числа гимназистов возмущенно посмотрели на них. «Плебеи! Кретины!» — говорили их нарочито презрительные мины.
Вот незнакомец замахнулся, но Ассад ударил первым. Результат впечатлял: незнакомец зашатался и замер; учителя гимназистов зашептались между собой, прикидывая, надо ли вмешиваться.
Но Ассад, не оглядываясь, мертвой хваткой вцепился в противника; тот принялся орать. Группа школьников отошла подальше, и Ассад заметил Карла. Резким движением он отпихнул незнакомца прочь от себя и жестом приказал убираться. Тот кинулся к лестнице на перрон, но Карл все же успел мельком увидеть его лицо: четко очерченные бакенбарды, блестящие волосы. Видный парень, в глазах горит ненависть. С таким не захочешь встретиться на узкой дорожке.
— Что это было? — спросил Карл.
— Так, просто один дурак. — Ассад пожал плечами. — Извини.
— Что ты ему сделал?
— Пустяки, Карл! Забудь! Он просто псих.
Глаза Ассада блестели, взгляд так и рыскал по сторонам. Это был совсем не тот человек, который готовил мятный чай в подвале. Этому Ассаду было что скрывать.
— Расскажешь, из-за чего все это, когда будешь в настроении.
— Да не было ничего! Он живет со мной по соседству. — Ассад улыбнулся, хотя не очень убедительно. — Тебе передали, что я звонил? Ты же знаешь, что твой мобильник совсем сдох?
Карл кивнул.
— Как ты узнал, что видел именно Кимми?
— Какая-то шлюха-наркоманка громко позвала ее по имени.
— Где она теперь?
— Не знаю. Уехала на такси.
— О черт! Ты же поехал за ней?
— Да, но она свернула за угол и там вышла. Когда я снова увидел эту машину, ее там уже не было. Всего на секунду опоздал.
Вот так успех в одну секунду сменяется полным провалом.
— Тот шофер сказал, что получил от нее пятьсот крон. Она запрыгнула в такси и крикнула ему: «Быстро на Гасверкевей. Сдачи не надо».
Пятьсот крон за пятьсот метров! Отчаянный поступок.
— Я, конечно, искал ее. Заходил в магазины, спрашивал, не заметили ли они кого-нибудь. Звонил в парадные.
— Ты взял номер таксиста?
— Да.
— Вызови его для допроса. Тут что-то нечисто.
Ассад кивнул и передал Карлу листок:
— Я знаю имя и адрес той шлюхи-наркоманки. Взял в полицейском отделении. Тина Карлсен, снимает комнату на улице Гаммель Конгевей.
— Молодец, Ассад! Но каким образом тебе удалось узнать это все у полицейских? Кем ты представился?
— Я показал им удостоверение личности от полицейского управления.
— Оно не дает тебе права получать сведения. Ты вольнонаемный.
— Но все-таки получил. Было бы хорошо, если бы мне дали полицейский жетон, как у тебя, Карл, раз ты посылаешь меня на задания.
— Прости, но это невозможно. — Карл покачал головой. — Ты сказал, что в отделении эту женщину знают. Ее задерживали?
— А как же! Много раз! Она им уже вот как надоела — вечно тут шатается и попрошайничает у главного входа.
Карл остановился, глядя на большое здание, прилегающее к театральному пассажу. На первых четырех этажах бесчисленные комнаты анфиладами, на самом верху — мансарды. Нетрудно догадаться, где снимает комнату Тина Карлсен.
Дверь на шестом этаже отворил мужчина с грубым лицом, в изношенном синем халате:
— Тина Карлсен, говоришь? Смотри сам, где она.
Он проводил Карла через площадку в коридор, в который выходило пять-шесть дверей, и, почесывая седоватую бороду, ткнул в сторону одной:
— Не очень-то приятно, что сюда ходит полиция. Что она натворила?
Карл прищурился и окинул его неприветливым взглядом. Наверняка мужик зарабатывает большие деньги на сдаче своих дрянных комнатушек, а ему еще, видишь ли, неприятно!
— Она важный свидетель по одному громкому делу. Так что попрошу вас оказывать ей всяческую поддержку. Понятно?
Мужчина перестал чесать в бороде. Понял ли он? Да он вообще не имеет представления, о чем речь! Ну и ладно. Лишь бы подействовало!
Стучаться им пришлось очень долго, но наконец Тина все же открыла. Вид у нее был совершенно убитый.
В комнате висела та пронзительная вонь, какая бывает, когда подолгу не чистят клетки домашних питомцев. Карл еще слишком хорошо помнил тот период в жизни своего пасынка, когда на его письменном столе днем и ночью спаривались золотистые хомячки. Карл не успел оглянуться, как их количество учетверилось, и эта тенденция получила бы дальнейшее развитие, если бы Йеспер не утратил к ним интерес и животные не начали поедать друг друга. На протяжении нескольких месяцев в доме держалась стойкая вонь, пока Карл не сбыл зверюшек с рук, подарив их дому престарелых.
— У тебя тут, я вижу, крыса, — сказал Карл, наклоняясь к противной твари.
— Его зовут Лассо, и он совсем ручной. Хочешь, я выну его из клетки и дам тебе подержать?
Карл попытался улыбнуться. Подержать? Эту мини-свинушку с голым хвостом? Уж лучше съесть порцию его корма!
И тут он решил показать свой жетон.
Тина взглянула без всякого интереса, однако проковыляла к столу и быстрым жестом, свидетельствующим о многолетнем навыке, прикрыла газеткой шприц и кусочек серебряной фольги. Конечно же героин.
— Говорят, ты знакома с Кимми?
Если бы ее застали с иголкой в вене, или схватили за руку на магазинной краже, или поймали за обслуживанием клиента на виду у всей улицы, Тина бы и бровью не повела. Но от этого вопроса она так и вздрогнула.
Карл отошел к окну — из мансарды видны были облетевшие деревья вокруг озера Святого Йоргена. Это надо же, как наркоманке повезло с видом из окна!
— Она из твоих лучших подруг, Тина? Говорят, вы с ней очень близки.
Высунувшись через подоконник, он посмотрел на прогулочные дорожки вокруг озера. Нормальная девушка, живи она здесь, наверняка несколько раз в неделю делала бы там пробежку — и сейчас кто-то бегал вдоль берега.
Затем Карл перевел взгляд вниз на Гаммель Конгевей. На автобусной остановке стоял человек в светлом пальто и, задрав голову, разглядывал дом. За свою многолетнюю службу Карлу уже доводилось сталкиваться с этим человеком. Его звали Финн Ольбек. В свое время эта тощая тень шастала в участок на Антонигаде, чтобы бесплатно выведать у Карла и его сослуживцев какую-нибудь полезную информацию для своей маленькой детективной конторы. В последний раз Карл видел Ольбека лет пять назад, и прошедшее время не сделало его лучше.
— Тебе знаком вон тот тип внизу в светлом пальто? — спросил Карл. — Ты его раньше видела?
Тина подошла к окну и, глубоко вздохнув, попыталась сфокусировать взгляд на стоящем там человеке.
— Видела какого-то в таком пальто на Центральном вокзале. А кто это?
Отходя от окна, она споткнулась о журнальный столик, и Карлу пришлось ее поддержать.
— Я не знаю, можно ли с тобой говорить, — прогнусавила она. — Что такое натворила Кимми?
Он отвел Тину к кровати, и она хлопнулась на тощий матрас.
«Ладно, попробуем другой подход», — подумал Карл и огляделся в комнате.
В безликой десятиметровой каморке почти ничего не было, кроме клетки с крысой и разбросанного по углам тряпья. Пачки пластиковых пакетов от «Ирмы», кровать с грубым шерстяным одеялом, умывальник с грязной мыльницей и старый холодильник, очень замызганное полотенце да кучка заколок. А еще голые стены и пустой подоконник.
— Тебе хочется отрастить волосы, да? — Карл сверху посмотрел на сидящую Тину. — По-моему, тебе это очень пойдет.
Она инстинктивно поднесла руку к затылку. Значит, он правильно понял, зачем тут заколки.