— Когда мы оба еще были маленькими, то поклялись исправить всю несправедливость нашей семьи. Делать только добро. Но мать и Джонатан разрушили в Уолтере это намерение. Хотя они и не смогли сделать из него то, что хотели, зато он стал таким, каков он есть сейчас.
— А каков он?
— Отравленный, испорченный и вызывающий жалость.
Она покосилась на меня.
— Но он все еще мягкий маленький мальчик, это я знаю точно. Он никогда не смог бы никого убить.
— Да у него же все равно алиби. Если, конечно, в понедельник он действительно был здесь.
— Он был здесь. Я с ним разговаривала. — Ее нога раскачивалась в прежнем темпе. — Но они — нет.
— Кто они?
— Ледышка Дидра. Вы должны знать, что она теперь получает все.
— Что, Джонатан был против нее?
— Отнюдь нет. Напротив, Джонатан восхищался ею так же, как и мать. Оба они восхищались ее силой воли и находили, что это лучший выход для Уолтера.
— Но зачем же ей тогда убивать Джонатана?
— Возможно, есть причины, которых я не знаю. Мне многого не рассказывают.
— Бессмысленно убивать человека, который к тебе расположен.
— Это могло бы случиться, если только что-то изменилось, — заметила Моргана Редфорд. Ее нога дергалась, словно в конвульсии, а руки вздрагивали. — В ней есть что-то мрачное, животное. Она сторожит Уолтера, как паук.
— Но у нее есть алиби. У всех есть алиби.
Она вздохнула.
— Наверно. Наверно, это был все-таки ваш Вайс. Своего рода акт возмездия. Обычное немотивированное насилие.
Я наблюдал за ней.
— Вы не любили своего дядю?
Внезапно она встала и заходила взад-вперед по спартански обставленной комнате.
— Мой дядя был злым. Одним из злых Редфордов. Вы знаете, как Редфорды достигли богатства и могущества? Кровью! Они называли это кофе, но это была кровь, которую они продавали. Кровь индейцев, крестьян и рабов. Они грабили, убивали и калечили чернокожих, чтобы обеспечить себе легкую жизнь. Так это продолжается и сегодня, изо дня в день. Власть, алчность, корысть. И Джонатан был тем, кто возглавлял их. Необычайно деловой, сильный человек. Я рада, что он умер, и я не допущу, чтобы Уолтера превратилив такое же чудовище.
В своем коричневом свободном платье она походила на проповедника-сектанта, заклинающего огонь и серу ада. Такой она и была. Фанатичка. Кем она была еще, я не мог сказать. Возможно, она стояла на пороге безумия, возможно, была просто чувствительной девушкой, выросшей в алчной семье. Фанатики доставляют массу несчастий, но иногда и немало хорошего. Может быть, больше всего хорошего на этом свете.
— Где вы были в понедельник, мисс Редфорд?
— В городе. Я работаю в миссионерском обществе экономической помощи. Своей работой мы хотим исправить несправедливость, причиненную эксплуатацией колониальных стран.
Она окинула меня оценивающим взглядом, явно зная, о чем я хотел спросить.
— Наше бюро находится на Пятой восточной. Я все утро была там и вернулась обратно поездом, позже, чем Уолтер.
— Вы не знаете, у вашего дяди никаких проблем последнее время не было?
Она покачала головой.
— Я слышала, как мать однажды сказала, что Джонатан с возрастом превратился в ночную сову, но я не знаю, что это должно означать. Правда, с некоторых пор он предпринимал длительные деловые поездки.
— Ночная работа и длительные деловые поездки… Но вы не знаете, был ли он озабочен чем-то для него необычным?
— Нет. Однако меня бы ничуть, я подчеркиваю, ничуть не удивило, окажись Джонатан в чем-то замешан, — с ожесточением заявила Моргана Редфорд. — В чем угодно.
— Вы не знаете, где бы я мог найти Уолтера?
— Вероятно, в игорном притоне у Коста. Джонатан закрыл его заведение, но оно тут же открылось снова в соседнем городе. Уолтер просто не может не играть, понимаете? Ему нужно выбрасывать деньги на ветер…
Она больше уже не обращалась ко мне, а уставилась на стену, будто созерцая невидимое изображение Уолтера. Я вышел и вернулся к дому, где меня ожидало такси. Миссис Редфорд стояла рядом.
— Вы разговаривали с Морганой?
— Да.
Она мгновение помолчала. В лесу какая-то большая ночная птица схватила маленького зверька. Миссис Редфорд сказала:
— Она странная девушка. Избегает нас… Ей недостает отца, в этом все дело. Она боготворит своего брата. До сих пор считает его маленьким. Его зрелость она воспринимает как несчастье.
У всего на свете есть две стороны, иногда даже больше. И у каждой стороны — своя правда. Зрелость может быть силой, но не бедой.
— Уолтер должен принять на себя ответственность, — сказала миссис Редфорд.
— Вероятно, — не стал я спорить. Я сознавал, что семья Редфордов в бедственном положении. Была ли на то особая причина или только результат смерти Джонатана, я не мог сказать.
Я сел в такси. Миссис Редфорд стояла на снегу перед домом и следила, как я уезжал.
Он, казалось, уже собирался ответить, когда к нему обратился крупье. Подошла его очередь бросать кости, и он забыл обо мне, будто я испарился. Кости замерли в его руке. Невыразительные глазки-пуговицы вдруг заблестели. Рот сжался и стал твердым, почти жестоким. Он форменным образом вырос и как будто напряг все мускулы.
— Ставлю сто, — объявил он ровным холодным голосом, в котором был слышен английский акцент. И выбросил четыре очка.
— Четыре, — монотонно подтвердил крупье. Для того игра была столь же безразлична, как и игроки, выигравшие и проигравшие; для него они все были дураками.
— Еще раз сто на четыре, — сказал Уолтер. Он скомандовал это, как офицер перед битвой.
Да, он был солдатом на этой странной войне. Он сражался во имя славы и победы. Воин, как и его предки, которые преодолевали волны морей и дремучие джунгли. Он увлекался борьбой, ценил только игру, а не ее результат. Может быть, его могла бы освободить от этого Дидра Фаллон. Может быть, ему никто никогда не поможет найти то, за что стоит бороться.
Дидра Фаллон наблюдала за мной.
— Вы, кажется, этого не одобряете.
— Человеку так или иначе нужна радость победы, — ответил я. — Мне кажется, Уолтеры Первый, Второй и Третий тоже были игроками.
— Вам не нравятся эти аристократические штучки с нумерацией?
— Меня не интересует семья, в противоположность моему деду. Тот гордился тем, что некий Фортуновский был родом из Польши.
Она улыбнулась приятной открытой улыбкой.
— Ваш дедушка мне бы понравился. В беспорядочном мире семья — самое важное.
— Если эта семья имеет цель.
— Редфорды ее имеют. Только Уолтер для себя самого ее еще не нашел.
— И вы намерены помочь ему в этом?
Она снова улыбнулась.
— Вероятно, у женщин это болезнь — стремиться переделывать мужчин. Но Уолтер любит меня, а я хочу быть одной из Редфордов.
Но когда я ей хотел ответить, для Уолтера игра окончилась. Я видел, как он сразу поник, когда ставку забрали и кости перешли к другому. Его глаза напоминали потухший кратер, но смотрел он не на проигранную ставку, а на кости в руках другого.
Дидра Фаллон взяла его под руку.
— Мы могли бы что-нибудь выпить и поговорить.
Его печальные глаза взглянули на нее. Еще никогда я не видел такого откровенного взгляда. По его лицу можно было ясно прочитать, что кости уже забыты, что во всей вселенной для него никого не существует, кроме Дидры Фаллон. Чего еще может желать женщина? Разве что богатства, положения, может быть, даже власти?
Я последовал за ними в буфет. Дидра Фаллон заказала:
— Два мартини им двоим и ирландский виски для меня.
— Вы хотели что-то узнать о Поле Бароне, мистер Форчун? — спросила она меня.
— Просто меня удивило, как Уолтер мог проиграть ему так много.
— В то время у меня больше месяца не шла игра в покер, — ответил Уолтер. Он уже снова изменился, как хамелеон. — Пол всегда любезно соглашался принять от меня расписку.
— Как вы с ним познакомились?
— После того как мой дядя закрыл заведение Коста, тот перебрался в Вестчестер. Я нигде не мог там показаться. Все боялись Джонатана. Тогда я поехал играть в Нью-Йорк и там встретил Пола как-то за игрой, примерно месяцев семь назад.
— И Сэмми Вайса тоже?
— Вайса я встречал дважды. Вокруг нескольких игр по-крупному, на которые меня приглашал Пол. Но обычно я играл со средними ставками в квартире Пола на ШестнадцатойВосточной улице. Обещал ему выплатить двадцать пять тысяч долларов в рассрочку и думал, что он согласен. Я хорошо понимал, что Джонатан платить не стал бы.
— Вы не знали, что он послал Вайса за деньгами?
— Нет. Этого я никогда бы не допустил.
— Ваш дядя знал, что Вайс был лишь посыльным?
— Не имею понятия. В этот раз я ничего не говорил Джонатану о своих долгах. Видимо, Пол сам связался с ним.
— Как вы полагали заплатить в рассрочку? Насколько мне известно, у вас нет в распоряжении суммы, даже близкой к двадцати пяти тысячам.
В разговор вмешалась Дидра Фаллон.
— Я не вижу, что здесь может быть важного для вас.
— Я еще сам не знаю, что для меня может быть важным.
Я действительно не знал этого.
— Я надеялся раздобыть некоторую сумму, — продолжал Уолтер. — Мне двадцать девять. Меньше чем через год я все равно получу все наследство отца. И под это люди охотно ссужают деньги на покрытие моих долгов. Барон не хотел больше ждать. Он послал Вайса, а Вайс убил дядю.
Дидра Фаллон добавила:
— Мне жаль вашего друга Вайса. Я убеждена, сначала он не собирался убивать Джонатана, но затем почему-то сделал это.
— Он не мой друг, он дешевый мелкий мошенник, но не убийца. Может быть, Джонатан впутался в какое-нибудь сомнительное предприятие?
Уолтер рассмеялся.
— Только не Джонатан!
Дидра Фаллон вообще ничего не сказала. Она смотрела куда-то мне за спину. Я обернулся. Позади нас стояли двое в смокингах. Тот, что повыше, смотрел на мисс Фаллон с легкой улыбкой.
— Мистер Коста! — представила она.
Он поклонился.
— Мисс Фаллон, мистер Редфорд, очень приятно снова видеть вас здесь. Наш престиж поднимается.
Коста был высок, смугл и выглядел великолепно. У него были широкие плечи и узкая талия, холеные руки, густые черные волосы и сверкающие черные глаза. Когда он рассматривал Дидру Фаллон, то казался мне бьющим копытом жеребцом.
— Ничто не может поднять ваш престиж, мистер Коста, — презрительно бросила она. — Ведь вы обманываете, разве не так?
— Ради вас я обманул бы сам себя.
— Вы свинья, мистер Коста, — невозмутимо сказала она.
Он положил руку ей на плечо и наклонился к ней.
— Кабан, мисс Фаллон, дикий старый кабан.
Она взглянула вверх в его лицо и вдруг схватила обеими руками его запястье, как бы желая освободиться от его хватки. Но на секунду-другую задержала свои руки. И только.
Вмешался Уолтер Редфорд.
— Руки прочь от нее! — он поднес кулак к лицу Коста.
Мужчина рядом с Коста скользнул, как змея, и рука его перехватила кисть Уолтера, едва тот успел поднять кулак на десять сантиметров.
Коста рявкнул:
— Стрега!
Стрега отпустил запястье Уолтера и отступил на свое место, как будто никогда с него и не сходил. Я еще никогда не видел никого, кто мог двигаться так стремительно и ловко. Стрега был не так высок, как Коста, не так широк в плечах и казался спокойным, когда просто стоял. Несмотря на это, не возникало сомнения, кто из них двоих был сильнее. Стрега был блондином с гладким северным лицом и эластичным телом. Но он буквально излучал силу. Человек-мускул, телохранитель от Бога.
Коста поклонился.
— Мои извинения. Я не хотел оскорбить даму. Стрега, извинись перед мистером Редфордом.
Стрега склонил голову.
— Мистер Редфорд…
— Разумеется, — буркнул Уолтер Редфорд. — Согласна, Дидра?
Она кивнула.
— Мистер Коста не виноват в своих дурных манерах. Он, наверно, считает это комплиментом. Но я нахожу, что нам пора уходить, Уолтер.
Я смотрел ей вслед, пока она уводила Уолтера. Коста тоже.
— Вот это женщина, — сказал Коста. — Верно, Стрега?
— Еще бы.
Коста вспомнил обо мне.
— Что-нибудь угодно?
— Небольшую беседу, — ответил я. — О Джонатане Редфорде.
Коста оглядел меня с головы до ног.
— Конечно, почему бы нет? Заходите в мой кабинет.
Я последовал за ним к занавешенной двери.
Стрега следовал за мной.
Глава 8
Кабинет Коста не имел окон и был меблирован экономно: небольшой стальной письменный стол, сейф, с которым могла бы справиться лишь целая армия, несколько кожаных стульев, жужжал кондиционер.
— Садитесь, — предложил Коста.
Я направился к стулу. Руки Стрега ощупали меня сзади осторожными и почти незаметными прикосновениями. Коста сидел за своим письменным столом и ждал.
— О’кей, — кивнул Стрега.
Я сел. Телохранитель отошел в угол. Он двигался абсолютно бесшумно. Стрега относился к новому типу телохранителей, который сейчас вошел в моду. Он был столь универсален, что его можно было встретить везде — будь то политический ужин или дамский чай.