— А мы этого делать не будем. Просто в ходе дополнительного расследования обязательно всплывут — это уж мы постараемся — многие факты, о которых кое-кто в вашей области хотел бы поскорее забыть. Теперь второе. У нас набралось достаточно материалов, чтобы возбудить уголовные дела против как минимум полусотни сотрудников милиции. Ну и, естественно, против ее непосредственного руководства. А также против тех, кто отдавал преступные приказы. Ты понимаешь, о ком конкретно идет речь. Но ввиду такой массовости лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, и этот вопрос придется, видимо, также согласовывать в Москве. На основании представленных нами доказательств их вины. Видишь, какая получается долгая история? Но это совсем не значит, что мы будем сами тянуть с ее решением. И, наконец, третье. Это то, о чем мы с тобой разговаривали, Иван Христофорович, во время первой нашей встречи, когда, как мне показалось, мы сумели действительно понять друг друга. Вот в принципе и все.
— И когда вы собираетесь приступить к последнему, так сказать, акту вашей деятельности?
Грязнов услышал в вопросе легкую насмешку, но сделал вид, что принял интерес за чистую монету.
— Когда, говоришь? — Он поскреб задумчиво затылок, пожал плечами и с неопределенной интонацией ответил: — Да вот посоветуемся с Саней и… А чего тянуть, верно?
— Не поторопились? — уже с явным намеком спросил Седлецкий.
— Думаю, нет. А там посмотрим. По-моему, Наполеон считал, что самое главное — это ввязаться в сражение.
— Ну вы… Наполеоны… — усмехнулся генерал и опустил глаза.
«А он-то явно себе на уме… »
— Ну, положим, это не я о себе говорю, а вы. Но ведь даже злостный слух все-таки не с потолка берется, в этом- то вы меня упрекнуть не можете?
— Не можем, — с улыбкой ответил Грязнов.
— Но, значит, и…
— Значит, и! — ответил Турецкий. — А че ты мне душу мотаешь? Че за грызло берешь? — с блатной интонацией процедил сквозь зубы Турецкий. — Все равно я в отказе! В натуре! Хошь, пасть те порву?
— Похоже на правду, Александр Борисович, — с уважением отреагировал Юрий Петрович и рассмеялся. — И когда же вы собираетесь «убрать» третью ногу, отцы мои?
— Ох, не торопи, Юра, — вздохнул Грязнов. — Дай нам свой коронный вопрос решить, да, Сань?
— А он — заметил? — все о себе да о себе. Дался ему этот прокурор. Ты, Юрочка, следователя Валетова прищучь, который аппаратуру изъял — и без всяких протоколов! Вот и Мурадыч твой разлюбезный зашатается. Верно я мыслю, Слава?
— Еще как верно, Саня…
— Нет, мужики, с вами, вижу, компот не сваришь. — Гордеев поднялся, забрал свою папку. — А где остальной народ?
— Народ пока у Поремского. Увидишь Филю, скажи, чтоб заглянул, — сказал Грязнов.
Через минуту голову в приоткрытую дверь просунул Агеев:
— Звали?
— Садись, как тебя? Гургеныч?
— Слушай, папу Самсоном звали! Зачэм путаэшь?
— Ну пусть Самсоныч. Заходи, садись. Значит, так, кодовое название операции — «Улет».
— Мудрено, — заметил Турецкий.
— Ни хрена себе! — высказал и свое отношение Филипп Агеев. — И что, полный улет?
— Нет, не полный. Но… достаточно серьезный. А у тебя будет прекрасная возможность показать, чему тебя научила армия.
— Слушайте, вы меня просто заинтриговали. И еще — мой шеф знает?
— Это ты о Дениске? — с уничижительной интонацией спросил Грязнов.
— Кому Дениска, а кому отец родной, кормилец и поилец, Денис Андреич! И попрошу…
— Принято, — рассмеялся Вячеслав Иванович. — Ну тогда, как говорят у тебя на Востоке, Гурген Самсоныч, возьми уши в собственные руки и постарайся не обращать внимания на сладкий яд похвалы, которая может пролиться в твой адрес по ходу дела…
—Я весь внимание. Но предупреждаю, без согласия шефа — ни-ни. Он говорит, что я у него редкий кадр, рисковать которым он не имеет морального права…
— Кончили базар, — поднял руку Грязнов. — Ты сегодня проверил, здесь все чисто?
— Как в пустой бутылке.
— Тогда пошли. По пунктам. Пункт первый — посещение мэра…